Арсений Абалкин
Быстрее, быстрее… еще быстрее
«После этой страшной беды, унесшей жизни миллионов людей и животных, <…> мы должны со смирением признать, что агрессия, соперничество и желание победить присущи самой нашей природе. <…> Мы должны уничтожить все оружие массового поражения и направить родовые пороки человечества в безопасное русло, например в спорт. Людям жизненно необходимо научиться сражаться, соперничать и побеждать – не убивая друг друга. Это вопрос выживания нашего вида. <…> Роль спорта, таким образом, должна возрасти тысячекратно – в этом наше единственное спасение».
Из открытого письма пастора Брюнау, подписанного всеми религиозными и политическими лидерами Земли после Катастрофы
В комнате было сразу две Миры. Одна – на диване, другая – на экране телевизора. Аккуратные, чуткие щупальца дивана массировали измученное тренировкой тело: снимали мышечные спазмы, разгоняли лимфу и кровь, бережно вправляли позвонки, наконец просто расслабляли. Диван был важной составляющей Мириного спортивного успеха. Диван, браслет, холодильник и Тренер – неважно, в каком порядке. Браслет считывал информацию о психофизиологическом состоянии Миры, после чего расписывал режим тренировки, вплоть до каждого приседания и каждого наклона. Он же передавал заказ холодильнику – каждая калория должна идти в дело, работать на результат – и холодильник кормил Миру. Ну а Тренер… Тренер и мама – два самых важных человека в жизни Миры, те, кому она обязана всеми своими достижениями. Мира всегда любила бегать, сколько себя помнила. Это сладкое чувство легкости, полета, этот ветер в лицо, эта власть над сильным и ловким телом… Быстрее, быстрее… еще быстрее…
Голографическая Мира на экране выглядит немного скованно. Еще бы, ведь она сидит в студии важнейшей телепрограммы – Спортивного Шоу Сьюзен. Сама Сьюзен как раз обращается к зрителям своим специально-телевизионным голосом, нарочито бодрым и энергичным:
– Наша сегодняшняя тема, без сомнения, волнует всех зрителей Земли, особенно в свете недавних скандалов с киборгами, пробравшимися в Спорт. Итак: проблема допинга!
Публика в студии аплодирует.
– Наша юная гостья – чемпионка в беге на короткие дистанции, будущая звезда большого Спорта – Ми-и-ира-а-а Ка-а-анн!
Публика рукоплещет. Конечно, Мире еще далеко до настоящих легенд Спорта, но ее знают. На улице некоторые даже подходят за автографом. Ее изображения повсюду – от рекламы кроссовок до колы.
– Вместе с Мирой пришли ее мама, Элен Канн, и Тренер, Иэн Пак – замечательный наставник, воспитавший не одно поколение чемпионов…
Снова одобрительные возгласы и аплодисменты.
– А еще… – Сьюзен мастерски меняет тон на лукаво-заговорщицкий, – у нас сегодня особенный гость. Представляю вашему вниманию: Лукас Пейн, глава Альтернативной антидопинговой лиги, который считает… но всему свое время, я не хочу открывать карты заранее!
Сьюзен таинственно округляет глаза, и публика поддерживает ее понимающими смешками.
– Итак, Мира, что ты думаешь о тех спортсменах, которые используют механические или электронные компоненты для получения преимущества в состязаниях с обычными, стопроцентно биологическими людьми?
– Мы… мы, чистые спортсмены… – Мира начинает и от волнения сразу сбивается. Мама спокойным жестом кладет руку ей на колено.
Мира пробует еще раз, уже увереннее:
– Мы, чистые спортсмены, против допинга в любой форме. Это некрасиво по отношению к болельщикам и товарищам, которые соревнуются честно.
Она успокаивается и рискует говорить уже от себя:
– Конечно, если у нее титановые кости и мышцы полимерные… как ее обгонять?
Это звучит прямолинейно и немного наивно, тоном обиженного ребенка.
Сьюзен умиляется:
– Давайте поддержим Миру!
Публика послушно хлопает.
– Мы не против людей с неорганическими частями тела, – вмешивается Тренер Пак. – Киборги имеют право на модификацию своих тел, насколько считают нужным… Но несправедливо, когда они соревнуются с полностью органическими людьми! А вообще – давно пора подумать об отдельных соревнованиях для киборгов!
– Интересная мысль, – важно кивает Сьюзен и поворачивается к маме. – А теперь поговорим с мамой нашей будущей чемпионки. Миссис Канн, из вашей книги о дочери нам стало известно, что для воспитания Миры и создания условий для ее тренировок вы пожертвовали блестящей кинокарьерой. Кстати, – тут взгляд ведущей заметно теплеет, – а в каких фильмах вы успели сняться?
Мама посылает в камеру еще более теплый взгляд (хотя, казалось бы, это невозможно) и отвечает, горячо и серьезно:
– Да бог с ними, с фильмами, Сьюзен. Мы говорим сейчас о куда более важной проблеме – проблеме здоровья наших детей!
И, не давая ведущей перебить ее, продолжает вещать, гладко и без пауз:
– Я хочу заявить, что родители, которые ради денег и собственного тщеславия одобряют превращение своих детей в киборгов – настоящие преступники!
Сьюзен с легкой улыбкой разводит руками, признавая свое поражение в этой незаметной, но от того не менее ожесточенной дуэли, и жестом приглашает публику похлопать маме. Потом, для порядка, делает оговорку:
– Но, миссис Канн, ведь с шестнадцати лет, когда спортсмены переходят из юниоров во взрослую лигу, они сами имеют право на решения такого рода…
– Ну разумеется, – пожимает плечами мама. – Но эта особенная связь между матерью и ребенком – она же не прерывается в ночь с понедельника на вторник, не так ли? Ваше влияние, ваш авторитет – все, что вы вложили в ребенка за годы его взросления… Я убеждена, что родители, которых их повзрослевшие дети ни во что не ставят, сами в этом виноваты! Значит, в семье не было истинной близости, истинного доверия…
Мама очень красивая. Как настоящая кинозвезда, которой она обязательно бы стала, если бы не Мира. Зрители в восторге и поддерживают ее слова одобрительными выкриками и бурными аплодисментами.
– Мира, а ты собираешься проводить органическую модификацию своего тела, когда перейдешь во взрослую лигу?
– Не знаю… – растерянно отвечает та и смотрит на маму.
Мама улыбается. Ответ очевиден: на уровне взрослого Спорта модифицированы все. Если хочешь в Спорт больших достижений, без этого не обойтись.
– Тренер Пак, возможно вы приоткроете нам свои секреты? Генный материал каких видов вы собираетесь применить в подготовке Миры? – игриво обращается ведущая к Тренеру. Она даже чуть подмигивает ему, так, чтобы зрители понимали: она не рассчитывает на серьезный ответ.
Тренер Пак снисходительно посмеивается:
– Сьюзен, я не стану выдавать секреты своей тренерской кухни. Но не сомневайтесь, у нас есть что противопоставить соперникам! Мира будет быстра, очень быстра, поверьте мне!
– Жду не дождусь увидеть ее в новом качестве на беговой дорожке, – нежно воркует Сьюзен.
И тут же разворачивается всем корпусом к последнему гостю, который до сих пор сидел молча, хотя непрестанно ерзал и всем своим видом давал понять, что ему не терпится высказаться. Представитель Альтернативной антидопинговой лиги – всклокоченный суетливый человечек, явно не привыкший к публичности.
– А что вы думаете об этом, мистер Пейн? – Сьюзен прищуривается, наслаждаясь своим сюрпризом, как сытая кошка, играющая с мышью.
Бедная мышка в лице Лукаса Пейна безоглядно бросается в ловушку цепких когтей и сходу бухает:
– Я считаю неправильным любое внешнее вмешательство в тело человека! И органическое даже опаснее кибернетического!
Услышав из зала крики «бу-у-у», он начинает торопиться:
– Человек с добавленным генным материалом животного перестает, по сути, быть человеком!
Сьюзен открыто торжествует; она отыгрывает преувеличенное изумление, широким жестом указывая на гостя. «Боже, и что он только несет!» – читается на ее красивом лице.
– Мне показалось, или это попахивает видизмом? – саркастически вопрошает Тренер Пак. – И почему это вы разделяете людей и животных, как если бы человек не был животным, а? Как если бы животные стояли ниже людей и не имели бы прав?! Может, вы еще предложите нам их есть, как в старину?!
– Я вовсе не видист, – мистер Пейн пытается защищаться, – но в бесконтрольном размывании самого понятия человека как биологического вида я вижу опасность.
Его жалкая попытка оправдаться тонет в свисте и улюлюканье публики.
Обвинение в видизме – это не шутка, и лицо Сьюзен делается серьезным. Внезапно строгая и значительная, она подытоживает, глядя прямо в глаза каждому зрителю:
– Когда мы думаем, что позорные страницы нашей истории уже перевернуты и видизм ушел в прошлое, мы ошибаемся. Было время, когда наше отвратительное отношение к собственному и другим видам привело планету на грань гибели. Нужно всегда помнить об этом и быть бдительными – чтобы такое никогда не повторилось вновь!
Голограмма гаснет, и Мира устало прикрывает глаза. Ну что же, она смотрелась неплохо. Не то что мама, конечно, но с мамой не сравнится вообще никто. Интересно, Паша видел передачу? И только она успела это подумать, прозвучал мелодичный сигнал вызова. Мира бросила панический взгляд в зеркало на противоположной стене. Но программа дивана не допускает изменений, а массаж еще не закончен. Мира вздохнула и приняла вызов. Телевизор показал кудрявую голову Паши, его открытое лицо с широкой улыбкой, и сердце радостно затрепетало.
– Привет! Ты извини, массируюсь после тренировки…
– Привет! Да нет проблем, ты что… Я понимаю, как это важно, я же самый главный твой болельщик.
От души разом отлегло. Его не волнует, как она выглядит; она нравится ему и усталой, и непричесанной, и ненакрашенной… Это же Паша, ее парень. Мира все еще не могла привыкнуть к тому, что у нее есть «ее парень», что она совсем взрослая.
Правда, Паша, похоже, не нравился маме. Она никак не показывала этого, но Мира-то знала. Разговаривая с Пашей, мама произносила вслух только половину слов – Мира слышала и вторую половину.
«Здравствуй, Паша, проходи. А Мира как раз с тренировки, очень устала сегодня. А ты мешаешь ей восстанавливаться и вообще отвлекаешь от Спорта».
«А ты чем увлечен, Паша? А, рисуешь… Ты занимаешься ерундой и недостоин моей знаменитой дочери».
– Ты смотрел Шоу?
– А ты как думаешь? Разве я мог это пропустить? Ты была такая классная, Мира… ты самая лучшая.
– Паш, я же перехожу во взрослую лигу… так что мне придется модифицироваться, ты понимаешь? Если я буду… ну, другая, может даже некрасивая, ты… ты меня не бросишь?
– Я догадывался. – Пашина улыбчивая мордаха сразу стала напряженной. – Зачем тебе это нужно, неужели никак нельзя обойтись без модификации? Это же наверняка вредно!
– Мама говорит…
– Ага, мама и тренер, тренер и мама… Дело не во внешности, глупая. Они тебя… – Паша споткнулся на древнем слове, – …эксплуатируют, вот что! А ты им позволяешь!
– Паш, я не дура. Но у мамы кроме меня никого нет. И Тренер со мной с самого детства, он столько в меня вложил… А знаешь, где он сейчас мог быть?
– Вечно ты всех жалеешь, кроме себя!
– Давай о чем-нибудь другом, а?
Они болтали и болтали. И, наверное, болтали бы еще вечность – темы никогда не иссякали – если бы не пришла мама.
– Добрый день, миссис Канн, – невыносимо вежливо сказал Паша.
Мира подумала, что он тоже произносит вслух только половину того, что говорит на самом деле. Общий разговор быстро свернулся сам собой. Когда Паша отключился, мама подошла и поцеловала Миру в лоб свежими прохладными губами.
– Ну что, моя дорогая, – мама смотрела на нее с видом радостного предвкушения, – сегодня к нам зайдет твой Тренер! Я предчувствую, что у него все готово для твоей модификации! Волнуюсь так, будто это меня ждет мировая слава и чемпионство! Не забудешь свою мамочку, когда станешь Легендой Спорта?
***
Итак, вот оно. Вот и настал день, когда все становится по-настоящему серьезно. Взрослый Спорт. Взрослые победы. Взрослые решения. Миру вдруг охватил необъяснимый, беспричинный страх. Ведь после этого все необратимо изменится. Некстати вспомнился всклокоченный человечек с захлебывающейся, сбивчивой речью: «Человек с добавленным генным материалом животного перестает, по сути, быть человеком…»
– Мам, но я же… я же очень изменюсь. Ты видела, какими они становятся?
– Видела, и, по-моему, они прекрасны, – уверенно проговорила мама. – Сильные, легкие, великолепные тела. Превосходно приспособлены для бега – а это именно то, что нам нужно, не так ли?
– Но я хочу быть такой же красивой, как ты, – Мира предприняла неловкую попытку подольститься.
– А-а-а, кажется, я понимаю, откуда ветер дует, – мама горестно поджала губы. – Тебе важнее нравиться этому… этому неудачнику. Кстати, ты не думала: а что именно его так в тебе привлекает? Ты уверена, что ему нужна именно ты, а не твои достижения? Уверена, что, если ты будешь как все, он останется рядом с тобой? Подумай об этом хорошенько, моя дорогая.
– Мам, я знаю, что ты не любишь Пашу, но…
– Да при чем тут Паша? Ты что, собираешься строить нашу жизнь вокруг Паши? Подумай, чем ты будешь заниматься, если сама, своими руками выкинешь себя из Спорта! Какая нас ждет жизнь? Что ты будешь делать?
Голос мамы зазвенел, и Мире захотелось заткнуть уши.
– …Петь песенки для пары десятков поклонников, как твой никчемный отец? Рисовать бездарные картинки, как Паша? Обмениваться лайками с безвестными авторами таких же картинок? Жить на безусловный доход? Ты когда-нибудь думала, почему нам дали кредит на этот дом? Я тебе скажу: потому что ты – перспективная спортсменка и имеешь все шансы стать чемпионкой, вот почему! И все твои рекламные контракты – как ты думаешь, они сохранятся за тобой, если ты будешь прибегать последней? А без модификации это неизбежно! Пора взрослеть, Мира, пора смотреть в глаза реальности. Нет, конечно, если ты хочешь послать к черту все годы упорного труда, свою мать, которая, как идиотка, положила жизнь на твои тренировки, отказалась от карьеры, от нового партнерства… Ты теперь взрослая, имеешь право решать сама. Я не стану влиять на твое решение.
Голос мамы стал сухим и официальным, как если бы Мира была ей совсем чужой, как если бы они вот прямо сейчас расставались навсегда. Это было невыносимо, и Мира против своей воли почувствовала комок в горле и надвигающиеся слезы.
– Мамочка, ну что ты, я согласна! Я просто немножко боюсь!
– Чего тут бояться, глупенькая! Ты же знаешь, какой прекрасный специалист Тренер Пак! – облегченно рассмеялась мама.
Она обняла Миру, и белый свет пришел в равновесие.
В конце концов, она всегда знала, что этот момент наступит, и хотела, чтобы он наступил. Спорт – это любовь к своей боли, Спорт – это преодоление, Спорт – это отказ от всего, что не Спорт. Так говорит Тренер Пак, и она выбрала эту судьбу добровольно. И потом, она же так любит бегать! И теперь побежит еще быстрее…
***
– Пока мы проводим процедуру – она безболезненна, не бойся – посмотри вот… это фильм о гепардах, принес специально для тебя, – говорит Тренер Пак, готовя приборы. – Потрясающий вид, удивительный. А какие красавцы!
«Гепард – лучший в мире спринтер, – произносит хорошо поставленный голос диктора, пока Мира любуется бегом большой дикой кошки. – Аэродинамическое строение тела, сверхэластичный позвоночник, сверхподвижные бедренные и плечевые суставы, длинные лапы, большие легкие и сердце позволяют ему за три секунды разгоняться до ста десяти километров в час, а рекорд его скорости – сто двадцать восемь километров в час. Трудно поверить, но, когда гепард достигает своей максимальной скорости, длина его прыжка составляет около семи метров, и более половины всего времени он проводит в воздухе. Однако гепард не выдерживает длинных дистанций. Только в половине случаев охота гепарда заканчивается удачей. Если в стаде газелей все особи здоровы, то у них есть неплохие шансы удрать от хищника. Обычно гепард сбивает добычу с ног ударом передней лапы, используя коготь, расположенный на внутренней стороне запястья, а затем душит. Пользуясь тем, что гепарды великолепно поддаются дрессировке, в старину их использовали для охоты. Самки чаще всего ведут одиночный образ жизни…»
– Ты, наверное, хочешь знать, что именно произойдет с твоим телом?
Тренер ободряюще улыбается. Когда он рядом – такой уверенный, такой спокойный – Мире стыдно за свои страхи и сомнения.
– Да, как вы это делаете? – Не то чтобы ее и правда интересуют такие подробности, но она знает, что Тренеру будет приятно, ведь он по-настоящему любит свою работу.
– Роль Тренера состоит в том, чтобы создать оптимальную систему модификации, подобранную именно для тебя, – наставник сел на любимого конька. – Раньше в спорте применялись простые методы: гормоны, особенно гормоны роста, анаболики или ЭПО. Как же это было примитивно и грубо по сравнению с нашими теперешними возможностями! Мы больше не играем одним-двумя факторами, не усиливаем жалкую пару параметров вроде насыщения крови кислородом или роста мышечной массы. Мы воздействуем на человеческий организм как на систему и можем одновременно перепрограммировать на клеточном уровне целый ряд органов.
– Мама сказала, вы знаете все про гены гепарда.
– В расшифровке геномов давно нет ничего нового. Но для спортивной науки, и особенно для ее использования на практике, прежде всего необходимо было установить, каким образом человек может приобрести сверхспособности некоторых животных. А именно: как в нужный момент перенести нужную часть ДНК в определенные клетки человеческого организма, как контролировать весь процесс их трансформации.
– Сегодня для этого есть два основных способа: нанороботы и вирусы. И те, и другие – крошечные, невидимые переносчики информации о наследственности. Нанороботы – это такие микроскопические машины, которые передвигаются с током крови, проникают в нужный орган через стенки кровеносных сосудов и перепрограммируют клетки с помощью ДНК или РНК донора. Вирусы, в принципе, могут действовать так же, и даже лучше: они переносят генетический материал стабильнее и надежнее, к тому же делают это выборочно – именно в нужные клетки. Поэтому для твоей модификации мы используем вирусы.
Тренер указал на сверкающий прибор на лабораторном столе.
– Молекулярный синтезатор, в котором я каждый день смешиваю твои фитнес-коктейли, автоматически выбирает компоненты и пропорции, необходимые для повышения твоей спортивной эффективности. Я доделываю за ним только тонкую работу.
– Тонкую? Взять генный материал гепарда и поместить в меня?
– Вроде того, дорогая, вроде того… И должен тебе сказать, подобрать генный коктейль, переносимый из гепарда в человека, было непросто. Он бежит на четырех лапах, а ты на двух ногах, это усложняет задачу. Но, раз уж в аспекте бега обезьяньи гены не преуспели, нужно кое-где дать верх гепарду. Самое эффективное – перепрограммировать командный пункт клеток, так называемый фактор транскрипции. Так мы сможем включать и выключать целые группы генов: тут – парочку белков, которые сделают твои мускулы короче и толще, чтобы улучшить их способность к сокращению; там – парочку белков, которые сделают твои артерии шире, твое сердце – больше, чтобы циркуляция крови шла быстрее. Сложнее пойдет трансформация сухожилий, связок, хрящей и костей: на нее потребуется больше времени, и за это надо будет заплатить большую цену. Боюсь, что боли и склонности к вывихам не избежать. Поначалу тебе придется быть очень осторожной – колени и плечи будут постоянно доставлять проблемы.
– Зачем же тогда это нужно?
– Зато сверхподвижные бедренные суставы позволят тебе делать гигантские шаги. И ты тоже будешь половину времени бега проводить в воздухе – прямо как гепард! Да, и еще… – Тренер замялся. – Эти командные пункты, эти центральные выключатели имеются, конечно, во многих органах и контролируют самые разные вещи… Так что никто на сто процентов не может знать, что именно они включат еще. Вообще-то, у вирусов другие функции, но, поскольку они способны преодолеть гемато-энцефалический барьер…
Заметив, что взгляд подопечной стал отсутствующим, Тренер рассмеялся и завершил объяснения:
– …таким образом они проникнут в центральную нервную систему и повлияют на твои рефлексы, на восприятие органами чувств, отчасти на эмоциональное состояние. Предположительно, у тебя улучшится обоняние; кстати, и нос станет шире – чтобы вдыхать больше кислорода. Но это же здорово: твои чувства обострятся, жизнь станет ярче! Я бы и сам не отказался от такого подарка!
«Тогда почему же ты не сделаешь это с собой?» – подумала Мира, но ничего не сказала вслух.
***
Я люблю мою боль… Я люблю мою боль… Боль – это часть моего успеха… Мой путь – преодоление… я люблю… Боже, как больно!
Полюбить боль преображения оказалось труднее, чем думала Мира. Тело менялось быстро, покорное неумолимой воле чужого генома. Вытягивающиеся конечности рвали старую кожу, увеличивающиеся органы давили и распирали изнутри, а обезболивание повлияло бы на модификацию негативно, приходилось терпеть. А еще, в самом деле невероятно обострилось обоняние, и прежде знакомые и даже любимые запахи добавляли страданий – нестерпимо, до тошноты, били в нос.
– Мам, ты опять… – морщилась Мира, отворачиваясь от мамы, которая неотлучно дежурила у дивана.
– Но, детка, это всего лишь мыло, я же давно убрала все духи, – извиняющимся голосом лепетала мама и неслась в ванную смывать с рук невыносимую вонь.
– Терпи, чемпионка! – подбадривал Тренер. – Если мы собираемся успеть к Главным Стартам в этом году, через пять месяцев мы должны блестяще выступить на отборочных. Если хочешь войти в первую тройку – возьми себя в руки и готовься к тренировкам уже на следующей неделе, валяться некогда. И хватит себя жалеть, ты знала, на что шла!
– Все будет хорошо, – увещевала мама. – Осталось совсем немножко, ты привыкнешь, все будет просто замечательно!
– Я очень… изменилась?
– Ну что ты, деточка! – Мама отвела глаза. – Ты у меня красавица! Постройнела, похудела…
Когда через неделю Мира смогла встать и добрести до зеркала, которое убрали из комнаты, все оказалось не так уж плохо: ноги и руки сильно вытянулись, грудная клетка с мощными выступающими ребрами расширилась, а на месте талии образовался глубокий провал.
Хуже всего была внезапная сутулость: сверхэластичный позвоночник не особенно помогал при беге на двух ногах, а его провисание сопровождалось постоянной и мучительной болью. Трансформация продолжалась и дальше. Каждое утро Мира внимательно вглядывалась в зеркало: теперь глаза действительно расставлены шире, или так было и раньше? Она уже и сама не знала. Но новый плоский и широкий кошачий нос с крупными ноздрями не заметить было нельзя.
Запахи стали играть важнейшую роль в ее жизни. Среди них появились новые, аппетитные – совсем не похожие на прежние. И если любые малейшие изменения ее самочувствия подвергались тщательному совместному анализу с Тренером и мамой, то об особых запахах Мира не говорила никому. Они казались такими… интимными. Так же, как и страсть догонять. Если раньше Мира любила просто бегать – все равно куда, само чувство бега доставляло радость – то сейчас при виде движущегося объекта в ней включался мощный инстинкт хищника. Инстинкт заставлял воспринимать объект как добычу, прочно смыкаясь с прежде неведомым, а теперь таким невыносимо ярким, интенсивным чувством голода.
***
Она была так занята подготовкой к отборочным, что на Пашу оставалось все меньше времени. В тот день Мира подумала, что они как-то незаметно отдалились друг от друга… И вдруг раздался звонок.
– Слушай, мы тут с ребятами собрались на пикник по случаю окончания учебного года… Ну и я хочу прийти со своей девушкой. Я заеду за тобой завтра около двух? Только не говори «нет», мы не виделись целую вечность!
Почему-то это стало ей не так уж важно.
…Самки чаще всего ведут одиночный образ жизни…
– Хорошо, Паш, я буду ждать.
***
Этот пикник они запомнят надолго.
То, что ты на голову выше своего парня – еще пустяки. Хуже, если ты с трудом выносишь его запах. Бестолковое времяпрепровождение, неинтересные разговоры, глупая суета вокруг негодной еды и питья… Ну и апофеоз всей кутерьмы – когда она абсолютно рефлекторно хлопнула лапой по птичке, которая пыталась полакомиться крошками с расстеленного на траве пледа. Надо было видеть их лица.
– Ты что?! Это же живое существо!
Да, неловко вышло.
– Прости… Простите, ребята, я нечаянно! Сама не знаю, как получилось! Я хотела ее просто отогнать!
В службе охраны видов ей пришлось выслушивать долгую лекцию о том, что право на жизнь имеют представители всех видов, что планета принадлежит им в той же степени, что и нам, бла-бла-бла… Маму обязали выплатить немалый штраф. Слава богу, пресса о происшествии так и не прознала. Веселый вышел пикничок, что и говорить. А Паша с тех пор совсем перестал звонить. Ну и ладно. Зато у нее теперь больше времени для бега и ничто не отвлекает – совсем как хотела мама. Быстрее, быстрее, еще…
***
После несчастного случая с птичкой Мира постоянно была настороже и старалась контролировать своего внутреннего гепарда, как только могла. Но следующий срыв оказался только вопросом времени.
С некоторых пор она полюбила ранние тренировки: не хотела, чтобы на нее пялились. Еще только брезжил рассвет, а ее сильные ноги уже отмеряли положенные километры по беговой дорожке. На стадион она тоже бежала – через парк, в качестве разминки. И однажды сама не заметила, как ускорилась, заметив вдалеке движущийся силуэт. Опомнилась, когда увидела происходящее как будто со стороны: незнакомый парень отчаянно визжал под тяжестью тренированного тела Миры; напрыгнув сзади, она рычала и тянулась зубами к его шее, где билась в артериях вкусная кровь.
– Извините, я обозналась… Хотела напугать знакомого.
Мира выпустила парня, и тот, бросив на нее безумный взгляд, молча ломанулся через кусты к выходу из парка.
…Только в половине случаев охота гепарда заканчивается удачей…
Мире впервые стало по-настоящему страшно: что еще она может натворить?! Она, а вернее, голодная кошка в ней, выпущенный на волю дикий зверь чуть было не убил человека. Горло сдавило спазмом, внутренности скрутились в тугой комок, и Миру вырвало прямо на беговые кроссовки. Как это могло произойти? Откуда этот приступ нечеловеческого голода, эта целеустремленная ярость?!
Она знала – откуда. И тихонечко завыла, заскулила от ужаса и жалости к себе, свернувшись клубочком прямо на влажной траве парка, подернутой утренней росой…
***
Волноваться перед важным стартом вполне нормально. Тем более когда это отборочные к Главным Стартам года. Волнение – энергия, ее нельзя расходовать впустую, ее надо переплавлять в результат, говорит Тренер. Волнение должно не тормозить, а подстегивать тебя, делать тебя быстрее. Но сегодняшнее волнение – оно другое. Голова идет кругом от запахов, и среди них есть главный – запах добычи. Они уже стоят на стартовой позиции, и Мира всматривается в соперниц.
И вдруг у нее будто открываются глаза: тщательно охраняемые от мира секреты трансформаций видны ей как на ладони – вероятно, обоняние помогает. Вот справа замерла борзая: узкая длинная морда, ноги и руки похожи на Мирины, такая же грудь и тоже провал на месте талии. А вот, слева – ну конечно, вилорогая антилопа! Короткое, плотно сбитое тело и очень сухие, тонкие ножки. И еще – глупые коровьи глаза травоядного. А там, подальше – зебра, а еще дальше – антилопа гну…
В одурманенном каскадом запахов мозгу Миры поднимается волна паники: что, если она не выдержит и погонится за ними? Погонится по-настоящему: не для того, чтобы первой порвать финишную ленту, а – напрыгнуть сверху, ударить лапой, впиться зубами в мягкую шею и пить горячую, вкусную кровь добычи? Ведь когда она смотрит, как перебирает сухими ногами соперница слева, ей хочется именно этого… Стоп, надо взять себя в руки. Ведь есть еще железная воля Спортсмена – и теперь она требуется, чтобы обуздать себя, чтобы просто бежать, как бегут люди. Беги как человек, просто беги, ты же не гепард, ты просто человек, который быстро бегает…
Занятая борьбой с собой, Мира пропустила выстрел. Потом понеслась, как ветер, но короткие дистанции заминок не прощают – пришла третьей. Ее поздравили с отбором на Главные Старты. Но она видела, что мама и Тренер ожидали большего.
***
– Млекопитающими сегодня никого не удивишь, – с дивана Мира слышит обрывок разговора. – Их геномы уже ставятся на поток, это ненадежно. Соперники тоже не сидят сложа руки. Если хотим быть впереди всех, надо менять концепцию принципиально. У меня есть кое-какие наработки… Но я не знаю, как она к этому отнесется.
– Я поговорю с ней. Она понимает, как это важно, – произносит мама.
…Гепарды великолепно поддаются дрессировке…
***
– Таракан? Таракан?! Нет, нет, не-е-ет!!!
Мира бьется в истерике. Мама успокаивает ее, пытается обнять.
Тренер Пак увещевает:
– Но ты же не видист какой-нибудь, Мира! Ты же не станешь утверждать, что таракан – вид, который чем-то хуже человека!
Это запрещенный прием, и Мира трясет головой, размазывая слезы по щекам. Конечно, она не станет, все виды имеют равные права.
– Это уникальный, потрясающий вид, настоящий рекордсмен скорости! Таракан привык к жизни в темноте, и когда на него падает яркий свет, пытается скрыться как можно быстрее. Мира, ты только представь: за одну секунду американский таракан может пробежать расстояние, в пятьдесят раз превышающее длину его собственного тела. Для спринтера-человека это соответствовало бы скорости триста тридцать километров в час! Мы сделаем их всех!
Мира смотрит на маму и шепчет – обреченно, почти беззвучно:
– Мама, пожалуйста…
У нее нет разумных аргументов, нет ничего, кроме этого жалкого, нелепого, детского «пожалуйста».
Лицо мамы твердеет.
– Я не могу тебя заставить, я тебя никогда ни к чему не принуждала, – говорит она. – Решай сама: это твоя жизнь, твоя карьера, твой шанс на победу. Ты уже взрослая, ты должна понимать.
И Мира понимает.
***
Всю свою жизнь она стремилась к этому моменту. Вся работа, вся боль, все жертвы – для того, чтобы быть здесь и сейчас. Взгляды соперниц, которые она ловит уголком глаза – ей кажется, или в них иррациональный ужас?.. Омерзение?.. Брезгливость?.. Уже не важно. Теперь осталась самая малость – пробежать короткий отрезок быстрее всех на свете.
Внимание… Приготовиться… Выстрел! На сверхчеловеческой скорости все вокруг слилось в размытые цветные полосы. И вдруг внутри у нее что-то щелкнуло, включилась программа выживания, насчитывающая триста миллионов лет. Со всех сторон обрушился нестерпимо яркий, слепящий свет… Мощной волной древнего примитивного инстинкта он смыл все лишнее, все наносное… Опасность быть склеванным или раздавленным – триста миллионов лет подряд! – вот что нес он с собой. Быстрее от света, быстрее в спасительную темноту!
То, что в теле Миры Канн первым преодолело дистанцию, не подозревало о существовании финишной ленточки, зрителей, журналистов… Важен был только свет, свет, СВЕТ! СВЕТСВЕТСВЕТ бежать быстрее от света никуда не деться еще быстрее пока не исчезнет свет… СВЕТСВЕТСВЕТ Страшно свет страшно бежать бежать свет быстрее, быстрее… еще быстрее…
