Глава 18
В хуторе Романовском
От Романовского до Екатеринодара по железной дороге сто двадцать семь верст. Пришельцев с Коржем появились в отделении в девятом часу вечера. Первым вошел надзиратель, увидел перевязанную щеку товарища и взревел:
– Кто Ванятку обидел? Стоило уехать на два дня…
– Сквозное пулевое, – лаконично сообщил Азвестопуло.
Корж так и сел. Вошедший за ним Пришельцев осмотрел подчиненного, убедился, что ничего страшного, и приказал:
– Докладывай.
Тимошенко мог говорить с трудом, и доклад о ночной перестрелке на Красной улице сделал за него Жуковский. Начальник отделения резюмировал:
– Как говорят в игре «футбол», девять-ноль в нашу пользу. Молодцы, ребята.
– Это не мы, а они, – надзиратель указал на питерцев. – Алексей Николаевич все продумал и сам сел в денежном хранилище. Он даже атамана видал! Едва мы его не сцапали. Деньги нельзя было оставить, триста тыщ, а то бы…
– Варивода был здесь, пока вы искали его на хуторе, – констатировал Лыков. – Может, хотя бы укрытие его нашли?
– Нашли, – кивнул Пришельцев. – А правда, что вы видели атамана самолично?
– Да, когда он в меня целил. Едва успел на пол броситься, левая рука до сих пор плохо двигается – неудачно упал.
– Эх! Не вовремя мы уехали! Еще два тертых человека – тогда бы Варивода точно не сбежал.
– Александр Петрович, давайте про вашу поездку. Что удалось, есть ли подсказки? И отчего у Степана Матвеевича на скуле синяк?
Все дружно покосились на Коржа. Городовой сыскного отделения Иван Кутья поскреб пальцем желтое пятно на щеке надзирателя и одобрительно сообщил:
– Хорошо врезали.
Пришельцев, вместо того чтобы начать доклад, стал ругаться:
– Чертово место, вот что хошь с ним делай!
– Это вы про Романовский хутор?
– Да. Шибенник на шибеннике. Железка все портит.
– Александр Петрович, при чем тут железка? Начинайте уже.
– Слушаюсь.
Пришельцев стал рассказывать о поисках. Железная дорога, пройдя через маленький поселок, сделала из него крупный населенный пункт. В Романовском проживало двадцать шесть тысяч жителей! Не во всяком уездном городе столько найдешь. Триста с лишним торговых заведений и почти сорок заводов, паровозное и вагонное депо, клуб, железнодорожное училище. Отделения двух банков. И всем этим заправляет хуторское правление. Есть полицейский пристав и пять городовых. Понятно, надзора никакого, и в поселке творится черт знает что… Хутор официально считается частью казачьей станицы Кавказской, но казаков в нем нет, только иногородние. Это обстоятельство и послужило причиной того, что Корж получил фингал.
На этих словах слушатели оживились. Степан Матвеевич, почувствовав себя героем дня, перехватил рассказ:
– Вот-вот. Сейчас кишки порвете со смеху! Как приехали, послал меня Александр Петрович в пивную «Табачок» на Ивановскую улицу. Самое, говорит, бандитское место. Сходи и разнюхай, не пахнет ли там Прокопием Шкуропатом. Не мне, говорит, тебя учить. Я и пошел. Сунул в один карман смит, в другой вессон, а за голяшку нож. Надел черкеску с газырями польского серебра и штаны со светло-синим лампасом, будто бы я из терских казаков. Три пятерки денег у меня было, одна своя и две казенных. И заперся в «Табачок». Как вошел – в глазах зарябило. Человек тридцать там всякой дряни, рожи она другой страшнее, и все, матери вашей черт, в железнодорожных шинелях! Один я в газырях… Тут понятно мне стало, что надо менять легенду, пока не дали дуксы.
Разбил я бивак у стойки, говорю: милости просим копеек на восемь. Араки, и закусить. Стою, прихлебываю, жду, что дальше будет. Подошел сперва ко мне самый мелкий заморух, по плечо примерно росточком. В каждом шланбое есть такой, он драку начинает… И говорит: казак, а казак! Дай мне в морду Христа ради. Куда деваться? Не дашь – самому отвесят. Получить, так уж за дело.
– Дал? – оживленно спросил Жуковский, весь дрожа от предвкушения.
– А то! Кверху чоботами улетел.
– И что публика?
– Публика одобрила и пошла мне мусалы драить. Впереди бугайло ростом с голубятню. Сердитый! Вынул тут я нож, спросил, не хочет ли он в геенну. Запнулся юноша, но другие стали меня обходить по флангам. Я дрожу, но фасон держу. Выдал им на блатном языке все, что думаю. Дошло до цапов, что казаки таких слов не ведают, и начались тогда переговоры.
– То есть не надраили? – разочарованно спросил Жуковский. – А синяк откуда?
– Ты слушай, что дальше было. – Корж осторожно дотронулся до скулы и поморщился. – Назвался я Ларькой Вутаком. Отошел в сторону с двумя наиболее сообразительными и спел им свою песню. Ищу атамана, Прошку Булькатого, иначе ему кличка Варивода. Знаю, что он где-то здесь сидит в куширях. С самого Новороссийска не видались, он мне долю зажилил, из того, что в банке взяли, хочу, чтоб отдал.
Надзиратель подкрутил ус и продолжил с сожалением:
– Что-то, видать, во мне ребятам не понравилось. Не пойму, в чем была ошибка. Но… Короче если говорить, повели они меня на квартиру. Там, мол, Васька Кабурдык, он все про всех знает, пусть поможет. Довели до самой окраины. Чую – пахнет смоленым волком. Руку тяну в карман, где смит-вессон, сам шаг ускоряю. Мы уж почти бежим. До них дошло, что я догадался, и как мне один в скулу задвинет! Я полетел на спину, но револьвер успел вытянуть. И обоих в упор стрельнул. Целил в ноги, но тому, который меня ударил, не повезло. Попал я ему в артерию, кровь фонтаном, страшно смотреть… Помер через десять минут. Второму угодило в мякоть, и его я захватил. Уф!
Корж откинулся на спинку стула, и стало понятно, как сильно он переживает из-за случившегося. За надзирателя продолжил начальник отделения:
– По счастью, мимо шел железнодорожный жандарм. Он помог Степану доставить бандитов в полицию. Покойник был мне незнаком, а вот второй, живой, оказался старым приятелем. Я ведь начинал приставом в хуторе Романовском и всю тамошнюю голоту знал поименно. Коржу необыкновенно повезло: он захватил Федора Турчина. Заметная в хуторе фигура, вор-рецидивист, кличка – Турок. Вот с ним у нас и вышла обстоятельная беседа. Турок как увидел меня, чуть не обделался. Строгость мою помнил, как я весь хутор в кулаке держал. Опять же, Федька по характеру самое то, что нам было нужно. Лезет в волки, а хвост поросячий! Нету в нем настоящей жилы, как в порядочном уголовном. Слабый на уторы, и душонка мелкая. Только с виду роскошный. И стал я его колоть.
Тут опять влез Корж:
– Вы не обольщайтесь раньше времени. Я так вообще считаю, что пустой номер, жареное долото. Александр Петрович другого мнения. Он полагает, что мы нашли след Рыжего.
– Тут пожалуйте с подробностями, – оживился Лыков.
Пришельцев вытащил блокнот:
– Варивода и правда прятался в Романовском. И где бы вы думали? В зимней половине частной церковно-приходской школы Бондаревского. Очень ловко придумано, никому и в голову бы не пришло там его искать. Вместе с ним проживал местный уроженец Евдоксий Рудь. Сам я его не знал, но пленник, Федька Турчин, дал характеристику. И очень похоже, что Рудь и есть наш Рыжий.
– Докажите.
– Все улики косвенные, но складываются в одно. Рудь и Рыжий – одно и то же слово. Далее. Евдоксий сбежал из хутора десять лет назад, с тех пор иногда заглядывал в родные пенаты, но всегда с новым паспортом. В последний раз велел называть себя Павлом!
– Павел Вячеславович Остриков, – тут же напомнил Азестопуло.
– Именно. Далее, именно Евдоксий привез в Романовский Шкуропата и помогал ему там прятаться. И наконец, он таскал при себе тяжелый мешок, в котором звякало железо. Вор предположил, что это машинка для печатания денег. А я думаю – наш бомбомет. И наконец, Рудь в последний приезд перекрасил волосы, из шатена стал блондином.
– Да, все доказательства косвенные, – подытожил Лыков. – Но хоть какая-то версия. Однако что она нам дает? Пока вы ездили в Романовский, Варивода грабил здесь банк. А где в это время был Остриков-Рыжий?
– Отсиживался там, где его спрятал Асьминкин, – рубанул начальник отделения. – Мы нашли, так сказать, загородное укрытие разбойников. А у них есть еще нора, и она находится в самом Екатеринодаре. Думаю, где-то в угодьях Конона Провича.
– Обыскивать угодья нам никто не позволит, – напомнил питерский сыщик кубанскому. – А там домовое хозяйство, табачный склад и два садовых участка.
– Плюс некоторое количество нефтяных, – дополнил Сергей. – Мы даже не знаем, сколько их и где они: столбопромышленник постоянно спекулирует землей. Кроме того, если в деле заинтересованы англичане, следует проверить и их участки тоже. А это вряд ли возможно.
В разговоре повисла пауза. В самом деле, если разбойники скрываются у британцев, искать их там бесполезно. Полицию они, конечно, пустят. Но сначала спрячут все концы. Могут перебрасывать двух негодяев с буровой на буровую хоть до Рождества. А те, улучив момент, пустят в действие «кубанский огонь».
– Ладно, новость все равно дает нам шанс, – заявил Пришельцев. – У Рудя в городе живет сестра по имени Одарка. То есть Дарья. Надо ее найти и осторожно взять под наблюдение. А вдруг?
– Сестра замужем? – спросил Жуковский.
– Скорее всего, да. Мы знаем, что ей тридцать лет, она родом из хутора Романовского. Найдем!
– У меня идея, – сказал Алексей Николаевич. – Я давно зуб точу на табачный склад Асьминкина. Если где и прячутся наши два героя, то вряд ли в доме Конона. Более вероятно, что на складе.
– Сами же сказали: следователь нам ордер не даст, – недовольно напомнил Пришельцев.
– Мы зайдем с другого конца. У склада общий забор с маслобойным заводом Аведовых. Надо договориться с управляющим, чтобы пустил нас в завод. Будто бы он подозревает, что масло утекает, ворует его кто-то. И через дыру в заборе тащит на табачный склад…
– Не годится, – перебил статского советника главный кубанский сыщик. – Ну, дыра… Для обыска склада потребуется тот же ордер, а следователь запросит письменное заявление от управляющего Аведовых. Мы человеку официально предложим наврать судебным инстанциям?
– Тогда так: он вызвал сыскную полицию, чтобы отыскала вора масла. Вдруг в самый разгар подозреваемый сигает через забор к Асьминкину, – быстро переориентировался питерец. – Что в таком случае должна сделать полиция?
– Преследовать подозреваемого, – хлопнул в ладоши Корж. – Справная мысль, Алексей Николаич! Мы ломимся на склад без ордера, поскольку ситуация не терпит промедления. Так? И обыскиваем угодья сверху донизу.
– А кто же станет через забор сигать? – удивился Азвестопуло. – Нельзя же просто так вломиться.
– Вот ты и перелезешь, изобразишь воришку, – обрадовал помощника Лыков.
– Всегда мне самые мелкие роли выпадают. Нет бы генерала какого или тайного советника.
Идею Лыкова стали обсуждать все вместе и пришли к выводу, что она удачная. Вокруг склада нужно заранее выставить оцепление, чтобы злыдни, увидев полицию, не сбежали.
Впору было расходиться, но Корж вдруг вспомнил:
– А мы там такого парня встретили! Александр Петрович, можно я расскажу?
– Валяй, он того стоит, – разрешил Пришельцев.
– Зовут Александр Кушнарев. Двадцать четыре года. На вид самый обычный. И обратился к приставу Романовского хутора с прошением взять его кандидатом на полицейскую должность.
Тут коллежский асессор не удержался и тоже влез с рассказом:
– Когда я из тамошних приставов перевелся сюда, вместо меня поставили Свистуна-Ждановича. Действительно свистун, он всю службу в хуторе и развалил. Жданович решил кандидата испытать. И сообщил Кушнареву, что ночью на станции должен появиться сам Михаил Хахладжев. Пристав узнал от агентуры, что бандит хочет ограбить почту на станции Казанской, для чего купит здесь билет. Представляете? Вместо того чтобы вызвать из Екатеринодара десяток полицейских в подмогу, Свистун поручает взять атамана парню двадцати четырех лет. Кандидату на должность. В одиночку. Идиот… Пропал бы мальчишка ни за кацапову душу, ан нет!
Видя, что питерцы не понимают интриги, Корж закричал:
– Это же Сашка Персюк! Знаменитый разбойник, его еще называли у нас вторым Савицким.
Питерцы поняли, но удивились:
– Вы же его арестовали!
– Арестовали, да он три недели назад сбежал, – пояснил Корж и снова перехватил у начальства инициативу: – Так вот. Парень пришел на станцию, как было велено, к одиннадцати часам ночи. Ходит по платформе, смотрит. Увидел мужчину, похожего по приметам, а подойти не решается. Молодой еще, неопытный! Потом подвалил-таки и попросил прикурить. Тот спичку зажег, и кандидат на должность убедился, что огонь ему подносит сам Сашка Персюк. На котором только у нас три убийства и еще невесть сколько в Воронеже. Забодай тебя блоха! Бандит, поняв, что его узнали, тут же выхватил револьвер и давай в Кушнарева палить в упор. Три заряда пустил и ни разу не попал. Кандидат проявил такие смелость и хладнокровие, что позавидуешь. Он вступил с Персюком в борьбу, вырвал оружие и повалил на землю. Тут подбежал наконец станционный жандарм и помог. Вот такие в хуторе Романовском кандидаты на полицейскую должность!
Сыскари, и кубанцы и питерцы, одобрили поведение Кушнарева. Есть еще на Руси смельчаки, не все перевелись… Лыков спросил Пришельцева:
– Надо полагать, его теперь возьмут на службу без задержки?
– Да я к начальнику области пойду, если что не так. Принял бы к себе молодца, жалко нет вакансии. Но в хуторе Романовском такому самое место: скучно не будет.
– А бандит?
– Персюк? Сволочь не хуже Вариводы. Откуда они берутся, да в таких количествах? Его сейчас везут в Воронежскую тюрьму, на дознание. Он начал убивать там. У нас Хахладжеву дали двенадцать лет каторги, да видите, он сбежал. Оно и к лучшему. Пока бегал, открылись его подвиги в Воронеже, и там они тянут на виселицу. Надеюсь, вздернут нелюдя. А Кушнарев молодец! Парень-гвоздь!
Уже в темноте питерцы отправились в «Центральную». Кубанские сыщики остались. Нужно было составить сводку происшествий, проверить ход открытых дознаний. Никто ведь не освобождал их от текущих дел. Отделение вело нераскрытое убийство содержателя галантерейного магазина Калюжного. Его нашли в феврале в собственной квартире с пулей в голове. Вокруг следы разгула: бутылки с вином, закуска. Калюжный приехал в Екатеринодар прошлой осенью и сразу заявил о себе кутежами. Держал шикарный магазин в доме № 98 на Красной улице. Молодой, красивый, богатый холостяк охотно давал в долг под баснословные проценты. Водился с темными людьми. И вот результат… Сначала полиция подозревала его любовницу Медведеву, но та сумела доказать свое инобытие. Кроме того, уже мертвому магазинщику разнесли череп сильным ударом полена. Рука была не женская.
За два дня в отсутствие начальника отделения накопились и другие дела. В номерах «Полтава» на Бурсаковской открыли непотребство. Ограбили казака в железнодорожном тоннеле в конце Почтовой улицы. На Серебряковской арестовали четырнадцатилетнюю проститутку. А возле дома Эллинского благотворительного общества городовой Ступаченко взял с поличным атамана шайки квартирных воров Григория Любина. Стотысячный город жил своей жизнью.
