XLIV

Вера – голос из будущего, обращённый к себе

Левий лежал на койке и обдумывал события последних месяцев. Эксперименты продолжались без перерыва, почти ежедневно, иногда по многу часов. Ему разрешили проводить довольно сложные манипуляции, самому себе посылая информацию с использованием транскраниальной стимуляции ТМС и проверяя точность её восприятия. Встречный информационный поток снимался с помощь SQUID и передавался нейросети. Компьютер мог перерабатывать информацию по заданию пациента и возвращать её обратно в мозг.

После многочасовых перегонов информации из мозга в компьютер и обратно мозг перестал различать собственную и внешнюю обработку информации и стал интерпретировать этот процесс как внутреннее подсознательное действие. Переход к автоматизму произошёл так же быстро, как это происходит в любой компьютерной игре.

При этом возможности выросли невероятно. В любой момент пациент мог произвести вычисления любой сложности, достать из памяти компьютера или из Интернета любую информацию. И всё это воспринималось как обычный мыслительный процесс. Интересно было увеличивать количество обращений к компьютеру в единицу времени. Постепенно терялось различие между обращением к своей памяти и компьютерной. Вернее, своя память вытеснялась, так как с ней оказалось порой работать менее удобно, требовалось больше усилий.

По мере слияния мыслительного процесса мозга и ИИ возникло предчувствие перехода, некоторого скачка возможностей. Появилось ощущение, что было бы удобно сбросить на компьютер трудные решения: делать – не делать, хорошо – плохо. Сергей Афанасьевич на этом этапе решил остановиться и осмыслить происшедшие с ним перемены.

Если так пойдёт, где будут воля?

Следующим шагом могла быть связь через компьютер с другим человеком и объединение в общую сеть. Если всё это ещё и квантово запутать, получится что-то вроде внешнего мозга с мгновенной связью между узлами.

Судя по всему, дух, или демон, толкал Сергея Афанасьевича именно к такому развитию событий. Интересно, он затаился и наблюдает или исчез навсегда? Было огромное искушение обратиться к нему, и одновременно накатывала волна страха при одной этой мысли.

Вечером зашёл навестить Александр. Он ещё больше погрузился в Преображенское братство. У них многие увлекались исихазмом. Сам Александр опять часами сидел с чётками, повторяя со вниманием Иисусову молитву и пытаясь остановить помыслы и обрести молчание ума. В помощники он взял дореволюционное издание «Добротолюбия» и «Записки странника…» Делатели Иисусовой молитвы считали её способом преображения природы через соединение с божественным именем Иисуса, фактически евхаристией. У Левия появилось ощущение deja vu: Александр опять, как много лет назад, пытался убедить его и себя в спасительности умного делания. Прежние неудачи он связывал с формализмом в молитве, с отсутствием сердечного внимания. Но Левий давно и окончательно решил, что исихазм есть попытка спасения техническим средством, практикой, упражнением, что является, по сути, глубоко антихристианским делом. А сердечное сочувствие без дел – ещё хуже мантры, так как приводит к тяжёлой прелести.

Страхов рассказал, что он несколько раз оказывался в состоянии изменённого сознания во время молитвы. Он описывал это как невероятное просветление и соединение с богом. Из этого состояния видится ничтожность обычного сознания, но после выхода из него невозможно понять и воспроизвести его в памяти. Остаётся только ощущение, что оно есть истинная жизнь. При этом просветление достигается только при внимательной молитве, когда молящийся искренне и от сердца произносит слова молитвы. Сергей Афанасьевич слушал, никак не проявляя своего отношения. Странно, что Александр всё забыл. Эти практики приводили к реальным открытиям, они открывали доступ к глубокому уму, но не к Богу. Поэтому они были так схожи. Кастанеда, колдун, называл молчание ума остановкой внутреннего диалога. Так же буддисты. Всё это физиология и анатомия нашего ума. Да, там есть загадки, особенно быстрый ум, но всё это внутри этого тварного мира. Как Александр мог забыть? Или никогда не понимал по-настоящему? Практики, любые, не дают выхода на небо. Они опираются на сделанное, а значит, на прошлое. Только вера – это дыхание из будущего, из ещё несотворенного нового неба и земли, это дыхание самого Бога в нас. Только она связывает нас с новой будущей жизнью, куда предтечей вошёл Христос. Вера – голос духа, устремлённого к цели.

Александр поинтересовался, как дела у Сергея Афанасьевича:

– Мне здесь нравится, это мой настоящий дом теперь. В соседней палате забавные ребята. Они как дети, их сестра так и называет: детки. Детки, идём ужинать. Или: детки, кто пойдёт со мной убирать листву во дворе? И они тянут руки. Простые, бесхитростные, настоящие мои братья. Когда сестра зовёт с ней молиться перед трапезой, некоторые стараются перекреститься, но не могут повторить движение. Получается забавно. Они, конечно, не богословы, но видно, что верят искренне.

– Ты всё шутишь? Они несчастные и Бога не знают.

– По мне – так ещё как знают. Посмотрим, как каждый проявит себя. Скоро мир столкнётся с новой реальностью. Вернее, он уже с ней в тесном контакте. И никто не знает, чем это закончится.

– Ты о чём? О постмодерне и трансгуманизме?

– Ну, это уже давно с нами. Это в эсхатологии называется поклониться дракону, то есть признать власть и законы дьявола. Нет, я об иконе зверя.

– Я смотрю, на тебя влияет окружение. Ты в порядке?

– Да, вполне.

Александр решил сменить тему, подальше от той, что привела в это заведение немало пророков, мессий и антихристов:

– Я давно хотел обсудить с тобой евхаристию. Столько о ней написано, а понимания нет. Я вслед за тобой когда-то вылил язычество в канаву. Но там немало интересного. Таинство – без него вера пресная, рациональная. Она не зажигает… Всё-таки евхаристия – прежде всего мистерия. Иначе в ней нет смысла.

– Не думаю. Для меня евхаристия – это благодарение Бога за возможность спастись, то есть обрести свободу от рабства законам мироздания, от причин и следствий, алгоритмов смерти. Это воспоминание жертвы Христа, которая подарила нам веру в воскресение, вечную жизнь и благость Отца, и саму возможность общения с личностью, с Отцом. Мистерия же – это кровь язычества, его жизнь. Суть в том, что, в отличие от евреев, язычники знали Бога как силу, а не как личность. И искали поэтому не общения с Отцом, а соединение с силой, с энергиями. Но нет таинства выше, чем общение личности с личностью в мире, где всё имеет причину. И где нет свободы.

– Опять ты о личностях, суть которых не ухватить. Вот логос – это понятно. Если есть логосы, значит, существует их связь с миром реальных вещей. И эта связь зовётся энергиями. Можно спорить о божественности энергий. Православие стоит на том, что эти энергии божественны, даже что они действия бога и даже что они сам бог, его излияние из трансцедентности в мир. Этот понятийный аппарат лучше раскрывает нам мир и указывает путь.

– Для меня есть только Отец. Про логосы, универсалии и прочую платоновскую и неоплатоновскую философию и средневековую схоластику я знать не хочу. А христианство – это духовная связь личности с личностью, личности с Отцом. И эта связь – любовь. Но прежде любви – вера. То есть сначала – доверие, потом – любовь, как в жизни.

– Но вера – это просто электрика, состояние думающей машины. Как это приблизит к спасению?

– Ты заблуждаешься. Вера только кажется одним из вариантов мышления о Боге, как бы настройкой компьютерной программы. Я уже говорил, что вера – это твой голос из будущего, обращённый к тебе самому. Это голос вечности, которым она разговаривает с нами. Личности и их отношения – вот настоящая реальность. Вера и любовь реальнее любой энергии. Философия настолько сформировала твою систему понятий, что ты не можешь мыслить вне её. Отбрось её и увидишь для себя много нового.

Поговорили ещё. Наконец пришла сестра и попросила заканчивать встречу.

Расстались, обнявшись.