Когда Эцио вернулся в Рим, он первым делом отправился в бордель, о котором Макиавелли говорил, как об еще одном источнике информации. Возможно, кое-какие имена из тех, что он посылал Пантасилее, он выяснил именно в борделе. Эцио собирался проверить, как девушки добывают информацию, и решил отправиться туда инкогнито. Если бы они узнали, кто он такой, они могли просто дать ему ту информацию, которую он, по их мнению, и хотел от них услышать.

Он добрался до места и изучил вывеску – «Цветущая роза». Это был тот самый бордель, но все-таки он не был похож на место, куда часто наведываются сторонники Борджиа. Если конечно они не имели обыкновения посещать трущобы с благотворительными целями. Бордель ни в коей мере не напоминал заведение Паолы во Флоренции. По крайней мере снаружи. Заведение Паолы выглядело довольно скромно. Эцио с сомнением постучал в дверь.

Её сразу открыла привлекательная пухлая девушка лет восемнадцати. Одета она была в изношенное шелковое платье.

Она послала ему профессиональную улыбку.

– Добро пожаловать, незнакомец! Добро пожаловать в «Цветущую розу».

– Здравствуй, – пробормотал Эцио, входя внутрь.

Главный зал, безусловно, выглядел куда лучше входа, но при этом казалось, что в самом воздухе висит пренебрежение.

– Чего вы желаете? – Поинтересовалась девушка.

– Не будете ли вы так любезны отвести меня к своей хозяйке?

Глаза девушки сузились до щелочек.

– Госпожи Солари нет.

– Я вижу, – Эцио помолчал, не зная, что делать. – Вы знаете, где она?

– Вышла, – теперь девушка была куда менее дружелюбной.

Эцио улыбнулся ей как можно очаровательнее, но он уже был не так молод, и улыбка не произвела на девушку впечатления. Она решила, что он какое-нибудь официальная шишка. Черт! Если он хотел добиться успеха, нужно было притвориться клиентом. А если притворство бы не сработало, нужно действительно стать их клиентом, и будь что будет.

Он уже решил так и действовать, когда входная дверь внезапно распахнулась, и внутрь ворвалась другая девушка – волосы её были растрепаны, платье порвано. Она казалась обезумевшей.

– Помогите! Помогите! – Безостановочно кричала она. – Госпожа Солари… – она заплакала, не в силах продолжать.

– Что случилось, Лючия? Возьми себя в руки. Почему ты вернулась так быстро? Я думала, ты ушла с госпожой и клиентами.

– Они не были клиентами, Аньелла! Они… они сказали, что отведут нас в дом, вниз по Тибру, но там был корабль. Они начали бить нас и достали ножи. Они затащили госпожу Солари на борт и связали её.

– Лючия! Боже мой! Как ты сбежала? – Аньелла обняла подругу и отвела к одной из кушеток, стоявших вдоль стены.

Потом она вытащила платок и приложила к кровоточащей царапине на щеке Лючии.

– Они отпустили меня, сказали, чтобы я сообщила, что они работорговцы, Аньелла! Они сказали, что отпустят, если только мы заплатим им! Иначе они её убьют!

– И сколько они хотят? – Спросил Эцио.

– Тысячу дукатов.

– Сколько у нас времени?

– Они будут ждать час.

– Значит, у нас ещё есть время. Подожди здесь! Я верну её вам.

«Твою мать, – подумал Эцио. – Похоже, дела плохи. Мне нужно поговорить с этой женщиной».

– Где они? – Поинтересовался он.

– На пристани, мессер. Возле острова Тиберина. Знаете, где это?

– Очень хорошо.

Эцио поспешил. Времени, чтобы добраться до банка Киджи не было, а все три филиала были не по пути, поэтому ассасин отправился к ростовщику. Тот начал торговаться, но все же пополнил уже имеющуюся у Эцио сумму до необходимой тысячи дукатов. Взяв деньги и решив не отдавать ни монетки, если будет такая возможность, ассасин дал себя клятву полностью взыскать деньги с ублюдков, похитивших единственного человека, с которым ему было необходимо поговорить. Эцио взял лошадь и поехал по улицам в сторону Тибра, разгоняя в стороны людей, цыплят и собак, которые заводнили улицы.

Он без труда, слава Богу, отыскал корабль – огромный по сравнению с маленькими лодками – спешился и побежал к причалу, возле которого был пришвартован корабль, окликивая госпожу Солари.

Но его уже ждали. На палубе, направив на него пистолеты, стояли два человека. Эцио прищурил глаза. Пистолеты? В руках таких ничтожных ублюдков, как эти?

– Не подходи.

Эцио отступил, держа палец на кнопке, выбрасывающей скрытый клинок.

– Притащил чертовы деньги?

Эцио левой рукой медленно вытащил мешочек с тысячью дукатов.

– Отлично. Сейчас посмотрим, в достаточно ли хорошем настроении капитан, чтобы не перерезать её чертову глотку.

– Капитан! Да что вы, уроды, о себе возомнили? Отпустите её! Отпустите немедленно!

Ярость в голосе Эцио произвела впечатление на работорговца. Он слегка повернулся и обратился к кому-то в трюме. Они наверняка слышали весь разговор, потому что по лестнице снизу поднялись двое мужчин, волочащие женщину примерно тридцати пяти лет. Макияж её размазался от слез и грубого обращения. На лице, плечах и груди виднелись синяки, сиреневое платье было разорвано, обнажив тело. Немного ниже на платье виднелась кровь, её руки и ноги были скованы.

– Вот и наше маленькое сокровище, – глумливо сказал работорговец, который уже говорил с Эцио.

Эцио судорожно вдохнул. Они находились в излучине реки, но в пятидесяти ярдах от берега он видел остров Тиберина. Если бы он только мог позвать друзей. Но даже если они что-нибудь и расслышали, они могли решить, что это просто кучка пьяных матросов, которые толпами слонялись по берегу. И если бы Эцио повысил голос или позвал на помощь, Ла Солари была бы мертва в мгновение ока, да и он сам тоже – может, работорговцы и были плохими стрелками, но расстояние было слишком мало.

Глаза женщины, в которых плескалось отчаяние, встретились с глазами Эцио. По лестнице поднялся ещё один работорговец, одетый в тряпье, напоминавшее капитанский мундир. Он посмотрел на Эцио, потом перевел взгляд на мешок с деньгами.

– Бросай, – грубо приказал он.

– Сперва отпустите её. И снимите кандалы.

– Ты глухой, урод? Быстро. Бросай. Чертовы. Деньги!

Невольно, Эцио шагнул вперед. Тут же были угрожающе вскинуты пистолеты, капитан обнажил меч, двое других крепче схватили женщину, заставив её вскрикнуть и вздрогнуть от боли.

– Не подходи! Мы прикончим её, если ты приблизишься!

Эцио остановился, но отступать не стал. Он на глаз измерил расстояние между собой и бортом корабля. Его палец дрожал на кнопке, которая выбрасывала скрытый клинок.

– Деньги у меня. Всё здесь, – сказал он, подкинул мешочек и шагнул вперед, пока работорговцы отвлеклись на деньги.

– Стой на месте! Не испытывай моё терпение. Если сделаешь ещё хоть один шаг – она умрёт.

– Тогда ты не получишь денег.

– Да неужели? Нас пятеро, ты – один. Не думаю, что ты хоть одним пальцем ноги успеешь ступить на палубу, до того, как мои друзья выстрелят тебе в голову и отстрелят яйца.

– Отпустите её!

– Ты идиот? Никто не ступит на этот корабль, или ты хочешь, чтобы эта шлюха сдохла?

– Мессер! Помогите мне! – Зарыдала несчастная женщина.

– Заткнись, сучка! – Прорычал один из державших и ударил её по лицу рукоятью кинжала.

– Хорошо! – Прокричал Эцио, увидев, как струится кровь по лицу женщины. – Довольно. Отпустите ее. Сейчас же!

И он швырнул мешок с деньгами в «капитана». Мешочек приземлился у его ног.

– Так-то лучше, – пробурчал работорговец. – А теперь пора кончать с этим.

Прежде чем Эцио смог среагировать, он приставил меч к горлу женщины и вонзил так глубоко, что наполовину отрезал её голову от тела.

– Мессер Чезаре рассмотрит любые возражения, – усмехнулся капитан.

Тело упало на палубу, заливая её фонтаном крови. Потом капитан почти незаметно кивнул двум стрелкам.

Эцио знал, что будет дальше, и был к этому готов. С молниеносной скоростью он увернулся от обеих пуль и в момент прыжка на палубу выхватил скрытый клинок. Он вогнал его глубоко в левый глаз мужика, который первым схватил пленницу; клинок проник в мозг. Прежде чем тело упало на палубу, Эцио уклонился от фальчиона капитана и снизу вонзил клинок в живот другого противника, постарался сделать глубокий разрез. Лезвие не было предназначено для того, чтобы резать, поэтому рана получилась скорее рваной. Но это не имело значения.

Теперь стрелки. Как Эцио и ожидал, они отчаянно пытались перезарядить оружие, но паника сделала их неуклюжими. Он быстро убрал клинок и обнажил тяжелый кинжал с зазубренным лезвием. Враг был слишком близко к нему, чтобы Эцио смог воспользоваться мечом. Он отрезал одному из стрелков руку, в которой тот держал пистолет, а затем с силой ткнул клинком ему в бок. Но работа ещё не была закончена, предстояло разобраться со вторым стрелком. Тот подкрался к ассасину со спины и попытался ударить его рукоятью пистолета. К счастью, удар пришелся вскользь, и Эцио, помотав головой, чтобы разогнать появившийся перед глазами туман, развернулся и вонзил кинжал в грудь противника, который собирался нанести очередной удар. Стрелок поднял руку, и это сделало его уязвимым.

Эцио огляделся по сторонам. Где капитан?

Он увидел, как тот, спотыкаясь, бежит по берегу реки, сжимая мешок, из которого сыпались монеты. Глупец, подумал Эцио. Лучше бы он взял лошадь. Паника. Ассасин бросился вслед за капитаном и легко догнал, мешок был слишком тяжел. Он схватил капитана за волосы и пнул под ноги, заставив его упасть на колени. Голова капитана была запрокинута назад.

– Попробуй на себе свои методы, – сказал Эцио, и сделал с капитаном то же, что тот сделал с женщиной.

Позволив телу упасть и оставив его корчиться на земле, ассасин взял сумку и направился обратно в лодку, подбирая по пути рассыпавшиеся монеты. Раненый работорговец сжался в комок на палубе. Эцио проигнорировал его и спустился вниз. Обыскав маленькую каюту, он нашел небольшой сундук, который сумел открыть окровавленным лезвием кинжала. Сундук был полон бриллиантов.

– То, что надо, – пробормотал Эцио себе под нос, засунул под мышку сундук и поднялся наверх.

Он положил мешок с монетами и сундук с бриллиантами в седельную сумку, туда же отправил пистолеты. Затем Эцио вернулся к раненому, почти поскальзываясь на крови, по которой полз работорговец. Нагнувшись, Эцио резанул его по бедру, зажав рот рукой, чтобы заглушить вой. Это не даст ему быстро подняться. К счастью.

Он нагнулся к самому уху мужчины.

– Если ты выживешь, – сказал Эцио, – и вернешься к подлецу, зараженному сифилисом, которого ты называешь своим хозяином, передай, что Эцио Аудиторе передает ему привет. А если не выживешь – покойся с миром.