Глава 55

Он нагнал Эшу и ворвался в ее комнату, игнорируя четкое послание в виде закрытой двери.

Эша сидела в углу, обхватив ладонями голову, уттарья валялась на полу.

В сердце Кунала что-то перевернулось. Он хотел обвинить ее за перенесенную в прошедшую неделю боль, за потерю свободы, однако именно он принял все решения, которые привели его во вражеский стан.

И он видел: жизнь Эши не принадлежала ей полностью. Ей был нужен кто-то точно так же, как ему в прошлом – и сейчас. И она спасла его. Теперь он понял смысл предупреждения принца.

Эша спасла его, и принц был этим крайне недоволен.

Он вошел и захлопнул за собой дверь.

Скрип выдал его присутствие, и Эша вскинула голову. Ее рот превратился в мрачную линию.

– Ты не обязана это делать, – сказал он, приближаясь к ней. Медленно, чтобы не спугнуть. Кунал намеревался продолжить речь, дать объяснение, но она вскочила и начала лихорадочно двигаться, хватая заколотые волосы и одежду. Очевидно, она поняла его достаточно хорошо.

– Что ты знаешь? Королевский род Химьядов приютил меня, когда я все потеряла. Когда я превратилась в ничтожество, – ответила она безжизненным голосом.

– Ты не обязана отдавать им жизнь только потому, что однажды они тебя спасли.

– Разве?

Безнадежность вопроса заставила сжаться его горло и проникла глубоко в душу. Тот же вопрос, что он шептал самому себе снова и снова, будучи ребенком. Тот же вопрос, что привел его сюда, вынудил преследовать Эшу любой ценой.

Эша избегала его взгляда. Она вытаскивала шпильки из прически и швыряла их в серебряные чаши на туалетном столике. Потом грубо схватила тоненькую уттарью и кинула на кровать.

– Можешь продолжать третировать меня из-за жизни, которую не знаешь и никогда не поймешь, но прямо сию минуту не мог бы ты отвернуться, чтобы я стащила с себя эту треклятую одежду?

В голосе Эши звучал металл. Она стояла, развернув плечи и вскинув подбородок.

Кунал быстро отвернулся, пошатнувшись от резкого движения, и оказался лицом к лицу с большими гобеленами, украшавшими стены комнаты.

Он измерял наступившее молчание, подсчитывая вдохи и выдохи.

Звуки раздевающейся Эши – перезвон колокольчиков, клацанье украшений – стали тише, и наконец-то наступил покой.

– Все, что у меня оставалось, – тьма в сердце и ненависть, пропитавшая меня до мозга костей. Их семья взяла меня к себе после того, как твой генерал Хотха с солдатами убили моих родителей – Харун тогда тоже был ребенком, и все они страдали от утраты сестры и предательства дяди. Он и его родные увидели в том раненом ребенке нечто достойное спасения. Да, я была дочерью их посла, но то, что они сделали для меня, выходило за рамки простой доброты. Ты на моем месте не хотел бы отдать этим людям все? – спросила она мягким, полным боли голосом.

Она приблизилась и встала сзади. Кунал ощутил ее маленькие ласковые руки на спине. Он прикрыл глаза, отгоняя прочь воспоминания о том, как льнул к ней.

– Да, – сказал он просто. – И нет. Хотя к такому ответу я пришел недавно. Благодаря тебе. – Он глубоко вдохнул. – Дядя был таким человеком для меня. Он утаил мою личность, взял к себе незаконнорожденного племянника и вдохновил стать солдатом. Я считал, что обязан ему всем. Ты не единственная, кто лишился семьи во время переворота. – Он сделал паузу. – И он мертв. Человек, который был мне вместо отца.

Отголоски ярости вновь наполнили его душу, но после всего, через что прошел Кунал, они казались выхолощенными.

– Он был ужасным человеком… – тут же произнесла Эша, и ее ладошки соскользнули с его спины. Кунал прервал ее – обернулся, поймал за руки и притянул ближе. Сейчас на Эше было многоцветное сари с завязанным наспех кушаком.

Темные кудри падали ей на лицо, глаза ярко горели.

– Я никогда не утверждал, что он был хорошим человеком. Я сказал, что он был единственным отцом, которого я знал.

Кунал опустил голову. Вот она, давняя вина, слепое обожание, которое руководило столь многими из его поступков. Он пытался надеть эту старую броню, но она больше не подходила по размеру.

Она лишь углубила его печаль.

– Я его не убивала.

Он резко поднял голову.

– Не стоит шутить на такую тему.

– Я не шучу. Кунал, ты должен поверить мне.

– Я – тебе? Ты, Гадюка… – Он почти расхохотался, словно это была единственно возможная реакция.

– Я солгала раньше. – Она заторопилась, и смех исчез с его лица, он прислушался. – Не буду отрицать, что хотела убить, но, когда попала в его комнату, там уже кто-то побывал и оставил один из моих мечей. Я солгала, чтобы продлить иллюзию. Мне нужно было узнать, кто меня подставил, а если бы истинный убийца понял, что я его преследую, то мог бы спрятаться. И тогда я бы никогда не раскрыла его личность.

Возможно ли это? Он искал что-то, чтобы проклясть или простить ее, и ничего не нашел. А теперь, когда он принял все целиком, то получил ответы, которых жаждал.

Ирония богов в его судьбе.

Тяжесть, о которой он не ведал, упала с плеч. Может, он и связан с Эшей, но по крайней мере сейчас он способен смотреть на нее вне кровавых рамок прошлого. Больше никаких теней.

Все еще оглушенный новостями, он попытался успокоиться хоть немного.

– Это была не я… – снова начала Эша.

– Тогда кто?

Он хотел спросить, отчего она солгала, отчего не сказала ему с самого начала – но разве он поверил бы? Кто мог быть настолько безумным, чтобы убить генерала Крепости и затем повесить преступление на Гадюку?

– Я все еще пытаюсь это выяснить. Пока что не знаю.

Эша сделала шаг вперед и положила ладонь на его руку.

– Кунал. – Он взглянул на нее – глаза Эши пронзали насквозь. – Мне жаль. Боль от потери близкого всегда глубока несмотря ни на что.

Судя по хрипотце в ее голосе, извинения были искренними, и он знал, чего ей стоило их произнести. Ее слова сняли боль Кунала, как бальзам, нанесенный на гноящуюся рану вины и долга перед дядей, который он нарушил, защищая Эшу.

– Он сотворил из меня солдата. Он дал мне будущее. Но также разрушил прошлое, стер его настолько, что я уже не мог припомнить звук маминого голоса. Всегда чувствовал, что он терпит меня только благодаря мыслям о том, как он сделает из меня солдата. Он хотел сделать из меня истинного воина – не такого, как его брат. Может, он пытался спасти меня от участи пешки, о которой ты говорила. Может, дело в эгоизме. Я этого никогда не узнаю.

– Помню, у нее был дивный голос, – нежно сказала Эша.

Она взяла его ладонь в свои, сцепив свои мозолистые пальцы с его, такими же мозолистыми, и это казалось самой правильной вещью в мире.

– Помню отрывки песен, но он выбил из меня поэзию и оставил взамен холодную сталь. До сих пор не понимаю, когда я забыл мамин голос, – печально признался Кунал. – Но прошедшая луна, все те недели вытащили наружу годы воспоминаний, которые я похоронил глубоко внутри. Чувства и мысли, которые я игнорировал.

– Из-за меня? – спросила Эша, избегая его взгляда.

Кунал поколебался.

– Из-за твоего прихода в мою жизнь, да.

Он вздохнул, когда она приблизилась, и почуял аромат ее кудрей, щекотавших его нос.

Она отступила, глядя прямо Куналу в глаза.

– Предположим, я соглашусь с тобой – скажу, что не должна им. Но вдруг, несмотря на это, я еще хочу заниматься этим – быть Гадюкой? Что, если я рассматриваю это как свою обязанность? – Кунал не ответил, храня то же непроницаемое выражение лица. Она продолжала: – Я верю в то, что делаю, в возвращение баланса нашим землям. Когда я краду почту, срываю рейд, убиваю одного из врагов Дхарки, моя кровь поет, – заявила она. Теперь Эша не уклонялась от его взора. Она пожирала его глазами. – Все это приближает меня к уничтожению Вардаана и возмездию за семью. – Она на миг отвернулась, а потом снова пригвоздила его взглядом. – И ты, Кунал. Ты можешь помочь нам, если останешься…

Кунал замер и уставился на нее, не зная, что сказать.

Перед тем как он смог ответить, она обвила руками его шею и прижалась губами.

Кунал настолько поразился, что у него ушло несколько секунд на то, чтобы осознать: она, Эша, целует его.

Едва оправившись, он схватил ее в объятия. Он чувствовал, как горит предвкушением новых поцелуев, словно в них был ответ на все невысказанные вопросы.

И он жаждал большего. Он притягивал ее все ближе, пока между ними ничего не осталось, и хрустящий шелк ее сари смялся, как бумага.

Недели. Он желал этого неделями. Он вновь яростно впился в ее губы, его ладони скользнули по обнаженной полоске кожи у края блузки, а пальцы цеплялись за металлические крючки. Скоро они вместе упадут на кровать, и… Эша запустила пальцы ему в волосы, отчего по всему телу Кунала прошла дрожь. Он остановился, чтобы полюбоваться ею. Глаза Эши стали темными, голодными, и в этот миг он знал – Эша чувствует то же, что и он.

Он склонил голову, проводя губами по впадинке между ключиц… Ему вспомнился прошлый почти поцелуй в переулке.

И вдруг Эша оттолкнула его изо всех сил.

Она быстро пронеслась через комнату, увеличивая расстояние между ними как раз в тот момент, когда дверь распахнулась и в комнату вошла служанка. Девушка удивилась, увидев Кунала, но ничего не сказала и отвернулась от него, торопясь к Эше.

Кунал был почти рад помехе. У него не было ответа для Эши.

Он выскользнул за дверь, бросив последний взгляд на Эшу перед уходом. Она сидела за туалетным столиком, расчесывая волосы, твердо глядя в зеркало перед собой.

Их глаза встретились в серебристом стекле, и Кунал с трудом сглотнул, зная, что плотину прорвало.

Он не знал, способен ли каждый из них справиться с волной.

Она поцеловала Кунала, чтобы закрыть ему рот – до того, как он ляпнет что-то такое, чего уже не возьмешь назад. Разумеется, у него не было ответа для нее. Было глупо спрашивать, и она поняла это в ту же секунду, как увидела выражение нерешительности на лице Кунала.

У нее родился блестящий план с поцелуем.

И это была совершенно неверная тактика. С того момента Эша не могла выбросить его поцелуи из головы.

Эша кралась по гладкому полу в шелковых шлепанцах, стараясь не упасть. В этом распроклятом дворце шелк был лучшим выбором, чем кожа, которая повизгивала даже сильнее, чем тот солдат-поросенок. Но шелк скользил, и Харун во время их завтраков частенько ухмылялся, понимая, что новые синяки она набила во время ночной вылазки. Но она обучилась искусству шпионажа во дворце и заодно выяснила самый легкий путь в спальню Харуна.

Эша стиснула меч-плеть и стиснула зубы.

Она не забыла того, что случилось на представлении.

Эша поспешила по последнему коридору и толкнула маленькую дверку, чтобы открыть проход, который принц однажды указал ей. Она нырнула в темноту, ощупывая все руками до тех пор, пока не пришла к заостренному прямоугольному камню. После толчка открылась другая дверь, и Эша выскользнула наружу, отряхивая волосы и одежду.

Она туго натянула меч и размяла шею, подходя к гигантской кровати в углу комнаты. Чудовищная штука, по крайней мере именно это она всегда твердила Харуну. Кому нужна кровать, рассчитанная на троих?

Единственным его ответом всякий раз было подмигивание.

Она ступала, как ветерок, проигнорировав мягкое: «Эша?» За считаные мгновения она схватила принца, обвила меч вокруг его горла и приблизила губы к его уху.

– Ты мне не хозяин, Харун, и тебе не следует ласкать меня перед всем двором.

Она сжала меч туже, оставляя ровно столько пространства, сколько требовалось, чтобы Харун мог дышать и говорить, но едва-едва. Ей был важен ответ.

– И ты притащил Кунала. Ты притащил его, чтобы выбить меня из колеи во время представления и скомпрометировать. Ты бросил против меня крупные силы, Харун. Слишком опасная игра для начала. Предполагалось, что мы будем делать все это вместе. – Ее голос стал ледяным, как сталь, и она покачала головой.

Глаза Харуна потемнели от гнева.

– Если ты когда-нибудь выкинешь подобный трюк, я сделаю тебе больно, принц ты или нет, – закончила она, плотно сжав губы.

Он все глядел на нее, его взгляд стал глубже и согрел ее кровь. Губы Харуна скривила ухмылка.

– Нет, не сделаешь, – попытался выкашлять он.

Эша фыркнула.

– Клинки все равно пойдут за мной, даже без тебя. Так или иначе я им нравлюсь больше.

– Рад слышать, что ты об этом думала. Но дело в другом. – Он облизал губы. – Я нравлюсь тебе.

Она вскинула бровь при этих словах, но слегка отпустила меч, и показалась алая полоска поперек его глотки. Харун поднял руку и стал растирать место, где побывало оружие.

– Тебе нравится то, что я даю тебе почувствовать, – продолжал он. Она моргнула, стараясь не обращать внимания на разливающееся в животе тепло.

Проклятье. Похоже, ему было наплевать на удавку, до сих пор обвивавшую шею. Вероятно, ей стоит напомнить об этом снова.

Эша шевельнулась, чтобы это сделать, когда Харун вдруг обвил Эшу за талию и притянул к себе. К его горлу прижимался меч, а он прижимал Эшу, связывая их воедино. Веки его темных, опушенных густыми ресницами глаз потяжелели, и от взгляда Харуна ее бросило в жар и холод одновременно. Она на миг привычно прильнула к нему всем телом, а после отпрянула назад, к реальности.

Она пришла сюда потому, что злилась, бешено злилась на Харуна.

Раньше они решали конфликты именно так: драка, поцелуи, примирение, но на сей раз она себя контролировала.

Он не мог демонстрировать ей мощь и побеждать.

И ему нужно это осознать.

– Кажется, ты забыл, что я пришла сюда за извинениями. Ты почти разрушил репутацию Гадюки. Поклянись, что никогда больше такого не сделаешь, – сказала она звенящим от ярости голосом.

Харун застыл, уставившись на нее в упор. Наконец он вздохнул.

– Прости меня, – ответил он. Эша в ошеломлении ответила внимательным взглядом. – И я клянусь.

Она не могла припомнить, когда в последний раз Харун хоть у кого-либо просил прощения. Он рассматривал это как подрыв своего положения принца. Он брал на себя ответственность за все решения и терпел гнев от каждого члена группы мятежников, в то время как она в их дуэте оставалась незапятнанной любимицей Клинков.

Все это давило на него, но Харун сам избрал ношу, и неважно, сколько раз она спорила.

– Я обещаю, Эша. Клянусь, я такого не планировал. Но советник Джехек сказал… и потом я заметил их реакцию на нас, стоявших на помосте…

Харун запинался, но этого было мало, чтобы унять ее злость.

– Извлекай выгоду из собственной репутации, Харун. Кроме того, я ненавижу этого человека. Кажется, мы оба считали его скользкой жабой.

– Так и есть, но жаба с деньгами и связями. – Харун вздохнул, и Эша почувствовала его неуверенность. Ясно, его волновало что-то еще. – Ты знаешь, отчего мы договорились о перемирии. Ты тоже была согласна. Пара лун – и наши войска сократились бы на порядок, особенно после Сандары. Эша, есть столько всего, что тебе нужно еще узнать…

– Тебе тоже, – ответила она, думая об отряде, который она только что отправила из столицы с приказом присоединиться к поискам Рехи.

– …но я никогда не хотел скомпрометировать тебя.

– Неважно. Ты это сделал. А Кунал…

Он прервал ее, приложив палец к ее губам. Она отшатнулась, меч раскрутился и упал на пол.

– Не хочу говорить об этом солдате. Он жив, – бросил Харун едким голосом. Его глаза горели злобой. Он стал водить пальцем вверх-вниз по ее коже так, что Эша вздрогнула.

Она знала это выражение – так он умолял ее остаться.

– Нужно идти, – покачала головой она. Может, он и извинился, да только она еще понянчит свою обиду денек или подольше, на всякий случай.

– Правда?

– Утром у меня тренировка с командой.

– Я ее отменю.

– Ты не можешь, Харун.

– Нет, не могу, но попытаться стоило. – Он взглянул на нее, усмехаясь. – Я просто хотел поговорить.

В его глазах была мягкость, по которой она соскучилась. Мягкость близости и принятия. И им на самом деле было о чем побеседовать.

Но в ее сознании вспыхнули другие глаза – янтарь и золото.

– Вообще-то, я и впрямь кое-что обязана тебе сказать, – промолвила Эша, хмурясь. – И тебе это не понравится.