Глава 29

Миква пригодилась

Эльазар был стар, у него был добротный дом в Иерусалиме; дети уже давно жили в Александрии и очень редко прибывали на праздник опресноков. Он с женой приготовил горницу для приходящих на пасху паломников. Эльазар каждый год делал это, хотя плату брать не разрешалось. Если приходили состоятельные паломники, они оставляли дорогую посуду, продажа которой помогала им дотянуть до следующего праздника. И главное, если дети с семьями не приезжали, то агнца на двоих не готовили, так как было не съесть. А гости часто приглашали его с женой причаститься от своего агнца. Накануне пасхи жена умерла. Тело пришла помазать сестра, детей пока не извещали. После праздника отправлю послание с александрийцами, – решил Эльазар.

Чтобы по закону вкушать пасху, нужно будет очиститься. Эльазар заплатил носильщику динарий, и тот весь день носил воду, наливая микву, чтобы погрузиться вечером, за день до приготовления пасхи. Но на этот раз, скорее всего, никто не придёт, так что от пасхи не причаститься в этот раз. «Как жаль, – подумал старик. – Все, кто спрашивал о комнате и узнавал о его несчастье, выбрали другие дома. Никто не хотел оскверниться перед праздником – дом будет нечист ещё несколько дней. Разве зайдут те, кто сами нечисты». А ему хотелось есть пасху, которую они ждали с женой. За себя и за неё.

Пришли двое и сказали, что учитель прислал их спросить, есть ли комната, чтобы им есть пасху. Эльазар показал им горницу, приготовленную для гостей, – она была большая, хорошо прибранная. Он расспросил их, когда они пришли, где остановились и кто учитель. Оказалось, что это проповедник из Галилеи с учениками, и они уже несколько дней живут в Вифании, у Симона прокажённого.

«Неужели это тот, которого встречал как мессию весь город? – обрадовался Эльазар, но вслух ничего не сказал. – Как он остановился в таком месте? Все говорят о нём. Почему никто не предложил своего дома? Всё занято, как обычно…»

Показав горницу, Эльазар обратился к посланникам:

– Вы знаете, что я нечист, у меня жена почила накануне. Но и вам понадобится миква перед пасхой, если вы останавливались у Симона. А я как раз наполнил её. И я не беру плату…

– Да уж, много соглядатаев высматривает, не нарушим ли мы закона. Так что миквы будут весьма кстати и в других домах – чтобы вымыть в них злые языки. Но не видно, чтоб сегодня их наполняли.

Шутка понравилась Эльазару.

– А нам… миква не понадобится. Наш учитель говорит, что ничто извне не оскверняет человека, а только то, что исходит из сердца человека: злые помыслы, зависть, коварство – это оскверняет человека.

– Весьма мудр ваш учитель, я вижу. Рад буду принять его в своём доме, приходите. А как вы узнали, что моя горница свободна? Долго искали? Весь город переполнен пришедшими на праздник.

– Вы же сами сказали, что наш учитель мудр. Он отправил нас вслед за носильщиком воды.

Глава 30

Истинные опресноки

Прохор вернулся из порта, где продавал сегодня корзины, и вошёл под небольшой навес перед входом в дом. Изнутри был слышен голос старца Иоанна. Прохор по распоряжению старца уже год обучал Поликарпа грамоте, чтобы была возможность записывать за старцем, если сам Прохор отсутствовал. У старца откровения бывали неожиданно, иногда прямо посреди ночи. Тогда он вскакивал и будил Прохора. Сейчас старец что-то диктовал Поликарпу. Прохор кашлянул и вошёл в проём двери.

– А, Прохор, заходи, заходи. Мы с Поликарпом разбираем важный вопрос: в какой день был распят Господь. Чтобы нам быть уверенными в дне пасхи, нашей пасхи – когда нам её праздновать.

– А разве не в тот же день, что иудеи празднуют? Господь наш с учениками ел пасху со всеми, четырнадцатого нисана. А на следующий день он был распят – в первый день опресноков, в праздничный день пятнадцатого нисана. Но… странно, что Павел преломлял хлеб с учениками в первый день недели после праздника опресноков. Значит, не с евреями…

– Дитя моё, ты спешишь. Бери пример с Поликарпа, он всегда сначала слушает. Вопрос не такой простой, он таинственный и очень богословский. Здесь основа новой мистерии.

– Учитель, но ведь мистерии – это у язычников, а мы живём верой.

– Лучшее нужно брать у всех, а худшее отбрасывать. Что нас изменит, как не таинство? Мы с тобой о вере уже толковали. Павел её чрезмерно превозносил, но вспомни наше Евангелие – вера твою природу не изменит. В ней нет ничего таинственного – увидел чудо – и поверил, не увидел – не поверил. Так-то.

– А я думал, верой можно горе сказать: сдвинься. И она сдвинется. И ещё вера – от слышания, от благовестия, как сказал Павел, а не от видения чудес. Наоборот, чудеса верой творятся.

– Вот, опять споришь. Мал ещё, а споришь со старцем. Уймись, дитя. Вера в Христа – она лишь ключик к рождению свыше. А рождение свыше – дверь, за которой мы преображаемся и становимся как боги. И это не от нас – дух дышит, где хочет, помнишь? Боги же творят чудеса. А вера, надежда и любовь – это проявления, пусть самые лучшие, но нашей человеческой природы. Главное же для спасения – это соединение двух природ во Христе. В нём человеческая природа таинственно обоживается и получает бессмертие.

– И как же мы в этом участвуем?

– Родившись свыше, мы можем есть его божество, его плоть, соединённую с человеческой жизнью, которая в крови. И оно нас меняет, обоживает. Эта плоть теперь имеет вид хлеба. Рыбаки об этом сказали, как о некоем поэтическом образе, когда описывали пасхальную трапезу Христа с учениками. А мы раскроем всё в точности, как всё по истине было. Зачитай, Поликарпушка – это после преломления хлебов рядом с Тивериадой.

Старец прикрыл глаза. Поликарп покопался в свитках. Он уже помнил всё, поэтому легко нашёл нужный, развернул и почти пропел: Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: если не будете есть плоти Сына Человеческого и пить крови его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий мою плоть и пиющий мою кровь имеет жизнь вечную, и я воскрешу его в последний день.

Старец приоткрыл глаза:

– Я верю, что эти слова будут частью нового богослужения.

Прохор прекрасно помнил этот стих. Он обсуждал его с Антонием.

– Это всё, как у Диониса. Когда вакханки едят плоть быка и пьют его кровь, они соединяются с Дионисом, с его божеством. Он был рождён от Зевса и девы, считают они. Его разорвали и съели титаны, когда он превратился в быка, потом он воскрес. Его тело было жертвой. А теперь быка поедают в таинстве язычники, чтобы обожиться. Я об этом у Еврипида читал, когда прислуживал в храме. И ещё там у них много древних свитков, – Прохор иногда выбирал для возражений старцу манеру туповатого простеца.

– Да нет же. У язычников, конечно, были прозрения об истине, которые они не поняли и исказили. Но оставим это. Мы говорим не о быке и жертве, а об агнце, о пасхе. Вспомните, детки, что Павел сказал о Христе: что он пасха наша, заклан за нас, а нас всех назвал опресноками. Но это, дети мои, не поэтический образ – это истинно так. Мы его плоть вкушаем по-настоящему, рвём зубами, когда вкушаем хлеб, и пьём настоящую кровь под видом вина.

– Я и говорю – точно, как в мистерии. А мы также истинные опресноки, как Иисус пасха? По существу, а не образно? – Прохор продолжал в прежнем духе, стараясь обострить спор.

– Нет, про опресноки-это, конечно, поэзия Павла. Думаешь, поддел старца? А про пасху он сказал в догматическом смысле. Нужно навыком развивать чувства, чтобы это различать.

– Учитель, Дионис ещё изображается виноградной лозой. Это истинно лоза или образ? – не отставал Прохор.

– Прекрасный образ. Думаю, и нам его стоит использовать. Жаль, что рыбаки не догадались, но у них вообще нет иносказаний. Они день и ночь были в море, а для образов нужна работа ума. Нам же это к месту. Мы уже много иносказаний нашли для Христа: хлеб, сшедший с небес; источник воды живой; пастырь добрый; дверь овцам; свет, Логос. Запиши, Поликарпушка, к той речи Господа, которая… перед его исходом: Я есмь путь и истина и жизнь. Господь Иисус Христос…

Прохор вспыхнул:

– Но отче! Пётр в день схождения духа привёл другое: Ты дал мне познать путь жизни. Это обращение Иисуса к Отцу. Он сам – не путь и не жизнь. Отец дал это всё Иисусу.

Старец, сделав вид, что не слышит Прохора, продолжил:

– И хотя многие образы пришли от языческих философов и идолопоклонников, не нужно этого бояться. Мы вложим эти образы в уста самого Христа о себе, и они освятятся. Вот ещё и лоза. Хвалю тебя, Прохор, твоя находка прекрасна. Поликарп, запиши слова Христа: Я есмь истинная виноградная лоза, а Отец мой – виноградарь. Потом я хочу собрать эти прекрасные истины в одну большую проповедь Христа ученикам в Гефсимании. Он произнесёт её перед отходом к Отцу вместо тех стенаний и слёз, которые почудились рыбакам по их собственной человеческой немощи.

– Отче, – это уже Поликарп, покраснев, промолвил дрожащим голосом. – Но разве мы можем сами влагать Христу его слова? Разве это не страшный грех?

– Мы не связаны буквализмом, дети мои, не переживайте, что я многое как бы от себя говорю. Утешитель, Дух святой нам всё открывает. Берёт от Сына и сообщает нам. Мы и о Духе также скажем то, о чём рыбаки умолчали. Они и не слышали никогда об Утешителе. Для них Дух святой – это как настроение, или состояние, которое Бог придаёт их духу, чтобы они могли свято и искренне служить Богу. Для них дух – это явное присутствие Отца. А для нас Дух – это личность, это бог. Вместе Отец, Сын и Дух – Троица единая.

Поликарп сразу взял стило, но управлялся им медленно и неловко. Прохор проверил правописание. Всё было написано хорошо, грамотно.

Прохор не стал спорить со старцем. Он был огорчён явным отходом старца от единобожия. Прохор всегда считал, что дух – это то, что наполняет внутренние паруса человека, оживляет его волю и определяет направление его действия. И это легко понять – если человеком движет нажива, то говорят: в нём дух наживы. О святом духе Прохор всегда понимал так – если намерения у человека чистые, то говорят: в нём святой дух.

«Трудно всё это оформить словами, духовное убегает от словесных оков. Нужно опять посоветоваться с Антонием», – подумал Прохор.