Глава 34

Плащаница вместо благовоний на пелены

Утро праздника опресноков в претории. Солдаты собрались во внутреннем дворе.

Привели еврея с длинными волосами, потом вывели к Пилату и отправили куда-то, говорили, что к Ироду, – не найдёт ли Ирод, что Иисус в его областях возмущал народ?

Пилат хорошо рассудил. Если Ирод сочтёт галилеянина невиновным, то прокуратор Иудеи присоединится к решению царя. Он пришёл из Галилеи через Перею, и все, кто с ним, были оттуда. Если он хотел царства и звал за собой народ, то там – в областях Иродовых. Ироду и решать. А в Иудее и Иерусалиме он появился совсем недавно, перед пасхой. Об этом думал Пилат, отсылая галилеянина к царю.

Но Ирод не обвинил его. Пилат не расстроился. У него появился аргумент отпустить галилеянина. Но священники уже возбудили народ. Ничего не помогало. Пилат стоял перед дилеммой: пойти сейчас против толпы или потом, если последователи Иисуса восстанут? В любом случае, придётся отвечать перед кесарем.

«Ловко они всё на меня свалили», – подумал Пилат.

Иисуса привели обратно, вокруг собрался весь полк. Снаружи раздавались крики толпы. Подельники Вараввы, мятежники, сидели в темнице, в клетках.

– Эй, обрезанный, ты что, правда царь у них? У вас что, цари не стригутся?

– Да он точно царь. Видел, что творилось здесь несколько дней назад? Это его встречали.

Иисус молчал.

Начали издеваться, одели в багряницу, били тростью, падали ниц пред ним. Евреев не любили, а тут выдался случай поиздеваться над их царём. Он молчал. Солдатам надоело, одели его в обычную одежду и начали расходиться. Поступил приказ, воины оттеснили толпу. Иисуса и ещё двоих вывели из претории и повели на лобное место.

По дороге был разговор между солдатами:

– С этими понятно, а молчун в чём виновен?

– Пилат приказал сделать табличку: царь иудейский. Значит, он против кесаря.

– Не похож на мятежника. Благородный виду него.

– Видел, как бесновались, когда табличку к кресту прибили? Не царь, не царь. Он самозванец!

– Для них позор, если их царя казнят. Считают, что только они с Богом. И царь у них должен быть от Бога.

– Прокуратору виднее, царь он или не царь.

– Ну, если царь, так что ж он крест несёт? Пусть слуги ему помогают.

Многие с ночи присматривали до полудня в поле, несмотря на праздник. Народу было так много, что паломники ночевали в полях и могли всё попортить, как саранча. Завтра – регулярная суббота, которая соблюдалась очень строго, потому все возвращались в город. Схватили какого-то здоровяка, что проходил мимо с поля, по имени Симон Киринеянин, и возложили крест на него.

Сзади тянулась толпа. Пришли на место. Предложили вина осужденным, двое выпили, Иисус отказался.

– Ага, это у них обет есть такой, не пить вина.

– Ты что, обет на себя взял? Что толку, сегодня или завтра умрёшь. Или, думаешь, тебя Бог спасёт? Так что пей, сколько можешь, пока дают.

Иисус молчал.

Прибили троих к крестам и кресты подняли. Толпу отогнали прочь. Любопытствующие приходили посмотреть, но стояли вдалеке. Близко – не положено. Некоторые кричали: «Иисус, если ты Христос, сойди с креста и уверуем». А другие говорили: «Если он Христос, Бог пошлёт Илию спасти его». Ведь о Христе сказано: Воззовет ко мне, и услышу его; с ним я в скорби; избавлю его и прославлю его, долготою дней насыщу его, и явлю ему спасение моё. Солдаты расселись рядом с повешенными, слушали. Разбойники сквернословили и поносили царя иудейского:

– Столько народа было за него! Мог и римлян прогнать, и нас спасти. Какой же ты мессия? Слабак! Если мессия, спаси себя и нас.

Один из разбойников возражал другому. Солдаты играли в кости.

Пришедшие из Галилеи и женщины стояли вдалеке. Молчали. Вид у них был такой, словно погибла их надежда. Они и глаз не могли поднять на Иисуса, боясь причинить ему боль взглядом. На их опущенных вниз лицах застыл вопрос: почему Бог оставил его?

Вдруг стало темно, так что не стало видно костей, почти как ночью. Это случилось в шестом часу. Многие из толпы от страха побежали к храму, ища защиты. Тьма отступила часу в девятом. Наконец Иисус возопил громким голосом: Элой! Элой! Ламма савахфани? И тотчас испустил дух.

– Что это значит, что он сказал?

Даже воинов охватил ужас от этого крика. Землю тряхнуло, так что некоторые упали. Сотник, знавший арамейский и стоявший рядом, поражённый этим криком, сказал: Истинно, человек этот был сын Божий. На суде не поверили. А вот, сам Бог свидетельствует с неба.

Прибежали некоторые из храма и передали, что завеса в кодеш-ха-кодашим, в святая святых, разорвалась. Скиния откровения открылась. Всех охватил ужас. И толпа стала расходиться. Народ был в недоумении от происшедшего и громко обсуждал всё виденное.

Наступал вечер перед субботой, ученики и близкие Иисуса разошлись по домам.

Иосиф из Аримафеи, человек благородный, член совета, решился прийти к Пилату за телом Иисуса и рискнул просить его от имени всего совета. По закону тело всякого, в ком нашёл синедрион преступление и потом повешенного, нужно было снять и похоронить в тот же день, чтобы не осквернилась земля. Так что Иосиф мог сослаться на закон, кто бы ни спросил его в синедрионе, – он поступал как истинный ревнитель закона. И Пилат не посмел возразить на столь вескую причину – невелика цена за спокойствие в праздник.

Помазывать тело времени не было, наступала суббота. И он, завернув тело в плащаницу, положил во гроб. Так делали всегда, если кто умирал в субботу. Мария Магдалина и другая Мария, мать Иисуса, смотрели за всем, сидя у гроба. Остальные казнённые остались висеть, издавая стоны.

Двое шли по дороге в Иоппию из Иерусалима на второй день пасхи и рассуждали между собой.

Одного звали Иосиф. Он был кожевенником – выделывал шкуры, которые покупал у торговцев в порту, и потом продавал их перекупщикам. Второй был Ефрем, резчик по камню. Имел небольшую мастерскую, где в основном резал надписи на надгробиях. Оба были в летах и оставили своих старух дома.

– А знаешь, я хотел сделать даром надпись. На камне – красиво, с узором. Что-то вроде: Иисус назорей, пророк из Назарета, который проповедовал царство Бога и исцелял многих, потому что Бог был с ним. Буду через месяц в Иерусалиме – здесь много богатых заказчиков, – обязательно сделаю.

– Думаешь, он был пророком? Его же убили.

– Все говорят, что он был пророк. Знаешь, как Исайя пророчествовал о начальниках в Иерусалиме? Горе вам, прибавляющие дом к дому, присоединяющие поле к полю. И ещё обещал им от лица Господа Саваофа, что многочисленные домы их будут пусты, большие и красивые – без жителей. И они убили его. А потом всё случилось, как сказал Исайя. Так и этот о них то же говорил, и его убили.

– И что Иисус сказал о них?

– Горе, говорит, вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что поедаете домы вдов. Ну и много ещё о них сказал. И от лица Бога – что оставляется вам дом ваш пуст. И что храм будет разрушен, и что земля эта опустеет. Как имеющий силу говорил, от лица Бога. Так и другие пророки говорили. Иеремия обличал отцов наших и обещал: Мною клянусь, говорит Господь, что дом сей сделается пустым.

– Пророки говорили о том же, что Иисус теперь. Тогда сбылось и сейчас сбудется. Так выходит? А откуда ты Писание знаешь?

– Так отец мой был начальником синагоги. А теперь старший брат. Я ни одной субботы с детства не пропустил. И грамоте обучен.

– A-а. Так скажи мне, Ефрем… М-м. А что, и закон отменят? Как без храма-το? Храм – главное в законе, и жертвы. Без них что будут священники делать? И как к Богу пробиться-то, без жертв?

– Иисус говорил, что все будут священниками и царями Богу. И жертва Богу – благодарность, как в псалме сказано. И приносить её будут в сердце. А животных жертвенных не будет тогда. А главное в законе знаешь что?

– Что?

– Возлюбить Бога и ближнего, как себя.

Иосиф присвистнул.

– И всё? Ты это сам слышал?

– Да нет. Но все так передавали. А один книжник его слова записал. Да и не один, думаю. Многие его слышали.

– А что же священники?

– Не будет их. И учителей. Это будет новый завет, старый прекратится. Об этом пророчествовал Иеремия: Вот завет, который я заключу с домом Израилевым после тех дней: вложу закон мой во внутренность их и на сердцах их напишу его, и буду им Богом, а они будут моим народом. И уже не будут учить друг друга, брат брата, и говорить: «познайте Господа», ибо все сами будут знать меня.

– Как же это?

– А вот так. Закона не будет, как сейчас. Он будет в сердце. Об этом и Иисус учил. Зачем тогда учителя и священники? Священники – они есть, чтобы жертвы приносить и дары в храме, за народ и себя.

– Погоди, Ефрем. А народ говорил, что он машиах, царь Израиля. Как же он умер?

– Не знаю. Себя он пророком называл. Но когда Каиафа на суде прямо спросил его: «Ты ли Христос?», Он ответил: «Я». Это мне доподлинно известно.

– Но как же он станет царём Израиля, если он мёртв?

– Спроси что полегче. Но и о царстве он говорил, что оно внутрь нас. А о себе – что он придёт на облаках, с ангелами. Многое, что он говорил, необычно. Нечистота, говорил, в сердце, а не на руках. И прелюбодейство – в сердце.

– Как это?

– А вот так. Понимай, как хочешь. Некоторые говорят – духовно. Не знаю я, друг мой Иосиф, сложно это. Но что понимаю, так это, что он был великий пророк.