Глава 29
Пока они добирались до Адольфуса, из всех эмоций Феликса осталось лишь омерзение.
Омерзение ко всем этим треклятым делам. Омерзение к потерям, к отстою. Карл Джоплин и епископ и люди епископа и бедный, храбрый рыжеволосый Кирк и Аннабель и…
И омерзение к Джеку Кроу и, только подумать об этом, омерзение к самому себе за то, что он является частью всего этого.
Но в основном омерзение к двум ковбоям на заднем сидении Блейзера, облаченным в полные кольчуги и к захваченным ими арбалетам и так спешащим, чтобы их убили, когда они начнут спасать человека, который хотел умереть.
Феликс не надел кольчугу, потому, что у него не было никакого намерения идти туда.
И он так и сказал. Много раз.
— Это херня, Кот! И ты это знаешь. И Адам, ты лучше всех это знаешь. Это самоубийство.
Кот упрямо мотнул головой.
— Нет, если мы сможем вытащить его оттуда, пока они не появились.
— Что, если они уже там?
Кот молчал.
— И что, если он не захочет уходить, Кот? Ты думал об этом?
— Он пойдет, когда увидит нас.
— Пойдет ли он? Целка, он хочет этого.
— Ты этого не знаешь, — возразил Кот в отчаянии.
— Тогда почему он там? — Кот молчал.
Но Адам заговорил, — Мы не можем допустить, чтобы это случилось с ним.
И Кот поддакнул, — Как ты можешь?
Феликс развернулся на своем месте и посмотрел на него.
— Потому, что это не мое дело, вот так. Разве ты не видишь это?
— Феликс прав, — сказала Даветт внезапно. И твердо. И это прекратило разговор.
Ибо Даветт молчала, пока спорили и пребывали в запале, тихо сидя за рулем Блейзера. Теперь, в ее голосе прозвучал тон того, кто точно знал, о чем говорит.
— Феликс прав, — сказала она снова. — Джек жертва, просто, как и всякий. Подобно многим — таким, как я. И … это изматывает.
Она остановилась на красный свет и повернулась и окинула всех взглядом.
— Иногда ты так устаешь. Тогда, все что тебе нужно, так это то, чтобы оно закончилось. У Джека было по другому, чем у меня. Но он в этом уже три года.
— Это не одно и то же, — настаивал Кот.
Голос Даветт был теплым, но взгляд непреклонным.
— Ты не знаешь этого, Кот. Джек устал.
В течении следующих нескольких секунд царило молчание. Свет переключился, Блейзер снова начал движение, и вскоре Адольфус показался в поле зрения. Даветт притормозила у тротуара, через дорогу, напротив прославленного входа и заглушила двигатель.
Несколько секунд никто не шевелился. Затем Кот глубоко вздохнул и потянулся к дверце.
— Не делай этого, Кот, — сказал ему Феликс.
Кот поколебался, затем проигнорировал его слова. Оба, он и священник вылезли наружу. Феликс вышел, тоже, и встал на тротуаре, глядя на обоих.
Это была херня!
— Вы когда-нибудь думали, как Джек будет себя чувствовать, если вы погибнете, тоже?
Улыбка Кота была тонкой.
— По крайней мере, он будет жить, чтобы ненавидеть меня.
— Нет, он не выживет, — отрезал Феликс жестко. — Никто из вас не выживет.
— Феликс, — сказал Адам медленно, — мы просто не можем позволить Джеку Кроу умереть так.
— O! Ты не можешь. Слава Богу.
Адам просто покачал головой и оба двинулись через улицу.
Затем Кот остановился и обернулся.
— Скажи мне это, Феликс. Ты так уверен, что Джек хочет умереть. Если он переживет сегодняшнюю ночь, ты думаешь, он будет счастлив? Или он просто попытается проделать это же завтра?
Когда Феликс не ответил, Кот улыбнулся снова.
— Он собирается умереть, сейчас. Аннабель… Но он вернется, если сможет получить шанс.
Кот улыбнулся снова и помахал рукой.
— Не беспокойся, Стрелок. Мы возьмем такси.
И затем он и Адам перешли через улицу ко входу в отель.
Oх.
Феликс долго стоял, наблюдая, как они входят в вестибюль. Затем он закурил сигарету. Затем он посмотрел на Блейзер, на Даветт, сидящую за рулем. Затем он сел в машину и захлопнул дверцу и посмотрел прямо перед собой.
Oх.
Даветт запустила двигатель и отъехала от бордюра на несколько ярдов к светофору и остановилась снова.
Oх.
— Феликс…? — начала она.
Но покачала головой.
Oх. Oх!
Потому, что, разве не было такого момента, когда он лежа там, на епископском ковре, просто хотел закончить это? Когда он хотел, чтобы Джек просто бросил его и позволил им его заполучить? Прекратил оттягивать неизбежное?
Разве этого не было?
Разве не было такого момента? И разве он не был рад, когда Джек все это продолжил?
Дерьмо.
Дерьмо!
— Разворачивайся.
— Феликс! Ты не можешь…
— Разворачивайся, — повторил он и его голос был тверд.
— Феликс! Пожалуйста… — взмолилась она. Но начала подтягивать Блейзер к бордюру.
— Я знаю, — сказал он резко. — Я знаю, я знаю, что я знаю!
И в этот момент омерзение охватило все его существо.
Он вышел из машины. Пожилая пара, оба чернокожие, уставились на броскую витрину с дешевой, изготовленной из кожи обувью.
Это последний магазин, который я когда-либо увижу?
Он посмотрел на Даветт. Он пожал плечами.
— Ты знаешь, что я тебя люблю?
Она мрачно улыбнулась, кивнула.
Он кивнул в ответ, покачал головой, и бросился через улицу к отелю.
Полированные бронзовые двери плавно распахнулись, почти бесшумно, на двадцать первом этаже и…
Ха! Там на толстом, дорогом ковре — следы от кольчужных сапог! Два Провокатора были здесь!
Если бы он рассмеялся — и он почти рассмеялся — это получилось бы дикое, квохчущее кудахтанье.
Феликс никогда не испытывал такого страха.
Такого гнева.
Такого… омерзения.
Он знал, что его лицо напугает проходящего незнакомца.
Он знал, что он умрет.
Он знал, он больше никогда не увидит Ее снова и он знал, он не сможет обладать Ею, если не пойдет дальше.
Он знал, это было безумие.
Это было потерей контроля.
На этом престижном этаже два пути. Пожарная лестница на одном конце, полуоткрытые двойные двери в Губернаторские Апартаменты на другом. Он быстро взглянул на пожарную лестницу, затем смело двинулся по следам на ковре и распахнул дверь в апартаменты и затем просто остановился, ожидая, что что-то произойдет.
Но ничего не происходило.
Может и дальше будет так-же легко, а? Прекрасно.
Он вошел в комнату.
Великолепная комната. Антиквариат и импортные ковры поверх натертых паркетных полов и пятнадцатифутовые потолки и струящиеся прозрачные шторы развеваются с овеваемой бризом террасы. Терраса представляет собой длинную гостиную L-образной формы и там, в дальнем конце огромной комнаты, в тусклом свете от расположенных в центре города многоэтажек, были Кот и Адам, арбалеты в руках, полуприсевшие, рядом с распахнутыми французскими дверями.
Феликс почти рассмеялся. Он почти крикнул им.
Но он этого не сделал. Вместо этого, он посмотрел, что же они видят.
Это было легко. Там был еще один набор французских дверей парадного входа, прямо рядом с ним, те же развевающиеся от горячего ветра прозрачные шторы, тот же бледный свет от возвышающихся напротив городских зданий, также открытых на террасу, где менее чем в тридцати футах, ближе к Феликсу, чем к Коту и Адаму, или к безопасной пожарной лестнице сидел Джек Кроу.
На каменной скамье.
Разговаривая с вампиром.
Феликс подошел поближе и почувствовал как поднимающееся омерзение потекло через его глаза и ударило в голову. Клянусь Богом! Но это было прекрасно.
Он забыл, насколько они прекрасны.
Он был молодым и худощавым и светловолосым и высоким, лениво и небрежно развалившийся напротив четырехфутовых перил ограждения, огни какой-то стеклянной башни изящно освещали его суровые, но спокойные и манерно-изысканные черты. Белая рубашка и черные брюки и черные кожаные сапоги. Не такой-же наряд, как у божка в Клеберне. Но достаточно близко. Tа же мрачная элегантность.
Та же низкопробная, сексуальная, декадентская, красивенькая…
Пошел на хуй, божок. Пошел на хуй и все остальные, кто с тобой.
И ты пошел на хуй, тоже, Джек Кроу, за то, что ты разговариваешь с ним.
Разговариваешь с этим. Как будто это было человеком. Как будто это было лишь наполовину плохим. Как будто это было неправильно понятым или — «у-медали-две-стороны», а не мелкой, грязной, тараканьей душонкой.
И тут он увидел, что арбалет Джека спрятан.
Он лежал за скамейкой на которой тот сидел, прислонившись к огромному террасному дереву в горшке, и Феликс действительно почти рассмеялся из-за этого ничтожного, жалкого, всесокрушающего самообмана, из-за всего этого.
Феликс прочел все, прямо сейчас. Увидел это все. Весь печальный сценарий.
Что будет делать Кроу? Просто подождет здесь с оружием, раскинет руки, вопя — Укуси меня! — в ночи? O, нет. Нужно по крайней мере представить, что ты собираешься погибнуть благородно, не так ли, Воин Джек? Нужно совершить акт веры, Нечто, верно? Нечто, последний «смелый рывок», а не вывернутое наизнанку самоубийство, то, чем это является на самом деле.
И он почти ушел прямо сейчас. Он почти оставил Джека Кроу с его презренной, тошнотворной, омерзительной маленькой Страстотерпной Игрой.
Хa!
Но что насчет Двух Провокаторов? Приняли стойку и готовы броситься и спасать его и обеспечить, чтобы трое, а не только один, попали в уродливый, безобразный ад. Разве можно оставить Двух Провокаторов, будь я не я?.
Тем более, если я чертов третий?
И он потерял контроль.
Он услышал свое сердце и он мог видеть его биение, пульсацию в большом пальце, мертвой хваткой обвившимся вокруг рукояти Браунинга.
Безумие.
Но какая прекрасная ночь, подумал он. Правда, слегка жарковато.
Затем он спрятал руки, вместе с Браунингом, за спиной и толкнул французские двери, распахивая их настежь и шагнул на террасу с таким шумом, как умел только он.
— Эй, ты! Божок! Это правда, что у тебя хер больше не стоит?
Тишина. Затем удивление в этих пронзительных глазах, затем понимание того, что было сказано.
Вспышка гнева в них.
— Феликс! — закричал Джек. — Феликс, нет! Что ты делаешь?
— Это не только он! — подскочил Кот, выходя на другой конец террасы.
— Кот! — завопил Джек, пораженный.
— Это все мы, — добавил Отец Адам, присоединяясь к Коту.
— Нет! — слабо прошептал Джек. — Нет… нет…
— Что это? — осенило монстра. — Я здесь в ловушке?
И затем он улыбнулся этой самоуверенной, прекрасной улыбкой.
— Эй! — огрызнулся улыбающийся Феликс. — Расскажи мне про свой хер. — И затем, заговорщическим тоном: — Это не исправить, верно?
И улыбка исчезла и обратилась в злую презрительную насмешку.
— Ничтожный человечишка… С каким наслаждением я раздавлю тебя, ты истечешь кровью, твои предсмертные крики и твои…
— Конечно, конечно, конечно, — перебил Феликс спокойно. — Но давай посмотрим правде в глаза. Ты можешь провернуть это довольно хорошо. Но когда дело доходит до этого… — И он изобразил безжизненный висяк пальцами левой руки перед своими чреслами. — Когда дело доходит до этого, это висит-болтается. Верно?
Взрыв ненависти, даже с расстояния в пятнадцать футов, чуть не отбросил Феликса назад. Глаза почернели, потом покраснели. Рот широко раскрылся, когда он шагнул к нему.
— Добро пожаловать, ничтожная дворняжка, яичный… — и из раскрытого рта полезли клыки — … желток…
И смех, пронзительный как копье.
Но Феликс только рассмеялся в ответ и выстрелил между этими гребаными клыками.
— Хииахааааххх!
И он зашипел и затрясся и выплюнул комок черной мокроты от боли и удивления и… ненависти — И Феликс выстрелил снова, прострелив ему грудь. И он отшатнулся назад, теряя равновесие и качаясь, и его ноги споткнулись о перила ограждения и…
Он почти перевалился через них!
И эта блеснувшая мысль, это желание, эта безумная надежда… Она остановила Феликса всего на мгновение, достаточное, чтобы монстр пришел в себя и обратил свое лицо к Стрелку и Феликс услышал, как выстрелил арбалет… но услышал и зверь.
И он поймал болт. Он поймал его на лету, черт возьми!
Феликс выстрелил снова, в плечо руки, схватившей болт.
Плечо изогнулось и вздрогнуло и снова шипение и снова плевки черной желчью, и Феликс снова выстрелил в него, когда он рванулся к нему, и второй арбалет — Адам? Джек? — болт просвистел в воздухе и громко хрустнул, пробив грудь в центре, навылет и улетел дальше, в городские огни.
Безбожные, нечестивые вопли наполнили ночь и город и их головы и неистовствующий монстр стал размытым пятном боли и ужаса и ярости, когда он подпрыгивал и дергался и пытался схватить, брызжа слюной и раздался еще один тонг и другой болт пробил его грудь сбоку, аккуратно рассекая ее по центру, и монстр разбрызгивал черную желчь и отшатнулся назад и снова врезался в стену и пошатнулся, потерял равновесие и…
Да! Да! Вали, ты, залупа! Падай! Падай!
И Феликс стрелял снова и снова, но выстрелы были столь малоэффективны по сравнению с деревянными кольями, пронзающими его тут и там! С фланга кто-то рванулся вперед! Джек идет!
И Феликс хотел крикнуть — Нет! — но он не мог, он не мог. Это был их единственный шанс и он стрелял снова и снова, стрелял, опустошая магазин Браунинга, не допуская, чтобы монстр сохранил равновесие и тут еще Джек мчался на полной скорости но в последнюю секунду…
В последнюю секунду он увидел Джека.
И поднял руку.
И остановил его, все двести с лишним фунтов на головокружительной скорости.
Остановил его. Поймал его. Держал его, игнорируя собственную боль и шипел:
— Ты глупый мелкий…
Пока не появился Отец Адам и сжал в объятиях обоих…
Трое опрокинулись за край.
Так просто.
И тишина. Такая тишина, внезапно. Только бриз и далекий автомобильный гудок и его собственное тяжелое дыхание и…
И Кот рядом с ним, смотрит на стену широко разинув рот.
Феликс смог подойти и посмотреть вниз и просто увидеть мельком, с двадцать первого этажа, три тела на тротуаре, прежде всего.
— Неееееееееееет… — медленно вырвалось из глотки стоящего рядом с ним Кота и Феликс ощутил его движение вперед и он отбросил свой пистолет, его правая рука выстрелила и ухватила плечо в кольчуге и он развернул коротышку лицом к себе, прочь от стены и погрузил свой кулак глубоко в его солнечное сплетение.
— Oooх… — вырвалось у Кота и он осел.
Феликс не стал ждать. Он продолжил апперкотом правой, Целке под подбородок и уложил его на террасу.
Затем он схватил его за грудки и ткнул пальцем в лицо Коту и выплюнул, хотя знал, что тот слишком оглушен, чтобы услышать его:
— Нет! Ты не последуешь за ними!
Затем он повернул его в сторону пожарного выхода и кое-как наклонился и поднял опустошенный пистолет и развернулся к двери.
Мы должны убираться отсюда! Мы должны убираться отсюда сейчас же!
Потому, что никакое падение, даже с двадцать первого этажа, не убьет вампира.
Обратно через французские двери и ту огромную комнату и те дубовые двойные двери в коридор и сильно нажимаешь на кнопку лифта. Я должен ждать? Я должен бежать по лестнице?
Или он поднимется по лестнице? Просто промчится, этаж за этажом, чтобы прийти за мной?
Но раздался звон и двери открылись и лифт был все еще там! Неужели его вызвали слишком быстро, чтобы они успели в него войти? Или немного удачи, для разнообразия?
Это имеет значение, глупый? Пошевеливайся!
Долгий спуск вниз, этаж за этажом, опасение, что может их ожидать, когда двери откроются внизу.
Но ничего. Просто вестибюль и испуганные люди. Феликс бежал по ступенькам к входной двери, прежде чем остановился, внезапно, увидев, что творится на улице, толпящиеся люди и останавливающиеся машины и — O, дерьмо! Это та сторона, где они упали! Это с этой стороны!
Он резко повернул к черному ходу, чуть не уронив Кота.
Черный ход был в конце длинного туннеля, похожего на коридор, где не было ничего, кроме витрин и его собственного отражения и он подумал приостановиться, прежде чем вырваться наружу. Приостановиться и незаметно выскользнуть. Но он был слишком напуган и слишком потрясен, и ему не хватило бы смелости двигаться дальше, поэтому, когда он подошел к стеклянным дверям, он просто проскочил сквозь них и он вышел на тротуар и там, припаркованный на противоположной стороне улицы, был Блейзер.
— Ты глупая девка! — восторженно воскликнул он и бросился к ней.
Даветт не глушила двигатель и дверца распахнулась к тому моменту, как он добрался до нее. Улыбка на ее лице была нежной и теплой и просто все сразу.
Затем она заметила, что их было только двое.
— Что? Но где…? — начала она, прежде чем ее оборвали.
— Вот так, черт возьми! Двигай! Поехали!
И она заколебалась, но только на секунду. Затем она подтолкнула Блейзер на первой передаче и отъехала от бордюра и доехав до первого светофора, повернула направо на улице с односторонним движением и затем снова направо, прежде, чем Феликс понял, что они опять возвращаются к фасаду проклятого отеля!
— Э-э… э-э… — он пытался сказать. Но было слишком поздно. Она уже развернулась, и фасад отеля оказался перед ними с растущей на улице толпой.
— Двигай! — заорал он. — Быстрее! Быстрее! Не останавливайся!
Она едва взглянула на него, прежде чем повиноваться, еще сильнее даванув ногой на газ и прорываясь мимо бледных, с открытыми ртами лиц и объезжая случайно остановившиеся машины, и затем они проскочили мимо всего этого.
Но не раньше, чем Феликс воспользовался шансом увидеть это.
Одно тело. Одна окровавленная изломанная фигура.
Адам.
Но их было трое! Он видел троих! Что он хотел сделать с мертвым телом Джека?
Что?
