Глава 10
Первый след
Кирпичная улица хоть и располагалась в центре города, но к числу престижных не относилась. Пивная Каранда стояла на углу с Прогонной, неподалеку от фруктового рынка. Эта часть Екатеринодара была постоянным местом мелких нарушений, хулиганства и пьяных дебошей. Зловещее соседство Покровки добавляло остроты.
Полицейские оставили пролетки напротив мужского двухклассного училища, там, где кончалась булыжная мостовая. Дальше они шли крадучись. Лыков открывал шествие и разгонял бродячих собак. Завидев командированного, отчаянные псы поджимали хвост и удалялись в подворотню.
Вот и перекресток. Корж с двумя городовыми сгрудились у входной двери. Еще один служивый перелез через забор, открыл калитку и впустил товарищей во двор. Все было готово к облаве.
– Начинай! – скомандовал Пришельцев и вынул револьвер. Они с Лыковым встали у черного хода.
Корж забарабанил в дверь:
– Савелий! Открывай, полиция!
В доме загорелся свет, послышались торопливые шаги. Затем сверху стукнуло слуховое окно. Кто-то пробежал по крыше и спрыгнул в сад. Тут статский советник принял его в крепкие объятья.
– Тихо, парень, тихо. Оружие есть?
– А… эта…
Подскочил Пришельцев, умело обыскал пленника и нашел у того в карманах целый арсенал.
– Ого, да ты запасливый. Алексей Николаевич, гляньте: нож, револьвер и удавка.
– В темноте не видно, Александр Петрович. Идемте в дом.
Лыков жахнул кулаком в заднюю дверь, им открыл городовой и пропустил внутрь. На свету питерец разглядел задержанного. Молодой парень, глаза бегают, лицо неприятное, уголовное. Про таких говорят: со следами всех пороков. Вот и у этого нос провалился от запущенного сифилиса.
Коллежский асессор как только глянул на сифилитика, тут же воскликнул:
– А ведь это Колька Маштак!
– Знаете его?
– Нет, но по приметам похож. У того тоже луэс. Эй, хозяина сюда!
Корж подвел к начальству владельца пивной. Тот делал вид, что напуган, и суетливо вытирал руки об исподнее. Ясно было, что Каранд хитрая бестия и расколоть его будет нелегко.
– Савелий, что это за молодчики у тебя из окна прыгают? Да прямо нам на голову.
– В первый раз вижу, ваше высокоблагородие. Не иначе, он в дом залез. С целью штоб пограбить. А вы его спугнули. Вот спасибо полиции!
– В первый раз? А я сначала подумал, ты ему ночлег дал.
– Что вы, что вы! Я все эти дела бросил, как только вышел из тюремного замка. Знать не знаю молодца, так и пишите в протоколе.
– Документ есть? – обратился Пришельцев к пленнику. Тот пошарил в кармане и подал паспортную книжку.
– Так… Яков Мельхер, лютеранского исповедания… Не похож ты на лютеранина.
Тут Лыков, который никогда ничего не забывал, напомнил главному сыщику:
– Так звали работника с хутора Гиля. Его зарезали вместе с остальными.
На лице Пришельцева появилась страшная гримаса:
– Сволочь… так это ты их убивал?!
И коллежский асессор в исступлении ударил уголовного кулаком в переносицу. Тот повалился на пол, а Пришельцев принялся месить упавшего сапогами, не выбирая места.
Дав ему отвести душу, Лыков взял Александра Петровича за плечи и силой увел в угол, затем приказал городовым:
– Достаньте воды его высокоблагородию.
Пришельцев так и стоял в углу, не оборачиваясь, его сильно трясло. Питерец сунул ему через плечо кружку с водой. Тот залпом ее выпил и понемногу успокоился. Повернулся к людям: те стояли и ждали приказаний.
– Живо обыск, все проверить. Ищите вещи, похищенные с хутора Гиля. Но и другое не просмотрите: хозяин – известный барыга.
Подчиненные разбежались выполнять команду. Кубанец сказал питерцу вполголоса:
– Прошу меня извинить. Вы там не были, а я был. Такое видел, что не приведи господи.
– Эх, – с тоской посмотрел в потолок статский советник. – Я был в других подобных местах. Озверела Россия. Страшно подумать, куда мы катимся.
Однако разводить нюни времени не было. Через час двух задержанных доставили в управление полиции. Конфискованными вещами был нагружен целый экипаж, городовые возвращались к себе пешком.
Полицмейстер, зевая, осмотрел трофеи и ушел обратно спать. Пришельцев первым делом велел свериться с картотекой. Парень с проваленным носом действительно оказался грабителем-рецидивистом Николаем Сероштаном по кличке Колька Маштак.
– Рассказывай про Вариводу! – потребовал у него коллежский асессор. Однако Колька пошел в отказ: знать не знаю, паспорт купил на Новом базаре у незнакомого человека, а в пивной заснул спьяну под столом, хозяин его и не заметил. Услышал ночью, что ломится полиция, и с перепугу вылез на крышу. Ешьте с потрохами, но это вся моя вина…
Сыщики понимали, что никто сразу не признается в висельном деле. И начали осматривать находки, которые обнаружились в кладовых у барыги. При этом они сверялись со списком вещей, украденных у несчастных колонистов. Быстро выяснилось, что Каранд попался.
Начальник сыскной вызвал скупщика краденого на допрос. Начал он его жестко:
– Ну что, кобель куцый! Как говорят на Кубани, тебе амбэць.
– Не понимаю, ваше высокоблагородие.
– Вот, гляди. Все это нашли у тебя, а вот то же самое из списка Гилей. Дорогильные чулки с заштопанной левой пяткой. Коротайка с лисьим воротником, на голубой подкладке, пуговицы разные. Пальто на вате, крытое черным сукном, левая пола внизу рыжая от огня. Смекаешь, мурмыло? Сдай нам своего племянника и получишь облегчение участи. Или хочешь пойти по верхнему пределу? По обвинению в сбыте имущества, добытого преступлением. Главным виновным, тем, кто непосредственно убивал, каторга вплоть до бессрочной. Учитывая, сколько людей они сгубили. А тебе как пособнику на две ступени ниже. Будешь десять лет железную дорогу вокруг Байкала строить…
– Не губите, ваше высокоблагородие, – взмолился опытный барыга. – Скажу все, что знаю. Черт попутал, виноват. Пишите.
Савелий изложил следующее. Да, вещи ему принес племянник жены, Прокопий Шкуропат. Именно его сейчас называют Варивода. Колька Маштак из его кодлы. Он поселился в пивной, дожидался, когда барыга продаст вещи. У атамана таких еще шестеро, один хуже другого. Прячет он их где-то за городом. Сам проживает отдельно, и тому есть причины. При главаре тридцать тысяч, взятых в Новороссийске, и он опасается собственной шайки.
Получалось, что сведения Каранда ничем сыщикам не помогли.
– Он не сказал самого главного – где искать главаря, – вынес заключение Лыков.
– И не скажет, – подхватил Пришельцев. – Тертый калач, зачем ему отдавать нам убийцу?
В пивной оставили засаду, и в полдень в нее угодил еще один член шайки Вариводы, Осип Вострый. Сыщики давно искали этого человека. Он тоже состоял прежде при Полюндре. Подозревался в убийстве торговца Швангулидзе. Твердый и упрямый, бандит отказался давать показания. Так и так ему грозила виселица, и он не собирался укорачивать себе век.
Сыщики вызвали на опознание женщин из семейства Гилей, которые уцелели в той бойне. Старуха до сих пор не оправилась от испуга и никого, по ее словам, не вспомнила. Елизавета, наоборот, попыталась выцарапать убийцам глаза. После ее показаний ничто уже не могло спасти их от бессрочной каторги. А то и от петли.
У сыщиков оставалась надежда на более молодого и менее твердого Маштака. Тот сидел в одиночке, его таскали на допросы каждый день и старались запугать.
– Я же вижу по тебе, что ты сам не убивал, – пел привычную песню Лыков. – Резали и душили другие, а ты боялся за себя и молча потакал. Ведь так?
– Вы, вашебродие, как будто рядом стояли. А сколько дадут за потакание?
– Много, если не поможешь следствию.
– Э-э… а как помочь-то?
– Расскажи про шайку все, что знаешь. А главное – укажи, где искать атамана.
– Да я ведать не ведаю, кто там они, нехристи. Сам из мещанского сословия, мухи не обидел.
– Мухи? Ты ж рецидивист, давно в гренадерах.
– Это по молодости было, вашскородь. Поумнел я, встал на путь честного труда. Ну, хотел встать, да не успел, вы поймали.
Алексей Николаевич подошел к арестанту и вперил в него взгляд. Так башколом на бойне глядит на животное, которое собирается заколоть.
– Бить дурака жалко кулака. Или не жалко?
Сыщик поднял парня за ворот, примерился.
– Эта, эта! Что вы делаете? Прокурорский надзор же есть! – завопил тот.
– Конечно, есть, – не стал спорить статский советник и врезал.
Кольку отлили водой и опять усадили на стул. Мокрый, с всклокоченными волосами, он выглядел жалко.
– Я сейчас позову двух городовых и оставлю вас на часок. А потом вернусь и спрошу еще раз. И так пока не заговоришь. Молчишь? Ну, сам напросился.
Питерец вызвал двух дюжих служивых и стал их инструктировать:
– Берете простыню и смачиваете ее. Потом скатываете в тугой жгут. Когда бьете таким, следов не остается, он ничего не докажет. Ну, ребята! Кто первый добьется сведений, тому от меня рубль.
Налетчик продержался четверть часа и стал просить прекратить избиение. Алексей Николаевич вошел чернее тучи:
– Думал, тебя изюмом будут кормить за то, что ты девять человек умертвил? Признавайся, тварь, иначе до смерти заколочу.
– Я взаправду не убивал, только за руки держал, – плаксиво заголосил Колька.
– А кто душил и резал?
– Атаман. Ему в удовольствие.
– Вострый тоже за руки держал? Или за ноги?
– Нет, Оська крепкий до чужих слез, ему ништо.
– Говори, что знаешь про банду. Вас восемь вместе с атаманом?
– Семеро осталось, – Маштак сломался, и из него посыпались признания. – Был Арсений Фенюк, казак станицы Чепегинской, мастер по замкам. И залез Прокопию Ильичу в ящик, где казна лежит. Хотел свою долю взять… как он потом объяснял. А только Прокопий Ильич не поверил и задушил его у нас на глазах.
– Где тело спрятали?
– На Дубинке есть свое кладбище, там зарыли.
– Место узнаешь?
– А то. Я самолично могилу рыл. Страшно…
– Что страшно?
– Такому человеку перечить, – пояснил Колька.
– Назови остальных.
Маштак описал своих товарищей. Имен он почти не знал, только клички. Но по приметам сыщики могли теперь опознать некоторых из них.
– Где у вас место сбора?
– В номерах «Турция». Но их уж там нет.
– Кто прячет Шкуропата? – задал главный вопрос питерец.
– Есть один, – подтвердил арестант. – Богатый! Свой выезд имеет. Мы с Прокопий Ильичом у него навроде конвойных черкесов. Напугать кого или…
– Как зовут богатея?
– Не знаю. Атаман его от нас скрывает.
Опять сыщик не узнал самого главного. Уже заканчивая допрос, он спросил:
– Что такое «кубанский огонь»?
– Труба есть железная, и к ней бомбы. Не знаю, как устроено, но из нее они, бомбы те, вылетают. Все могут испепелить, даже то, что не горит.
– Откуда взялся огонь у Вариводы?
– Рыжий принес.
– Он ведь не рыжий по масти, так? – сел напротив арестанта статский советник.
– Угу, он билявый.
– Как-как?
– Белобрысый. Зовут Рыжим, а почему, не знаю.
– Продолжай насчет трубы.
Маштак задумался:
– А что говорить-то? Я ее раз только и видал. Говорили, что Рыжий из нее промыслы спалил. Которые велели, те и спалил.
– А кто дал приказ? – не унимался Алексей Николаевич.
– Купец, кто же еще.
– Для чего?
Бандит пожал плечами:
– Может, в деньгах отказали? И он решил проучить. Я слыхал, так армяне делают, эти… террористы. Обкладывают своих богачей данью. Для освобождения народа от турецкого ига. Кто отказался, тот враг, его казнят.
– А что Варивода хочет спалить чуть не весь Екатеринодар, об этом ты ничего не слышал?
– Не… Кто мне скажет? Вострый, тот, может, и знает, а я так… за руки держать.
По городу прокатилась серия облав. Сыщики вычислили по приметам, сообщенным Маштаком, некоторых сообщников атамана. Но поиски ничего не дали. Поняв, что двое из его людей попались, Шкуропат исчез. И забрал с собой остаток банды. Через два дня началось… Сперва в станице Андрюковской, на мельнице Моисея Литвинова, были убиты он сам, его жена и дочь. На телах погибших нашли множество колотых ран. Через четыре дня в Вознесенской убили и ограбили семидесятисемилетнюю крестьянскую вдову Степаниду Бурову. А еще через два дня в станице Удобной зарезали содержательницу постоялого двора Акулину Красницкую. На аэроплане, что ли, летал над Кубанской областью Варивода?
Лыков пришел к Бабычу и рассказал ему о странной штуке, которая выплевывает зажигательную бомбу на большое расстояние. С ее помощью уже подожгли два нефтепромысла. Вероятно, угроза, нависшая над артиллерийскими складами, исходит от той же трубы. Генерал озадаченно выслушал питерца.
– Труба с сошками, к ней железная опора, и швыряет зажигательные гранаты?
– Да, так описывают очевидцы.
– Что же это такое?
– Пока загадка.
Начальник области пришел в волнение:
– Как же нам оборонить склады? Мы усилили наряды часовых. Но что это даст? Часовые даже и не увидят, откуда прилетит эта чертова штука. Злодеи подъедут на лошади, плюнут огнем со ста саженей, и дай бог ноги. А у нас полгорода подымет на воздух…
– Надо ввести дополнительные патрули по внешнему периметру, удаленному от складов на двести саженей, – предложил сыщик.
– Пожалуй. Но труба с сошками… Что это может быть?
Бабыч вызвал начальника войскового штаба генерал-майора Кияшко и спросил его:
– Андрей Иваныч, ты не слышал ничего про диковинную штуку?
И наказный атаман описал непонятное оружие, которое швыряет огонь.
– Труба? Сошки? Мешок? А лямки у мешка есть? Если есть, то какие, брезентовые?
Лыков чуть не заорал на штабиста. Какая разница, брезентовые лямки или матерчатые? Генерал долго цеплялся к мелочам, а потом признал, что ничего подобного ему не встречалось.
Вечером того же дня в кабинете начальника области состоялось совещание. Вел его Лыков на правах посланца государя. Присутствовали Бабыч, начальник КОЖУ полковник Тихобразов с адъютантом управления ротмистром Матегориным, начальник Новороссийского отделения Владикавказского ЖПУЖД подполковник Гаевский, полицмейстер Захаров и главный сыщик Пришельцев. Алексей Николаевич доложил последние новости. Угроза диверсионного акта в Екатеринодаре сохраняется. Исполнитель известен, но поймать его пока не выходит. У злодея на руках непонятное оружие, которым управляет некто Рыжий. А прячет банду вместе с атаманом загадочный богач, сжигающий для чего-то нефтепромыслы.
– Здравствуй, Марья, я твой Яков! – подытожил доклад питерца Гаевский. – Полный туман, одни догадки. Вы, статский советник, только запутали нас.
– Может, вы распутаете? – огрызнулся тот. – Шестой год на должности, штаты имеете, агентуру. Что можете сообщить по данному вопросу?
– Ничего.
– Почему? Я приехал десять дней назад и уже кое-что выведал. Двух членов банды арестовал. А вы чем в это время занимались?
– Своими прямыми обязанностями, – резко парировал подполковник. – Никто мне заниматься «кубанским огнем» не поручал.
– Я вам поручаю! Немедленно! – рыкнул Бабыч. Но Лыков пояснил генерал-лейтенанту:
– Ему уже дал такое приказание Курлов. Давно, в день моего приезда сюда. Я встретился с подполковником, рассказал о своем поручении… о Высочайшем. И попросил содействия. С тех пор мы не встречались, и никакого содействия от Гаевского я не увидел. О чем и телеграфирую сейчас Курлову…
Начальник КОЖУ молча слушал перепалку сыщика с железнодорожным жандармом, рисуя что-то на листе бумаги.
– Значит, так, – металлическим голосом объявил наказный атаман. – Приказываю всем здесь присутствующим – кроме, разумеется, статского советника Лыкова – взять операцию по защите войсковых артиллерийских складов на первый план. Сыскному отделению совместно с жандармскими управлениями открыть соединенное дознание под началом Лыкова. О ходе дознания докладывать мне ежедневно.
Все молчали, переваривая услышанное. Начальник области дал им подумать, потом обратился к питерцу:
– Алексей Николаевич, расскажите о подозреваемых.
Лыков сжато изложил свои соображения. Рядового головореза Вариводу не могут поймать уже несколько лет. Из звереныша вырос зверь, но он не сделался умнее. Кто-то его прячет для своей выгоды. Этот кто-то богат и интересуется нефтяным делом. Настолько сильно, что сжигает время от времени прииски. Сыскная полиция составила список подозреваемых деловиков. Исходили из моральных качеств, ведь лишь человек с откровенно преступными наклонностями способен на такое. Наиболее подозрительны четыре екатеринодарских промышленника: Бедросов, Кухарский, Дробязкин и Асьминкин. Он, Лыков, склоняется к табаководу. Но сведений достоверных нет, только догадки. Нужна информация со всех уровней. Вплоть до слухов, которые ходят об этих господах на Старом базаре.
Ротмистр Матегорин сходу уловил проблему:
– В их окружение невозможно внедрить агентуру.
– Правильно. Но если мы возьмем деловиков под сильную лупу, что-то да откроется. Почему Асьминкин так удачлив в спекуляции земельными участками? Зачем британцы подкармливают его тайным образом сведениями? Нефтяные авантюры Кухарского еще более подозрительны. Он участвует сразу во всех кубанских промыслах: и в Майкопе, и на Тамани, и даже в Гурию пролез. Откуда у заурядного мыловара такие капиталы? Бедросов тоже хорош. Известно, что он имеет контакты с абреком Махмудом Хатитом. Платит ему немалые деньги, а головорез выполняет взамен конфиденциальные поручения. Что за тайный союз? Не там ли зреет план взорвать войсковые склады?
– Короче говоря, собираем на выше поименованных господ сведения. Вали кулем, там разберем… Напрягите агентуру. Добудьте любую информацию. Времени мало, действовать надо быстро. У меня все.
Совещание закончилось, и Лыков с Пришельцевым вернулись в отделение. Там коллежский асессор о чем-то долго шептался с Тимошенко, потом они позвали статского советника. Иван Иванович выглядел взволнованно, а начальник его подбадривал:
– Давай, не журись.
– Алексей Николаевич, – начал надзиратель, – я слышал, вы велели собрать материалы на подозрительных из нашего списка…
– Да, и что?
– Тут такое дело. Я перешел в сыскную полицию из охранного пункта…
Лыков подхватил:
– Полковника Засыпкина пункт? Генерал Бабыч очень хвалил вашего прошлого начальника.
– Так и есть, Федор Андреевич был мастер своего дела. Как пункт ликвидировали, он вернулся в Тифлис. А я сюда перебрался.
– Иван Иваныч, смелее. Что вы хотите сказать?
Тимошенко чуть ободрился:
– Я про агентуру. У нас с Засыпкиным она была на уровне. Я как заведовавший наружным наблюдением являлся его правой рукой. Теперь люди перешли к Тихобразову, ему до Засыпкина как зайцу до слона. И некоторая агентура киснет. Там есть один особенный человек, кличка «Оренбургский»…
– Это который сообщил насчет Цука Кайтлесова? – тут же вспомнил питерец.
– Так точно, он самый. Зовут Семен Шаймурзин. Татарин, свободно говорит на пяти языках. Может прикинуться хоть поляком, хоть евреем, даже латышом. Умный.
– Хочу с ним познакомиться. Вы предлагаете попросить Тихобразова устроить нам встречу?
Тимошенко снова смутился:
– Нет. Как бы это сказать… Шаймурзин очень дорого себя ценит. В смысле денег. Полковник Засыпкин ему хорошо платил, он за важные сведения средств не жалел.
– Правильно, что не жалел, – одобрил сыщик, уже догадываясь, что сейчас ему предложит надзиратель. – А Тихобразов скаредничает?
– Ага. Ну и пыл у агентов угасает. Пишут наверх всякую ерунду, там подшивают, и делу конец. «Оренбургский» намекал, что за честную службу требуются другие расходы, так его взяли и выгнали из осведов. Шантажировал-де начальство.
– Понял. Вы предлагаете мне встретиться с ним частным образом и достойно оплатить услуги, если «Оренбургский» даст подсказку?
– Именно так, – облегченно выдохнул Тимошенко.
– Согласен. Я тоже не жадничаю, когда для пользы дела. Вызывайте агента.
Поздним вечером бывший осведомитель тайком, через сад, пришел в сыскное отделение. Лыков увидел человека средних лет, с хитрыми глазами и бесцветной физиономией. И правда, не скажешь, что татарин – сойдет за кого угодно.
Шаймурзин вел себя вежливо, но независимо. Он начал так:
– Я себе цену знаю.
– И какова она?
– Да уж немаленькая!
Лыкову начало беседы не понравилось, но он видал и не такое. Ради дела иногда приходится терпеть выходки доносителей. Все они стараются пустить пыль в глаза, сорвать деньгу. И тут важно разглядеть полезного человека и договориться с ним.
– Нас интересуют вот эти люди, – Алексей Николаевич протянул собеседнику список. – Имеете на них что-то? Но только ценное, а не ерунду.
– Есть ценное на Кухарского, – тут же ответил татарин.
– Сколько хотите? – по-деловому спросил его Лыков.
– Пятьдесят рублей.
– Ого! – крякнул за спиной питерца Тимошенко. – Семен, поимей совесть!
«Оренбургский» и ухом не повел, а смотрел испытующе на Лыкова. Тот размышлял. Дознание нужно ускорить. Если сейчас поскупиться, можно упустить время. Риск есть: выгнанный агент просто хочет отомстить полиции или сорвать в последний раз куш… А если он и вправду знает что-то важное?
Статский советник вынул из портмоне деньги и протянул их татарину. Тот спокойно пересчитал, сунул в карман:
– Расписку?
– А зачем? Давайте, говорите, что у вас.
– На мыловара? Кухарский Ардальон Сергеевич, личный почетный гражданин, проживает на Дубинке, угол Кавказской и Сергиевской, собственный дом. С тысяча восемьсот девяносто восьмого года екатеринодарский купец.
– Сёма, мы все это знаем без тебя, – в сердцах сказал Тимошенко.
– Знаете? Пусть так. А вот вам то, что не знаете. Он пользуется чужим именем, а его настоящее имя – Владимир Довгило. Арестовывался по делу о махинациях с бакинскими нефтеносными участками, бежал из подследственной тюрьмы. Кучер его выезда Иван Любченко на самом деле двоюродный брат Кухарского-Довгило Иван Шепель. Убийца, член знаменитой банды Пазульского, приговорен к восемнадцати годам каторжных работ, бежал с Сахалина во время японской войны. Ну, что теперь скажете? Стоит это пятидесяти рублей?
– Это правда? – поразился Лыков.
– Истинная правда.
Статский советник повернулся к надзирателю:
– Кучера зовут Иван. Того, кто вез поджигателей в Ширванскую, тоже звали Иван.
– А ведь верно, – вспомнил тот. – Конечно, имя распространенное, но стоит взять на заметку. И попался наш Довгило на преступлениях с нефтеносными участками. Не слишком ли много совпадений?
Сыщики в один голос заявили, что таких совпадений не бывает.
Пришельцев не удержался и спросил, как Шаймурзин узнал подлинное имя промышленника. Бывший освед ответил: какая вам разница? Главное, что сведения достоверные. После чего ушел так же, как и пришел, – через сад.
Правоохранители стали решать судьбу лже-Кухарского, и тут у них вышел спор. Начальник сыскной предложил немедленно арестовать беглого и обыскать особняк и завод. А также устроить очную ставку Кайтлесова с кучером.
Командированный возразил: лучше хотя бы день-два понаблюдать за мыловаром. Когда он сидит под замком, разговора может не получиться. Упрется человек, и хоть режь. Наблюдение способно дать ответы на многие вопросы. Сцапать никогда не поздно.
Тимошенко не побоялся поспорить с начальником и поддержал Лыкова. На свободе, занимаясь своими делами, в том числе и тайными, Кухарский сообщит о себе больше, чем на допросе. Особенно если допрашивать его сейчас. Нынче ему можно предъявить обвинение только за старые грехи. Новые неизвестны.
Пришельцев уперся: а как за ним наблюдать? Поставить филера у ворот завода? Или вербануть дворника? Надзиратель хитро улыбнулся и ответил, что есть другой путь.
– Иван Иваныч, вы знаете источник Шаймурзина? – догадался статский советник.
– Так точно. Это конторщик мыловаренного завода Петров-Белов, который является фактически личным секретарем хозяина.
– Высший класс, – констатировал Лыков. – Александр Петрович, вызовите его, припугните и возьмите обязательство. Пусть расскажет все, что знает. Иначе по Высочайшему повелению отправится в Минусинск.
Коллежский асессор свирепо подхватил:
– Тащить и не пущать! Ну держитесь, Петров с Беловым…
– А по итогам разговора мы поймем, когда брать Кухарского с Довгило, – завершил обсуждение плана питерец.
