Глава 3
Я – девственница
С ранней юности египтянке Моне Эльтахави старательно внушали, как важна для девушки чистота. «Наверное, никто прямо не произносил слово «девственность», но это подразумевалось. Меня учили – и в семье, и на уроках религии в школе, – что нельзя заниматься сексом до брака. Это вполне естественно для традиции, в которой я выросла», – говорит она. Родители Эльтахави – люди довольно образованные и прогрессивные. Например, уже в девять лет они объяснили дочери репродуктивные механизмы физической близости. Но при этом интимные отношения до замужества считались в ее семье абсолютно недопустимыми. Этот постулат Мона приняла очень серьезно. Юность девушки прошла в Великобритании и Саудовской Аравии, а затем, когда ей было уже за двадцать, она вернулась в Египет, на родину предков. «Сама мысль о том, чтобы вступить в половые отношения до свадьбы, казалась мне ужасной, – признается она. – Я была послушной девочкой, паинькой». В шестнадцать лет она решила носить хиджаб, хотя никто ее к этому не принуждал. «Он стал символом моего консерватизма, нечто вроде религиозного знамени. Как можно быть женщиной в хиджабе и при этом спать с кем-то до брака?»
= Разве в сексе есть что-то запретное, способное разрушить жизнь женщины? Разве это тайна, которую можно открыть только в браке?
Тут, правда, есть один нюанс: Эльтахави не собиралась выходить замуж и заводить детей. «В семнадцать лет у меня случались панические атаки, если мне снилось, что я выхожу замуж за «неправильного» парня», – рассказывает она. Да, она хранила девичью чистоту, но при этом и строить семью не планировала. Мона вообще решила не вступать ни с кем в отношения, а заняться карьерой. «Я со всей страстью отдалась журналистике, и это занятие полностью поглотило меня… Вскоре пришел профессиональный успех, а о встречах с противоположным полом я и не вспоминала».
Впрочем, нашей героине через некоторое время надоело быть «хорошей девочкой». Она устала хранить чистоту, а лет в двадцать пять сняла хиджаб, который носила прежде всего потому, что жила в обществе, где это принято. Еще через несколько лет она встретила симпатичного мужчину и махнула рукой на принципы, усвоенные в юности. Ей стало интересно, что же в интимной близости такого тайного и запретного, что можно было открыть только в браке, а если попробуешь раньше, это разрушит твою жизнь. Она переспала с молодым человеком. По ее словам, это было прекрасно.
Правда, новый опыт привел к некоторому отчуждению от семьи и друзей. «Очень долго я не могла никому рассказать о том, что открыл мне секс, – говорит она. – Я очень боялась, что меня осудят». В конце 1990-х египетские женщины, равно как и мусульманки в других странах, редко говорили о таких вещах публично. Изначально Эльтахави обсуждала свой опыт только с подругами, принадлежавшими к другим культурам. Но со временем она поняла, что необходимо инициировать дискуссию о сексе среди женщин, исповедующих ислам. В итоге Мона выступила на феминистской конференции в Куала-Лумпуре, где собрались мусульманки. Она рассказала о том, что побудило ее принять важное решение – вступить в половые отношения вне брака. Реакция была предсказуемой. «Никто в ответ не рассказал о своем опыте. Все молча слушали», – вспоминает она. Правда, одна из участниц потом все-таки прокомментировала ее выступление, указав на цитату из Корана: «Чистое – чистым, нечистое – нечистым». И добавила: «Ты найдешь для себя кого-то такого же испорченного».
Одержимость идеей сохранения непорочности, под знаменем которой прошла юность Моны, характерна для многих ближневосточных женщин. У такой зацикленности есть последствия: иногда это приводит к бытовым неудобствам, а иногда и к тяжелым психологическим травмам, которые могут даже угрожать жизни. К примеру, в Египте, по свидетельству Эльтахави, мало кто пользуется тампонами. Девушки боятся случайно повредить плеву, поэтому отдают предпочтение прокладкам. Страх утратить девственность часто удерживает незамужних женщин от прохождения гинекологического осмотра. Врачи тоже вынуждены учитывать этот фактор и нередко отказываются от внутривагинальных исследований.
= В арабских странах девушки боятся пользоваться тампонами и проходить гинекологический осмотр, чтобы не повредить плеву
Однажды, когда Эльтахави страдала от грибковой инфекции, доктор в приемном покое поставил ей диагноз, основываясь исключительно на описании симптомов, без осмотра.
В самых крайних случаях чрезмерная озабоченность цельностью плевы может приводить даже к нарушению прав человека. После Арабской весны – выступлений на площади Тахрир – многих участвовавших в протестах незамужних женщин подвергли унизительной «проверке девственности». Обычно это делали врачи под нажимом военных. Тех, чья плева была повреждена, могли обвинить в проституции, пытать, избивать. «Это стало возможным, потому что насильники знали: общество в целом готово принять «физиологический» аргумент в качестве доказательства политической вины, – поясняет Эльтахави. – Люди в целом одобряют практику проверки девственности». Многих девушек незадолго до свадьбы заставляют проходить подобный осмотр в медицинском кабинете. В самых диких случаях производится ужасная операция по удалению клитора или его части, а также то, что принято называть фараоновым обрезанием. В некоторых странах принято удалять девочке малые или большие половые губы, а оставшиеся ткани сшивать, оставляя лишь небольшое отверстие. Таким образом, вагина как бы «запечатывается», и проникновение в нее становится трудным и болезненным, так что по собственной воле девушка не захочет лишаться невинности.
= Невеста во время свадьбы представила сертификат непорочности с подписью гинеколога
Требование чистоты становится иногда невыносимо давящим, и неудивительно, что некоторые женщины пытаются сбросить с себя это ярмо. Те, кто принадлежит к консервативным сообществам, нередко обращаются к врачам для восстановления девственной плевы. Когда они выйдут замуж, их супруг поверит, что они никогда не занимались сексом. Но бывают случаи, что и не знавшие мужчин девушки обращаются к врачу, чтобы придать вагине определенную форму и размер – тогда никто точно не усомнится в ее нетронутости.
В Америке массовая культура скорее склонна считать девственность обременительной и особого достоинства в ее сохранении не видит. Тема документальной книги Моны Эльтахави «Хиджаб и девственность: почему Ближнему Востоку нужна сексуальная революция» в США покажется странной – это скорее весть из иного мира, чем что-то близкое и понятное американкам. На Западе в ней видят, вероятно, лишь описание «туземных» отсталых взглядов на женщин и секс, а также призыв к местному обществу пересмотреть отношение к женской чистоте. При этом ошибочно было бы считать, что в Соединенных Штатах никто не делает культа из «девичьей чести». Он именуется воздержанием до брака.
Американцы обставляют культ девственности не так, как в арабских странах, но это не значит, что его вообще не существует. Слышали ли вы об американских балах невинности и кольцах непорочности? И это только вершина айсберга. Восстановление девственности у нас тоже менее востребовано, чем на Ближнем Востоке, и все же его делают многие клиники, скажем, такие крупные, как Риджвудский центр красоты и здоровья (Ridgewood Health and Beauty Center) в Квинсе – одном из районов Нью-Йорка. (На сайте в разделе гордо заявлено, что RHBC – «пионер в области гименопластики». Уж не знаю, при чем тут красота и здоровье.)
И даже тесты на девственность не такая уж редкость в США. В октябре 2015 года недавно вышедшая замуж Брелин Боуман оказалась в центре внимания средств массовой информации после того, как по социальным сетям разошлось фото с ее свадебной церемонии (35). На снимке ничего особенного не изображено: Боуман танцует с отцом, пастором Майком Фриманом. А вот подпись весьма примечательна. Невеста пишет: «Я представила пастору [своему отцу] сертификат непорочности – гинеколог подтвердил, что девственная плева цела». Это заявление вызвало широкий резонанс. Многие ставили лайки, писали комментарии. Историю невинной невесты раскрутила пресса. Выяснилось, что еще в подростковом возрасте Брелин дала письменный обет хранить чистоту до брака. Получение сертификата стало ее триумфом, подтверждением выполненного обязательства. Вообще предъявление подобных сертификатов стало уже традицией в семье девушки. Шестью годами ранее ее старшая сестра на своей свадьбе представила отцу такой же документ.
Но и это еще не все. До полного абсурда тему девственности довели несколько молодых американок, о которых писали СМИ. Они выставили свою плеву на аукцион. Мужчины, которые хотели стать их первыми любовниками, должны были выложить крупную сумму. Весной 2014 года студентка-медик Элизабет Рейн (вероятно, это ее псевдоним) выставила на рынок V-карточку («v» от слова virginity – девственность).
Предложение она пояснила так: «Могу подтвердить девственность с помощью медицинского обследования, при необходимости пройду независимую медицинскую экспертизу и/или тест на полиграфе» (36).
= Некоторые американки подошли к вопросу прагматично – выставили на аукцион право первой ночи
В целом современные американцы не осуждают женщин, которые вступают в половую связь до замужества. Но при этом мы по-прежнему смотрим на сохранение девственности как на что-то важное и ценное (в основном речь идет о ценностях в переносном смысле, но не только, что доказывает пример Рейн). Особый статус невинность имеет, если ты сможешь ее «подтвердить». Таким образом формируется общественное мнение, давящее на девушек: надо хранить чистоту и всячески готовиться к «первому контакту», чтобы все прошло «правильно», чтобы было кровотечение – иначе партнер может заподозрить, что она была с ним нечестна. Все это тем более печально, если учесть, что само представление о плеве – не более чем просто миф.
Обычно в рассуждениях о девственности все просто и ясно. Ты девственна, пока тебя не лишили невинности. Переход из одной категории в другую происходит посредством акта, который навсегда все меняет, трансформируя как тело, так и душу. Пенис проникает во влагалище, разрывает гимен, девушка становится женщиной, юность сменяется зрелостью. Но что, если на самом деле все не так просто? Что, если непорочность – вообще не физиологическое понятие? Что, если у нее нет никаких социальных рамок, никаких однозначных ритуалов, связанных с ее сохранением или расставанием с ней? Что, если это скорее состояние сознания, причем такое, которому трудно подобрать четкое определение? Тогда зачем же мы тратим столько времени и сил на то, чтобы убедить женщин, будто она так уж важна? Ради чего тогда прикладываются усилия и придумываются разные методы, с помощью которых можно определить, действительно ли девушка невинна (в половом смысле) или только притворяется таковой? Да и вообще, может ли тут что-то доказать состояние вагины?
В течение многих веков мужчины бились, чтобы найти способ проверить: лжет ли их партнерша, утверждая, что девственна. Может, стоило поставить вопрос иначе: что в данном случае должно считаться правдой?
* * *
Эшли не уверена, когда именно она потеряла невинность. Не то что она не помнит, когда у нее был секс с проникновением; не то что ранних сексуальных контактов было так много, что их невозможно проследить. Нет! Во время нашего с ней разговора она вспоминает самые разные интимные встречи с мужчинами: одни произвели на нее большое впечатление, другие скорее не удовлетворили. Моя собеседница не понимает, какой именно опыт следует «засчитать» за лишение девственности. Как и многие другие женщины, Эшли начала открывать свою сексуальность после пятнадцати лет. В старших классах у нее появился бойфренд, она ходила на свидания и ставила первые секс-эксперименты, пытаясь получить удовольствие без полового акта, за счет взаимных ласк с его имитацией. В семнадцать она попробовала оральный секс, годом позже – классический вагинальный.
= Для многих женщин потеря невинности была не одномоментной поворотной точкой, а чередой разных эпизодов
С точки зрения традиционной морали именно этот момент – первое проникновение пениса во влагалище – должен был ознаменовать изменение статуса, то есть превращение девушки в женщину. Однако на деле все не так однозначно. Оказалось, что первый раз был не совсем «полноценным сексом». «Парень вошел в меня и тут же мгновенно вышел», – вспоминает Эшли. С этим молодым человеком впоследствии отношения так и не сложились. И только со следующим бойфрендом произошел «полноценный» половый акт. Тут, казалось бы, и сказке (про девственность) конец. Но через несколько лет эта тема вдруг всплыла снова. В чем же дело?
Когда ей было уже под тридцать, Эшли попробовала секс с женщинами. И тут вдруг поняла, как важен был для ее сексуальной самоидентификации тот давний первый опыт ласк без проникновения. Ее интимные контакты с представительницами своего пола во многих случаях напоминали тот самый школьный петтинг. Такая близость дарила не меньше наслаждения, чем вагинальный половой акт. Может, в этом случае справедливо было бы утверждать, что девушка прошла сексуальную «инициацию» и лишилась невинности еще тогда, в семнадцать? А может, первый оральный секс стоит считать «водоразделом»? Но почему же она тогда не восприняла его как нечто важное, радикально меняющее сознание и тело?
История Эшли мне очень близка – и с чисто личной, и с профессиональной точки зрения. Помню, в семнадцать лет меня очень озадачила анкета, выданная мне в поликлинике при колледже. Там был вопрос, веду ли я половую жизнь. Я не понимала, как отвечать, прежде всего потому, что не знала, «считается» ли то, что у меня было, сексуальным контактом.
= Представления о девственности – реликт, оставшийся от тех времен, когда жена считалась принадлежащей мужчине собственностью
За прошедшие годы я общалась со многими женщинами, для которых потеря девственности была не одномоментной поворотной точкой. Это процесс, состоявший из череды разных эпизодов. Были те, которые боялись сексуального акта и в течение долгих дней и даже недель играли с партнером в игру, предполагающую постепенное проникновение: «понемножку», «совсем чуть-чуть». Есть женщины, для которых первым сексуальным опытом было насилие. Как им подходить к этой проблеме? А что делать тем, кто долгие годы ограничивался лесбийским сексом и лишь много лет спустя обратил внимание на мужчин (или вообще никогда не спал с мужчиной)? Безусловно, у многих развитие сексуальности шло по одобренному обществом пути: сначала поцелуи, потом объятия, затем оральные ласки, а далее «большой финал» – полное созревание, пенис проникает во влагалище. Но при этом следует помнить, что не всегда личный опыт девушки укладывается в узкие рамки того, что принято считать подобной «нормой».
Я спросила Эшли, в какой момент своей сексуальной жизни она ощутила, что произошел внутренний переворот, пройдена некая «точка невозврата». И она не упомянула ничего из того, что обычно связывают с потерей невинности. Подлинное сексуальное потрясение принес ей первый оргазм, когда они с бойфрендом в пятнадцать лет терлись друг об друга телами. «Я не знала, что это за переживание, но мне очень хотелось, чтобы оно повторилось. И мы с ним стали экспериментировать, да и сама я стала исследовать свое тело», – рассказала она. Ощущения, которые Эшли тогда испытала, были очень сильны, однако она все же не называет их утратой девственности, поясняя: «Мне кажется, что для этого необходим осознанный выбор – решение заняться сексом».
Сложности, которые возникли у моей собеседницы при попытке определить, когда именно она рассталась с девственностью, меня не удивили. В конце концов понятие непорочности для современного человека никогда не было ключевым. Оно представляет собой реликт, оставшийся от тех времен, когда жена считалась вещью, принадлежащей мужчине. В ту пору «хозяин», приобретающий новое «имущество», желал удостовериться, что «товар качественный», и наследники, которые произведет на свет супруга, гарантированно будут происходить из чресел главы семьи. В наши дни все эти представления устарели. К примеру, они совсем не приложимы к интимной близости между людьми нетрадиционной ориентации. Но даже когда мы говорим о взаимодействии мужчины и женщины, надо понимать, что ни в каких видах секса, кроме вагинального, наличие девственной плевы не имеет значения.
* * *
Честно говоря, ее наличие или отсутствие вообще малоинформативно. По большому счету ее вообще не существует.
И дело даже не о том, что состояние гимена недостаточно достоверно показывает, девственна ли его обладательница. И не в том, что по нему невозможно оценить сексуальный опыт девушки. Все знают: плева нередко повреждается при обстоятельствах, не имеющих никакого отношения к сексу, например, при занятиях художественной гимнастикой, при верховой езде, при неудачном падении. Все это тоже надо учитывать, но я хочу подчеркнуть главное, то есть декларировать истину, по отношению к которой все остальные рассуждения вторичны. Плева в том виде, в каком ее представляют большинство людей, – воображаемое, а не реальное явление.
* * *
Большинство из нас к моменту взросления уже что-то знают об устройстве вагины и подозревают, что вход в нее преграждает естественный тонкий слой тканей. Чтобы наслаждаться сексом, необходимо преодолеть этот барьер. Просвещенные члены общества, как правило, в курсе, что считать эту тканевую складку наилучшим индикатором нравственной чистоты странно и дико. И все же даже они уверены, что она действительно существует. Мол, сама природа устроила так: влагалище закрыто, и иначе как с силой прорвав плеву, в него не проникнешь. А значит, первый секс всегда несет с собой боль и кровь. Платить эту цену по-любому придется: если не пенис прорвет плеву, то это произойдет от тампона, спортивной травмы, сильного маха ногой и т. п.
= Состояние гениталий не дает возможности однозначно судить об имеющемся сексуальном опыте
Но стоит ли считать гимен самостоятельным, функциональным органом? Это скорее «побочный продукт» эволюции, чем разумная попытка природы создать некую «печать непорочности». В книге «Девственница: нетронутая история» (Virgin: The Untouched History) Ханна Бланк описывает плеву как «бесполезный атавизм» (37). И поясняет: «Максимально упрощая терминологию, скажу, что гимен – это то, что остается, когда вы роете ямку» (38). Когда у плода в утробе матери формируется вагинальное углубление, у его устья слегка присобираются ткани. Впоследствии эта складка и превращается в плеву. Получается скорее декоративная «драпировка», чем полноценная преграда. Ее форма, размер и фактура бывают очень разными. Иногда она представляет собой тончайшую пленку, которая расходится от малейшего прикосновения. А иногда – упругую и эластичную перепонку, которая растягивается и благополучно продолжает существовать и после начала половой жизни.
Этот кусочек плоти не имеет никакого конкретного предназначения. И уж конечно, он не должен считаться символом девичьей чести и страшной печатью, которую нужно торжественно «вскрыть» во время первого секса.
При таком скромном происхождении плева умудрилась завоевать себе серьезную репутацию. Ей придают не меньшее значение, чем некоторым жизненно важным органам. Не так много у нас членов тела, которые могут столь же радикально повлиять на женскую судьбу. Удивительная власть дана фрагменту плоти, который Тереза Шехтер, режиссер документального фильма «Как потерять девственность» (How to Lose Your Virginity), называет «пленочкой с очень хорошим пиаром».
Как же столь несерьезный орган смог стать символом женского достоинства?
В значительной степени это произошло потому, что общество было абсолютно одержимо идеей оценки и измерения женской невинности и на этой волне чересчур возвеличило гимен, придав ему неподобающий статус. Задолго до того, как фламандский патологоанатом Андреас Весалиус в XVI веке «открыл» плеву, мужчины начали искать способы для определения чистоты их будущей половины (39). В этих отчаянных попытках они дошли даже до того, что пробовали рассчитать непорочность математически, как соотношение обхвата женской шеи к расстоянию от кончика ее носа до основания черепа! Однако измерить эфемерную субстанцию никак не удавалось. На этом фоне наличие гимена представляло собой более или менее приемлемый критерий, позволявший делать хоть какие-то, пусть и призрачные, выводы.
Как пишет Ханна Бланк, «мы узнали о плеве потому, что человеческое сознание уже было зациклено на девственности. У нас была мотивация для поиска в женском теле того, что будет воплощать так называемую невинность и станет физиологическим обоснованием этого понятия» (40).
= Веками все верили, что женщина должна пройти через боль и кровь, прежде чем познает наслаждение
Не стоит преуменьшать разрушительное действие всеобщей веры в плеву. У женщин создается неверное представление об устройстве их интимных органов, вызывающее когнитивный диссонанс: противно, когда вам внушают, будто состояние ваших гениталий может послужить доказательством того, что вы занимались сексом (секса могло и не быть, но вагина это «опровергнет»).
Изначальная ложь о гимене влечет за собой целый ряд ошибочных и даже опасных суждений. Если вы верите в его существование, значит, вы считаете, что факт девственности можно проверить с помощью физиологического обследования. А значит, как бы ужасно это ни звучало, возможно установить общественный контроль за поведением женщины. Если вы полагаете, что перед тем, как наслаждаться сексом, всегда приходится пройти через болезненный и кровавый разрыв плевы (даже когда не сам секс тому причиной, а, скажем, тампон или катание на лошади), вы соглашаетесь с жестоким законом, утверждающим, что боль всегда должна предшествовать сексуальному удовольствию.
Таким образом, неприятные ощущения и кровотечения во время первого полового акта вводятся в норму. Мало того, это становится ожидаемым. Женщины начинают думать, что острый дискомфорт во время проникновения пениса во влагалище – это неизбежное и даже необходимое состояние. Нет боли и крови? Значит, что-то со мной не так.
Очень многие уверены, что первый секс обязательно сопровождается кровотечением. Это такое же распространенное массовое убеждение, как фантазии о неповрежденном гимене, который даже можно «увидеть». Красная простыня? Значит, перед вами девственница. Получается, если женщина не страдает, а сразу в полной мере наслаждается вагинальным контактом, значит, она безнадежно испорченная лгунья. А это нехорошо.
В Колумбийском университете был создан портал о здоровье и физиологии под названием «Спросите Эллис!» (41). Один из вопросов, присланных на сайт, прекрасно отражает проблему, с которой сталкиваются многие. Молодой человек, недавно впервые вступивший в интимные отношения с девушкой, пишет о своих опасениях. По его мнению, партнерша оказалась более опытной, хотя заявляла, что для нее это тоже впервые. «Она не испытывала никакой боли, не было крови, не было разрыва плевы. Она оправдывается, мол, не у всех так бывает. Стоит ли ей верить?» – спрашивает растерянный парень.
Эксперты портала убеждают его, что подруге стоит верить. И правильно делают. Стереотипы о сексе надо развеивать всеми возможными способами. Вполне вероятно, что первый половой акт не принесет девушке никакого дискомфорта (так, к примеру, было у Моны Элтахави). И наоборот: опытные женщины иногда при вагинальном контакте испытывают болезненные ощущения. Может случиться и кровотечение, хотя в предыдущие разы все проходило гладко. Это зависит не столько от опыта и анатомического строения женских гениталий, сколько от механического воздействия и вида сексуальной практики. Вагинальные ткани очень тонкие и нежные, и если они не подготовлены к вторжению, вполне возможны разрывы. Такое происходит, скажем, когда влагалище плохо увлажнено (при недостаточном возбуждении или, скажем, в период постменопаузы из-за обезвоживания; бывает также, что организм в силу индивидуальных особенностей вырабатывает мало смазки). В этом случае вполне возможна болезненность, не говоря уже о ситуации, когда женщина по тем или иным причинам чересчур напряжена.
= Чтобы соответствовать ожиданиям общества, снова приходится лгать – изображать страдания и кричать от мнимой боли
Во время моей встречи с режиссером Терезой Шехтер та высказала предположение, каким образом миф о болезненном и кровавом разрыве плевы появился на свет. Юную девушку, не затронутую сексуальным образованием, очень легко запугать. Ей страшно от одной мысли о том, как половой член проникнет внутрь ее тела. Сам по себе страх сковывает, не дает расслабиться, а значит, выделяется меньше смазки. Отсюда и боль, а потом передаваемые дальше «сказки» о травматичности первого полового контакта. В былые времена мужчины в целом редко заботились об удовольствии партнерши. Сомнительно, чтобы в эпоху доктора Версалиуса кто-то уделял особое внимание прелюдии, которая сгладила бы неприятные ощущения при проникновении. Так на свет появился новый миф или самоисполняющееся пророчество: запуганные женщины вступают в связь с эгоистичными мужчинами, что приводит к боли и крови. Боль и кровь начинают восприниматься как непременный симптом первого вагинального секса. Слухи об этом передаются дальше, девушки продолжают бояться акта, а мужчины свято верят, что такое положение вещей нормально. Чего ожидаешь, то в точности и получаешь на практике. Убежденность, что так и «должно быть», приводит к тому, что болезненность не воспринимается как проблема. Наоборот, все начинают считать, что женщине почему-то положено пройти через подобные страдания. Эту логику можно продолжить: те, кто в первый раз не мучились, а наслаждались, автоматически попадают под подозрение.
Миф о девственной плеве делает честное заявление девушки о том, что у нее никогда не было секса, недостаточным. Требуется подтвердить свои слова, представив боль и кровь. Женщине, чей партнер зациклен на теме телесной скверны, приходится прибегать к экстремальным мерам, чтобы защитить себя: обращаться в клинику за гименопластикой или для зашивания вульвы, кричать и изображать физические страдания в постели. И все ради того, чтобы оправдать ожидания. Даже если для нее действительно это – первый опыт.
Возникает вопрос: если от вас требуют соответствовать стандартам, не имеющим отношения к реальности, будут ли по большому счету считаться обманом те средства, к которым вы прибегаете, чтобы выполнить требования? Стоит ли лгать, чтобы доказать то, что на самом деле и так правда? Ложью в данном случае оказываются не сами физиологические признаки, подтверждающие общепризнанный культурный стереотип, но сам навязываемый миф.
* * *
Моя собственная девственность, казалось, была всегда важнее для других, чем для меня. Бойфренд, с которым я встречалась вскоре после школы, прямо заявил мне, что не будет заниматься со мной сексом, потому что моя вагина достойна «лучшего кандидата». Иными словами, он посоветовал мне приберечь этот особенный опыт до лучших времен. Странное заявление. Во-первых, непонятно, почему он решил за меня, что для меня – хорошо, а что – не очень. Во-вторых, это сразу же лишило наши отношения будущего. Когда в колледже я начала вступать в половые связи, то подумала, что не стоит рассказывать партнерам о том, что у меня мало опыта. Мне казалось, что скрытность в этом вопросе уместнее.
Помню, мне было лет двадцать: мы сидели с подругами и рассказывали друг другу, какой у каждой из нас был в первый секс. Слушая их, я испытала острый дискомфорт: возникло ощущение, будто я совершила ошибку, что-то сделала не так. Процесс «потери невинности» был у меня сложным, многоэтапным. В нем была не только романтика и наслаждение, но и такие чувства, как растерянность, неловкость, разочарование. Все это не соответствовало представлениям о расставании с девственностью, которые сформировались у меня в детстве. Я находилась среди близких друзей, но мне было неловко рассказывать свою историю во всех подробностях, потому что таким образом я бы признала: во мне что-то сломано, извращено.
= В четырнадцать лет Ханна поехала в лагерь и просто «баловалась» там с одной из ровесниц
«Многие годы я читала разные истории о потере девственности. И пришла к выводу: если ты прочитала одну, ты как бы знаешь уже их все», – призналась в разговоре со мной Ханна Бланк. Когда она узнала, что ее коллега редактирует для публикации целую серию таких рассказов, то отреагировала немедленно, сказав ей: «Ты бы сэкономила массу времени, если бы отредактировала один, а затем повторила его пятьдесят раз». «Удивительно, насколько однообразны все эти признания, – продолжает Бланк. – Трудно поверить, что у всех людей опыт настолько унифицирован. Создается впечатление, что они опускают некоторые детали, чтобы свидетельство выглядело более гладким и социально приемлемым».
Ханну Бланк – автора книги об эволюции представлений о девственности – бесчисленное количество раз просили поделиться ее собственными воспоминаниями об утрате невинности. И она охотно это делает: ей было четырнадцать, она поехала в летний лагерь и там просто «баловалась» с дочерью одного из воспитателей. Некоторым очень не нравится эта история. Это не то, что они хотели услышать. «Такие вещи рассказывать не положено, – продолжает она. – Неоднократно пересказывая этот эпизод, я многое поняла. Мне стало ясно, почему все считают, что это неправильно», – смеется моя собеседница.
Так какая же схема считается верной? Шехтер замечает, что в воображении людей существует некий фетиш, идеальный «первый момент». Предполагается, что девушка отдает свою невинность тому, в кого сильно влюблена. Все происходит в романтической обстановке: горят свечи, играет музыка. Если у вас все сложилось подобным образом, то само собой приходит ощущение, что и дальнейший сексуальный опыт будет столь же замечательным. И наоборот: если вам кажется, что первый раз был провальным, то возникает ощущение, что теперь все пропало – и в будущем тоже.
Тогда, сидя за столом с подругами и слушая их истории, я испытала неловкость и стыд. Мой первый раз не был ни трогательным, ни забавным.
Первый мужчина, с которым у меня случился вагинальный секс, меня не любил. Я ему даже особенно и не нравилась. Это был коллега, который после бурной корпоративной вечеринки привез меня в дом своей матери в Бенсонхерсте. Мы оба были пьяны, и я почти не запомнила наш «эротический эпизод». Секс был невыразительным, но мне казалось, что чисто технически все состоялось: пенис в какой-то момент вроде бы проник во влагалище, значит, дефлорация состоялась. Впрочем, через несколько дней этот самый коллега злобно заявил мне, что мое «неправильное» анатомическое устройство не позволило ему произвести тот самый акт. Значит, ничего не было? Невинность, от которой я мечтала избавиться, вдруг вернулась ко мне обратно. Будто мне на лоб наклеили красную букву Д. Я чувствовала себя никчемной, ни на что не годной.
Через несколько месяцев я нашла другого партнера и разделалась, наконец, с «остатками» плевы. Однако при этом не возникло ощущения, будто мучивший меня вопрос решен и проблема благополучно преодолена, пусть и со второй попытки. Первая неудача не отпускала меня, она стигматизировала все последующие (гетеросексуальные) отношения. Казалось, мне на роду написано оставаться нежеланной, отвергнутой. А когда все складывалось относительно хорошо, это лишь значило, что я приложила нечеловеческие усилия, чтобы быть другой, не такой, как обычно. Ибо в естественном своем состоянии я, как мне казалось, никого не способна заинтересовать.
= По мнению большинства людей, вход члена во влагалище раз и навсегда меняет личность женщины, переворачивает ее жизнь
Миф о первом сексуальном контакте очень важен для нашей культуры и широко распространен в ней. В журнале Journal of Sex & Marital Therapy в 2013 году вышла статья под названием «Прошло, но не забылось. Потеря девственности и последующая сексуальная удовлетворенность» (42). Автор считает, что «первый сексуальный опыт есть нечто большее, чем просто веха на пути личного развития… Он и годы спустя способен влиять на то, насколько благополучно все складывается в интимной сфере».
Не только психологи, но и множество других авторитетных людей внушают всем, что образ первого партнера глубоко запечатлеется в душе вчерашней девственницы (речь идет о так называемом импринтинге), она эмоционально привязывается к нему и склонна все последующие сексуальные контакты соотносить с тем самым, ставшим для нее инициацией. Шехтер именует это «универсальной идеей, предполагающей, что вход члена во влагалище раз и навсегда меняет человеческую натуру, что один конкретный, разовый акт определяет твою личность и ее последующее развитие: твой моральный облик, представление о привлекательности и даже походку и стиль одежды».
В книге комиксов, которая называется «Проект «Девственница», художники К. Д. Бозе и Стасья Като собрали коллекцию разных историй о потере невинности. Каждая представлена как коротенький забавный рассказ в картинках. Сюжетное разнообразие здесь намного больше, чем можно было бы ожидать. Даже самая первая из описанных ситуаций (анонимная) не совсем обычна – это инцест по взаимному согласию. Есть также много рассказов квиров, которые позволяют взглянуть на девственность по-новому. Проект прекрасный и легкий, но так или иначе он лишь закрепляет всеобщую одержимость этой болезненной темой.
= Многие жертвы надругательств отказываются считать изнасилование своим первым настоящим сексуальным опытом
Сам факт выхода такого сборника еще раз подчеркивает важность «первого раза», даже если ставится вопрос, насколько на самом деле он для нас актуален. Большинство историй в «Проекте» позитивные и радостные. Что и понятно: люди, у которых все прошло весело и гладко, охотнее делились впечатлениями с составителями «антологии». Впрочем, есть тут и более мрачные рассказы, демонстрирующие, как общество загоняет нас в жесткие рамки и навязывает шаблоны. Пять сюжетов (четыре женских, один рассказан мужчиной) связаны с сексуальным насилием. Неудивительно, что большинство тех, кто прошел через такое испытание, заканчивают свою исповедь заявлением, мол, насильственный эпизод «не считается». Он не является для них «реальным» первым сексом.
Естественно, что пережившие насилие предпочли бы не наделять ужасное событие особой значимостью и не придавать ему мистический смысл, определяющий их дальнейшую судьбу. И в то же время загадочным образом такое отношение оказывается особо показательным. Если первый секс определять исключительно как физиологический акт; если потеря невинности – это прежде всего проникновение пениса, ну, или другое подобное «инициационное» телесное воздействие, то тогда «переформатировать» опыт насилия невозможно. На самом же деле его жертвы говорят несколько о другом: для них тут важнее не физиологический аспект. Они пытаются пересмотреть влияние этого события на их жизнь и отказываются признавать за изнасилованием фундаментальный трансформирующий эффект.
Тереза Шехтер, собирая материал для документального фильма, а заодно и курируя базу личных свидетельств под названием «Дневники девственности», слышала и читала истории многих молодых женщин, которым довелось пережить насилие. «Все они говорили себе: да, это случилось со мной, я была лишена девственности, теперь я другая, невинность никогда не вернется, я изменилась, но не по своей воле». Очевидно, на пути к исцелению полезно пересмотреть то значение, которое мы придаем первому опыту. Нужно научиться смотреть на этот вопрос позитивно. Но сам вопрос остается: зачем вообще думать об инициации? «Девственность – это идея, которая может быть актуальна, только если ты этого захочешь», – продолжает Шехтер. Кому-то, может, полезно считать, что в его сексуальной жизни был момент, который стал поворотным, ключевым, волшебным, особым. Но если от воспоминаний о травматичном переживании становится больно и тоскливо, зачем же держаться за них?
* * *
В чем социальные преимущества веры в девственность? Стоит ли ее бережно сохранять или лучше напрочь избавиться от нее, признав, что это устаревшая концепция, некогда выдуманная мужчинами, для которых женское тело было не более чем имуществом, способным производить потомство?
= Медики начинают понимать, что не стоит ориентироваться на ярлыки, навешиваемые обществом на те или иные виды полового поведения
При всем том, что я с большим сомнением отношусь к «теории невинности» (особенно в той ее радикальной редакции, которая предполагает, что происходит что-то раз и навсегда, судьбоносное и поворотное, чему причиной – проникновение полового члена в вагину), я все же не могу полностью от нее отказаться. Да, она бестолковая и неясная, и все же в ней есть нечто, достойное внимания. Если мы разберемся в этом мутном предмете, то поймем, почему невозможно просто отмахнуться от него.
Для начала оговорюсь: я не оспариваю того факта, что интимная близость привносит в жизнь многих людей новые радости и новые проблемы. Скажем, с точки зрения общественного здоровья сексуальная активность увеличивает риск развития заболеваний, передающихся половым путем, или нежелательной беременности. Поэтому врачу в принципе хорошо бы знать, занимался ли пациент сексом: в этом случае могут понадобиться дополнительные обследования или рекомендации по контрацепции.
Но даже в этом случае информация о девственности никому и ничем не поможет. Был у тебя секс или еще нет – в целом имеет значение, но это утверждение слишком общее и неконкретное, чтобы понять, с какими именно рисками ты можешь столкнуться. Человек, занимавшийся один раз любовью двадцать лет назад, наверное, не считается девственником, но никакие связанные с сексом болезни ему не грозят. С другой стороны, женщина, вовлеченная исключительно в анальный секс, «технически» может считаться девственницей, но это нисколько не избавляет ее от половых инфекций.
В медицинских кругах все больше понимают, что ярлыки, которые общество навешивает на то или иное сексуальное поведение, узки и ограниченны. Очень немногие врачи сейчас расспрашивают пациентов именно о девственности и ее потере, чтобы оценить связанные с этим риски для здоровья. Для медиков важнее то, насколько вы сексуально активны. Но и этот вопрос не вполне корректен. Ханна Бланк, которая учит студентов, что диагностика без правильного опроса невозможна, показала мне, какие здесь есть нюансы. Активность сама по себе не может быть ключевым показателем. Имеет значение, как именно мужчина или женщина занимаются сексом: какого пола его партнеры и какие меры предосторожности предпринимаются. Чтобы правильно оценить, какого рода медицинская помощь может понадобиться, необходима подробная информация, и вопрос о дефлорации в этом контексте совершенно неактуален. Даже если женщина заявляет о девственности, это не значит, что ей не нужны обследование для выявления заболеваний, передающихся половым путем, или консультация по предохранению.
Но оставим в стороне невинность как средство, помогающее медицинской диагностике. Потому что поднятая нами тема важна не столько с точки зрения физического здоровья, сколько для эмоционального и социального самоощущения человека. Реализация сексуальности возможна только в контакте с другими людьми. Мона Элтахави рассказала мне, как она начинала исследовать свою сексуальность. «Я будто разбирала по частям башню из слоновой кости, в которую сама себя заключила из-за того, что мне заповедали блюсти так называемую чистоту». Каждое новое событие, новая встреча, новый опыт вносил свой вклад в сокрушение этой башни, освобождал из заточения. Но момент дефлорации по-прежнему имел для нее наибольшее значение. Она считала, что это может перевернуть всю ее жизнь. «Когда у нас с моим партнером наконец случился вагинальный секс, мне действительно показалось, что произошло нечто особенное, – вспоминает Мона. – Мы к этому готовились. Семь или восемь месяцев я ждала, пока не почувствовала, что пора. Я понимала, что это значимая веха. Столь долгое ожидание показывает, насколько важным все это было для меня».
= Реализация сексуальности возможна только в контакте с другими людьми
Такой ажиотаж отчасти вызван давлением социума. Интимная близость с другим человеком имеет ценность, потому что нам сказали, что она ценна. Сама Элтахави соглашается, что половой акт показался ей столь судьбоносным событием прежде всего потому, что он таким представляется окружающим. Но не всем: не каждый считает, что секс способен перевернуть судьбу, не все считают его важной и желанной составляющей жизни. Есть асексуальные личности, которые спокойно живут всю жизнь без всякого интима. Считать их «недоразвитыми» или «незрелыми» – значит недооценивать широту и разнообразие мира. Но даже и те, для кого секс имеет большое значение, не должны видеть эту сферу жизни в черно-белых красках. Разделяя все, что случается с вами, на приемлемое и неприемлемое, вы предельно ограничиваете себя.
Лина Чен, художница и активистка, студентка Гарварда, организовавшая конференцию на тему «Переоценка девственности», рассказывает: «Повзрослев и оглянувшись на свою подростковую жизнь, я поняла, что [мой первый половой акт] был важным шагом на пути сексуального развития, но я придавала ему чересчур большое значение. А ведь это было всего лишь одной остановкой на очень большом пути. Очень трудно думать о том, что тебе предстоит долгая и сложная дорога, когда фиксируешься на одном-единственном событии, именуемом потерей девственности».
Хорошо бы создать такую систему ценностей, в которой, с одной стороны, отношение к первому опыту близости будет бережным и достойным, позволяющим сохранить восторг от новых открытий, а с другой – добавится немного гибкости, помогающей человеку самому решить, что для него значимо и что «считается». Шехтер, например, полагает, что было бы больше пользы от обсуждения разных «вех сексуального развития», а концентрироваться на узкой и конкретной «утрате невинности» не стоит. Дефлорация может считаться важным этапом в жизни девушки, но не менее важным окажется и первый оргазм (полученный с партнером или без), в первый раз достигнутое глубокое удовольствие от интимной близости или первый совместный опыт с человеком, которого вы действительно сильно любите. Ну, или первая ночь со случайным партнером. Или первый эксперимент с какой-то особой сексуальной практикой. Чен в разговоре со мной подчеркивает, что «в сексе можно многое пробовать, и существует множество вещей, которым еще не придуманы четкие определения. Взаимная мастурбация, ласки и массаж, сексуальные игры с применением вибраторов и разных приспособлений, связывание и прочие «штучки» – все это очень разнообразит палитру ощущений и помогает исследовать собственную сексуальность. Что было бы, если каждому новому эксперименту мы придавали бы такой же вес, как первому вагинальному сексу?»
Не исключено, что нам вообще не стоит так замыкаться на всех этих «инициациях», а сконцентрироваться на тех моментах, которые дарят самые фееричные ощущения или помогают познать себя и свою сексуальность. Она может быть очень разнообразной и многогранной. То, как мы воспринимаем и описываем свой опыт, способно многое открыть нам в нас самих и в окружающей реальности.
* * *
До середины XX века о «мужской невинности» никто особо не говорил. Девственность как термин применялась преимущественно к женщинам. Мужчины, правда, могли хранить целибат. И все же два этих понятия нельзя приравнять друг к другу: обет целибата предполагал воздержание от секса, даже если берущий на себя это обязательство мужчина когда-то состоял в интимных отношениях. Этот обет можно было принять, а через какое-то время от него отказаться. В отличие от девственности целибат никогда не определял достоинство личности. Это было скорее формой поведения, а не определенной поворотной точкой, меняющей судьбу человека. Хотя для характеристики человека очень полезно знать, какие он берет на себя обязательства. Странно, что это слово вышло из употребления, в то время как понятие девственности перешагнуло рамки пола. Возможно, на его социальное долгожительство повлияло то, что с его помощью можно было регламентировать жизнь женщины, контролировать ее тело и поступки.
Ханна Бланк заявила в разговоре со мной, что девственность – это лишь малая часть комплексного представления о «нормальной» сексуальности. «Но при этом она тесно связана со всеми другими составляющими этого мифа», – считает эксперт. То, как мы судим о женской чистоте, напрямую соотносится с нашими представлениями «о наслаждении, о взаимном согласии в сексе, о привлекательности, о том, какие практики «считаются» или «не считаются» сексом, какие допустимы или недопустимы». Неудобная правда состоит в том, что стереотипам непорочности уделяют особое внимание те, кто ассоциирует девственность преимущественно с физиологическими явлениями (на самом деле это фикция). Именно такие мифы оказываются по сути своей глубоко «антиженскими».
Конечно, лишь американки не особо сталкиваются с самыми неприятными последствиями культа непорочности. Вряд ли государство санкционирует всеобщее тестирование на девственность или операции на гениталиях, призванные уменьшить получаемое женщиной удовольствие от интимного общения. Кроме того, несмотря на огромные усилия, предпринимаемые консервативными и религиозными пропагандистами, статистика показывает, что большинство людей не согласны воздерживаться от секса до брака. Так почему же мы продолжаем оперировать многочисленными женоненавистническими понятиями? Мы все еще верим, что девственность (или ее потеря) определяет те или иные человеческие характеристики. Мы все еще убеждены, что в женском организме есть физиологический признак, с помощью которого можно что-то «доказать». Мы все еще считаем, что девственность реальна – и поскольку мы в это верим, то оказываемся в непростой ситуации.
= Пора развеять миф о девственности и веру в то, что у этого явления есть физиологическое подтверждение
Общество не очень-то жалует представительниц прекрасного пола, осмеливающихся во всеуслышание сказать неудобную правду, идущую вразрез с общепринятыми правилами. Женщин, говорящих об этом откровенно и громко, часто высмеивают, стыдят, сторонятся. «Вранье ради того, чтобы выжить в насквозь лживой среде, становится просто актом самосохранения», – утверждает Шехтер. Те, кто объявляет миф о девственности обманом, обрекают себя на одиночество, непонимание и упреки со стороны окружающих. Не всякий готов к таким испытаниям.
Мона Эльтахави обладает для этого достаточной отвагой. Когда мы сидели в кафе, она достала телефон и показала мне статью о себе, которую опубликовала одна египетская газета. В арабском тексте она названа «секс-активисткой». «Это все равно что назвать шлюхой», – поясняет моя собеседница. Здесь же размещена ее довольно давняя фотография в наручниках – с тех времен, когда ее арестовали и судили. «Таким образом мне напомнили: «Мы уже проделали это один раз и можем повторить», – говорит она.
= Дефлорация – не единственный путь превращения девушки в женщину, какой бы вес мы ни придавали первому сексуальному акту
«Так исторически сложилось, что насаждение понятия девственности позволяло держать в узде и при необходимости наказывать женщин», – констатирует Шехтер. В таких странах, как Египет, женщины, подобные Моне Эльтахави, регулярно сталкиваются с подобным отношением. При этом они активно сопротивляются тем, кто пытается унизить их человеческое достоинство и судить их исключительно по состоянию их гениталий. Однако даже в США многие люди продолжают верить в существование такого призрачного явления, как девственность, и считать, что ее наличие можно точно установить. Ей продолжают придавать значение, считают ее важной. А значит, мы продвинулись по пути прогресса не так далеко, как нам кажется. Держась за старый миф о невинности и настаивая на том, что у этого феномена есть физиологическое подкрепление, мы тем самым препятствуем развитию женщин, продолжаем внушать им, что существуют правильные и неправильные способы выражения собственной сексуальности. Мы побуждаем их к лицемерию и обману, потому что только таким образом можно адаптироваться в обществе, слиться с общей массой – или, прямо скажем, выжить.
Мона Эльтахави рассказала мне, что в некоторых странах Ближнего Востока принято называть девушками исключительно тех «лиц женского пола», кто не замужем. В этом статусе они пребывают до тех пор, пока проникновение пениса в их влагалище не превратит их в женщин. В арабской культуре принято считать, что женщиной можно стать только после участия в половом акте. На Западе тоже принято так думать. И все же стоит допустить мысль, что дефлорация не единственный способ превратиться в женщину, какой бы вес мы ни придавали первому сексуальному акту.
* * *
Большинство из нас, взрослея, проходят через непростой пубертатный период. Этот процесс с биологической и отчасти социальной точки зрения и есть трансформация девочки в женщину. При этом есть ряд вторичных физиологических признаков, которые сопровождают эту стадию: на теле начинают расти волосы, появляется акне и лишний вес. Чем не «симптомы» рождающейся женственности? Но быть женщиной в нашем мире означает не только жить в теле, которое принято считать женским. Предполагается, что надо прикладывать усилия – совершенствовать это самое тело, доводя свой внешний облик до тех стандартов, которые одобрены социумом. Общество диктует свои правила: у женщины должна быть гладкая кожа, красивое лицо, подтянутая фигура, упругая грудь, здоровые, ухоженные волосы. Необходимо следить за собой и поддерживать этот имидж так, чтобы окружающие не заметили вложенного труда. Все почему-то соглашаются играть в эту игру, а для ее обслуживания существует целая индустрия красоты со своими канонами и шаблонами. В итоге женщин снова обвиняют в притворстве.
