Глава 23

Степнов сидел за столом, подписывая рапорта о проделанной работе, и удивленно вскинул брови, когда в кабинет без стука вошел Влад.

— Отвез? — взглянув на него исподлобья, мрачно спросил Саша и снова уставился в бумаги.

— Отвез, — прикрыв дверь и прислонившись плечом к стене, опер смотрел на начальника. — Видел ее…

— Кого? — медленно подняв глаза на парня, чувствуя, как все внутри холодеет, спросил Степнов.

— Девчонку, которая к нам на проверку приезжала, — внимательно разглядывая главопера, сказал тот.

— И что? — сквозь зубы процедил Саша, нервно покрутив в руках ручку.

— Изменилась она. От одного названия нашего отдела готова в обморок грохнуться. Беременная, говорят, — задумчиво произнес парень, выдержав небольшую паузу, и, взглянув начальнику в глаза, прямо спросил: — Не от тебя ли? — А почему она должна быть беременной от меня? — ничем не выдавая своего волнения, отрезал Степнов. — У нее, вообще-то, парень есть.

Чуть прищурившись, Влад продолжал смотреть ему прямо в глаза.

— Ну, так, наши все знают, что ты ее в архиве тогда, — и, помолчав, добавил: — А ты, значит, знал, что у нее есть парень и все равно ее… Ну, ты и… — Чего? — начал заводиться Саша. — Твое, вообще, какое дело? — Дело, конечно, не мое, но… Зачем ты так с ней? — Слушай, а что ты за нее так впрягаешься? Кто она тебе? — скривился Степнов.

— Да никто. Просто девчонка серьезная, нормальная. Не какая-то там, — пожал плечами Влад и усмехнулся: — А что, обязательно, нужно иметь кого-то, кто мог бы за тебя заступиться, чтобы тебя всякие уроды не трогали? — Что ты сказал? — отбросив ручку на стол, Саша резко поднялся с места и ринулся в сторону своего опера, однако тот по-прежнему спокойно смотрел на него.

— У меня никогда не было к тебе претензий как к начальнику. Ты всегда прикрывал наши спины, и мы, безусловно, ответили бы тем же, — сказал парень, продолжая открыто смотреть главоперу в глаза, в то время как тот стоял напротив, сжимая кулаки. — Но я никогда не понимал той излишней жестокости, которую ты стараешься проявить во всем, в чем только можешь. Ладно, барыги, ладно наркоши, отморозки, хулиганье. Но с ней ты перегнул палку, тебе не кажется? — Учить меня будешь? — зло проговорил Степнов, с ненавистью глядя на Влада.

— Когда ты признался в убийстве того ублюдка, я решил, что ты поступил правильно, и что нужно вытащить тебя. Это я вызванивал Шведова, пока не поздно было что-то сделать, пока следак еще не накатал на тебя протокол. И глядя на то, как ты сидишь возле сестры, мне казалось, что я ошибался насчет тебя, что есть у тебя сердце. А сейчас, думаю, нет. Пусто там внутри.

Степнов слушал Влада и понимал, что тот прав. Прав абсолютно во всем. Он заигрался во вседозволенность. Но он не мог позволить, чтобы тот догадался, что он давно проклинал себя за содеянное и за бравадой пытался скрыть то смятение и хаос, которые творились в душе.

— По сути, кто ты без этой власти, которой наделил тебя Шведов? Без своей должности, ксивы? Кто ты без всего этого? — глядя ему в глаза, продолжал Влад, видя, как в глазах начальника плещется ненависть, и понимая, что тот уже на взводе, но уже не мог остановиться, произнося то, что давно хотел сказать, но не решался. Скорее всего, после этих слов Степнов позаботится об его увольнении, но ему было плевать. Если не уволят, он сам напишет заявление. Он больше не намерен работать под предводительством этого отморозка. — В чем смысл твоей жизни? Выбивание денег из тех, кто пытается поднять свой бизнес в этом районе? Крышевание ночных клубов? Шалавы? — Слышь, философ хренов, сеанс психоанализа решил мне устроить? — схватив парня за ворот куртки, сквозь зубы зло проговорил Саша.

— Согласись, с шалавами-то проще найти общий язык, чем с нормальной девчонкой? Нормальная рядом с тобой долго не выдержит. Да тебе это и не нужно. Ты одиночка и тебе это нравится, — не обращая внимания на его ярость, говорил тот. — И тебе плевать, что случись с тобой что-то, никто не будет плакать на твоей могиле. Только ты и другим людям ломаешь жизнь…

— Заткнись, — прошипел Степнов, не в силах слушать это.

— Тебе же пофиг на то, что с ней стало. Для тебя не было разницы: или шлюху отодрать, которая стерпит, переживет и забудет, или нормальную девчонку заставить. Просто потому, что захотел, — невесело усмехнулся Влад. — Мужики тогда спорили, что ты уложишь ее в койку. Но не так. Не силой. Думали, будешь действовать, как обычно — цветы, рестораны, дорогие побрякушки, и она сама падет к твоим ногам. Только она оказалась другой, и ты ей был не нужен.

Вместе со своими деньгами. И твоя должность была по барабану. Ее ошибка в том, что она слишком поздно поняла, на что ты способен.

— От меня ты что хочешь? Чтобы я женился на ней, что ли? — оскалился Степнов, глядя ему в глаза и по-прежнему сжимая его ворот. — У нее парень есть, пусть к нему и обратится.

— Нет у нее парня, — помолчав и отвечая ему таким же прямым взглядом, покачал головой опер.

— А что так? — с холодной усмешкой произнес Саша, все еще пытаясь играть безразличие, хотя все в душе дрожало и падало куда-то вниз. И, пересилив себя, добавил: — Бросил? — Умер, — ответил Влад.

От неожиданности Степнов медленно разжал руки и отступил на шаг назад.

Опер, не сказав больше ни слова, резко развернулся и вышел из кабинета.

После ухода опера Юля вернулась в кабинет и продолжила работу, но не прошло и часа, как едва заметная боль внизу живота усилилась довольно ощутимо.

Видимо, сказалось волнение, которое она испытала, услышав о том, что ее ждет кто-то из Мневников. До конца рабочего дня оставалось совсем немного времени, и, с трудом пережив эти минуты, показавшиеся вечностью, девушка стала собираться домой.

Татьяна смотрела на нее с интересом, Светлана Викторовна — с жалостью, и от этих взглядов хотелось провалиться сквозь землю. Наверняка, они уже обо всем догадались. Скоро и Ольге Александровне все станет известно, придется отвечать на вопросы, которые будут выворачивать душу наизнанку, а учитывая беспардонность и напористость главбухши, пережить их будет тяжело.

Добравшись до дома, Юля скинула одежду и легла в постель, надеясь, что боль пройдет. И едва закрыв глаза, сама не заметила, как заснула, а проснулась, когда за окном уже было темно, и часы показывали второй час ночи.

Поднявшись с кровати, она снова ощутила неприятную тянущую боль внизу живота, но постаралась отогнать от себя тревожные мысли. Медленно пройдя на кухню, заварила себе чай и осторожно присела на диван.

Нужно было успокоиться. Ее организм устал бояться, все время быть на взводе.

Степнов уже и думать про нее забыл, а она чуть не потеряла сознание, едва услышав упоминание Мневников. Пообещав себе и малышу, что отныне будет спокойнее, Юля выпила чай и даже заставила себя съесть печенье, после чего снова пошла спать.

Умер? В последний раз, когда он его видел — тогда, возле клуба — парень был жив, здоров. Ну, или почти здоров. Кажется, на его пальцах была кровь. Ну, ударился же о стену, вроде и не сильно. Черт…

Взяв куртку и закрыв кабинет, Саша вышел из отдела. На улице накрапывал дождь, серое небо полностью заволокли тучи, деревья чуть колыхались от порывов ветра, выскочившего откуда-то из-за угла.

В отделе того района, где жила Юля, работал его однокурсник по школе милиции, только в отличие от Саши, тот по-прежнему был обычным оперативником. В этот вечер парень как раз был на дежурстве, которое выдалось спокойным, и приезд давнего приятеля его весьма обрадовал. После вступительной части из вопросов о жизни-семье-работе Степнов плавно перешел к интересующему его вопросу: ему нужны были сводки за вечер, когда был предполагаемый выезд в клуб, где работал парень Юли. Он не мог вспомнить точное число, лишь то, что это было где-то в конце мая.

— А, знаешь, я вспомнил этот вызов, — неожиданно проговорил опер, в то время как Саша перелистывал подшивки за тот месяц.

Степнов медленно поднял глаза на приятеля.

— Местного ди-джея избили прямо возле клуба. Кто-то вышел покурить и увидел его за углом, без сознания. Правда, на следующий день в больнице парень сказал, что сам упал и ударился.

Саша едва сдержал вздох облегчения. Влад намеренно наврал ему, чтобы показать его поступок с худшей стороны, а парниша-то, походу, жив-здоров. Но не успел окончательно успокоиться, как сердце снова ухнуло вниз от того, что он услышал дальше.

— А после того, как дал эти показания в тот же вечер и скончался. Кровоизлияние там. В мозг. Нам, конечно, пришлось снова дело поднимать, которое мы уже в отказные пустили, ехать в клуб этот, а там ни охраны, ни камер, никто ничего не видел. Приходил к нему кто-то поговорить, они вместе вышли, но без скандалов, без угроз, а кто, что… Нам, думаешь, охота было возиться? Слова парня доносились до него откуда-то издалека, а перед глазами проносились мутные, отрывчатые воспоминания того вечера: он толкнул его, тот ударился, потом, после его ухода, потерял сознание, умер. Это он виновен в смерти этого парня, он.

Растерянно поблагодарив приятеля за помощь, Саша покинул отдел, снова оказавшись на улице под усилившимся дождем. Пальцы слегка подрагивали, когда он прикуривал сигарету, делал судорожные вдохи, невидящим взглядом глядя куда-то в одну точку перед собой.

Перед глазами снова всплыли картинки недавнего прошлого. Этот парень скончался вечером на следующий день, и Юля примчалась к нему в тот же самый вечер, видимо, сразу после того как узнала о его смерти. Ну, конечно, она бы никогда не пришла к нему по своей воле, знала, чего он добивается, и всячески старалась избегать оставаться с ним наедине. А тут — пришла вечером, когда в отделе практически никого не было. К нему в кабинет. Одна. Скорее всего, была в шоке и поэтому забыла об осторожности. Пришла, чтобы обвинить его в смерти своего парня. Как она сказала? «Это ведь был ты!!!» Саша горько усмехнулся: примчалась, обвинила его и сама же нарвалась. Потом раскупорил лежащую в машине бутылку виски, подаренную кем-то на какой-то праздник, сделал несколько огромных, обжигающих глотков прямо из горла.

Доехал до дома, сделав еще пару глотков, поднялся на свой этаж. С трудом попадая в замок, еле открыл дверь, опустился на пол в холле и снова приложился к горлышку.

Наутро боль так и не прошла. Ничего, отлежусь в выходные, и все пройдет, подумала Юля, однако и этим надеждам не суждено было сбыться — ближе к обеду позвонила главбухша и сказала, что программист будет вносить какие-то обновления в установленную программу, и всем нужно быть на рабочих местах.

Собрав все силы, девушка приехала на работу, где все уже были в сборе.

Программист копался в их компьютерах, что-то монотонно объяснял, делал записи в журнале выполненных работ. Юля почти не слушала его, витая в своих невеселых мыслях и чутко прислушиваясь к тревожным ощущениям внизу живота, переживая все сильнее. Наконец программист засобирался уходить, и другие сотрудницы тоже облегченно вздохнули, выключая компьютеры и припудривая носы, обсуждали планы на этот субботний вечер. Светлана Викторовна собиралась в театр вместе с мужем: на ней было строгое темное платье с редкими стразами на груди и изящным колье на шее, волосы были собраны в высокую прическу, а на лицо нанесен аккуратный макияж. Татьяна же, наоборот, накрасилась довольно ярко и броско, надев излишне короткое платье с открытым декольте и туфли с открытым носом, не соответствующие пасмурной погоде, которая держалась последние несколько дней.

Юля растерянно наблюдала за их сборами и веселым обсуждением предстоящего вечера, думая о том, что выглядит на их фоне какой-то бледной молью: усталая, без тени косметики, в обычной трикотажной кофте и джинсах, с рассыпавшимися по плечам волосами. Если они еще не догадались о ее положении, то, вероятно, осуждают ее за то, что она так запустила себя, ведь на смерти парня жизнь не закончилась. А если подозревают, то… Какая разница, что они думают? Токсикоз еще никого не красил. Знали бы они, как ее выворачивает изо дня в день, а теперь еще и это… Внизу живота по-прежнему все ныло и тянуло, и перед уходом, зайдя в туалет, она обнаружила на белье едва заметные кровянистые выделения. Господи, этого еще не хватало! Неужели, это все, конец? Ну, почему?! Именно в тот момент, когда она приняла эту беременность.

Стараясь никому не показать своей паники, Юля взяла сумку и, попрощавшись с остальными, решила поехать к гинекологу в ведомственную поликлинику. Она и находилась недалеко от работы, и там всегда были дежурные врачи, принимающие сотрудников круглосуточно.

После осмотра, обычных в таких случаях вопросов и занесения жалоб в карту, врач вынесла вердикт: «матка находится в тонусе, нужно сохраняться», и стала выписывать Юле направление в гинекологическое отделение ведомственной больницы, находящейся в соседнем девятиэтажном здании. Там же располагались и другие отделения: травматология, хирургия, терапия, диагностические кабинеты и лаборатория.

Юля молча сидела на стуле и, неосознанно прижимая руку к животу, растерянно думала о том, что у нее нет с собой никаких вещей, и привезти их будет некому, однако возвращаться домой и гадать, случится ли выкидыш или нет, было страшнее.

Заполнив все необходимые документы в приемном отделении на первом этаже и выдав девушке больничную ночнушку и халат, Юлю проводили в отделение гинекологии. Постовая медсестра взяла ее карту и, сделав там отметку, повела ее в палату, рассчитанную на четыре человека. Девушке пришлось переодеться в ночнушку и лечь в постель, после чего та же медсестра ловко и практически безболезненно поставила ей капельницу.

Юля лежала, бесцельно уставившись в потолок и уговаривала себя не плакать.

Врач в приемном покое сказал, что у нее реальная угроза выкидыша и нужно сделать все возможное, чтобы ребенка сохранить. Ей придется соблюдать постельный режим, полноценную диету и принимать кучу лекарств — витамин E, спазмолитики и другие препараты. Что-то имелось в отделении и предоставлялось пациенткам бесплатно, а что-то нужно было докупить самой.

Точный список лекарств потом даст лечащий врач, когда она сдаст все анализы, но, в любом случае, находиться в стационаре ей придется не менее десяти дней.

Десять дней! Главбухша ее точно уволит. Скоро опять зарплату начислять, а ее нет. И вещей у нее нет, кроме тех, в чем приехала. Лекарства докупить надо, а как выйти до аптечного киоска, если ей сказали лежать и пока даже не вставать лишний раз? — Не плачь, все будет хорошо, — донеслось до нее с соседней койки и, повернув голову, Юля встретилась взглядом с молоденькой рыжеволосой девушкой, которая держала в руках книгу, и только сейчас поняла, что по щекам все-таки пробежали дорожки слез. 

— Здесь хорошие врачи, ты главное выполняй, что они говорят, — девушка улыбнулась и погладила себя по круглому животу. 

— Тебя Юля зовут?

— Я — Рита, а это Надежда Валентиновна, — она кивнула на пожилую женщину в спортивном костюме, которая лежала на кровати у противоположной стены и листала журнал. Услышав свое имя, та подняла на них глаза и приветливо кивнула.

— Пить хочешь? Есть минералка, сок, — предложила она. — Скоро ужин, но ты с капельницей часа на два, мы скажем, чтоб тебе в палату принесли.

— Спасибо, я не хочу ничего, — с трудом произнесла Юля, еле выдавив слабую улыбку. — Подскажите, а сюда пропускают посетителей? — Сюда — нет, только если с врачом договориться. Ну, ты понимаешь, не бесплатно, — сказала Рита, откладывая книгу в сторону и медленно поднимаясь с кровати. — А так ежедневно с пяти до семи в холле. Вот муж сейчас как раз должен подъехать, что-нибудь вкусненькое привезти. Девочки, я скоро вернусь.

Юля снова вежливо улыбнулась, чувствуя, как к глазам вновь подступают слезы.

Что же ей делать? К кому обратиться за помощью? В принципе, ключи от квартиры есть у соседки, но та, скорее всего, до самого сентября просидит на даче, да и неудобно было вызванивать оттуда пожилую женщину, чтобы та рылась в ее вещах в поисках нужных, а потом еще тащилась на другой конец Москвы к ней в больницу.

— Сергеева, — в палату зашла медсестра, другая, моложе чем та, что принимала ее на посту, и более доброжелательная. — Вот тебе направления на анализы, баночки находятся в туалете, и утром с 7 до 8 нужно сдать кровь, придет медсестра из лаборатории. Распорядок отделения висит в коридоре, режим не нарушать, в туалете не курить.

— Я не курю, — чуть слышно ответила Юля.

— Вот и правильно, — весело проговорила медсестра. — Меня зовут Лена. Если что, сразу же зови меня, — и, выходя из палаты, добавила: — Чуть позже будет укольчик.

Юля поморщилась. Она с детства терпеть не могла уколы, всегда боялась и плакала, а отец, чтобы хоть как-то ее успокоить, перед такой неприятной для нее процедурой покупал ей шоколад, и маленькой Юле ничего не оставалось делать, кроме как терпеть. Зато потом отец хвалил ее за выдержку, а она гордилась собой. Только сейчас не было никакой шоколадки, и Юля попыталась успокоить себя тем, что ей уже стыдно бояться уколов, что она уже взрослая, будущая мама…

Вечером следующего дня, мучаясь от головной боли и сам не понимая, какого черта делает возле ее подъезда, Саша несколько часов просидел в машине, решая подниматься к ней или нет. Ну, и зачем он приехал? О чем собрался говорить с ней? Просто взглянуть на нее издалека? И что ему это даст? Ей-богу, как мальчишка… Ведь все равно не подойдет. Страшно даже представить, что будет, если она его заметит.

На улице давно стемнело, а свет в ее окнах так и не зажегся. Суббота, мало ли какие у нее планы на этот вечер. Бесцельно проторчав в машине до половины двенадцатого, Саша поехал домой. А на следующий вечер снова приехал к ее дому и снова просидел несколько часов, уставившись на темные окна ее квартиры.

Утром в понедельник Степнов отправился уже к ее работе и бессмысленно прождал Юлю возле Управления. До положенных девяти часов утра девушка так и не появилась. Когда последние опаздывающие сотрудники пробежали мимо, и улица опустела, Саша выкинул очередной окурок и поехал на работу.

Прометавшись весь день и ругая себя за постоянные мысли о ней, в половине шестого вечера он снова поехал к Управлению. Поднявшись на пятый этаж, на мгновение замер перед ее кабинетом, представляя, какая у нее будет реакция, окажись она сейчас там. Толкнув дверь, решительно переступил порог.

— Ой! — увидев его, толстушка с короткой стрижкой округлила глаза.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался Степнов, мазнув взглядом по пустому месту возле окна. Ее не было… Да где же она, черт возьми? — Ой, - снова протянула брюнетка и тоже покосилась в сторону Юлиного стола. — А вы из Мневников, да? А Юльки нет…

— Когда будет, не подскажите? — стараясь ничем не выдать своего волнения, спокойно поинтересовался Саша.

— Сложно сказать. Может, через неделю-другую, — прикинув, ответила Татьяна, с интересом разглядывая опера. — В больнице она…

— В больнице? — переспросил парень, понимая, что его излишние расспросы будут выглядеть подозрительно.

— А вы по какому вопросу? — неожиданно вклинилась в разговор женщина за дальним столом, смерив парня настороженным взглядом. — Зарплата рассчитана, все будет вовремя. Если нужно внести в ваши данные какие-то изменения, это может сделать любой из нас.

— Нет. Ничего не нужно, — растерянно сказал Саша. В этот момент в кармане завибрировал мобильник и, не попрощавшись, доставая на ходу телефон, он вышел из кабинета.

— Сань, тут движуха какая-то, — приглушенно проговорил в трубку один из оперов, который сегодня дежурил в «засаде». — Народ подъехал, а с ними, угадай, кто? Тохыч. Уж он каким боком здесь? — Сейчас буду, — отрезал Степнов, быстро спускаясь по лестнице. — Сколько их? — Человек десять. Может, ребят вызвать? — помолчав, предложил парень.

— Сами справимся с этой швалью, — твердо сказал Саша, садясь в машину.

— Уверен? — недоуменно произнес опер, но Степнов уже нажимал на кнопку отбоя.