Глава 42

На несколько долгих минут Саша замер возле машины, невидящим взглядом глядя прямо перед собой и не замечая январского холода, пробирающегося под распахнутую настежь куртку и сковывающего льдом страха сердце. Как заевшая пластинка в голове, так и кружилось: «Здоровья маме и малышу».

Внезапно поддавшись внутреннему порыву и резко сорвавшись с места, Степнов кинулся к входу в отдел, не замечая приветствий куривших там оперов и не слыша несущееся вслед: «Сань, сегодня прокатимся на Силикатный? Стукачок говорит, сегодня самое то».

В кабинете парень несколько минут безмолвно постоял у окна, затем, словно приняв какое-то решение, присел к столу и начал строчить что-то на листе бумаги.

— Рапорт? Об увольнении? — Шведов откинулся на спинку кресла и озадаченно уставился на своего главопера. — Эмм… не понял. Ну-ка, присядь.

Изучив парня долгим сканирующим взглядом, как будто прикидывая что-то внутри себя, полковник встал с кресла и, подойдя к окну, закурил сигарету.

Медленно прошелся по комнате и сел напротив Саши за переговорный стол.

— Саш, я знаю тебя уже несколько лет. Для меня ты не только отличный опер, но и человек, на которого можно полностью положиться, — спокойно проговорил он.

— Мы через многое вместе прошли. Ты доказал, что достоин и той должности, которую получил, и тех дел, к которым я тебя допустил, о многих, из которых неизвестно больше никому. Ни одному из твоих оперов я так не доверяю. Тебе же я доверяю полностью.

Он пристально посмотрел на невозмутимо сидящего перед ним опера, глубоко затянулся и выпустил дым в сторону.

— Мягко стелешь, да жестко спать, — усмехнулся про себя Саша, а вслух спросил: — То есть, вы меня не отпускаете? — Не отпущу, Саш, — Шведов покачал головой. — Да и сейчас не самый подходящий момент, ты это знаешь. Когда закончится вся эта волокита с переводом, а она закончится скоро, ты возглавишь отдел. Брать нового неподготовленного человека со стороны, который не в курсе всей нашей «кухни», это, по меньшей мере, чревато неприятностями. Да и среди твоих оперов таких нет. Так что, извини.

— Константин Николаевич, вы не понимаете… — Нет, это ты не понимаешь, — не дав договорить парню, полковник резко оборвал его. — Мне интересно, где же ты хочешь работать? Может консультантом по продаже телефонов или охранником на складе? Будешь получать десять тысяч рублей в месяц, даже на подгузники не хватит. Не забывай, у тебя теперь сын, — и, наклонившись в сторону Саши, негромко добавил: — Да через пару месяцев сам же обратно попросишься, потому что не сможешь иначе. Ты знаешь, сколько раз я думал о том, чтобы уйти? Степнов сцепил руки в замок перед собой, пытаясь таким образом справиться с охватившим его неясным, смутным и таким мерзким чувством неопределенности и неуверенности в правильности принятого решения.

Шведов покачал головой и, внимательно глядя на парня, добавил: — Саш, и ты, и я, мы опера до мозга костей и в этом весь смысл нашей жизни, без этого мы просто никто. Я остаюсь опером даже в этом кресле, и я перестану быть частью системы только тогда, когда меня вынесут вперед ногами, — он на секунду оскалился и тут же его глаза вновь стали серьезными.

Резко встав со стула и подойдя к столу, полковник взял листок бумаги, смял его и бросил в урну.

— Иди, работай, — сказал он Саше, не оборачиваясь. — И больше не забивай себе голову этими глупостями.

Уехать, забрать Юлю и сына, спрятать их подальше от этих мерзких ублюдков и начать все заново в другом городе — казалось, это была самая лучшая идея, которая устроила бы его во всем. Так он был бы спокоен, что самые дорогие для него люди находятся в безопасности. Россия — огромная страна, в ней есть, где затеряться. Пусть не столица, любой другой крупный город, который скрыл бы их среди своих жителей, тем более, под чужими именами. А через некоторое время, когда все утихнет, он мог бы вернуться, чтобы расквитаться с Бесом.

Но эта «самая лучшая идея» начала рассыпаться на глазах после разговора со Шведовым. Тот был прав, говоря, что он, Саша Степнов, опер до мозга костей и по-другому просто не сможет. Кроме того, обычный перевод в другой город ничего не даст. Криминалу такого уровня как Мельниховские ничего не стоит достать его и по новому месту проживания на случай, если с Бесом что-то случится. А с ним обязательно что-то случится — это всего лишь вопрос времени.

Саша просто дышать спокойно не сможет, зная, что этот козел живет и здравствует.

Да и Юля… Он совсем не уверен в том, что она согласится бросить все, уволиться и помчаться за ним на край света. А без этого все его движения не имели смысла, так что остается одно — думать, как прижать этого гада здесь, на своей должности, на своей земле, так, чтобы ни один волос не упал с головы Юли и Даньки.

Решительно отбросив в сторону мрачные мысли, Степнов созвал оперов и, быстро обсудив все текущие вопросы, направился домой готовить все к приезду Юли и сына.

В зале выписки ее ждали Саша и Лена. По сути, самые близкие для нее сейчас люди, единственные близкие.

Всю дорогу она думала о том, что ждет их дома, ведь Саша, наверняка, что-нибудь забыл купить. Однако вопреки всем ее опасениям, там все было готово к приезду малыша: в холле стояла коляска, в комнате кроватка и комодик со всем необходимым, на кухне стерилизатор с набором бутылочек, в ванной на гвоздике висела маленькая ванночка. Час спустя, устав отвечать на телефонные звонки, Степнов уехал. Позже, вдоволь навозившись с малышом, засобиралась и Лена.

И вот уже вечер, и Юля, проводив подругу, осталась дома одна. Вернее, с сыном, а рядом нет медсестер, всегда готовых прийти на помощь. Теперь все придется делать самой, не забывая о том, что нельзя сидеть, поднимать тяжелое, нервничать. В больнице малыш большую часть времени спал, и Юля надеялась, что так будет и дальше.

Первая ночь прошла относительно спокойно, и когда Саша пришел домой поздно ночью, в квартире царили тишина и покой. На батарее сушились пеленки и крошечные распашонки, при одном взгляде на которые на душе становилось тепло.

А вот новый день показал, что характер у малыша есть. Дома у него проснулся аппетит, и он готов был постоянно «висеть на маме». Юля не могла толком приготовить себе обед, потому как сыночек требовал постоянного внимания.

Лена посоветовала делать ему массаж животика и чаще прикладывать к груди.

«Куда уж чаще», — вздохнула Юля, она и так чуть ли не весь день провела, лежа с ним на кровати. От столь частого кормления нежная кожа на сосках начала трескаться, причиняя нестерпимую боль даже во время покоя. Молока было еще мало, и ребенок старался изо всех сил добыть побольше еды, но наесться, видимо, не мог. Изрядно измучившись, он, наконец, заснул.

К вечеру молодая мама почувствовала, как налилась молоком грудь, вызывая покалывание и болезненные ощущения. Даня, намочив пеленку, проснулся и Юля, перепеленав его в чистое, снова принялась за кормление. Ребенок жадно набросился на грудь, но, не справившись с забитыми протоками, отвернулся с плачем. Как бы она ни пыталась хоть немного расцедить себя с помощью ручного молокоотсоса, подаренного Леной, ничего не получалось. Жуткая боль и несколько капель молока — вот и весь результат долгих и упорных трудов. А грудь в это время становилась все плотнее, и внутри уже периодически отдавало режущей болью. Само собой, наверное, уже не пройдет, придется ехать в больницу, все чаще проносилось в голове у девушки, а малыш все плакал, и даже качание на руках не помогало.

Ко всему прочему, Юля почувствовала, что у нее поднимается температура, и кинулась к аптечке в поисках градусника. Всего пять минут спустя она с ужасом отметила, что ртутный столбик достиг отметки «тридцать девять».

Когда во втором часу ночи Саша вошел в квартиру, Юля и сама была уже на грани истерики.

— Юль, все нормально? Почему он так плачет? — с порога спросил он.

Девушка едва сдерживала себя, чтобы тоже не разреветься от отчаяния.

— Ты можешь съездить в аптеку за смесью? — только и смогла произнести она, неслушающимися руками продолжая качать малыша.

— Ты будешь давать ему смесь? — немного удивленно проговорил Саша и несколько смущенно добавил: — Я думал, что ты сама кормишь.

— Саш, просто съезди в аптеку, — тихо попросила Юля, стараясь не встречаться с ним взглядом.

Она написала на бумажке название и, больше не задавая вопросов, парень отправился в ближайшую аптеку. Купив банку смеси, по пути к машине, он набрал номер Лены.

— Лен, извини за поздний звонок. Разбудил, наверное, — виновато проговорил Саша.

— Да какой там. Я на смене, — бодро отозвалась та. — Что-то случилось? — Да как-то мне неспокойно. Приехал сейчас, ребенок в истерике. У Юльки самой глаза на мокром месте, голос дрожит, отправила меня за смесью. Она разве не кормит грудью? — уже без смущения поинтересовался он. Кажется, после всех их разговоров, теперь он мог обсуждать с Леной все, что угодно.

— Да, она звонила мне вечером, у нее молоко пришло, вот протоки и закупорились, — объяснила девушка. — Я ей посоветовала воспользоваться молокоотсосом, иначе дальше только хуже будет, температура поднимется, до больницы дело может дойти. Я бы приехала расцедила, но смогу только утром.

— А смесь-то, это не вредно? — Не вредно, но и не полезно. Лучше, конечно, грудное молоко. Но если ребенок не справляется, а у нее не получается расцедиться, дайте хоть смесь. Что ж, ему голодному быть? — Может, врача вызвать? — Можно и бригаду вызвать, они расцедят. Но там и врачи-мужчины могут быть.

Юля, наверное, не согласится. Ну, или сами еще раз попробуйте…

— Ладно, будем думать. Спасибо, Лен, за консультацию.

В квартире было тихо, на кухне горел ночник. Юля в одной ночнушке стояла возле окна, обхватив себя руками.

— Уснул? — Уснул. Не знаю, надолго ли. Ты смесь купил? — Купил, — Саша поставил банку на стол. — Но я так понимаю, что это не выход.

— Что? — тихо переспросила девушка, обернувшись к нему. Ее глаза блестели от слез, щеки лихорадочно горели.

Парень протянул руку и коснулся ладонью ее лба.

— У тебя жар. Тебе плохо? — Завтра пройдет, — Юля осторожно отодвинулась.

— Лена сказала, что это не шутки, можно попасть на операционный стол, — серьезно проговорил он, внимательно вглядываясь в ее лицо. — Ребенок не справится, так и будет плакать, а мы его смесью травить будем, да? — Половина детей на планете получают смесь, — снова отворачиваясь, сквозь слезы произнесла девушка.

— А у нашего пусть все будет по-другому, — возразил Саша, медленно разворачивая ее к себе. Опустился на стул, оказавшись на уровне ее груди, спустил тонкую бретельку на нее ночнушке.

— Что…ты делаешь? — дрожащим голосом спросила она, намереваясь вернуть бретель на прежнее место, но Степнов уверенно отвел ее руки в сторону.

— Давай, я помогу, — спокойно произнес он.

— С ума сошел?! — девушка смотрела на него широко распахнутыми глазами, полными недоумения и страха. Что он собрался делать?! Она невольно попятилась назад и тут же снова оказалась притянутой его крепкими руками обратно.

Одной рукой обнимая девушку за талию и не давая ей отстраниться, другой он уверенным движением спустил вниз одну сторону верха ночнушки. Юля обеими руками упиралась ему в плечи, изо всех сил пытаясь высвободиться из его хватки.

— Саша! — от бессилия из ее глаз покатились слезы.

— Я хочу помочь. Не бойся.

Не обращая внимания ни на ее слезы, ни на тщетные попытки вырваться, рукой он обхватил грудь и осторожно дотронулся губами до напрягшегося соска. Юле показалось, что она просто потеряет сознание — от страха и непонимания того, что он делает, от стыда, что он видит ее такой и от жуткой боли, резью отдающей внутри при каждом касании его руки или движении губ. Понимая, что сопротивление бесполезно, она лишь вцепилась рукой в спинку стула и до крови закусила губу.

Мягкими и массирующими движениями рукой Саша помогал себе, чувствуя, как каменная поначалу грудь смягчается, а поток молозива становится обильнее.

Наконец, и вторая грудь стала заметно мягче, зато в штанах становилось все теснее. Пора было остановиться, а еще лучше принять холодный душ. Резко отстранившись, Саша взглянул на нее затуманенным взглядом, затем быстро поднялся и вышел из кухни. В ванной зашумела вода.

Юля продолжала стоять на том же месте, по-прежнему сжимая рукой спинку стула и глотая соленые слезы. Как-то это было неожиданно все. Но заметно стало легче: грудь стала мягкой, напряжение ушло, и лишь там, где касались его пальцы, кожа горела огнем. Немного упокоившись и взяв себя в руки, девушка попробовала сцедить немного молока. Увидев, как тут же появилось несколько капель, она с облегчением вздохнула. Слава богу, теперь и смесь не понадобится.

Под утро Юля с умилением смотрела на малыша, который жадно приложился к груди, дотрагиваясь до нее своими крохотными пальчиками, и вскоре закрыл глазки, медленно погружаясь в сон. Как мало ему нужно для счастья — получить желанное молоко и чувствовать тепло мамы, и вот он уже сладко спит. А как плакал вчера! Сердце кровью обливалось. Если бы не Саша… Вспоминать об этом было стыдно, но, тем не менее, следовало признать, что без его помощи она бы не справилась.

Оказалось, выносить и родить не самое сложное, самое трудное еще впереди, и не будь Саши рядом, Юля не представляла, что было бы. Она столького не знает, не умеет. Совсем недавно она и слышать ничего не хотела о том, чтобы опер имел хоть какое-то отношение к ее жизни и жизни ее ребенка, убеждая себя, что он никогда не сможет стать для нее опорой, однако за эти месяцы ему удалось доказать обратное. Уверенно и безапелляционно он принимал за нее решения, за мгновение находил выход из любой ситуации, и постепенно действительно стал «стеной», за которой можно было спрятаться от окружающего мира. И эти мысли пугали ее все больше…

Утром, уходя, Степнов не удержался и заглянул в приоткрытую дверь ее комнаты. Девушка сладко спала, лежа на животе и обняв руками подушку, привычно сбросив во сне одеяло. Малыш сопел в кроватке, раскинув крохотные ручки в разные стороны и смешно морща во сне носик.

Стараясь двигаться осторожно, чтобы ненароком не задеть что-нибудь и не разбудить спящих, Саша вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.

Нет, так не пойдет, эта квартира слишком тесная для троих. Пора переезжать к нему. Всем троим.

День для Степнова пролетел быстро — все текущие вопросы решались быстро и легко, у него как будто открылось «второе дыхание», и мрачные мысли уже не одолевали с такой силой как раньше. Главное, держать голову и сердце холодными, не позволяя ненависти к Бесу и его защитнику — Шведову опалять душу огнем. И мысли о Юле и Даньке действовали на него отрезвляюще, как студеная вода в жаркий день.

Но необходимые шаги он все-таки предпринял — начал сбор информации о Вадиме Никифорове в надежде найти ниточки, связывающие того с Мельниховским-младшим, и узнать, мог ли он в чем-то ошибаться насчет участия последнего в судьбе Вики.

Пробив по базе о семье Никифорова Вадима Михайловича, Саша узнал, что у того есть старший брат Никита, а изучив социальные сети и инстаграм, выяснил, что Никита является студентом колледжа бизнеса в достаточно крупном городе в США. Внимательно рассмотрев фотографии на страницах, группы и друзей Никифорова, потратив на это кучу времени, Степнов наконец-то нашел то, что искал. Как гласила надпись к одному из фото, Никифоров Никита отмечал день рождения в ночном клубе, и среди его гостей Саша заметил знакомое лицо — Бес. Пазл почти сложился. Еще один шаг сделан.

Закрыв кабинет на ключ, он достал бутылку коньяка, намереваясь сделать глоток прямо из горла, и передумал. Лучше быстрее закончить срочные, не терпящие отлагательств, дела и поехать домой. К Юле, к Даньке. Туда, где можно отдохнуть душой.

В девятом часу вечера, входя в квартиру, парень услышал, как Юля, находясь в комнате с малышом, сказала чуть слышно: «Папа пришел». Наверно именно в этот момент он, наконец, в полной мере осознал то, что эти слова действительно относятся к нему. Сколько же ролей примеряла на него жизнь — от обычного оперативника до главопера, жесткого и циничного начальника «волков», собирающего дань и отдающего приказы, порой решающих чью-то судьбу. Но эта роль, роль отца, была самой невероятной.

Несколько секунд спустя Юля появилась в холле с ребенком на руках. Саше показалось, что он снова вернулся в то время, когда приходил в родительский дом, и навстречу ему сразу выбегала Вика, а мама неизменно хлопотала на кухне, выглядывая в прихожую с полотенцем в руках и сообщая, что ужин почти готов. Там его всегда ждали.

Господи, кажется, это было так давно. Мама, мамочка… Она ведь даже предположить не могла, насколько скоро могла бы стать «бабулей», а Вика — молоденькой «тетей», которая, он был уверен, просто обожала бы своего племянника. Не соверши она самоубийство, возможно, благодаря возне с малышом и смогла бы хоть немного забыться, отвлечься, жить дальше. Хотя, не случись того, что случилось, вряд ли он был бы сейчас рядом с Юлей, и Даньки, может, и не существовало бы вообще.

— Привет, — просто сказал Саша, снимая куртку и обувь. — Вроде не плакал ночью, да? — Спал, как ангел. Только под утро покушал и дальше спать, — немного смущенно проговорила Юля, отводя взгляд в сторону, краснея от одного воспоминания, и так и не решившись сказать ему спасибо за вчерашнюю «помощь».

Малыш смешно кряхтел у нее на руках, пытаясь схватить спадающую с ее лица прядь волос. Саша продолжал стоять, не в силах отвести от них взгляда. А перед глазами снова всплыли картинки прошлой ночи: маленькая полутемная кухня, ее тонкая талия, за которую он притягивал ее ближе к себе, нежная полнота груди в его ладони, напряженный сосок. В штанах моментально стало тесно, сердце ускорило ритм, а на лоб легла испарина. Из оцепенения его вывел голос Юли.

— Саш, ты можешь завтра не задерживаться на работе? — тихо спросила она, снова поднимая на него глаза. — Поможешь мне искупать его? — и, вздохнув, добавила: — Просто, я боюсь. Он такой маленький.

— Хорошо, я постараюсь, — с трудом взяв себя в руки, ответил Степнов и, чтобы хоть как-то отвлечься от нахлынувших эмоций, предложил: — Давай, я его покачаю, ты устала за день. Только руки вымою.

Юля согласно кивнула. Руки, и правда, уже отрывались. А еще нужно было кинуть в стирку накопившееся за день и прогладить то, что уже высохло. И…

наверное, Саша голоден. Раньше она никогда об этом не задумывалась, стараясь не выходить на кухню, когда тот возвращался с работы, а приходил он обычно поздно и перекусывал какими-нибудь бутербродами, если вообще что-то ел.

Передав ему ребенка, Юля быстро закинула в стирку детские вещи и, прихватив утюг и гладильную доску, отправилась на кухню. В морозилке чего только не было. Она не знала, что Саша предпочитает в еде. Впрочем, что она вообще о нем знала? Практически ничего. Быстро кинув фарш в микроволновку на разморозку, почистив картошку, лук, Юля поставила все в духовку, и приступила к глажке детских вещей. Саша все это время укачивал ребенка в комнате, и девушка слышала, как он что-то негромко рассказывал Дане, что вызывало улыбку на ее лице.

Данька уже давно крепко спал на его руках, но Степнов по-прежнему медленно ходил по комнате, наслаждаясь теплом этого маленького родного комочка и не желая выпускать его из рук. Какие крошечные были у него пальчики, но как цепко они сжимали футболку отца, словно боясь, что он уйдет. И так странно было думать, что еще всего несколько дней назад он находился в животе у Юли, а еще год назад ничего даже не предвещало появления на свет этого человечка, да и они с Юлей и знакомы-то не были.

Аппетитные запахи, доносящиеся из кухни, вновь напомнили Степнову родительский дом и вечера в семейном кругу, когда они ужинали за одним столом и делились тем, как прошел день. Картину уютного, почти семейного, вечера дополнял теплый свет люстры в комнате, плотно зашторенные окна, отгораживающие их от остального мира, детские вещи повсюду и молочный запах, исходящий от ребенка на руках. Наверное, это и есть счастье? Осторожно положив уснувшего сына в кроватку, Саша тихо вышел из комнаты и прикрыл дверь. Юля стояла к нему спиной, нарезая салат из огурцов и помидор, которые должны были стать дополнением к горячему, и не сразу заметила, что он застыл в дверях, наблюдая за ней. Словно почувствовав его взгляд, обернулась.

— Уснул? — Ага.

— Я ужин приготовила. Будешь? — и тут же снова отвела взгляд, сосредоточившись на заправлении салата майонезом.

— Буду, — кивнул парень, с улыбкой подумав о том, что она старалась для него.

Впервые.

— Только я не знаю, ты что пьешь? Чай? — поставив блюдо с салатом на стол, быстро положила на тарелку горячее.

— Чай, — снова кивнул Саша, усаживаясь за стол и не сводя с нее взгляда, невольно возвращаясь мыслями в то время, когда только-только ее встретил.

Тогда он даже не задумывался о том, какая она на самом деле. Смотрел лишь на красивую внешность и сходил с ума от желания затащить ее в постель. У него и в мыслях не было, что когда-нибудь они будут делить одну квартиру, и что она будет крутиться на кухне за приготовлением ужина для него.

Неожиданно пришло осознание того, что все это стало возможным лишь после того, как он сам изменил отношение к ней. Вот уж недаром говорят: «Относись к людям так, как хочешь, чтобы относились к тебе». И сравнивая прежнюю Юлю с нынешней, он думал, а не потому ли она встречала все его ухаживания в штыки, что он действовал нагло и напористо, видя в ней лишь одну из девиц, готовую ублажить его в первый же вечер знакомства? С такой, как она, нужно было действовать иначе. Мягко, но уверенно. И при этом не нужно было как-то особо изгаляться: говорить о неземной любви, стоять на коленях, в буквальном смысле слова носить ее на руках, да и он бы никогда не стал так прогибаться. Достаточно было лишь уважительного отношения и ненавязчивого внимания, и тогда девушка с осторожностью бы стала раскрываться для него во всей красе, приближая такой сладостный и желанный момент обладания ею.

Она будет с ним, теперь Саша в этом даже не сомневался. И даже ответ на вопрос «когда?» замаячил перед ним в уже обозримом будущем, пусть пока неясно, всего лишь как марево в жаркий день. Единственное, что омрачало радость жизни и заставляло взгляд тяжелеть, а брови хмуриться — мысль о долге перед Викой и мамой, но он его выполнит.

Степнов с улыбкой наблюдал за тем, как Юля ловко хозяйничала на кухне, отмечая про себя, что при взгляде на нее тревожные мысли уносятся прочь, оставляя на душе покой и умиротворение. Красивая, мягкая, нежная,… Наверное, и в постели она такая же, пронеслось в голове.

Поставив перед ним кружку с чаем, девушка хотела выйти из кухни, но Саша поймал ее руку.

— Юль, не уходи, — тихо позвал он. — Данька спит. Посиди со мной. Пожалуйста, — Степнов кивнул на стул напротив.

— Мне нельзя… сидеть, — слегка покраснев, вздохнула она.

Саша вспомнил слова врача о том, что после родов ее ожидает множество ограничений, в том числе и полное исключение половой жизни. Он еще подумал тогда, что вот об этом врач может даже не беспокоиться.

— Тогда давай постоим, — предложил парень, решительно поднимаясь из-за стола и, взяв тарелку, встал рядом с ней, прислонившись спиной к кухонному шкафчику. — Так больше влезет! — и улыбнулся.

Взглянув на него, Юля тоже не смогла сдержать улыбки. Сейчас он был похож на озорного мальчишку, в глазах которого горели веселые искорки, и совсем не походил на главопера района. И тем более на того, кто причинил ей столько боли.

Саша прошелся возле машины. По правой стороне шоссе тянулся густой темный лес. Над высокими, чуть колыхающимися от ветра кронами деревьев застыл бледный диск луны, который периодически скрывался за прозрачными обрывистыми облаками. Заморосил дождь. Совсем как в ту ночь…

Усилием воли парень отогнал от себя неприятно зудящие мысли, вгрызающиеся в мозг и снедающие душу, которые периодически стали появляться в последние месяцы. Никогда прежде такого не было, также никогда ранее он не вспоминал обстоятельства, связанные с темной стороной его работы, хотя при необходимости отличная память с легкостью могла восстановить всю картину минувших событий. И мук совести прежде тоже не было.

На обочину съехал автомобиль Мельниховского-младшего, и вскоре показался он сам. Ступил на подтаявший грязноватый снег, которого за городом всегда было больше, чем в Москве.

— Здравствуй, Саша, — неспешно подошел тот к оперу.

Степнов стоял, засунув руки в карманы, и смотрел на него исподлобья. Постояв напротив, и так и не дождавшись ответного приветствия, Мельних лишь усмехнулся и протянул ему привычный сверток. Помедлив, Саша взял сверток в руки и, смерив его взглядом, Беслан направился обратно к машине.

— Еще один труп и я тебя посажу, и плевать мне на твоих защитников, — сквозь зубы, проговорил ему вслед Степнов.

Мельниховский остановился, затем медленно развернулся к нему.

— Ну, зачем так? — вкрадчиво промолвил он. — Мы же вроде обо всем договорились. Каждый получает то, что хочет. По-моему, вы неплохо поимели за то, что чуть, — он выделил это слово, — прикроете глаза на мое… скажем так… хобби.

— Хобби? — хмыкнул Саша. — Да ты больной. Тебя лечить нужно.

— Ну, надо же, как заговорил новый начальник и по совместительству главный «оборотень» района, — растягивая слова, с усмешкой произнес Бес. — Кто бы мог подумать! Давно ли сам с операми «драл» шлюх на «субботниках» так, что они потом по два дня отходили, а? — Я никого не убивал, — зло сказал Степнов.

— Ну, баб-то ты может и не убивал, но уж крови на твоих руках — не отмоешься, — снова усмехнулся Бес, подходя к нему ближе, и открыто глядя ему в глаза. — А ты пробовал секс в стиле садо? Ну, там… плети, стеки, цепи, веревки? Девайсы разные?… Попробуй. Уверен, тебе, с твоими-то замашками, это определенно понравится! Знаешь, какой это кайф, знать, что одним только взглядом ты можешь привести в ужас этих сук, которые за бабки готовы на все, наблюдать как раз за разом они превращаются в безвольное мясо, которое ты можешь трахать так, как тебе нравится, и столько, сколько ты хочешь.

— Бл*, да ты точно больной, — с отвращением сплюнул ему под ноги Саша.

— А кто сказал, что есть норма, а что болезнь? Все что доставляет удовольствие, то не безобразно, — перефразировал он давно известную фразу и, подойдя еще ближе к Саше, еле слышно добавил ему на ухо: — Могу организовать для тебя показательное шоу, такому научу тебя. Да на этом можно столько бабла заработать! Тем более теперь, когда этот район полностью твой, и тебе не надо будет отчитываться перед старым хрычом-полканом. Ну же, Степнов, давай! Мы с тобой такие дела делать будем!… Ты подумай, сразу не говори «нет». Давай как-нибудь вечерком встретимся, обмоем твое назначение. Я введу тебя в курс дела, совместим приятное с полезным… — Приятное?! — не выдержав, взвился Саша. — Это девок убивать ты называешь приятным?! — Ой, Степнов, только не говори, что тебе не все равно. Не поверю. Зная тебя, — нахально усмехаясь, продолжал Бес. — К тому же, они же шлюхи. Какая разница, что с ними дальше будет? Они знают, на что идут, — и небрежно пожал плечами.

— И вообще, я не виноват, что они дохнут. Убивать-то я никого не планирую. Так, развлекаюсь понемногу. И тебе советую. Чтобы стресс снимать. Работа-то у тебя нервная, смотрю… — Ты, с*ка, не только со шлюхами развлекался, — так и вертелось на языке у Саши, но он смог перебороть себя. Если он произнесет это вслух, то не выдержит и пристрелит этого ублюдка прямо здесь. Поэтому опер лишь сжал челюсти так, что заиграли желваки. Он не должен выдать себя. Нельзя. Как бы ни хотелось ему сейчас уничтожить этого садиста-любителя. Да и если бы все было так просто: из авто Беса за ними наблюдали несколько бравых молодцев из команды Равиля Георгиевича, да и в машине Степнова Влад и Димон настороженно следили за каждым их движением. Саша глубоко вздохнул, загоняя гнев подальше в душу. Не сегодня. И не завтра. Но этот день настанет.

А пока в нем снова включился опер.

— Завтра. В клубе твоего отца. В одиннадцать.