Глава 33
Когда Эша перепрыгнула на соседнюю крышу, ветер наотмашь ударил ее по лицу. Она осмотрелась, соображая, как бы ей вернуться на твердую землю. Крыши хороши, но почва под ногами дает ей больше уверенности.
Полуденная жара чуть спала, свет из пылающего оранжевого стал нежно-золотистым. Стычка с Куналом нарушила все ее планы на сегодняшний день, и тем более – надежду добраться до Амали за двое суток.
Он был шипом, так глубоко застрявшим в ее боку, что это можно посчитать неисцелимой язвой.
Тяжело приземлившись на обшивку, Эша приготовилась прыгнуть на следующую крышу. Но обшивка вздрогнула, разошлась в стороны, и через несколько секунд девушка провалилась в сырую яму. Короткие металлические шипы выскочили из краев и чудом не задели голову.
Стены из плотной черной земли, с узкой горловиной и широким основанием, чтобы в ловушку попалось как можно больше воришек, и рваная маскировочная сетка, на которую наступила Эша. Что за полоумный урод установил эту проклятую ловушку? Как можно быть настолько подозрительным?
Доски крыши наверху затряслись под чьими-то тяжелыми шагами, и Эша распахнула глаза.
– Стой! – проорала она, но слишком поздно.
Кунал свалился вниз тем же путем, но ему повезло меньше. Падая, он поранился о шипы по краям ловушки и, не сгруппировавшись, свалился прямо на нее. Она снова выругалась, употребив на сей раз парочку отборных дхарканских выражений.
Кунал пошевелил руками, покрытыми кровью из порезов, встал на колени и повернулся к Эше с перекошенным лицом.
– Я пыталась тебя предупредить, – сказала она.
– Плохо старалась, – выплюнул он осипшим голосом, и янтарные глаза вспыхнули, став почти желтыми.
Эша приподняла бровь. Оказывается, он умеет злиться! Может быть, даже потерять над собой контроль?
– Есть причина, по которой ты все еще прохлаждаешься тут? – спросил он чуть менее резко, поднимаясь на ноги.
Она потрясла ногой, и Кунал ничего не понял. Для пущей убедительности Эша двинулась с места и тут же дернулась назад – к веревкам прикрепили толстую липкую нить.
– Охотничий клей. Из каучука. Его используют воры или наемники, чтобы вывести из строя соперников, претендующих на ту же цель.
В ответ на откровения о тайных привычках наемников Кунал лишь дернул бровью, но ничего не сказал. Вместо этого он придвинулся к ней и дотянулся до опутавших ее ноги веревок.
– Нет! Не подхо… – выкрикнула Эша.
Кунал наступил на веревку, и она цепко обвилась вокруг его ступни, точно змея, заставив потерять равновесие. Эша не удержалась от вскрика, когда он упал на нее снова.
– Не смотри на меня так обвиняюще. Я не виновата, что тебя не обучили осторожности в этой дурацкой крепости. Или тому, что нужно прислушиваться к более опытным людям.
Он убрал пряди с глаз, перед этим убедившись, что на пальцах не осталось липкого вещества.
– Я подумал, ты привираешь, – произнес он чуточку смущенно.
Она хмыкнула.
– Ну и поделом тебе.
Кунал распластался по ней, и в наступившей тишине она чувствовала жар его тела. Стало неудобно, и не только из-за придавленной руки. Она кашлянула.
– Это очень мило и все такое, но дышать и правда нечем, – пропыхтела она в его голую грудь.
Он отодвинулся как можно дальше, медленно убирая с нее свой вес и опускаясь на бок. Задача трудная, учитывая связанные и прилипшие ноги.
Эша вдохнула полной грудью, потрясла рукой, чтобы восстановить ток крови, и сдвинулась вперед – вместе с клеем.
– Так-то лучше, – подмигнула она.
Кунал до сих пор сидел тревожно близко – так, что она могла рассмотреть оттенки и переливы в янтаре его глаз.
Он ответил таким же взглядом, и его лицо напряженно застыло. Пытаясь устроиться поудобней, они то и дело касались друг друга, и внезапно Кунал отпрянул, словно осознал, где он и с кем.
– Нам нужно выбраться отсюда. Если ты права насчет охотничьей ловушки, тогда скоро кто-то ее проверит, и я уверен, что встреча нас не обрадует.
– Разумеется, я права. И согласна – нужно вылезти отсюда, – холодно произнесла она. Кунал кивнул и, отвернувшись, начал резать веревки ножом.
Эша знала, что нужно помочь, но почему-то засомневалась.
Кунал хмурился, разбираясь с узлом, который оплел его ногу. Вся сетка была вывязана свободными петлями и предназначена для того, чтобы ловить и удерживать нарушителей при помощи клея.
– Я не понимаю, – сказала Эша.
– Чего именно? Как развязать узел?
Он не поднял головы, изучая изгиб веревки и корча гримасы из-за липкого каучука.
– Нет же, дубина.
А вот тут он посмотрел на нее. И ухмыльнулся.
Она нахмурилась. В детстве головкой стукнулся, что ли? Она же его оскорбила.
– Почему ты улыбаешься?
– Ты напоминаешь мне друга. Он вечно обращается ко мне, используя немалый запас вдохновенных ругательств.
– Даже не знаю, почему бы это, – сухо промолвила она.
– И чего ты не понимаешь? – Она вопросительно взглянула на него. – Ты сказала, что чего-то там не понимаешь.
– А. – Она смолкла на миг, не зная, как выразиться. – Отчего ты вышел и помог мне в ту первую ночь?
Он вдруг замер, бросив узел, и дернул углом рта. Было похоже, что он взвешивал, стоит ли вообще обсуждать это с Эшей. Наконец он фыркнул.
– Имеешь в виду ночь, когда я не распознал прокравшуюся к дому змею? Когда ты использовала меня, чтобы убить генерала Хотха?
Эша считала, что имеет право гордиться, но ее задел сарказм в его описании.
– Я не собиралась тебя использовать. Ты просто появился на горизонте.
Он промолчал, метнув в нее острый взгляд. Бросив узел, он развернулся к ней, насколько смог из-за клея.
– Объявили перемирие, и все же какая-то девица бродит возле Крепости всего лишь за полчаса до начала военной тренировки. Я предположил, что ты – новичок в этих местах. Я не знал, кто ты, но испугался, что тебя затопчут, тем более что все солдаты напились. И я решил, что не стоит стоять и ждать.
Эша прикусила губу, размышляя о том, что все ее текущие проблемы из-за трепетного сердца этого солдата.
Абсолютный парадокс в ее мире.
– Однако теперь я не такой наивный. Знаю, что ты своим мечом-плетью можешь выкосить половину полка. Вынужден признать, что ты талантлива. – Он указал на нее ножом. – Но это ничего не меняет.
Слова были сказаны с силой, однако в его взгляде блеснула неуверенность.
Он ошибался.
Все уже изменилось.
Она уставилась на Кунала, стараясь определить ту минуту, когда ее чувства к нему преобразились. Он был хорош собой, без сомнений, но было еще кое-что, кроме этого. Сейчас в ее груди таилась искорка надежды и удивления.
Эша хотела узнать его, понять – но как это сделать в мире, который дали им боги?
Она молчала достаточно долго, чтобы он вернулся к узлам. Сосредоточившись на распутывании веревок, он сдвинул брови и закусил губу.
– Ты когда-нибудь уедешь?
Он вопросительно взглянул на нее.
– Откуда?
– Из Крепости, – прошептала она.
Его лицо на миг приняло задумчивое выражение, словно он решил – когда ты с врагом, буквально, в одной яме, можно позволить себе откровенность.
– Я никогда не собирался провести там всю жизнь. Я же говорил, что не хотел быть солдатом. Год назад я думал, что в лучшем случае стану Щитом Сенапа. А в худшем – останусь до увольнения со службы лет через пять-десять. – Теперь он посмотрел на нее прямо. – Со временем заведу семью. Уеду в родные края и буду преподавать боевое искусство.
– А сейчас? – допытывалась она.
Кунал резко повернулся к ней, словно надеясь найти на ее лице подсказку.
И, кажется, нашел.
– А сейчас… не знаю. Я не ожидал всего, что свалилось на меня в последнее время, особенно шанса стать командующим. Но раз уж все сложилось именно так, я бы хотел иметь возможность оставить след. Изменить положение вещей.
– Например?
Он уронил руку, нож свободно лежал в пальцах.
– Настоящее правосудие. Суд князей, как раньше. Наказание для солдат, уличенных в воровстве. Разговоры без страха кары.
Она молчала, позволяя его речам просочиться внутрь. Рисуя образ будущего, которое, вероятно, никогда не увидит. Но, сидя рядом с ним и слушая его мягкий голос, Эша позволила себе помечтать.
Конечно, невозможное влекло ее. Харун вечно твердил, что в ней дремлет саморазрушение. Может, это оно и есть. Это стремление узнать парня, всю историю которого она была обязана уложить в два слова – джансанский солдат.
Давненько она не чувствовала себя такой живой, такой любопытной. Все, что Эша ощущала после убийства родителей, – злоба и бесконечная скорбь.
Ненависть. Жажда мести.
Они еще скрывались в ее груди. Но в глубине сознания звучали и слова отца.
«Цель посла – перекинуть мостик через пропасть, найти сходства между людьми и взращивать их, точно драгоценный цветок в летний зной».
Давняя печаль снова завладела ею. Отец был великим послом для Дхарки.
Она принимала их существование как должное – свободное владение разными культурами, стиль жизни – и лишь после их гибели осознала, сколько утратила. Вот почему она не остановится, пока не умрет человек, из-за которого оборвалась жизнь ее родителей.
А сколько других семей было разбито, уничтожено? Сколько других девочек видели родителей в крови, нерожденных братьев и сестер – ушедшими в единый миг?
С годами боль стала не такой острой, но никуда не исчезла, и Эша знала – это навсегда. Она взглянула на Кунала, который наблюдал за ней все это время с непроницаемым выражением.
Знай он глубину тьмы в ее душе – отвернулся бы в ужасе.
Он никогда не видел ее с мечами в руках, с кинжалом, покрытым свежей кровью. И она не покажется такой никому, кого не намерена убить. Особенно солдату короля-самозванца.
Не отводя от нее взгляда, Кунал снова стал пилить узел.
Эша ощутила, как между ними проскочила искра, и глубоко вдохнула, успокаивая бешено бьющееся сердце.
