Приблизившись к Сан-Анжело, Эцио увидел людей, собравшихся на противоположном от замка берегу реки. Протолкавшись через толпу, он увидел, что мост охраняют французские войска, а сам замок буквально гудит от беспокойства. Некоторые солдаты уже собрали свои вещи, но офицеры метались среди них, приказывая снова разбивать лагерь. Приказы были настолько противоречивы, что кое-где начались драки. Собравшаяся толпа с удовольствием наблюдала за происходящим. Одет Эцио по-прежнему был во французский мундир, оставшийся после нападения на Кастра Претория, а его собственная одежда лежала в сумке, висящей через плечо. Так что он просто скинул плащ и быстро направился к мосту. На него не обратили никакого внимания, и Эцио, шагая через французское войско, подслушал пару интересных разговоров.

– Когда нападет д’Альвиано со своими наемниками?

– Говорят, что он уже выступил.

– Тогда почему мы сворачиваем лагерь? Мы отступаем?

– Надеюсь на это! Tout cela, c`est rien qu`un tas de merde. [Все это плохо пахнет – (фр.) прим. пер.]

Один из солдат остановил Эцио.

– Сир! Сир! Каковы будут приказы?

– Я как раз иду узнавать, – ответил Эцио.

– Сир!

– Что ещё?

– Кто теперь командует? Ведь генерал Валуа мертв…

– Не сомневаюсь, что король пришлет замену.

– Сир, а, правда, что он с доблестью принял смерть?

Эцио про себя усмехнулся.

– Правда. Во главе своих людей.

Эцио пошел дальше, к замку.

Оказавшись там, Эцио поднялся на бастион и осмотрел внутренний двор. Там он увидел Чезаре, разговаривающего с капитаном папской гвардии, который стоял у дверей ведущих в цитадель.

– Я хочу увидеть Папу! – Быстро проговорил Чезаре. – Мне немедленно нужно увидеть отца!

– Конечно, ваше сиятельство! Его Святейшество в своих покоях наверху замка.

– Прочь с моего пути, дурак!

Чезаре отпихнул с дороги несчастного капитана, который поспешно отдал приказ открыть врата. Эцио прошел вокруг замка до секретной калитки, и отпер её ключом Пьетро.

Внутри он осторожно осмотрелся, и, никого не заметив, спустился вниз по лестнице, ведущей к тюремным камерам, откуда, казалось, целый век назад, он освободил Катерину Сфорца. Отыскав укромный уголок, Эцио снял с себя французскую униформу и одел свою, более подходящую для той работы, которую ему предстояло сделать. Потом он быстро проверил оружие, подтянул ремни на наруче, проверил отравленный клинок и убедился, что отравленные дротики надежно закреплены на поясе. И, прижимаясь к стене, прокрался к лестнице, ведущей наверх. К несчастью, она охранялась, и Эцио пришлось отправить к Создателю троих охранников.

В конце концов, он оказался в саду, где впервые увидел свидание Лукреции с её любовником. При дневном свете было видно, что её комнаты – лишь часть огромного комплекса. Позади располагались большие величественные покои, которые, как догадался Эцио, принадлежали Папе. Но едва он двинулся к ним, как услышал разговор, долетавший из комнаты Лукреции. Эцио прокрался к открытому окну, из-за которого доносились голоса, и прислушался. Он видел только Лукрецию, которая ничуть не пострадала после того, как ей пришлось посидеть в камере, и слугу, которого она послала к ревнивому Чезаре сообщать о её романе с Пьетро. И, судя по тому, как быстро Чезаре вернулся в Рим, он отлично справился с заданием.

– Не понимаю, – раздраженно проговорила Лукреция. – Я только вчера вечером заказала новую партию кантареллы. Тоффана лично передал мне её в полдень. Ты её видел? Что произошло?

– Мне очень жаль, госпожа, но я слышал, что Папа перехватил ваш заказ. Он всё забрал себе.

– Старый ублюдок! Где он?

– В своих покоях, госпожа. У него встреча…

– Встреча? С кем?

Слуга заколебался.

– С Чезаре, госпожа.

Лукреция помолчала и произнесла, обращаясь то ли к самой себе, то ли к слуге.

– Странно. Отец не говорил, что Чезаре вернулся.

Погруженная в мысли, она вышла из комнаты.

Оставшись в одиночестве, слуга начал уборку, переставляя столы и стулья и что-то ворча себе под нос.

Эцио думал, что он скажет хоть что-то полезное, но тот проговорил только:

– От этой женщины столько хлопот… Почему я не остался в конюшне, там было так хорошо! Продвижение по службе? У меня сердце останавливается при каждом приказе. И мне приходится пробовать её еду, прежде чем она сама сядет есть. – Он помолчал.

– Чертова семейка! – добавил он.