Глава 32

Кунал ввалился в комнату всего в шаге от нее и рухнул на пол.

Кругом высились горы джутовых ковров, кучи гобеленов рассыпались по всему помещению. Ряды высоких ткацких станков тянулись вдоль стен, выставляя напоказ яркие разноцветные нити шелка и хлопка.

Он высвободил ногу из хлопковой петли, и тут голова качнулась от удара сзади, а к горлу приставили лезвие.

– Становишься предсказуемым, солдат. Или я тебе просто нравлюсь. Вроде бы я четко объяснила – пока у меня руки и ноги не связаны, ты меня не поймаешь, – насмешливо произнесла Эша за спиной.

Аромат ночной розы отвлек его даже от острого кончика клинка, прижатого к тонкой коже гортани.

– И как же я тогда выследил тебя, такую непредсказуемую?

Вместо того чтобы затянуть меч потуже, она придвинулась и обвила руками таким образом, что это больше напоминало ласку.

– Ох, я не сомневаюсь, ты кое-чему обучился у Щитов Сенапа, – произнесла она. – Но я Гадюка, помнишь? – В голосе смешались шелк и сталь с оттенком мягкой угрозы. – Монстр и убийца.

Кунал сжал челюсти, и жилы на его шее натянулись канатами.

Он схватил ее за запястье, рывком отводя его прочь, так, чтобы Эша упала. Она удержалась, но теперь он прижимал ее к себе, выкрутив руку с мечом, и ухмылялся, провоцируя на попытку вырваться. Едва Эша осознала, что очутилась в ловушке, ее глаза вспыхнули раздражением.

– Разве тебе не стоит больше бояться, что я тебя прикончу, солдат? – прошипела она.

– Стоит. Но я не буду.

– Зря, – немедленно бросила она. – Ты дурак.

– Я могу быть много кем… но точно уверен, что я не дурак. Разве я не доказал, что отличаюсь от диких джансанских солдат?

Вопрос застал ее врасплох, брови взлетели вверх, а губы поджались.

Ага, он попал в уязвимое место.

Его предположение оказалось верным – за этой злобой и ненавистью все-таки было кое-что. Кое-что настоящее.

– Ты могла прикончить меня во сне. Полоснуть лезвием по горлу. Удавить кончиком меча. – Его голос смягчился. – Но я тут. Живой, невзирая на всю твою ненависть ко мне и моим товарищам.

– Было бы чересчур грязно. Что бы пережила эта бедная семья торговца, вернувшись домой и застав там мертвое разлагающееся тело довольно-таки симпатичного солдата?

Вот оно. Обескураживающая веселая безжалостность, смешанная с комплиментом.

Он посмотрел на нее.

Эша сдвинулась, и Кунал обвил своей ногой ее ногу, убедившись, что она не сможет воспользоваться этим и нанести удар коленом. Из ее косы выбились пряди черных волос, образовав нимб вокруг лица. Они щекотали его подбородок.

– Не понимаю, что ты от меня хочешь, – промолвила Эша.

– Хочу знать, почему ты меня не убила.

– Потому что… – Эша выглядела загнанной в угол, и не только из-за его объятий. Ее глаза заметались вокруг, но в итоге она поняла – выхода нет, вздернула подбородок и уставилась на него в упор. – У меня есть свой кодекс чести, солдат. Хотя я считаю, что идея долга в уплату за спасение жизни слишком глупа, у меня и вправду есть честь.

– Кунал.

– Что?

– Меня зовут Кунал. А не «солдат».

Она фыркнула.

– Я знаю.

– Да? Я не хочу все время быть «солдатом» и уверен, ты тоже не желаешь выглядеть только лишь «Гадюкой».

Игра была рискованной. Он заметил лишь намек на другую сторону Эши.

Вспышки слабости, подсмотренные прошлой ночью. Вздох, спрятанный под грубыми словами.

– Неужто? И как же ты об этом догадался, сол… – Она закатила глаза. – Кунал.

– Мне кажется, мы похожи больше, чем ты полагаешь, – сообщил он с улыбкой.

– Если не считать, что я-то не хочу тебя убить.

Он нахмурился, осмысливая ее слова.

– Но я не пытаюсь тебя убить.

Она хмыкнула, снова закатила глаза.

– Отлично, мы оба согласились на то, что не стараемся поубивать друг друга. Но, во-первых, ты вернешь меня в кандалах в Кровавую крепость. А это – явная смерть. И во-вторых, не вижу, чтобы кто-то из нас опустил оружие.

Кунал осознал, что левой рукой до сих пор сжимает ее руку с кинжалом, и, хотя правой он крепко держал девушку, ее пальцы касались рукоятки меча.

– В этом ты права. У меня есть долг. Но ты не умрешь.

Эша сдула с глаз кудряшку.

– Ладно, давай проследим твою мысль до конца. Ты отвозишь меня назад. Я иду под суд. Они режут мне глотку во сне и празднуют казнь убийцы генерала Хотха, после чего выставляют мое тело на всеобщее обозрение, чтобы предупредить всех будущих мятежников. Все верно?

Он потряс головой, протестуя.

– Нет смысла лгать. Я слышала, как Крепость расправляется с собственными солдатами, обвиненными в предательстве. Никакого суда, моментальная казнь. Умоляю, поясни – с какой стати делать исключение ради меня?

Кунал собирался возразить, но вдруг вспомнил об Удите и о том, во что командующий превратил его казнь. А до того были солдаты, обвиненные в мятеже, о котором Кунал не слышал и намека.

Но если он пойдет по этому пути, то не сумеет выполнить свой долг и завершить миссию. И у убийства есть цена. Отпустить Эшу невредимой, как сильно она бы его ни волновала, – это абсолютное предательство единственной семьи, которая у него осталась.

Голос Эши отдавался в голове, напоминая о его грехах, о многих, кто погиб от его руки. Он старался не думать о том, как будет за них расплачиваться.

– Как командующий я гарантирую – ты предстанешь перед судом, – сказал Кунал, все сильнее проникаясь уверенностью. Он убедится в том, что правосудие свершится так, как полагается. – Ты явно ненавидишь солдат, но мы не одно злое целое. Многие из нас – люди честные и справедливые. Ты считаешь, я не сдержу своего слова? – задав вопрос, он пристально посмотрел ей в глаза.

Она вздернула бровь и тоже уставилась на него.

– Думаю, сдержишь, хотя я едва тебя знаю. Я оспариваю не твою честь, а твое здравомыслие.

Эша кинула взгляд в сторону и обратно.

– Мне правда следовало тебя прикончить, – прошептала она. – Это бы избавило меня от всех проблем.

На миг его сердце остановилось, не из-за страха за жизнь, а из-за выражения ее глаз. Злость, смущение, грусть – но ни следа ненависти.

Ему нужно было разоружить ее, вышибить из нее дух хорошо поставленным ударом, однако он не мог. Не сейчас, когда Эша наконец смотрела без отвращения.

Без предупреждения она тяжело наступила на его стопу в точке подъема и, пользуясь судорогой боли, вырвала руку и ударила Кунала в голову рукоятью меча.

Череп пронзили сверкающие вспышки, вместо Эши расплылись цветные пятна, и Кунал покачнулся и рухнул на груду ковров. Уголком глаза он увидел расплывчатое движение – и схватил Эшу за ногу.

Она упала, но Кунал не смог ее удержать: девушка вскочила и рванулась прочь. Он выхватил нож и метнул его в движущуюся фигурку, но та оказалась быстрее. Внезапно Эша развернулась, устремилась к нему и коротко, но сильно ударила в левую скулу.

Он опять упал на ковры.

Ее силуэт в проеме окна расплывался перед глазами. Вдруг Эша обернулась:

– Возвращайся домой. Забудь, что видел меня. Убей какого-нибудь другого бедолагу и притворись, что он и есть Гадюка. Просто… не ходи за мной, Кунал. Ради своей же безопасности. В следующий раз я не пощажу тебя.

Он не пытался встать. Но он также знал, что не остановится – не сейчас, когда столь многое поставлено на карту.