Глава 28
Омерзение стало охватывать Феликса, когда ему пришлось закрыть Антвар Салун.
Он должен был это сделать. Это задерживало его возвращение в больницу, но он не мог заставить своих клиентов и сотрудников сидеть в неведении вокруг этого места, пока вампиры блуждали в поисках владельца.
Нет. Он должен был сделать это. И это заняло полчаса.
Но затем, сидя там, за своим столом, со своей заключительной запиской к своим сотрудникам и их чеками, подписанными для всех, это начало доходить до него. Отстой. В целом, бесполезный, никчемный грязный отстой попал к нему. Проклятье! Это было похоже на то, что он прожил большую часть жизни, так или иначе, и он был должен потерять даже это? Дерьмо.
Джек Кроу и Крестоносцы. Благородный и смелый и жесткий и все остальное.
Но проигравшие. Проигравшие потому, что они теряют.
Ни за что они не уйдут сегодня вечером. Ни за что они не остановят вампиров в этой больнице. Свидетели? Черт, вампирам все равно, и, во всяком случае, кто поверит в это? И кто поверит увидев это? Пару дней спустя — все будут рассматривать их, как будто они были съеденными орехами — и даже очевидцы подумали бы, что им показалось.
Tе единицы, что выживут, во всяком случае.
Дерьмо.
Кроу теряет — сколько? Шесть, семь человек? И он отправляется в Рим и возвращается назад с чем? Один священник. Отец Адам был очень хороший человек. Ладно, более чем хороший. По факту…
Но он был всего лишь только одним парнем. Кроу должен был вернуться назад с дюжиной людей, все священники, и епископом, собственной персоной.
Но он этого не сделал. Он не сделал много чего, и из-за этого они все умрут.
Он развернулся в своем крутящемся кресле и посмотрел в окно, открывающее вид на бар. Только теперь в баре было темно. Единственное, что он смог увидеть, свое собственное лицо, отразившееся в стакане, в свете настольной лампы.
Все собираются умереть.
Я собираюсь умереть.
— Ты собираешься умереть, — сказал он вслух. — Сегодня ночью.
Дерьмо. Это даже звучало недостаточно драматично.
Если бы это был кто-то еще кроме Аннабель… Ладно, если бы это была она, конечно, Даветт, ему пришлось бы это сделать. И может быть…
Но не в этом был проклятый вопрос.
Проклятый вопрос был в том, что они теряют.
И вампиры собираются выиграть, эти скользкие, сальные, кровососущие ебари, собираются довести дело до конца. Это действительно раздражало его. И понимание того, что они сидели здесь, в его баре, пока его официантки и бармены обслуживали их, потому, что они не знали. Они были клиентами. Этих несчастных ублюдков принимали за настоящих, живых людей те, кто этого не знал. Как будто они действительно не нечисть. Как будто они действительно принадлежали к человеческому обществу, а не… к чему? Чего они в действительности заслуживали?
Канализации.
— Я собираюсь умереть, — сказал он снова.
И затем он развернулся к своему столу и написал то, что, как он надеялся, является правовым документом и надеялся, что он написал ее имя правильно. Затем он положил это в конверт, надписанный как — Последняя Воля и Завещание, — и засунул его за заднюю обложку своей чековой книжки. Они найдут его.
Паршивый Кроу с его самурайской хуйней. Мы уже мертвы, так что, ничто не имеет значения, но Стиль! Говно! И это его оправдание за поражение? Потому, что единственное, что может быть хуже, чем позволить вампирам свободно исчезнуть, это проиграть первым.
Дерьмо!
Он отступил от своего стола и оглядел комнаты в последний раз, несколько фотографий на стене, несколько сувениров, несколько безделушек. Маловато, после тридцати с лишним лет.
Ладно… тогда… поебать.
Поебать!
По крайней мере, он был чертовски уверен, что сделает им больно первым.
И он остановился и вновь посмотрелся в стакан, рассмеявшись.
Рассказывай о своей самурайской хуйне.
Феликс заблудился в обширном комплексе Паркленд Хоспитал, пытаясь найти новую дорогу от того места, где он припарковал моторхоум. Ему потребовалось десять минут, чтобы наконец завернуть за угол и увидеть знак ОТДЕЛЕНИЕ ИНТЕНСИВНОЙ ТЕРАПИИ/ЭКСТРЕННОЕ. Под знаком, на диване у стены, сидели Кот и Даветт. Адам стоял у стены рядом с ними.
Даветт плакала.
— Что? — заорал он, бросаясь к ним.
Даветт отняла руки от лица и оно было красным и блестело от слез, текущих по ее щекам.
— O, Феликс! — воскликнула она. — Аннабель умерла!
И она вскочила и обняла его и зарыдала, как ребенок, ее хрупкие ребра вздымались под его грубыми руками. Он поддерживал ее и тихо поглаживал. Помимо нее, Адам, все еще прислонившийся к стене, его лицо было суровым и бледным. И на диване, Кот выглядел намного хуже, глядя прямо перед собой, буравя глазами пустоту.
— Я не понимаю, — произнес Феликс. — Доктор сказал…
— Она убила себя, Стрелок, — выкрикнул Кот замогильным голосом.
— Снотворные таблетки, — добавил Адам тихим голосом.
— Но… почему?
Кот наконец повернул голову и посмотрел на Феликса и его глаза были жуткими.
— Потому, что она знала, что мы останемся защищать ее. И она… не могла… встать…
И тогда Кот потерялся, сломался полностью. Он рухнул, издавая свои жалобные сухие рыдания, и Феликс подумать не мог, что он выдержит такое, Целка Кот вопит, и даже Даветт, услышав этот ужасный, исполненный муки звук, вырвалась из объятий Феликса и бросилась на диван, обняла его и оба они затряслись и закачались вместе.
Феликс тяжело плюхнулся на журнальный столик, заваленный журналами, стоящий напротив дивана, пошарил и нашел сигарету, сунул ее в рот и сумел зажечь ее и…
И он был слишком ошеломлен, слишком потрясен, чтобы сделать что-то другое. Слишком раскурочен, чтобы думать. Оцепенение и бестолковость и… Аннабель мертва? Мертва? Убила сама себя? Он не мог выносить слез, но некуда было идти, и Адам выглядел не намного лучше, поэтому он просто сидел, уставившись на плитки больничного пола под ногами.
Я должен чувствовать облегчение, не так ли? Я имею в виду, я не умру сегодня вечером, в конце концов. Я должен чувствовать облегчение.
Почему бы и нет?
Он начал затягиваться еще раз и понял, что сигарета догорела, невыкуренная, до фильтра, пока он сидел оцепеневший и бестолковый и…
Минуточку!
Он поймал взгляд Адама и спросил: Где Джек?
Но Адам только мрачно покачал головой.
Какого черта…
Феликс встал и подошел к нему и оторвал его от стены.
— Давай, — сказал он кратко.
Адам пожал плечами, выглядя несчастным.
— Джек ушел.
— Куда?
— Мы не знаем. Он… Он просто ушел, когда нам сообщили.
Феликс посмотрел на него.
— Он сказал что-нибудь?
Теперь молодой священник заплакал.
— Он сказал, «Мне даже удалось ее убить.» Потом просто ушел.
Феликс огляделся вокруг.
— Он снаружи, так?
Адам покачал головой.
— Он взял такси. Феликс?
— Да?
— Он выглядел не очень хорошо.
— Как это?
— Как… как безумный.
Грандиозно. Феликс посмотрел на двух других. Они все еще плакали.
Грандиозно.
Даветт наконец удалось уложить Кота спать в основной спальне номера в отеле. Его угрюмое молчание по пути из больницы было почти таким же нервным, как его плачь. Она уснула, наблюдая за ним, свернувшись калачиком на краю кровати. Адам улегся в гостиной, рядом со спальней. Феликс сидел в кресле у окна с великолепным видом на Гэллериа Шопинг Молл. Пепельница рядом с ним была полна.
И закат был прекрасен.
Дерьмо.
Он посмотрел на свои часы. Сейчас пять часов. Никаких признаков Джека. Ни звонка. Ни словечка. Ни подсказки.
Он посмотрел на спящее трио. Он не винил их. Во всяком случае, им можно было позавидовать. Он устал, тоже. Но еще больше его одолевало беспокойство. Он зря привез их в этот отель, потому, что это было то место, куда они планировали отправиться и потому…
Потому, что он не знал, что еще делать.
Никто не слышал о Кроу. Он звонил в больницу полдюжину раз. Он звонил епископу — покойному епископу — в офис и домой и в церковь. Он трижды звонил в новый дом Команды, безрезультатно. Всякий раз ему казалось, что телефон звонит в разрушенной мастерской Карла.
Он медленно встал, подумал прокрасться в другую комнату, чтобы созвать всех снова. Но он хорошо знал. Кроу не было ни в одном из этих мест. Не сейчас и не позднее.
Мне даже удалось ее убить.
И спящие трое выглядели такими маленькими без него здесь.
Они выглядят так, как я себя чувствую, подумал он и уселся обратно и стряхнул пепел и уставился на проклятый закат.
— Где Джек? — послышалось из-за спины минутой позже.
Феликс обернулся и посмотрел. Это был Кот. Он выглядел получше. Все еще бледным и выжатым и… больным. Но получше. Сон сделал свое дело.
— Где Джек? — переспросил он, усаживаясь в кресло рядом с Феликсом.
— Я не знаю, — ответил Феликс.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, он ушел. Он ушел из больницы. Никто его не видел с тех пор.
— Но уже почти ночь!
— Да.
— Я не понимаю!
Феликс посмотрел на него. Я не понимаю тоже, хотелось ему сказать.
По крайней мере надеюсь, что не знаю.
Но он не сказал этого. Вместо этого, он рассказал Коту то немногое, что знал с самого начала. Когда он рассказывал ему, что по словам Адама сказал Джек, он внимательно смотрел в лицо мужчины, чтобы увидеть реакцию.
Но ее не было. Все то же замешательство. И беспокойство.
Даветт и священник, заметил он, проснулись и начали вставать. Прислушивались.
— Я надеялся, — сказал Феликс затем, — что ты можешь знать что-то.
Кот нахмурился.
— Нет. Я был…
Феликс кивнул.
— Да. Но ты знаешь Джека лучше всех. Фактически, ты единственный здесь, — добавил он без задней мысли, — кто знает Джека как ник…
И затем он остановился, заткнулся, когда понимание охватило его. Когда оно охватило Кота. Когда оно охватило остальных.
Два месяца назад, полная Команда Кроу. С солдатами и деньгами и Карлом и Аннабель и Котом и монстрами в бегах.
И сейчас… только Кот остался. В этой комнате из всех.
Феликс затаил дыхание, наблюдая за Котом, но коротышка прошел через этот момент. Несколько глубоких вдохов, небольшая концентрация, но он остался на высоте.
Молодец, Целка, подумал Феликс.
Но у них были дела.
— Куда по твоему он может пойти? — продолжил Феликс. — После Аннабель. Он бы напился или…
Кот помолчал мгновение. Но когда он заговорил, его голос был достаточно ясным.
— Он может. Он… мы все… любили ее. Он может просто напиться.
— Где?
— А?
— Ты знаешь его любимые кабаки. Куда он отправится?
Кот кивнул, подумал. Затем он встал и пошел к кровати и сел рядом с телефоном и порылся под столом, пока не нашел телефонную книгу. Он открыл ее и начал перелистывать, его другая рука покоилась на телефоне. Затем он остановился.
— Дело в том, что все места, куда я предполагаю он мог бы пойти… Ну, они могут знать о них, тоже. И он не пойдет туда, куда они пойдут искать его. Единственные места, куда он пойдет, были бы местами, о которых никто не знает. И это может быть где угодно.
Он положил телефонную книгу.
— Я полагаю, нам просто нужно подождать, пока он найдет нас. Он знал, что мы должны ждать здесь до отлета.
До отлета? O, да, припомнил Феликс. Самолет в Рим.
Но Джек Кроу не думал об этом самолете.
— Где, — вскользь спросил Феликс, — его любимое место?
— А? Ну, Адольфус. Он любит место, комнаты, обслуживание. Он любит бар. Но он не мог пойти туда. Это единственное место, где они будут обязательно искать его.
— Позвони им, — предложил Феликс, все еще небрежным голосом.
Кот нахмурился.
— Да ну, Феликс. Он не пойдет туда! Они знают об Адольфусе.
Феликс пожал плечами.
— Это стоит проверить.
Кот покачал головой.
— Не по делу спрашивать о нем и Джек…
— Ты хочешь, чтобы я позвонил? — На этот раз его голос был таким же серьезным, как и его настрой.
Кот быстро взглянул на него. Затем он поднял трубку и начал набирать номер. Кот видимо знал этот номер. И он, видимо, знал голос, который ответил.
— Терри? Это Кот. Мистер Кэтлин. Привет. Я ищу Мистера Кроу. Я просто подумал… Что? Ты шутишь. Ты же позвонишь ему для меня, не так ли? Но Терри. Ты меня знаешь. Это срочно. Я… O'кей. O'кей. Не важно.
Кот повесил трубку и изумленно уставился на остальных.
— Он там. В Губернаторских Апартаментах. Он выключил телефон.
Феликс только вздохнул и отвернулся и запыхтел своей сигаретой.
— Я не понимаю этого! — завопил Кот. — Неужели он хочет умереть?
— Я думаю, — сказал Стрелок тихо, — в этом и состоит идея.
