Глава 9

— Пожалуй, это место подойдет, — сказал я сам себе, рассматривая полуразрушенное закопченное здание, похожее на больной зуб, что уже не сможет спасти от пронзившего все и вся кариеса ни один стоматолог. Некогда в окруженном местами поваленной каменной оградой прямоугольном строении было этажей шесть, однако верхнюю его половину что-то разрушило, и теперь она по большей части лежала на земле в виде кусков битого кирпича и торчащих из них деревянных обломков. Стены же уцелевших трех с половиной ярусов густо покрывала копоть бушевавших на этой улице пожаров, особенно много гари находилось в районе окон и крыльца, откуда лишь недавно вырывалось пламя. — Не похоже, чтобы там могли оставаться прежние жильцы, да и ящеры в такой развалюхе вряд ли поселятся. Добычи нет, обзора окрестностей нет, перекрытия того и гляди на голову рухнут…Да и соседи не лучше.

Окружающие строения, построенные в примерно аналогичном стиле, тоже изрядно пострадали от бушевавшего здесь пламени и ныне представляли из себя не более чем обгорелые руины, верхние этажи которых нередко несли на себе следы жестокой битвы в виде дыр разной величины или обугленных стрел, сумевших вонзиться прямо в кирпич и там застрявших. А самое главное из той сточной канавы, где я находился, не было видно ни одного риамца или ящера. И это несмотря на то, что ночь успела подойти к концу и теперь окрестности пока еще робко освещали первые лучи рассветного солнца! Однако по улице, расположенной за остатками каменных стен, кто-то изредка ходил, поскольку за последние десять минут раза три слышались чьи-то шаги, а однажды и скомканный обрывок ведущегося шепотом диалога уловить удалось. Следовательно, данная местность с высокой степенью вероятности не является зоной какого-нибудь магического заражения или логовом ужасного человекоядного чудовища, к которому без противотанкового гранатомета лучше не подходить.

Надвинув на лицо маску из обрывка плаща и натянув на всякий случай поглубже капюшон, к которому засохшей грязью были прикреплены изнутри пучки белых волос, я словно змея пополз к основанию здания, способного на какое-то время стать моим временным убежищем. Причем старался держаться так, чтобы от взглядов с улицы прикрывали остатки каменной ограды. Целью моей являлось не сохранившееся в почти полностью нормальном состоянии крыльцо, а одно из находящихся у самой земли окошек, по всей видимости, ведущих в подвал. Это, конечно, будет не номер-люкс в хорошей гостинце, но там уж точно будет суше, чем в ливневой канализации. Да и гарь гораздо предпочтительнее витающих под землей «ароматов». Не уверен, сколько времени я плутал под городом, раз за разом находя ведущие вверх ступени, вбитые в стены скобы над которыми красовался люк или просто дыры в потолке, но нечто хотя бы в теории способное оказаться безопасным местом обнаружить удалось только сейчас. Или путь на поверхность был расположен в слишком открытом месте, или чересчур близко к нему находилось слишком много источников шума, с которыми одиночке вроде меня лучше не связываться. Оставаться же под землей тоже было не самым лучшим вариантом. Во-первых, там имелись свои обитатели: уже знакомые четырехглазые муравьи, только куда более крупных размеров, пауки с футбольный мяч, крысы смахивающие на собак, лужицы явно живой слизи, а также пробирающиеся куда-то по своими делам группы вооруженных людей или ящеров. Четыре раза приходилось тихонько разворачиваться и топать обратно в поисках лучшего маршрута, заблаговременно заметив угрозу и дважды улепетывать во все лопатки от чересчур бдительного врага. На мое счастье, никто из них не заинтересовался всерьез замеченным одиночкой, не то опасаясь попасть в засаду, не то из-за наличия собственных срочных дел. Ну и, во-вторых, я являлся весьма чистоплотным человеком, которого в прямом смысле слова тошнило от смрада и грязи ливневой канализации большого города, которая оказалась на порядки запущеннее и вонючее древних гномьих катакомб, пусть даже и была построена в примерно той же монументальной манере.

Окошко, к которому я подполз, несло на себе вделанную прямо в раму толстую решетку, через которую с трудом бы удалось просунуть и палец. Вот только оно было открыто! Не то какой-нибудь рабочий по зданию обеспечивал себе приток свежего воздуха, не то во время гремевших тут боевых действий люди прятались в подвале, а после начала пожара из него же и эвакуировались по кратчайшему маршруту. Не желая дольше необходимого торчать на открытой местности, где меня могли заметить с неба, из окон соседних домов, а при особо большом невезении так и просто с улицы, я словно змея ввинтился в не такое уж и широкое отверстие…А после тут же понял, что слегка поторопился. И перед проникновением внутрь разрушенного здания надо было все же потратить минутку на то, чтобы прислушаться и принюхаться в его возможным обитателям. Впрочем, каким еще к черту возможным?! Вполне себе существующим и находящимся от меня на расстоянии вытянутой руки! А ведь казалось бы, этот мир за время нашего относительно недолгого сознательного знакомства успел подготовить меня к тому, что ожидать в нем можно любой подлянки. Особенно от тех его обитателей, кто был бледнокож, красноглаз и беловолос. Но, как оказалось, несмотря на все усилия, разум видел далеко не каждый путь развития событий.

— Зари, беги, я задержу его! — Можно было еще на подлете пнуть риамца, рухнувшего мне в ноги и вцепившегося в них будто клещ. Ничего не стоило ткнуть его клинком, мятая выгоревшая на солнце рубашка, некогда бывшая ярко-красной, вряд ли сумела бы защитить от зачарованного лезвия. Пожалуй, при желании, этого человека получилось бы просто задушить, поскольку свою шею он прикрывать даже не думал и вряд ли покрытые морщинистой пергаментной кожей и пигментными пятнами тонюсенькие руки-веточки скрывали в себе достаточно силы, чтобы противостоять моим пальцам.

— Доброго утра, не могли бы вы отпустить мои сапоги? — По возможности вежливо осведомился я у валяющегося в ногах старика, тем не менее, не спеша опускать оружие и внимательным взглядом осматривая подвал здания. На первый взгляд тут никого больше не было, ну не считая ковыляющей к выходу при помощи тросточки дамы преклонного возраста, однако расслабляться не стоило. Я уже допустил одну ошибку, полагая, будто в столь пострадавшем здании никого из местных проживать было не должно. — Они грязные, да и вообще вам лучше не знать, по какой гадости они лишь недавно ходили.

— Эээ… — Несколько растеряно протянули с пола, где судя по всему намеревались принять мученическую смерть во имя дамы своего престарелого сердца. Но видимо мои вежливые слова несколько поколебали уверенность лежащего там пожилого человека в том, что его жизненный путь подходит к концу. — А вы разве не бандит?

— Времена сейчас тяжелые, — уклончиво ответил я, пряча руки под плащ. К сожалению, цвет кожи на них хоть и был весьма бледным, но заметно отличался от телесной окраски среднестатистического риамца. А то, что я первоначально принял за белила, все-таки оказалось мукой. Ну, или наносить их надо было как-то совсем по-другому. — Но разве у вас есть чего взять? Те у кого найдутся деньги, думается мне, даже сейчас спят не на груде горелых ковров, одеваются отнюдь не в пестреющую подпалинами одежду и на обед себе варят чего-то посущественнее кожаных ремней пополам с крапивой.

Подвал здания по какой-то случайности избежал пожара, однако пусть огонь и пощадил эту часть дома, однако же на роскошь или хотя бы комфорт она не претендовало. Многолетняя пыль, голые кирпичные стены, немного сломанной мебели и разложенных на криво прибитых полочках вещей того сорта, которые вроде бы и давно пора на ближайшую помойку оттащить, но идти далеко и вообще вдруг они еще пригодятся? Под стать помещению были и его обитатели, до моего появления сидевшие у окошка на груде паленых ковров и обугленной одежды, сваленной вместе чтобы сделать кровать. Старик и старуха, выглядящие минимум лет на семьдесят пять и тощие как узники концлагеря, даже мое костлявое тело на их фоне просто-таки лучилось здоровьем. До того как я ввалился к ним в гости, эти пенсионеры были заняты попыткой приготовить себе ранний завтрак в стоящем у открытого окошка небольшом котелке, вот только ингредиенты для него использовались несколько неординарные. Дрова уже были сложены под днищем, но их еще не зажгли, и потому ничего не мешало мне увидеть лежащие в воде листья знакомого с детства растения и парочку широких полосок кожи с характерными дырочками. А отрезанные пряжки валялись в расположенной на полу мисочке, как и видавший виды кухонный ножик с коротким толстым лезвием едва ли в полпальца длинной.

— Ха, будто настоящих бандитов когда-то останавливало то, что у таких как мы не осталось уже ничего, кроме наших жизней. — Несколько нервно усмехнулся старик, обнимающий мои сапоги. А потом все-таки выпустил чужие ноги из своей хватки и с кряхтением принялся медленно и аккуратно подниматься на ноги. — Зари, да хватит тебе уже стонать так, будто нас уже режут! Почему ты еще ушла?!

— Да как я тебе уйду, паразит старый, когда тут такие ступеньки, а у меня ноги уже пятый год толком не поднимаются?! — Возмутилась женщина, успевшая добраться до дальней части подвала, но дальше почти застопорившая. Ведущая в основную часть здания лестница была весьма крутой и преодолеть её даже при помощи тросточки для старушки оказалось очень не просто. — Я тебе сколько раз говорила, прибей перила!

— Эй, старые, хватит ругаться, чтобы попортить друг другу нервы у вас уже целая жизнь была. Кто-нибудь кроме вас в доме есть? — Поинтересовался я, запустив руку в карман плаща и извлекая из него самую маленькую монетку из тех, которые на ощупь нашлись в жилетке главаря. Судя по белому цвету, она была серебряной и остается лишь надеяться на то, что обменный курс драгоценных металлов в этом мире примерно такой же как и на Земле. А то ведь глупо будет демонстрировать первым встречным наличие у себя каких-то несметных сокровищ и разбрасываться капиталами, ошибочно принятыми за мелочь.

— Больше никого, господин. Но может, мы вам сумеем чем-то помочь? — Старик правильно понял намек в виде мелькающей в моих пальцах монетки.

— Может и сумеете, если расскажите, что творится в округе, а также найдете в этой развалюхе комнату поуютнее с запирающейся дверью, а также обеспечите разными житейскими мелочами вроде лишних тряпок, ниток и иголок. — Подумав, я достал из кармана вторую монетку. Как-никак деньги в зоне ведения боевых действий могли сильно обесцениться, а готовность к сотрудничеству со стороны первых условно невраждебных альбиносов требовалось поощрять. — К сожалению, моего дома больше нет, и даже в квартале стало совсем уж небезопасно, так что нужное какое-то новое место, чтобы пересидеть пару дней…Или больше.

Парочка голодных стариков была, пожалуй, одним из лучших возможных вариантов для того, чтобы начать общение с местным социумом. Большей частью нужной информации о местном обществе они располагают и даже если и заметят во мне какие-то странности или заподозрят в чем-то, то с их стороны вломившемуся в дом подозрительному типу почти ничего не угрожает. В драку пенсионеры не полезут, доступный их дряхлеющим телам максимум боевых действий — ткнуть чем-нибудь в спину или выстрелить в неё же, однако если пристально за ними следить и в слепую зону не запускать, опасность минимальна. Яда в еду тоже не подсыпят, ибо угощаться вареными ремнями не собираюсь. Могли бы позвать на помощь, вот только идти за подкреплением им придется по крайне опасной территории с почти нулевыми шансами убежать или отбиться от любого злоумышленника, да и вряд ли полиции риамцев окажется сильно интересен какой-то подозрительный чужак-человек, когда под боком есть целая армия ящеров-людоедов.

— Конечно, господин, мы будем только рады такому соседству! — Поспешила меня заверить пожилая женщина с тросточкой, прекратив убегать и теперь медленно, и с отчетливой гримасой боли, спускаясь по ступенькам обратно вниз. Опиралась она, кстати, на довольно массивную полированную палку, которой можно было при необходимости отбиться от собаки ил местной крысы. — В доме все равно больше никто не живет, после того как нам на голову обрушилась вызванная драконами огненная буря, отсюда ушли всему кому посчастливилось…

Беседу оборвали чьи-то крики и шипение, очень напомнившее мне речь ящеров. Только было оно слишком громким, словно испускавшее его существо было размером по меньшей мере с паровоз. Очень осторожно выглянув в расположенное за спиною окошко, я убедился, что у страха все-таки глаза велики. Существо, приземлившееся на улицу между домами-головешками, могло габаритами конкурировать максимум с небольшим грузовичком, слегка возвышаясь над уцелевшими частями каменной ограды. Оно было покрыто темно-коричневой чешуей, имело длинную гибкую шею с не слишком большой головой и типичной крокодильей пастью, ползло на четырех конечностях, причем передняя пара представляла из себя нечто среднее между лапами и крыльями, а также несло на себе седло, где устроился некрупный рептилоид в обнимку с…Винтовкой? Длинный тонкий ствол, размерами явно превышающий рост нелюдя, оканчивался чем-то приклада и соединялся гибким шлангом с притороченным к седлу баллоном, а также нес на себе трубку, подозрительно смахивающую на оптический прицел. Именно через неё сейчас наездник твари целился в тех, с кем воевало его животное. И стрелял. Никакого дыма, пара или цветных лучей из необычного оружия не вырывалось, однако сия конструкция весьма отчетливо вздрагивала не в такт движением монстра.

— Ааа!

— Моя нога! Нога! Больно-о-о!!!

— Бейте копьями в голову виверны! В голову! — Надрывался на улице явно человеческий голос, в котом слышались командные интонации. — Лапами она не атакует, следите только за зубами!

— Пристрелите кто-нибудь уже этого кобольда!

— Нет! Нет! Мама! Я не хочу!

— Спасайся, кто может!

Кто-то сумел как следует рубануть по башке летучей твари, оставив ей поперек пасти большую кровоточащую рану, обнажившую частокол острейших клыков, однако боеспособности существа это не снизило. Скорее уж наоборот, монстр от боли порядочно разозлился и потому рвался покарать обидчиков, забыв о тактическом преимуществе, которое могли бы дать ему крылья. Впрочем, не сильно он и нуждался в дополнительных козырях против своих противников. Кажется, в атакованном отряде было около десятка риамцев, представляющих из себя не то ополчение, не то еще какие вспомогательные части с крайне сомнительной выучкой, вооружением и низким боевым духом. Три или четыре длинные палки с острыми наконечниками, которыми поначалу пытались сдерживать виверну, оставляли на толстой шкуре максимум едва заметные царапины и вскоре оказались брошены. Практически тут же зубы твари сомкнулись на каком-то неудачнике, а после задравший башку почти на уровень второго этажа монстр принялся мотать добычей из стороны в сторону, чуть разжимая челюсти и снова вонзая их в тело человека, но уже в немного ином месте. Парочка стрел, выпущенных куда-то в направлении воющего прямо из седла ящера, пролетели на таком удалении от своей цели, будто альбиносы впервые в руки оружие взяли. Часть источников звука резко замолкла, часть принялась удаляться, явно разбегаясь в разные стороны, а оставшиеся изрыгали брань вперемешку с мольбами о спасении. Один из альбиносов, облаченный в броню из кожи и кости здоровый мужик с луком в руках, почти повторил мой недавний маршрут, заскочив в дыру рядом со сточной канавой и бросившись к зданию, но всего лишь в десятке метрах от своей цели внезапно рухнул как подкошенный. Прикрытый чем-то вроде многослойного кожаного капюшона затылок оказался пробит тускло блестящим трехгранным шипом размером в палец. Видимо именно ими и стреляло оружие ящера-всадника.

Мой арбалет уже был заряжен, однако стрелять я не торопился, да и вообще от окна почти полностью отошел, лишь иногда на секундочку заглядывая на улицу краем глаза. Во-первых, не было уверенности, что в мелкого ящера попаду. Во-вторых, даже если вдруг не промажу, смерть его далеко не гарантирована. В-третьих, даже если получится ухлопать кобольда, что прикажете делать с его зверем? Внутрь подвала он не пролезет, но с высоты беснующееся у одного конкретного огарка животное будет отлично видно и может вызвать появление еще каких-нибудь сил вторжения. Ну и в-четвертых, альбиносы мне совсем не друзья. Проглотив целиком вместе с одеждой давно уже мертвого человека, виверна пару раз метнулась туда-сюда, добивая и поедая утративших подвижность раненных. Она совершенно по куриному то опускала голову к земле, то снова задирала её высоко, чтобы добыча могла оказаться сначала как следует пережеванной, а потом скатиться вниз по горлу. Однако на третьем альбиносе со стороны её седока раздалось едва слышимое мной из подвала шипение, а потому осторожно сжатое в зубах тело оказалось не растерзано в клочья, а осторожно преподнесено хозяину монстра. Долбавнув по голове прикладом своего ружья чем-то выделяющегося из общей массы риамца, ящер принялся связывать пленника по рукам и ногам, а после приматывать к крючьям сбоку от своего седла.

Четвертый из альбиносов несмотря на отчаянные мольбы о пощаде и крики о готовности служить великим драконом был безжалостно загрызен, но не отправился выпирающим бугром куда-то в желудок, а был поднесен снова вывернувшей голову назад тварью сидящему в седле кобольду. И тот, ни капли не смущаясь, вырезал при помощи ножа чего-то из его грудной клетки, видимо сердце. А после начал жевать свой ужасающий трофей прямо сырым. Труп же оказался уронен к ногам монстра, что резко потерял к нему интерес и сосредоточился на пожирании других убитых. Видимо мои покойные спутники не врали, напавшие на город нелюди и в самом деле являлись людоедами. Вероятность договориться с ними, чтобы смыться подальше от Башни и её обитателей и раньше то была крайне небольшой, а сейчас и вовсе упала до нуля.

Закончив с трапезой, виверна подпрыгнула вверх подобно птице и, отчаянно хлопая крыльями, непонятно как не размазавшими прижавшегося к седлу мелкого ящера, принялась набирать высоту. В когтях каждой лапы у неё было зажато по свежему трупу, видимо их намеревались отнести каким-то менее удачливым в плане охоты вторженцам. Однако, далеко тварь не ушла. С обгорелой крыши ближайшего дома прямо на спину ей вдруг прыгнуло нечто, напоминающее гибрид рыцаря с тараканом. Глухие черные латы принадлежали здоровяку вроде погибшего барона или Стражей Башни, но из головы прямо вверх торчали подозрительные мохнатые отростки, а из спины неизвестного выходило нечто вроде шести длинных тонких лап с несколькими суставами. И на каждой из них было по острому когтю. Сжимаемый руками существа длинный двуручный меч вонзился в спину крылатой рептилии, мгновенно погрузившись на всю длину и без сомнения достав до потрохов твари, а меньшие конечности вцепились в седло и отчаянного заверещавшего кобольда. Взревевшая от боли виверна изогнулась будто змея, тиранувшись о стену здания и тем сбросив с себя обидчика и улетела куда-то вдаль, оглашая воздух пронзительными криками. Но падал громила в темных доспехах не один, а вместе с пробитым насквозь в паре мест ящером, его насестом и притороченным к последнему пленником. Свалились они, на мой взгляд, крайне удачно, для начала с треском пройдя сквозь ветви росшего на улице дерева, а потом приземлившись прямо напротив одной из дыр в ограде.

Лишившийся меча гигант первым дело потянулся не к пленному ящеру или хнычущему от боли альбиносу, а к своему шлему. И из под слоя темного металла показался череп, имеющий крайне расплывчатые очертания и словно сотканный из алой дымки. Однако, зубы у него были вполне острыми, поскольку вздернутый костяными конечностями вверх кобольд засучил лапками и хвостом, когда его шею пропустили. Но крови по чешуе не текло, видимо всю её всасывали. Через пару мгновений отшвырнув в сторону уже мертвое тело, нежить взялась за альбиноса-ополченца и поступила с ним абсолютно аналогичным образом, несмотря на то, что технически они вроде бы были обязаны находиться на одной стороне. Закончив свои дела, тварь водрузила шлем на место и отправилась куда-то дальше по своим делам, по счастью не заинтересовавшись ни подвалом полуразрушенного дома, ни мной лично.

— Вот как-то так мы здесь и живем последние дни, оказавшись примерно посередине между гаванью и Башней, — глядя в мое перекошенное лицо невесело усмехнулся старик с красными глазами, замерший у противоположенной стороны окна. — Дрожим при виде драконьих отродий и молимся, чтобы слугам Владык лишний раз на глаза не попасться.

Я поморщился, но ничего не сказал. Вот только крайне хмурое выражение моего лица было вызвано отнюдь не лицезрением разыгравшейся трагедии и даже не сочувствием к пожилому альбиносу. Просто сердце вдруг принялось буквально разрываться от боли, стало тяжело дышать, а в сознании многократным эхом отдавался идущий откуда-то из глубины души шипящий глас, явно принадлежащий совсем не человеку.