Глава 47

Яркие лучи солнца переливались в золотых куполах церкви. Словно радуясь столь теплому весеннему дню, с веселым чириканьем над землей носились воробьи. Стоя возле самых дверей, Юля с замиранием сердца издали наблюдала за тем, как Данечку несколько раз окунули в купель и передали на руки крестной — Лены. Рядом с ней застыл крестный — опер Саши, Влад.

— А вода не холодная? Он же может замерзнуть, — Юля переминалась на месте, пытаясь хоть что-то разглядеть, и сильно волновалась, хотя за всю процедуру Данька ни разу не заплакал, только недовольно поджал губы, видимо, унаследовав эту привычку от отца.

На голову девушки был повязан шелковый платок нежно-розового цвета, подчеркивающий тонкий овал лица и делающий глаза выразительнее. Саша невольно залюбовался ею, в очередной раз отмечая про себя, какая она красивая. И красота не единственное ее достоинство. Как бы ни было ей тяжело, она позволила ему присутствовать в своей жизни, всю себя отдает Даньке, относясь к нему с безграничной нежностью и заботой. Далеко не каждая на это способна — родить ребенка от ублюдка, взявшего тебя силой, да еще и постараться поменять свое отношение к нему самому. Он ведь даже не ожидал, что она так просто согласится на то, чтобы Даня носил его фамилию. И несколько дней спустя после выписки Саша растерянно и радостно вглядывался в свидетельство о рождении, в котором было написано красивыми буквами — Степнов Даниил Александрович.

— Ну, почему так долго? — в который раз вздохнула Юля, не сводя глаз с малыша, который по-прежнему находился на руках у Лены, а священник стоял напротив и зачитывал молитвы.

Приобняв девушку за плечо, Саша слегка притянул ее к себе и улыбнулся.

Прикосновение было совсем легким, и она даже не предприняла ни малейшей попытки отстраниться, так и замерла в его руках. Он уже давно понял, что с ней действовать нужно осторожно, не делая лишних движений, давая время привыкнуть к каждому своему взгляду, к каждому прикосновению. Собирать, словно разбитую вазу, по крошечным осколкам, с трудом подбирая нужные и склеивая между собой, и с замиранием сердца наблюдать за тем, как она постепенно становится прежней. Это была долгая и кропотливая работа, со своими ошибками, но результат того стоил.

Неужели, она его простила? Забыла то, что он с ней сделал? Влад бросил мимолетный взгляд в их сторону и тут же отвел глаза. Хотелось самому стоять рядом с Юлей, чувствовать под рукой тепло ее тела, шелк спадающих на спину локонов, а вечерами торопиться домой, зная, что тебя ждут, и засыпать, сжимая ее в объятиях.

Сам того не желая, Влад то и дело поглядывал на девушку и с сожалением понимал, что ее глаза прикованы к сыну, лишь иногда мимолетно задевая Лену, стоявшую рядом с ним. На него же она практически не смотрела. Впрочем, как всегда. Ни тогда, когда он осенью возил ее в институт, ни во время редких встреч, когда Влад приезжал по рабочим вопросам к Степнову, Юля не смотрела на него и не обмолвилась с ним ни словом. Избегала встречаться с ним взглядом, как будто боялась его или стыдилась чего-то. Где-то глубоко внутри кольнуло: «Интересно, она спит с ним?».

После того, как все завершилось, они отправились домой к Саше. Юля и Лена с Данькой на руках устроились на заднем сидении и о чем-то негромко переговаривались. Владу, сидевшему спереди рядом с водителем, оставалось лишь прислушиваться к мелодичному звуку ее голоса, который приглушала музыка, доносящаяся из динамиков. Дома девушки сразу удалились в комнату переодевать и укладывать ребенка, а Влад прошел следом за Степновым на кухню, где уже заранее был накрыт праздничный стол.

— Ну, что, смотрю, ты тут уже обустроилась, — оглядев Юлину комнату, с улыбкой заметила Лена. Данька, утомленный процедурой крещения и дорогой, крепко уснул, едва его переодели и положили в кроватку.

— Саша нам свою комнату отдал, сам в гостевую переехал, — немного смущенно произнесла Юля и, пытаясь скрыть свое смятение, принялась складывать стопкой детскую одежду, снятую с сушки.

— Вы прямо как семья уже. Я же говорю, он все для тебя сделает, — кивнула подруга, от которой не укрылся легкий румянец, коснувшийся щек девушки при упоминании Саши.

Лена и во время крестин с удовольствием отмечала некие подвижки в их отношениях — то, как они стояли рядом, слегка соприкасаясь плечами, и тихо переговаривались, спокойно и открыто глядя друг на друга.

— Лен, — отложив распашонки в сторону и повернувшись к ней, тихо позвала Юля.

— Что? — тут же отозвалась та, готовая выслушать.

— Мне кажется, я с ума схожу, — девушка медленно опустилась на край постели и сбивчиво проговорила: — Я все время о нем думаю. Жду его прихода…

Юля замолчала, от волнения не в силах признаться подруге, что ловила каждый взгляд Саши, каждое слово, таяла от каждого его прикосновения. И уже давно пыталась представить себе, что будет (а в том, что это будет, она уже не сомневалась), когда он решится зайти дальше объятий и поцелуев. Знала, что противиться этому не станет, и ждала, ждала… В те ночные минуты, когда Данечка уже крепко спал в кроватке, а она непроизвольно прислушивалась к тому, когда повернется ключ в замке, и Саша осторожно войдет в квартиру, стараясь не нарушить их сон, Юля представляла себе, каково это — принадлежать ему, делить с ним постель. И, кажется, даже физически ощущала его губы, скользившие по ее коже, тут же покрывающейся мурашками от его теплого дыхания, и его руки, крепко, но в тоже время нежно, сжимающие ее талию, бедра, грудь. А перед глазами снова и снова всплывали воспоминания о том вечере в ее кухне, когда он осторожно прикасался губами к соску, помогая расцедить ей грудь, и от этих мыслей начинала кружиться голова.

От разыгравшегося воображения ее дыхание учащалось, щеки горели огнем, а где-то в глубине тела пробегали легкие, незнакомые и такие приятные судороги. Но тут же неожиданно появлялась мысль о том, что все это может быть совсем не так, как она себе представляет — красиво и чувственно, а так же, как это уже когда-то было — бездушно, грубо, болезненно. И Юля уже сомневалась, хочет она этого или нет.

— Ну, так это же хорошо, — улыбнулась Лена, глядя в ее широко распахнутые глаза, отражавшие и страх, и радость одновременно.

— Что же хорошего? Я не должна этого чувствовать. Не к нему, по крайней мере, — Юля отвела взгляд. — Но это сильнее меня. Он изменился, стал совсем другим.

Ну, почему он не был таким с самого начала? — Не забивай себе голову ненужными переживаниями. Хватит с тебя страданий.

Радуйся, что и в твоей жизни, наконец, наступила белая полоса. Не забывай, все что ни делается, все к лучшему. Прислушивайся к себе, и все будет просто замечательно, я уверена. Саша на тебя таким глазами смотрит. Пойдем, нужно отметить столь важное событие в жизни вашего сына.

Небольшое торжественное чаепитие не затянулось надолго. Ровно настолько, насколько позволил виновник торжества, голодным криком напомнивший маме о необходимости покормить и его. Девушки вновь скрылись в комнате, оставив мужчин беседовать на свои, мужские темы за бутылкой горячительного. А поговорить им было о чем. Прикрыв дверь на кухню, Степнов приступил к тому, о чем ему уже давно не терпелось поделиться с другом и коллегой.

— Ты не представляешь, какой бизнес нам предложил крышевать Мельних- младший, — стоя в проеме двери на лоджию и глубоко затягиваясь сигаретой, начал Саша. — Совсем охренел, урод! Ты про БДСМ слышал? — и на неуверенный кивок Влада продолжил: — Ну, так вот, эта мразь предлагает снимать видеоролики на эту тему. Извращения всякие, одним словом. Видел я один. Не до конца, правда, но видел. Только, я думаю, что там не только БДСМ-секс, а кое-что и похуже будет. Тех убитых шлюх помнишь? Помнишь, от чего они скончались? — Да-а, — вспоминая все детали, протянул Влад. — Можно сказать, затрахали до смерти. А причем тут …? — А притом, — не отводя от него прямого взгляда, быстро произнес Саша, — что это дело рук Беса.

— Но … как… — А вот так! — резкими движениями Саша затушил окурок и присел за стол. — Я тебе больше скажу, — разлив спиртное и не глядя на Влада, он залпом опрокинул стопку: — Это Бес. И шлюх тех, и Вику.

Влад так и не успел притронуться к выпивке, недоуменно уставившись на Степнова и отказываясь верить в услышанное.

— В смысле, Вику? — медленно переспросил он.

— Влад, не тормози! В каком смысле? В прямом! — Саша налил себе еще одну стопку и также залпом выпил, закусив кружком колбасы.

На кухне на несколько мгновений повисла тишина, лишь за закрытой дверью слышался неясный разговор и смех девушек в комнате. Влад прокручивал в голове минувшие события, сопоставляя все известные ему факты, и пытался собрать воедино всю картинку. Саша снова закурил сигарету, стараясь успокоить разыгравшиеся нервы.

— Ты уверен? — внимательно взглянув на Степнова, все также недоумевающе проговорил опер.

— На все сто! — кивнул тот, нервно делая затяжку за затяжкой.

— Тогда я удивлен, что Бес все еще жив, — опрокинув свою стопку, заметил Влад.

— Я тоже, — зло усмехнулся Саша. — Сам не знаю, почему эта гнида все еще дышит. Хотя, нет, знаю, — он мотнул головой в сторону комнаты, — благодаря ей…

им…

Ну, да, Влад прекрасно помнил, как в тот день, когда родился маленький Данька, на тот момент пока еще начальник оперов пытался заглушить откровения алкоголем, как и сейчас. Тогда же и обмолвился, что ему намекнули об его «Ахиллесовой пяте». Правда, он не сказал, кто были эти таинственные «самоубийцы». Зато теперь стали понятны все последующие после того разговора двухмесячной давности поступки Саши, включая и снятие наружки с клубов, и быстрое закрытие тех дел.

— Но ты же этого так не оставишь? — немного помолчав, уточнил опер.

Степнов качнул головой, а в глазах зажегся нехороший огонек: — Сам сдохну, а его убью, — произнес он с мрачной решимостью. — Давно бы это сделал, но проблема в том, что этот урод даже в сортир без охраны не ходит! Но ничего, я что-нибудь придумаю…

***

— Константин Николаич, дорогой, выручай! Во взволнованном голосе Мельниховского-старшего Шведов впервые за все время их знакомства уловил истерические нотки. Да и то, как себя вел прежде всегда уравновешенный Равиль, доказывало, что дело, видимо, серьезное. Он постоянно вытирал лоб и шею платком, нервно сглатывал.

«Никак тебе Степнов встал как кость в горле!», — с каким-то внутренним удовлетворением подумал про себя полковник. Что ж, хорошую он себе смену подготовил, не то что мелкая дворовая шваль боится и дрожит, даже сам Равиль Мельниховский трепещет.

Но то, что он понял из сбивчивого рассказа последнего, заставило даже его самого растеряться, а затем и глубоко призадуматься. Это меняло многое, если не все.

— Равиль, ну, а с чего ты, вообще, взял, что Степнов в курсе? — помолчав, спокойно проговорил Шведов. — Было бы это так, твой сын сейчас бы лежал, сам знаешь, где… — В том то и дело, что мы не знаем точно. Но лучше подстраховаться, — оглядываясь, как будто боясь, что где-то может прятаться и внезапно выскочить Степнов, пробормотал тот и уже увереннее поинтересовался: — Константин Николаич, есть ли улики, благодаря которым можно доказать, что это, действительно, мой сын виновен в том, что…случилось с той девушкой? — Были там какие-то отпечатки неопознанные, только… — задумчиво произнес бывший начальник отдела, мысленно возвращаясь к тому времени.

Ну, конечно… В деле о маньяке тоже были отпечатки, а все отпечатки всегда пробивают по базам, на случай совпадений по другим преступлениям. Значит, эти две пары отпечатков сравнили, и они должны были совпасть. Не могли не совпасть! Но почему-то ему об этом не доложили. А почему? Да потому, что Степнов ему этого не сказал. А то, что они совпали, он, однозначно, должен знать! То есть Саша намеренно скрыл это от него. И знать об этом наверняка может, разве что, эксперт.

Равиль Георгиевич застыл напротив, все это время ни на миг не сводя с него пристального взгляда.

— Константин Николаич, поговори со Степновым, выясни, что ему известно, — с мольбой проговорил Мельниховский и, поднявшись на ноги, принялся расхаживать по комнате. — Не спокойно мне.

— Думаешь, он столько времени молчал, а сейчас вдруг возьмет и раскроет мне все карты? — не глядя на него, с усмешкой поинтересовался Шведов. — Тут не со Степновым нужно говорить. Если кто и знает, то эксперт, что проверял эти отпечатки.

— Тогда поговори с экспертом, — настойчиво попросил мужчина, на что Константин Николаевич снова усмехнулся: — Равиль, как ты себе это представляешь? Я в отделе уже месяц не работаю, а тут вдруг приду и стану допрашивать эксперта по тому давнему делу? Подожди, дай мне подумать, — отрезал Шведов, которого крайне раздражали нервные метания Мельниховского. — Ты же понимаешь, что так открыто подставляться я не могу. Постараюсь это как-то выяснить другими путями.

— Так сколько ждать-то? Неизвестно, что в башке у этого Степнова. Мало ли что он задумал, — Равиль Георгиевич взял со стеллажа флакон с лекарством, торопливо накапал в стакан с водой несколько капель и выпил, после чего вернулся к столу и вновь опустился в кресло напротив мужчины. — Не выдержу я, Константин Николаич, и так сердце барахлит в последнее время.

— Если Саша обо всем знает, то твой сын уже обречен, — после некоторых раздумий, безапелляционно заключил полковник. — Это лишь вопрос времени.

— Может, закрыть Степнова за какое-нибудь должностное преступление, подставить? — помолчав, неуверенно предложил Мельниховский.

— Закрыть?! Саша не дурак, отсидит, выйдет и у него будет повод убрать не только твоего сына, но и тебя тоже, — взглянув на него, как на несмышленого ребенка, ответил Шведов. — Да и, вообще, всех, кто был в курсе этой темы.

Потом, следствие серьезное закрутится, я уже говорил. Весь отдел трясти будут, в том числе и меня, так как Степнов нач отдела совсем недавно. Был бы давно — другое дело. В общем, не вариант. Как и не вариант, устранять его физически, последствия те же самые.

— Ну, что ж делать-то, а? — в отчаянии произнес Равиль Георгиевич и добавил: — Я бы сам за такое повесил, но сын ведь.

— Бежит пусть, прячется за границей и никогда сюда больше не возвращается, — развел руками Константин Николаевич. — Что я могу еще сказать.

Влад и Лена погрузились в такси и, приветливо моргнув фарами, машина вскоре скрылась за поворотом.

Вечер был совсем теплым, словно на дворе стояло не начало апреля, а, как минимум, начало лета. Небо было усыпано яркими звездами и без труда угадывались созвездия. Данька сладко сопел в коляске, рядом шла Юля. Такая воздушная, нежная, красивая. Легкий ветерок слегка развевал полы ее длинной юбки, подхватывал распущенные волосы, струящиеся по плечам, и Саше так хотелось прикоснуться к ней. Еще год назад они не были знакомы. Еще полгода назад между ними была пропасть, преодолеть которую казалось нереальным. А сейчас она была рядом, отвечала на его улыбку и больше не шарахалась от каждого прикосновения. И все вокруг заиграло красками, открывая ему, что жизнь не делится только на черное и белое.

— Мне кажется, время так быстро пролетело, — неожиданно проговорила девушка, взглянув на спящего в коляске сына. — Вот, он, вроде, только родился, и уже ему два месяца. А потом не успеешь оглянуться и уже в сад, в школу.

— А еще говорят, что это только чужие дети быстро вырастают, — с улыбкой кивнул Степнов, однако, в следующий миг улыбка медленно сползла с его лица, и он невольно замедлил шаг. Возле детской площадки стоял Шведов.

— Саша, это твой начальник? — Юля, вроде бы, даже не удивилась его появлению, уже привыкнув, что на пороге их дома вечно околачиваются опера, а телефон практически не замолкает.

Степнов ничего не ответил. Остановившись в нескольких шагах от него, он продолжал сканировать бывшего нача взглядом.

— Здравствуй, Саша. Юля, поздравляю вас с пополнением, — негромко сказал мужчина.

Юля растерянно кивнула, благодаря за скорее формальные слова. Саша же выглядел так, как будто ему только что сообщили что-то весьма неприятное.

— Чем обязан? — сухо проговорил он.

— Пройдемся? Разговор есть, — довольно доброжелательно предложил Константин Николаевич.

— Подожди меня у подъезда, — обернулся к Юле Степнов. — Лучше нет, пойдем, я вас домой провожу, — ему почему-то не хотелось, чтобы ее и Даньку касались даже взгляды таких страшных людей, как его бывший начальник.

Через несколько минут, засунув руки в карманы штанов, Саша медленно шел по аллее сквера, едва освещаемого тусклым светом фонарей. Шведов прохаживался возле небольшого фонтана, выключенного в это время года.

— О чем вы хотели поговорить? — без вступления поинтересовался Степнов, останавливаясь напротив и глядя ему прямо в глаза.

— Что ты так напрягся, Саша? Не меня тебе надо бояться, — выдержав небольшую паузу, спокойно проговорил Константин Николаевич. — Я на твоей стороне.

— На моей стороне? — с усмешкой переспросил парень, продолжая стоять напротив, держа руки в карманах и глядя исподлобья.

— Я знаю, что это Беслан Мельниховский причастен к тому, что произошло с твоей сестрой. Почему ты мне не рассказал раньше? — с сожалением спросил Шведов. — А теперь, все. Воронка закрутилась. Либо ты их, либо они тебя. Потому что понимают, по одной земле вам не ходить.

— Что, уже планируют, как меня убрать? — безразлично проговорил Саша, доставая из кармана пачку сигарет и прикуривая.

— Убивать тебя резона нет, — покачал головой Константин Николаевич. — Зачем поднимать лишнюю шумиху? Теперь у тебя есть слабое место — Юля и сын. И у меня есть все основания полагать — действовать будут через них. Сделают так, чтобы ты окончательно съехал с катушек, и все можно было обставить так, чтобы это выглядело как самоубийство. Мол, не выдержал еще одну потерю в семье. Они еще до конца не уверены в том, что ты все знаешь, но постараются это выяснить. Тебе нужно выиграть время и подумать, как защитить свою Юлю и ребенка.

Степнов лишь окинул бывшего нача тяжелым взглядом и снова глубоко затянулся.

— Вам-то зачем это нужно? — Саша, во-первых, у меня у самого дочери, и я тебя прекрасно понимаю. Во- вторых, таких «Мельнихов» на нашем веку было и будет, — Шведов небрежно махнул рукой и, взглянув ему в глаза, добавил: — Главное, что район находится в нужных руках. Мы ведь и не с такими проблемами справлялись, не так ли? Степнов ничего не ответил, сделав очередную затяжку.

— Самое правильное, что ты сейчас можешь сделать — это отключить эмоции. Ты это умеешь. Отключить и действовать так, если бы это все не касалось твоей семьи, холодно и точно. Потому что совершишь ошибку и все потеряешь. Снова, — ровным голосом, словно раздавал задания на очередной планерке, проговорил полковник, все также глядя парню в глаза.

Во взгляде Степнова что-то промелькнуло, словно по открытой ране полоснули чем-то острым — боль, отчаяние — лишь на миг. И снова в них вернулось прежнее стальное выражение. Этот его взгляд. Такой, что пробирает до костей, холодит все изнутри, буквально выворачивает наизнанку. Не зря он когда-то из всех оперов выбрал именно его, не зря.

Не дожидаясь ответа, Константин Николаевич развернулся и медленно направился в сторону проспекта, где возле обочины был припаркован его автомобиль.

Когда силуэт начальника растворился где-то в конце аллеи, а от сигареты остался лишь фильтр, Саша опустился на лавочку и достал из пачки еще одну. В последнее время он курил только за пределами квартиры, на крайний случай, на балконе или лестничной площадке, хотя раньше в комнате всегда стояла пепельница, заполненная окурками. Даже на улице, когда у него выдавались редкие прогулки с Юлей и Данькой, он старался не дымить в их присутствии.

Впервые он ограничивал себя в чем-то ради других. Да что говорить, с Юлей он через многое прошел впервые. Научился ждать, а не идти напролом. Просить прощения и надеяться, что действительно простят, сердцем, душой. Стал ценить чужой мир и желания других. И сам давно стал другим. И никогда уже не сможет вернуться к себе прежнему. И сейчас, когда в его погруженной во тьму жизни только-только забрезжил слабый свет, он не позволит этим ублюдкам снова швырнуть его в бездну.

Уложив Данечку в кроватку, Юля немного посидела рядом с ним, разглядывая его личико и невольно отмечая, что он становится все больше похож на Сашу.

Мысль о том, что сын может перенять черты Степнова уже давно не вызывала никаких отрицательных эмоций, напротив…

Юля вздохнула. День был долгим и тяжелым. Скорее всего, малыш теперь проспит до самого утра, а вот Саша, видимо, вернется только под утро. Как обычно, когда к нему приходил кто-то с работы, тем более, что сегодня его ждал у дома сам начальник, значит, случилось что-то серьезное.

Прикрыв сына одеяльцем и сделав свет ночника послабее, Юля тихо вышла из комнаты. Прибрав на кухне и вымыв посуду после импровизированного застолья, она в очередной раз подошла к окну, с беспокойством вглядываясь в темный двор. Машина Степнова по-прежнему стояла на месте, наверное, он уехал вместе с начальником.

Погасив свет, девушка направилась в ванну, раздевшись, включила душ. Она не знала, сколько так простояла, зажмурившись, подставляя лицо теплым струям воды и чувствуя, как та приятно обволакивает и расслабляет уставшее тело. И снова, против своей воли, вспоминала его руки, от одного прикосновения которых все вокруг начинало кружиться в странном танце, дыхание замирало, и подкашивались колени.

Саша осторожно прикрыл входную дверь и как можно бесшумнее закрыл замки.

В квартире было тихо и темно, холл освещался лишь тусклыми отблесками фонарей с улицы, да из-под двери ванны пробивалась полоска света. Положив на тумбочку ключи и пачку сигарет, он снял обувь, стянул толстовку и замер в тревожных раздумьях. Все. Неизвестно, что могут предпринять против него Мельнихи, но теперь безопасность Юли и Даньки была превыше всего.

В этот момент дверь ванной открылась, и появилась Юля, обернутая в махровое полотенце, влажные волосы были скручены и перекинуты на грудь. Кажется, он даже успел заметить, как поблескивала ее кожа, покрытая крошечными капельками воды, прежде чем девушка выключила в ванной свет. И вздрогнула, заметив, что в холле кто-то есть. Руки невольно потянулись к груди, чтобы придержать полотенце.

— Я думала, ты уехал на работу, — только и смогла произнести она, не в силах сдвинуться с места и с замиранием сердца наблюдая за тем, как Саша медленно подходит к ней. Такой знакомый, приятный запах его парфюма, легкое прикосновение его ладони к щеке. Время словно остановилось. Его лицо было так близко. Глаза блестели в темноте. Губы нежно, но настойчиво коснулись ее губ. Руки скользнули по влажной спине. Сейчас. Все произойдет сейчас.

Отстранившись, Саша взглянул на девушку, которая замерла в его объятиях. Он никому не позволит даже пальцем к ней прикоснуться. Никогда.

Собственноручно убьет этих тварей. Любого. Он придумает, как это сделать.

Даже если ценой своей жизни. Не важно. Вся его жизнь до нее не стоит и минуты, проведенной рядом с ней. Все, чем он заполнял свои дни, была лишь мишура, пустая и бесполезная, которой он пытался прикрыть душевную пустоту.

И без Юли и Даньки ничего не будет. Его самого не будет.

Она смотрела на него снизу вверх, ощущая, как тело начинает бить мелкая дрожь, сердце бешено стучало, отдаваясь в висках, и, кажется, готово было и вовсе вырваться из груди.

— Ты до сих пор боишься меня? — тихо проговорил Саша. — Не бойся. Я никогда не сделаю тебе плохо.

Словно спрашивая ее окончательного ответа на так долго мучивший его вопрос, Саша протянул руку, и, немного помедлив, Юля несмело вложила в его ладонь свою.