Через несколько дней после того, как Бартоломео одержал сокрушительную победу над остатками армии Валуа, Эцио, прихватив с собой Ла Вольпе, отправился в убежище ассасинов на острове Тиберина, куда Эцио приказал явиться всем членам Братства.

– Каково положение дел в Риме? – Спросил Эцио.

– Всё хорошо, Эцио. Французская армия в смятении, Чезаре потерял важного союзника. Твоя сестра, Клаудия, сказала, что послы Испании и Священной Римской Империи поспешно вернулись к себе на родину, а мои люди справились со «стоглазыми».

– Но нам предстоит сделать ещё много…

Они добрались до убежища, где во внутренней комнате уже собрались их товарищи. В центре комнаты в очаге уже горел огонь.

Они поздоровались и заняли свои места. Макиавелли встал и произнес по-арабски:

– Laa shay’a waqi’un moutlaq bale kouloun moumkine. В этих словах заключена мудрость наших предков. Мы работаем во Тьме, но служим Свету. Мы – ассасины.

Эцио тоже встал и обратился к сестре:

– Клаудия, мы посвятили свою жизнь защите свободы человечества. Марио Аудиторе и его брат, Джованни, наш отец, когда-то точно так же стояли у огня. И теперь я предлагаю тебе присоединиться к нам.

Он протянул руку, и она взяла её. Макиавелли вытащил из огня знакомое железное тавро для клеймения, оканчивающееся двумя половинками кольца, которые соединялись с помощью рычага на ручке.

– Всё дозволено. Ничто не истинно, – спокойно проговорил он. И остальные – Бартоломео, Ла Вольпе, Эцио – повторили эти слова.

Макиавелли, как когда-то Антонио де Маджианис в момент принятия Эцио в Братство, торжественно сомкнул тавро на безымянном пальце Клаудии, навсегда выжигая на нём символ ассасинов.

Клаудия вздрогнула, но не закричала. Макиавелли убрал тавро и отложил в сторону.

– Добро пожаловать в Братство, – официально сказал он Клаудии.

– Сестры тут тоже есть? – Поинтересовалась она, нанося на обожженный палец успокаивающую боль мазь, пузырек с которой протянул ей Бартоломео.

Макиавелли улыбнулся.

– Разумеется.

Все смотрели на него, и Макиавелли повернулся к Эцио.

– Мы с тобой расходимся во многих вопросах, – начал он.

– Никколо, – возразил Эцио, но Макиавелли предупреждающе поднял руку.

– Но с тех пор как ты увидел богиню в Сокровищнице под Сикстинской капеллой, ты раз за разом доказывал нам, что ты – именно тот человек, который необходим Ордену. Ты выступил против тамплиеров, ты гордо и высоко нёс наше знамя, ты постепенно возродил Братство после поражения в Монтериджони. – Он оглядел всех собравшихся. – Друзья мои, настало время официально назначить Эцио на ту должность, которую он уже занимает по нашему общему согласию – лидера Братства. Я рад представить вам Эцио Аудиторе да Фиренце – великого магистра нашего Ордена. – Макиавелли посмотрел на Эцио. – Друг мой, отныне ты будешь носить имя Наставник – хранитель Братства и его тайн.

У Эцио от волнения закружилась голова, хотя какая-то часть его по-прежнему хотела оставить такую жизнь, в которой главная цель отнимала всё время, оставляя на сон лишь пару часов. Тем не менее, он шагнул вперед и уверенно повторил слова из Кредо.

– Там, где другие ограничены моралью или законом, мы, в достижении священной цели, всегда должны помнить: всё дозволено. Ничто не истинно. Ничто не истинно. Всё дозволено.

Другие повторили за ним эти слова.

– А теперь, – сказал Макиавелли, – пришло время нашему новому члену Ордена совершить прыжок веры.

Они отправились к церкви Санта-Мария-ин-Космедин и влезли на колокольню. Сопровождаемая Бартоломео и Ла Вольпе, Клаудия бесстрашно бросилась в пустоту. Золотые лучи поднимающегося на востоке солнца отразились от серебристого платья девушки и окрасили его в золото. Эцио увидел, что сестра благополучно приземлилась и ушла вместе с Бартоломео и Ла Вольпе к ближайшей колоннаде. Макиавелли и Эцио остались наедине. Макиавелли уже собирался прыгнуть, когда Эцио его остановил.

– С чего такая перемена в отношении ко мне, Никколо?

Макиавелли улыбнулся.

– Какая перемена? Я всегда поддерживал тебя. Я всегда был предан нашему общему делу. Я виноват лишь в независимости мышления. Именно это заставило сомневаться во мне тебя и Гильберто. Но теперь все наши разногласия позади. Я никогда не хотел становиться лидером. Я скорее… наблюдатель. Давай вместе совершим прыжок веры, как друзья и напарники по Кредо!

Он протянул руку, Эцио улыбнулся в ответ и принял её. А потом они вместе прыгнули с колокольни.

Едва они присоединились к товарищам, как подъехал курьер и, задыхаясь, сообщил:

– Маэстро Макиавелли, Чезаре вернулся в Рим после последнего похода в Романью. Один. Он направился в замок Сан-Анжело.

– Спасибо, Альберто, – кивнул Макиавелли, курьер развернул коня и умчался обратно.

– Итак? – Спросил Эцио.

Макиавелли развел руками.

– Решение за тобой, а не за мной.

– Никколо, лучше продолжай мне говорить всё, что думаешь. Мне важно мнение моих самых верных советников.

Макиавелли улыбнулся.

– Тогда тебе уже известно моё мнение. Оно не изменилось. Борджиа должны быть уничтожены. Иди и убей их, Наставник. Заверши то, что начал.

– Хороший совет.

– Конечно, – согласился Макиавелли и оценивающе посмотрел на друга.

– Ты чего? – Поинтересовался Эцио.

– Я собирался написать книгу о средствах, которыми Чезаре добивается цели. Но теперь думаю уравновесить её тем, что подробно опишу твои методы.

– Если ты собрался писать обо мне книгу, – проговорил Эцио, – пусть она будет короткой!