17. Гвен

Я прихожу в себя в алом тумане боли и первым делом пытаюсь ощупать то место на голове, где гнездится эта дергающая боль. Кто-то перехватывает мою руку. Я открываю глаза, но вижу лишь мешанину теней и контуров. Постепенно из них начинает складываться лицо человека, склонившегося надо мной. Это не Ланни.

Это Ви Крокетт. Она прижимает к моей голове холодную тряпочку, и когда я пытаюсь подняться, качает головой и заставляет меня лечь обратно.

– Нет, – говорит она. – Вам нужно отдохнуть, мисс Проктор.

– Коннор, – шепчу я и на этот раз сажусь, вопреки ее стараниям помешать мне. Мир вокруг меня кружится и смазывается, я давлюсь от невероятной головной боли. Так я сижу, дрожа, пока боль немного не утихает. – Где Коннор?

– Я привела помощь, – сообщает мне Ви. – Я услышала сирены, но сначала решила, что это копы. Здесь была их машина. Однако потом я увидела, как эти уроды волокут Коннора в свой «автодом», и поняла, что тут что-то не так.

– Где мой сын?

Ви откидывается назад и поднимает взгляд, и я понимаю, что Ланни держит руку на ее плече. Вид у моей дочери бледный, но решительный; наклонившись, она берет меня за руку и говорит:

– Мама, тебе нужно успокоиться. Ладно?

– Ты в порядке? – выпаливаю я в слепой панике, потому что если б ее ранили… но, судя по виду, она цела. По крайней мере, мне так кажется.

– Я не пострадала, – отвечает Ланни. – Мама… прости.

Ее нежелание говорить мне, что случилось, вызывает у меня новый приступ дрожи, на глазах вскипают слезы, жгучие, словно кислота.

– Они забрали Коннора, – говорит она. Я реагирую мгновенно, иррационально, пытаюсь действовать, встать, найти его. – Мама, мама! С ним все будет в порядке. Они не собираются причинять ему вред, просто… будут держать его у себя, пока ты не найдешь эту Кэрол, верно? И мы это сделаем. Мы ее найдем.

Ланни изо всех сил пытается сейчас быть взрослой. Она напугана до смерти и цепляется за Ви в поисках поддержки.

– Ты сказала, что привела помощь? – обращаюсь я к Ви и понимаю, что все еще не в себе – я не собиралась говорить это вслух. – Кого?..

Та указывает пальцем, и я поворачиваю голову. Я ожидаю увидеть Кецию, весь контингент нортонской полиции, но вместо этого вижу старика с густой белой бородой и холодными голубыми глазами.

Это Джаспер Бельден. Санта-Наркус всего Нортона и окрестностей. У меня галлюцинации. Иначе и быть не может. Но оглушительная головная боль, которую я тщетно пытаюсь прогнать, и металлический привкус крови во рту слишком реальны.

– Спокойно, – говорит Джаспер и поддерживает меня, когда я, шатаясь, пытаюсь подняться на ноги. – Не кипиши, женщина, успокойся!

От этой попытки пульсация в голове усиливается, мир становится серым, и мне приходится опираться на них всех, чтобы стоять прямо.

– Сэм, – вспоминаю я. – Где Сэм?

Я по-прежнему у себя в гостиной. Тишина так же оглушительна, как вой сирены – последнее, что я помню до того, как потеряла сознание. Дыры, пробитые дробью в стенах и потолке, выглядят ужасно. На коврике у двери виднеются пятна крови, но, я думаю, это моя кровь, а может быть, и Сэма. «Где он?»

Джаспер Бельден смотрит на меня со смесью бесстрастия и острой сосредоточенности.

– Я могу сказать только, что твой мужик пытался одолеть этих двоих, – говорит он. – Судя по следам, драка была та еще. Похоже, он сумел вломиться в фургон, но тот уже отъезжал. Так что, думаю, они забрали и его, и твоего сына.

Меня словно пырнули острой сосулькой в сердце. Я не могу дышать. «Сосредоточься! – мысленно кричу я себе. – Думай!» Но не могу. Высвободившись из рук Ланни, ковыляю к окну. Снаружи все еще темно. Полицейская машина по-прежнему стоит на дорожке, но кто-то выключил проблесковые маячки. Мой внедорожник и пикап Сэма припаркованы на прежних местах.

– Где полиция? – спрашиваю я. – Вы вызвали их?

– Нет, – отвечает Джаспер. – И ты тоже не станешь вызывать, если хочешь вернуть своих парней.

Не то чтобы я забыла о боли в голове – она просто вдруг теряет всякое значение. Я отбрасываю ее в сторону вместе со страхом. Страх лишь будет сковывать меня. Я поворачиваюсь лицом к Джасперу и говорю:

– Вы участвовали в этом. Вы говорили, что придете за нами.

Он крепкий старик, а я едва стою на ногах, но я все равно готова броситься на него. Должно быть, он это видит, потому что поднимает обе руки.

– Я не говорю, что между нами все было мирно, – отвечает он. – Но ты согласилась уехать отсюда, и я думаю, что ты собираешься сдержать слово. Я ни за что не стал бы красть твоего сына. Кто бы ни были эти люди, они не мои.

– Тогда почему вы здесь?

Бельден указывает на Ви.

– Вот эта девочка меня позвала, – поясняет он. – Она дружит с моим Олли. Она сказала, что у вас тут что-то творится. Мисс Проктор, у нас нет на это времени. Ваши соседи, может, и попрятались по домам, но сейчас наверняка звонят в «девять-один-один»…

– С чего бы вам помогать мне?

– Потому что вы живете здесь, мисс Проктор. Вы – наши соседи. А эти чужаки пришли, чтобы причинить вам вред. – Он улыбается. Это холодная улыбка, и я вижу под ней оскал хищника. – И кроме того, у нас есть шанс заключить сделку. Я помогу вам найти этих мерзавцев, а вы попросите свою дочку сказать, что мой сын не имеет никакого отношения к тому, что произошло на Смертельном Камне – ну, с той раненой девицей.

– Полиция все равно вмешается, – напоминаю я ему. – Эти типы забрали у них машину и форму. Вы нашли настоящих полицейских?

– В багажнике их собственной машины, – отвечает он. – В одном белье и связаны, как индейки на День благодарения. Мой сын Джесс на всякий случай сделал несколько фото. Они в порядке. Но время идет, мисс Проктор. Лучше решить сейчас, нужна ли вам моя помощь.

Бельден смотрит на меня в упор, но я не могу ничего прочесть по его лицу. Пытаюсь взять ключи от внедорожника, но промахиваюсь.

Он качает головой.

– Нет смысла мчаться за ними, даже если ты сможешь вести машину и не вырубиться. Ты понятия не имеешь, куда они поехали. – Мне не нравится его улыбка и его взгляд, которым он одаривает меня. – А я вот знаю.

Я чувствую, как все мои мышцы напрягаются. Это больно.

– Куда?

– Услуга за услугу – так у нас делаются дела. Так вот, моя дочка Флорида – чертовски умная девочка. Ты что-нибудь знаешь о дронах?

– О дронах? – переспрашиваю я.

– Я послал своего Джесса проследить за тем «автодомом», и тот свернул на старую трелевочную дорогу, у которой даже названия нет. Флорида подняла дрона и посадила его на крышу «дома на колесах», прежде чем тот свернул с дороги. Так что мы сможем проследить за ним… или я могу сказать Флориде, чтобы она просто вернула дрона домой. – Он умолкает. Мы оба слышим приближающийся вой сирен. – Время вышло. Меня устроит и то, и другое.

Я с трудом сглатываю. Сейчас я чувствую себя хрупкой, словно все мои кости превратились в стекло. Я ранена. Боль в голове пульсирует с такой силой, что перед глазами мелькают алые вспышки. То, о чем он просит, ужасно. И я не могу решать за свою дочь. Это ведь ей придется лгать.

Я смотрю на Ланни, и она без малейшей паузы говорит:

– Я сделаю это. Что угодно, мама, лишь бы вернуть Коннора и Сэма. Я сделаю то, что он хочет.

– И весь ваш клан уедет, – добавляет Джаспер. – Когда это закончится, вы пакуете вещи и покидаете Стиллхауз-Лейк. Договорились?

Как и моя дочь, я не колеблюсь ни секунды.

– Договорились. – Протягиваю руку, и Бельден пожимает ее.

– Если это поможет успокоить вашу совесть – Олли никого не убивал. Он дурак, он умеет драться; возможно, время от времени он продает всякие таблеточки для приятного отдыха. Но он не хотел причинять вреда Кэнди. Это все тот идиот Бон.

Ланни покусывает губу и кивает.

– Это правда. Ну, то есть я в этом уверена. Бон сам признался.

Я подхожу и обнимаю ее, потом прижимаюсь лбом к ее лбу и шепчу:

– Прости, милая.

– Всё в порядке, – отвечает она. – Мы их найдем.

Джаспер что-то ворчит, но не высказывает никаких обещаний. Его телефон негромко звякает, он смотрит на экран.

– Наблюдатели говорят, что копы едут с той стороны озера. Вы расскажете им, что здесь произошло, но ни слова о нас и о дроне. Пусть ваша дочка изменит показания. Потом приходите к избушке, и отправимся на поиски ваших парней.

– К избушке?

– Кажется, вы называете это нашим логовом, – поясняет Бельден и фыркает, словно принимая это близко к сердцу. – В общем, я попрошу Джесса подождать и проводить вас, когда вы будете готовы. Приводите с собой Ви и Ланни, моя жена присмотрит за ними. Лучше взять с собой всякого-разного на пару дней.

– Если попробуете обдурить меня, Джаспер, я вас убью.

– Мэм, – отвечает он, – я понимаю, что вас сильно стукнули по тыкве, поэтому не буду на вас злиться. Гостеприимство – штука святая, и если уж я такое предлагаю, то только от всей души. Под моей крышей никому из вас не причинят никакого вреда, и я в этом клянусь.

Странно, но я ему верю. Он действительно оскорблен тем, что я могла подумать иначе. Южные обычаи. В некоторых отношениях они до сих пор совершенно непонятны мне. Но сейчас я просто признательна, что они есть.

– Мам, я хочу пойти с тобой, – заявляет Ланни. – Я хочу искать Коннора!

Я просто качаю головой. Я не могу допустить, чтобы моя дочь участвовала в этой драке, и она это знает. Но это не значит, что ей это нравится. Совсем не значит. И не значит, что это нравится мне.

Я даю Джасперу несколько минут, чтобы убраться подальше, потом звоню в полицию и сообщаю о вторжении в дом и похищении. Было бы странно, если б я этого не сделала. То, что я не вызвала их сразу, легко объясняется моим состоянием – я вполне могла прийти в себя и позже. Кеция и Престер мчатся сюда на всех пара́х и прибывают одновременно – сразу после патрульной машины. Их профессионализм и сочувствие подтачивают мое с таким трудом обретенное спокойствие. Я словно стою на тонкой стеклянной пластине над провалом, глубоким, как Гранд-Каньон, и с каждым моим движением по стеклу бегут новые трещины. «Пожалуйста, Сэм, – молюсь я в кратких паузах между вопросами. – Пожалуйста, останься в живых. Пожалуйста, присмотри за нашим сыном». Я знаю, что он так и сделает – если это в человеческих силах. Но мысль о том, что я могу потерять кого-то из них или даже их обоих… это убивает меня.

Ланни почти ничего не говорит полицейским, и мне кажется, что теперь, когда ей уже ничего не нужно делать, она впадает в еще более глубокий шок. Ви остается с нами – точнее, с Ланни. И я рада этому – сейчас моей дочери нужна поддержка.

Каждая уходящая секунда словно наждаком проходится по моему сердцу.

Я забрала телефон, который отдал мне вожак сектантов, и сейчас этот телефон как будто прожигает дыру в кармане моих джинсов. Я не упомянула о нем ни полиции, ни даже Кеции. Она настаивает на том, чтобы полицейский врач осмотрел рану у меня на голове, и я не очень-то сопротивляюсь, но в больницу ехать наотрез отказываюсь. Нет времени.

Через час к делу подключается полиция штата. Они собираются объявить тревогу – «Эмбер Алерт» – по поискам моего сына. Я не очень-то хочу этого: я отчаянно боюсь, что если завяжется драка, то сектантам терять будет нечего. Но менее всего я желаю полностью полагаться на слово Джаспера Бельдена. Я просто опасаюсь, что, как и большинство фанатиков, эти типы из Собрания считают, что все равно попадут в рай, и если у них не будет другого выбора, решат погибнуть со славой и прихватить с собой всех, кого смогут.

Когда кто-то звонит на мой обычный телефон, я испытываю прилив облегчения. Хватаю его, вопреки всему надеясь, что это звонок от Коннора или Сэма, но на экране высвечивается совсем другое имя.

Это Майк Люстиг, фэбээровец, друг Сэма. Я снимаю трубку, и он спрашивает:

– Сэм пропал?

– Откуда ты знаешь?

– Друг из Теннессийского бюро расследований скинул мне уведомление. Они получили сигнал о похищении от полиции штата, и сейчас в вашу сторону выдвигается агент. Что тебе известно?

Я рассказываю ему под нетерпеливым взглядом полицейского. Люстиг – старый друг Сэма, безгранично верный друг, и его позиция в ФБР сейчас может оказаться нам очень кстати. Или нет. Зависит от того, где он и что делает. Но Майк выслушивает мой рассказ и говорит:

– Ты считаешь, что исчезновение Реми Лэндри связано с другими подобными случаями? И с сектой?

– Да, я так считаю.

– Ну, мы проверяли все эти случаи, но так и не смогли свести их воедино по каким-либо признакам. И никогда не слышали о какой-либо секте, связанной с этим.

– Я бы сказала, что сейчас у нас есть весьма солидная улика, учитывая то, что они забрали моего сына! – рычу я и сразу же жалею об этом: Майк не виноват в этом, я сама навлекла на себя все случившееся. – Ты чем-нибудь можешь помочь?

– У твоих детей с собой есть чипы отслеживания?

– На телефонах. – Старый телефон Ланни лежит на дне озера, но теперь у нее есть новый. Я всегда слежу, чтобы мои дети могли оставаться на связи. – Вы можете проследить телефон Коннора?

– Полиция штата попытается это сделать, мы им уже передали, но я помогу всем, чем сумею. Даже если телефон выключен, мы все еще сможем начать отслеживание. – Он делает паузу, потом его голос становится немного глуше: – Гвен, ты же понимаешь, как мало шансов на то, что этот телефон все еще при нем…

– Понимаю, – отвечаю я. Если у сектантов есть отработанная схема похищений, как я предполагаю, то они умеют методично заметать все следы. Вообще не оставлять следов.

Вот почему сейчас так жизненно важно соблюдать мое соглашение с Джаспером Бельденом.

Я ценю то, что пытаются сделать власти, но мне отчаянно не терпится поскорее закончить беседу с ними. Я разговариваю с Кецией; я все еще не могу сказать ей всю правду, но она соглашается взять у Ланни обновленные показания о происшествии на Смертельном Камне. Кеция не особо этим довольна и крепко давит на Ланни, но та даже не колеблется. Это даст возможность просить об освобождении или, по крайней мере, о менее суровом наказании для Олли Бельдена. Мне плевать, что случится с Боном – пусть хоть сгниет в тюрьме. Он в условия сделки не входил.

Как только власти – местная полиция, полиция штата и Теннессийское бюро расследований – заканчивают с нами, я говорю им, что мне нужно увезти Ви и Ланни в безопасное место, прочь отсюда. Они соглашаются – при условии, что я скажу им, куда направляюсь. Я спокойно лгу, что в мотель в Ноксвилле, и даю адрес, который нашла в Интернете. Ключи от дома я отдаю им. Мы уже собрали вещи, но я удостоверяюсь, что забрала все оружие, имевшееся в доме, особенно «Браунинг», который так и остался на месте сражения. После того как я демонстрирую его властям и соединяю их с Джи Би, дабы она подтвердила, что это оружие выдано мне по работе, мне позволяют оставить «Браунинг» у себя.

Джи Би спрашивает меня, что она может сделать, и я прошу ее бросить все доступные ресурсы на поиски Кэрол. Я не собираюсь передавать девушку сектантам, но хочу знать, где она находится. Если дрон Бельденов перестанет работать, мне может понадобиться запасной план.

Занятно, но полиция, похоже, верит мне не настолько, как следовало бы, с учетом того, что мы – жертвы нападения. Агент ФБР прослеживает меня до самого мотеля в Ноксвилле. Там я снимаю номер на ночь, и мы поднимаемся в свои комнаты. Я наблюдаю из окна, пока агент не уезжает, затем командую девушкам вернуться в машину.

Джесс Бельден тоже следит за нами. Это у него получается лучше, чем у агента; я заметила его грязный, неприметный внедорожник на выезде из Нортона, но он умело держался на самой границе поля зрения, а агент был слишком сосредоточен на нас, чтобы оглядываться назад. Когда мы садимся в наш внедорожник, машина Джесса уже стоит рядом с ним с включенным двигателем. Тот лишь кивает нам и обменивается с Ланни настороженными взглядами. Мне не нравится этот человек, однако он вполне вежливо обращается к нам:

– Спасибо, что помогли моему брату выбраться из передряги с копами. Он не хотел ничего плохого, чесслово. Бон слишком увлекся. Олли дурак, но он не злой.

Ланни настороженно кивает ему. Перемирие. Джесс подмигивает Ви.

– Хочешь прокатиться со мной, красотка? – спрашивает он ее.

Я искренне ожидаю, что Ви скажет «да». Все, что мне о ней известно – включая то, что она достаточно хорошо знакома с Бельденами, чтобы позвать их на помощь, – говорит в пользу того, что она согласится. Но Ви не соглашается. Она просто мотает головой и залезает на заднее сиденье внедорожника рядом с моей дочерью. Ланни берет ее за руку и отчаянно вцепляется в эту руку. Голова у меня по-прежнему ноет, но обезболивающие приглушили это ощущение до ровного негромкого гула.

– Ты в порядке? – тихо спрашиваю я у дочери, выруливая на дорогу следом за грязной машиной Джесса. – Ланни…

Она всхлипывает, вытирает глаза и отвечает:

– Конечно, мам, со мной все хорошо.

– Нет, не все хорошо, – возражает Ви. – И это нормально, Ланта. Тебе сейчас и не может быть хорошо, ты же это понимаешь, верно? Но ты не одна.

Ланни делает глубокий, рваный вдох и опускает голову на плечо Ви. Я моргаю, начиная по-новому рассматривать эти отношения – которые, я совершенно уверена, мне не нравятся.

– Как ты думаешь, с Коннором и Сэмом всё в порядке? – спрашивает меня Ланни. Дрожь в ее голосе заставляет меня забыть обо всех возражениях. Пока что.

– Я думаю, что Сэм сделает все возможное, чтобы так и было. – Это не ответ, но я не хочу лгать ей. Не на этот счет. – Солнышко, наверное, мне нужно отвезти тебя к Хавьеру и спросить, не позволит ли он тебе остаться у него, пока я…

– Вы думаете, что Бельдены могут ей сделать что-то плохое, – вмешивается Ви. – Но они не станут. – Голос ее звучит абсолютно уверенно, и я бросаю на нее долгий взгляд. – Они делают то, что нужно, но у них есть кодекс чести. Они не станут нарушать слово и обижать Ланту. Кроме того, я за ней присмотрю.

Как ни странно, но… я верю ей.

– Почему ты пришла, Ви? – мягко, без единой обвиняющей нотки, спрашиваю я. – Если честно? Что с тобой произошло?

Ви отводит взгляд. Для нее, вечно настороженной и ощетиненной, это можно приравнять к секундной слабости. Ее лицо не выражает ничего, а когда она отвечает, голос звучит совершенно нейтрально:

– В той приемной семье была девочка, младше меня. Сильно младше. Она… она убежала и попала в беду. – Ви сглатывает. – По моей вине. Она везде ходила со мной, обращалась со мной так, словно я – ее сестра. Но она мне не сестра, мы просто жили в одном доме, вот и всё, даже в разных комнатах Я сказала ей, что мы никогда не будем сестрами. – Ее сельский теннессийский акцент становится таким сильным, что последние слова трудно понять. Ви ненадолго умолкает, и я понимаю, что она плачет – по ее щекам ползут крупные, безмолвные слезы. – Я просто… я не могла оставаться там после этого. Я хотела быть… – Она не договаривает. Ланни обвивает ее плечи рукой. Ви делает глубокий вдох и раздраженным жестом стирает слезы с лица. – Я хотела быть сама по себе. Одна.

Я слышу, как снова смыкается ее броня – можно почти уловить металлический лязг пластин.

– Ви, – говорю я. – Ты не одна. Ты и не должна быть одна.

Ви – яростная, независимая, безумно нестабильная Ви – нуждается в том, чтобы о ней кто-то думал, и я о ней думаю. Я думала о ней с тех пор, как познакомилась с ней, хотя она не во всем мне понятна, а ее влияние на мою дочь тревожит меня.

– У тебя ведь была причина прийти к нам, и вовсе не из-за денежного вознаграждения, как ты сказала Сэму. Правильно?

Ви мотает головой, и я вижу, с каким усилием она выдавливает из себя улыбку.

– Но это крутая идея, а?

– Мне придется задать тебе вопрос, девочка, и я хочу, чтобы ты ответила на него честно. Ты знаешь, где действительно находится Вернон Карр? Где именно?

Потому что, если она знает, есть вероятность, что туда же отвезут Сэма и Коннора. Мы можем успеть туда первыми. Но я читаю ответ по ее лицу еще до того, как она высказывает его вслух.

– Нет, мэм. Я знаю, что он должен быть в убежище этого Собрания. Но что до того, где именно это… – Она мотает головой. – Мы не принадлежали к этой церкви. Мама всегда старалась держаться подальше от них и была ужасно рада, когда патер Том съехал из Вулфхантера.

– Ладно, – говорю я, скрывая разочарование. – Но я говорила искренне, Ви. Ты в безопасности. И ты не одна.

На этот раз Ви мрачно смотрит на меня, и это напоминает мне о том, что она не любит вранья.

– Пока – да. А что будет потом? Вы отправите меня обратно в ту приемную семью? Да им начхать на меня. Может, они и не заметили, что я удрала, разве что кормить теперь на один рот меньше…

Я не знаю, права ли она. Может быть, им есть до нее дело. Может быть, они безумно тревожатся за нее. Но я просто говорю:

– Ты останешься с нами, пока я не скажу обратное.

Ее взгляд смягчается, и я снова вижу под этой броней уязвимую девочку. Ту, которая преодолела сотню миль, чтобы добраться до нас. Ради смутной надежды на принятие и безопасность.

– Ты с нами, – повторяю я. – Даю слово.

Внедорожник Джесса сворачивает на дорогу – никак не отмеченную и наверняка не нанесенную на карты, – которая ведет через дикие холмистые земли в лес. Я могу лишь смутно догадываться о нашем местоположении, но это не может быть особо далеко ни от Стиллхауз-Лейк, ни от Нортона. Эта дорога – всего лишь неровная грунтовка, усыпанная камнями, которые представляют собой серьезную опасность для подвески моего внедорожника. Мы проезжаем через трое запертых ворот – на последних висит табличка, предупреждающая о том, что в незаконно вторгшихся будут стрелять, – и наконец дорога выводит на широкую прогалину.

Джаспер Бельден может именовать это «избушкой», но с моей точки зрения – это укрепленный комплекс. Несколько зданий сгрудились вокруг маленького пруда, который наполняется из ручья, бегущего с холмов. Самый большой дом довольно красив на сельский лад и сложен из толстых бревен, остальные куда менее роскошны. Я насчитываю три жилых дома и две очень больших надворных постройки, но позади большого здания могут быть и другие. Все это окружено прочной изгородью из толстой сетки, с колючей проволокой поверху, а в нескольких футах за ней высится ограда из гофрированной стали, препятствующая любопытным взглядам. При нашем приближении ворота отъезжают в сторону, и это наводит меня на мысль о наблюдательных камерах, спрятанных в кронах деревьев вдоль дороги. Они видят подъезжающих издалека.

Джесс паркует свою машину, я останавливаюсь рядом с ним. Ворота уже закрылись за нами. Я выхожу из машины и говорю:

– Просто на тот случай, если твой папаша решит что-нибудь выкинуть: я разослала сообщения Кеции Клермонт, моей начальнице в Ноксвилле и агенту ФБР, сообщив им, где я нахожусь.

Это не блеф. Я действительно сделала это еще до того, как мы покинули комнату в мотеле. Это лучшее, что я могла сделать в тот момент – на всякий случай.

Джесс лишь ухмыляется. Он наделен очаровательным самодовольством приятного с виду молодого человека, который ухитряется выкрутиться из любой ситуации… до тех пор, пока не провалит это.

– Нет проблем, мэм, – отвечает он. – Если Джаспер Бельден дает слово, он его держит. Если только вы не нарушите свое. Вы собираетесь это сделать?

– Нет.

– Тогда нам не о чем волноваться. – Он поворачивается и поднимается на дощатое крыльцо большого дома.

В этот момент дверь открывается, и через порог переступает Лила Бельден. Она складывает ладони перед собой и одаряет нас теплой приветственной улыбкой.

– Входите. Я приготовила две комнаты для вас, девушки. Гвен, я полагаю, ты надолго не задержишься. Джаспер сейчас придет, просто подожди его в доме.

Дом выглядит на удивление… обычным. Удобные диваны, вытертое старое кресло-шезлонг – несомненно, личное место Джаспера. Кресло-качалка, рядом с ним стоит корзина с разноцветной пряжей, из которой торчат вязальные спицы. В доме пахнет чистотой, он выглядит теплым и гостеприимным. На большом телевизоре с высоким разрешением экрана включен новостной канал – без звука.

Это совсем не то, чего я ожидала от «деревенской мафии».

– Девочки, ступайте за мной, – приглашает Лила. – Я вас устрою, а потом выпьем горячего какао. Хорошо?

Ланни все еще держит Ви за руку, но вдруг отпускает ее, поворачивается ко мне и обнимает меня с такой силой, что у меня спирает дыхание. Я обнимаю ее в ответ, желая остаться так и никогда не отпускать ее… но я знаю, что должна. Наконец разжимаю руки и смотрю, как Ланни идет прочь.

– Лила, на минутку, – окликаю я, и миссис Бельден останавливается. Секунду она смотрит на меня, потом оборачивается к девушкам и говорит:

– По коридору и направо. Ваши комнаты одна напротив другой. Санузел у вас общий, и я хочу, чтобы там было чисто. Идите. Я сейчас подойду.

Она поворачивается ко мне и ждет. Я подхожу ближе. Настолько близко, что мы могли бы обняться, если б имели такое намерение. Но мы его не имеем.

– Люди знают, где они, – говорю я ей. – Вы меня понимаете?

Лила поднимает тонкие полуседые брови. В своей красной фланелевой рубашке она похожа на добрую деревенскую бабушку. Я даже опознаю́ ожерелье, которое она носит, – с подвесками из камней, по гороскопу обозначающих месяц рождения каждого из ее детей и внуков. Впечатляющая коллекция. Намеренное напоминание о том, что у нее есть родные, которых она любит. Мне кажется, каждое действие этой женщины рассчитано на то, чтобы обезоружить собеседника.

– Доверяй, но проверяй, – говорит Лила, подмигивая. – Я бы сделала то же самое. Может, сейчас мы и на дружеской ноге, но мы, несомненно, не друзья. Все равно, если твоя дочь сдержит слово и мой Олли вернется домой, мы пока что будем в расчете. Потом вы покинете этот округ, и мы будем в расчете окончательно. – Улыбка исчезает с ее лица, словно снятая маска. – Я не причиню вреда твоей дочери, можешь быть уверена.

Я скованно киваю. Не то чтобы я ей не верила. Просто мне не нравится, что приходится ей верить.

Я жду всего пару минут, прежде чем из кухни появляется Джаспер Бельден. В руках у него две кружки с кофе, и я должна признать, что запах хорошего напитка заставляет меня слегка расслабиться. С благодарностью беру у него кружку и пью кофе – без молока и сахара. Мне это сейчас нужно.

– Как голова? – спрашивает он.

– Болит, – отвечаю я. – Но это меня не задержит.

– Они все еще едут, – сообщает мне Джаспер. – Уже по шоссе. Флорида следит по GPS. – Он откашливается. – Ты не можешь идти на это дело в одиночку, и ты это знаешь.

Он, конечно же, прав. Инстинкт толкает меня броситься в погоню, но я не знаю, с чем столкнусь, даже если доберусь до конечной точки. Я не смогу одолеть тех мужчин из «автодома». А если этот след ведет к патеру Тому, к той секте, которой так боялась Кэрол… то дело принимает еще более мрачный оборот. С одним пистолетом тут ничего не сделаешь.

Я чувствую себя ужасно одинокой.

– Вы ведь не предлагаете помощь, верно? – спрашиваю я.

– Нет. В этой драке я не участвую.

– Даже если я вам заплачу?

– Мэм, вы не можете заплатить мне достаточно, чтобы я рисковал жизнями своих детей ради спасения вашего. Советую вам поискать в другом месте; хотите – собирайте хоть целый отряд. Но мы не в деле. Я указываю вам, куда нужно следовать, и на этом наша сделка исчерпана.

На миг мой напиток обретает горький вкус. Но я все равно пью его. Я не знаю, когда у меня будет следующий шанс глотнуть кофе.

Джаспер осушает свою кружку и говорит:

– Я не могу помочь вам, но я вам сочувствую. Надеюсь, вы вернете своего мальчика. Ни один ребенок такого не заслуживает.

Я киваю, допиваю кофе и отдаю ему свою кружку. Он собирается унести обе на кухню, когда его телефон снова звякает. Джаспер читает сообщение, несколько долгих секунд смотрит на меня, потом говорит:

– Мне очень жаль.

Он разворачивает телефон экраном ко мне, и я читаю:

«Сигнал потерян. Наверное, в дроне села батарея. Последний пинг был в округе Камберленд, возле Катузы».

Мне хочется закричать, и требуется весь мой самоконтроль, до последней капли, чтобы сдержать это безумное отчаяние.

Потому что Коннор и Сэм, как некогда Реми Лэндри, только что растворились в ночи.

Исчезли.

Некоторое время я сижу, уронив голову в ладони, и просто жду, когда эта волна прокатится через меня. Нет абсолютно никакой гарантии, что их «дом на колесах» остановится где-либо в Теннесси. Он может направиться дальше на север, в другой штат. Он мог уже исчезнуть бесследно.

Я звоню Майку Люстигу и спокойным голосом пересказываю ему то, что мне известно. Он обещает, что передаст эту информацию по полицейским каналам Теннесси, потом ненадолго умолкает.

– Как ты, Гвен?

– Не очень хорошо, – отвечаю я ему. – Совсем нехорошо. Я не знаю, что… что мне делать. Я не могу просто…

– Нет, можешь. Пока мы не будем знать, где их искать, может случиться не так уж много всего. И ты это знаешь.

– Да, – роняю я. Я в это не верю. – Ты знаешь что-нибудь об этом Собрании Святых или о «Международном союзе Всех Святых»?

Люстиг задает логичный вопрос: почему я об этом спрашиваю? – и я высказываю ему свои подозрения. Он молча обдумывает это несколько секунд.

– Возникает вопрос – зачем им нанимать тебя для поисков парня, которого они же сами и похитили?

– Потому что они знали, что мои поиски спугнут Кэрол и заставят ее высунуться из укрытия, если она все еще поблизости. Я дала им возможность добраться до нее. – Я с трудом сглатываю. – Но это больше не сработает. Она оборвет все контакты с тем пастором и исчезнет бесследно, если хоть что-то соображает. Вообще смоется из этого штата…

– Почему же она не сделала этого раньше? – спрашивает Люстиг. Это заставляет меня мгновенно умолкнуть. – Ты нашла ее в Ноксвилле. Тебе это не показалось странным – если она действительно хотела свободы? К тому моменту она могла быть уже на Гавайях. Или в Эстонии.

Он прав. Я предполагала лишь, что у нее нет на это средств, но теперь, познакомившись с ней, понимаю, что это маловероятно: Кэрол – или как там ее зовут по-настоящему – своими манипуляциями могла добиться чего угодно, в том числе и добыть денег. У нее не было причин оставаться здесь.

Меня охватывает ярость, когда я понимаю, насколько была глупа. У меня нет извинений, если не считать усталости, страха за тех, кого я люблю, и других отвлекающих факторов. Мне следовало сообразить все в ту же секунду, как мужчина, похитивший моего сына, сказал мне, что они ищут Кэрол и ребенка.

Две вероятности: или Кэрол сбежала из секты, прихватив чьего-либо малолетнего ребенка, или же она сбежала из секты, потому что была беременна. В любом случае она оставалась в Ноксвилле, потому что хотела видеть этого ребенка, даже если не могла быть с ним. Теперь понятно, почему пастор был так твердо намерен защитить ее: он одновременно защищал кого-то еще более уязвимого.

Когда-нибудь я должна буду извиниться перед этим человеком.

– Мне нужно ехать, – говорю я Люстигу. – У вас есть возможность использовать какую-нибудь наблюдательную систему, чтобы засечь этот «дом на колесах»? Спутники или еще что-нибудь?

– Я посмотрю, что можно сделать, – отвечает он. – Гвен… не пропадай никуда. И не делай никаких глупостей. Пообещай мне.

– Обещаю, – отвечаю я.

Я, конечно, лгу. Но отношения между мной и агентом Люстигом в лучшем случае можно назвать осторожным приятельством; мы связаны через Сэма, и на этом всё. Если Люстиг найдет хотя бы малейшее свидетельство того, что я причастна к преступлениям Мэлвина, он появится у меня на пороге с ордером на арест буквально в мгновение ока. Он считает, что я недостаточно хороша для Сэма.

Вполне честно.

Я завершаю звонок и думаю, что надо бы уходить. Лила, сидящая в своем кресле-качалке, поднимает взгляд. Она размеренно вяжет что-то и не прекращает это занятие. Ритмичное пощелкивание ее спиц похоже на стук когтей по стеклу. Хотя, по идее, этот звук должен быть успокаивающим.

– Подожди до утра, – говорит она. – Ты совсем измотана, и эти девочки тоже. Одна ночь ничего не решает. Здесь ты в безопасности. Но по ту сторону нашей ограды я не могу этого гарантировать.

Я немедленно начинаю гадать, какие скрытые мотивы у нее могут быть. Может быть, это нечестно: пока что Бельдены достаточно прямо высказывали причины своих действий. Может быть, в этом отношении Лила все-таки остается матерью и бабушкой.

Полагаю, это продлится только до утра.

– Спасибо, – говорю я ей. Я чувствую себя разбитой и совершенно потерянной. Не могу спать, не могу отдыхать, не могу думать. Мой сын пропал. Я и прежде испытывала это горькое чувство, но никогда – настолько глубоко. Неизвестность убивает всякую надежду. – Мне нужно воспользоваться своим компьютером. Ничего?

– Конечно, – отвечает Лила. – Если, конечно, тебе не понадобится пароль от нашего вайфая. Им мы ни с кем не делимся.

Мне это и не нужно. Для связи я использую свой телефон. Подцепляю его к компьютеру и менее чем через минуту выхожу в Сеть.

Начинаю с парка дикой природы Катуза. Это безлюдное место, почти неокультуренное. Я даю увеличение. Слишком много вероятностей, слишком много направлений, слишком много маленьких лесных поселений, городков, ферм. Со спутника лагерь сектантов будет выглядеть так же, как любой другой поселок. И у многих сельских жителей есть трейлеры и «дома на колесах».

Почти все два часа, оставшиеся до рассвета, я занимаюсь поисками в Интернете, но нахожу совсем мало. По Собранию Святых нет почти ничего, кроме случайной ссылки на давно распавшуюся церковную общину на северо-западе – совсем другую группу верующих. Единственными кочующими группами, которые мне удалось найти, оказались цыганские таборы или сообщества престарелых пенсионеров, объединенных жаждой поездить по стране напоследок.

– Мисс Проктор?

Я моргаю и поднимаю взгляд. Передо мной стоит Ви Крокетт. Она одета в белую ночную рубашку с кружевами, которая ей мала – длинные рукава едва прикрывают локти. Ви садится на диван рядом со мной.

– Не можешь уснуть? – спрашиваю я ее, и она качает головой. Я не думаю, просто обнимаю ее одной рукой, как обняла бы Ланни. От моего прикосновения Ви напрягается, но потом расслабляется и приваливается ко мне.

– Что-нибудь нашли? – спрашивает она меня.

Хотела бы я ответить на это «да». Но я должна быть честной с ней.

– Нет.

– Можно, я вам кое-что покажу?

Я киваю. Ви придвигает мой ноутбук к себе, переходит на видеосайт – довольно малоизвестный – и находит там что-то.

– Смотрите.

Видео мутное и темное, я не понимаю, что там снято, но в конце концов цвет стабилизируется.

– Что это?

– Эти люди лазают по всяким заброшенным местам.

– Зачем?

– Просто так, по фану. Но вы смотрите.

Аннотация под видео гласит, что это исследование старого заброшенного комплекса гражданской обороны. Я не знаю, почему Ви так настаивает на просмотре, пока снимавшие не открывают одну из ржавых металлических дверей в бетонном здании. Лучи фонариков освещают ровные ряды кроватей, выстроившихся вдоль стен. Судя по виду, это койки с какого-то армейского склада, на некоторых из них даже лежат матрасы. Помимо этого, комната-казарма кажется пустой и непримечательной… пока луч не высвечивает что-то на стене. Камера поворачивается, чтобы поймать надпись в фокус.

Это тщательно выведенная цитата из Священного Писания.

На другой стене красуется более зловещая фраза.

Ви ставит видео на паузу, и мы вместе смотрим на экран. Слово «святых» точно светится; этот эффект создает луч фонарика, но почему-то мне это кажется неким зна́ком.

– Где это?

– В тридцати милях от Вулфхантера, в лесу, – отвечает Ви. – Кажется, этот комплекс был брошен много лет назад. – Она нажимает кнопку воспроизведения. – Смотрим дальше.

Я страшусь того, что мы можем увидеть.

Остальные помещения казармы смотрятся достаточно обычно – ванные комнаты, душевые без перегородок, туалеты. Еще через несколько минут съемочная группа выходит из бетонного здания. Они начинают перебрасываться шутками, но вскоре это прекращается. Там, где они находятся, царит зловещая тишина, и когда они делают панорамную съемку окрестностей, я вижу длинное, узкое здание белого цвета, похожее на церковь; боковую стену украшает огромный крест. Группа договаривается пойти туда. Двери заперты, но их легко вскрыть, и видео демонстрирует нам огромный зал, совершенно пустой, не считая помоста, на котором стоит одно-единственное удобное кресло. В этом тоже есть что-то зловещее. Я почти представляю себе этот зал, полный людей, которые стоят – или преклоняют колени, – в то время как в кресле сидит тот, кому оно предназначалось. И говорит.

Потом в кадре появляется еще одно такое же здание, как то, в котором была устроена казарма. Табличка на наружной стороне стены гласит: САД. Я ожидаю увидеть что-то вроде теплицы, но в помещении также стоят кровати… только их меньше. Чуть дальше находится небольшая комната с детскими манежами и старыми, покинутыми колыбелями. Еще одна дверь оказывается закрытой, и когда исследователи вскрывают ее, то обнаруживают комнату, в которой стоит огромная кровать. Пока что это единственный предмет роскоши в комплексе, не считая того кресла в церкви. Больше в комнате ничего нет, и все же меня начинает подташнивать. Может быть, причиной тому пятна на голом матрасе.

Или цитата на стене над кроватью.

Уходя, исследователи высвечивают фонариками другие цитаты, аккуратно выведенные на стенах крупным шрифтом.

Этот стих заставляет меня вздрогнуть. Должно быть, для этих бедняжек он был доказательством того, что они рождены низшими существами и всегда будут таковыми. Что у них нет права жить своей жизнью. Фраза на другой стене, наверное, еще хуже.

Глядя на это, я ощущаю холод. Давящий и удушливый, словно я сижу взаперти, как те женщины, которых держали там. Женщины, которые, скорее всего, исповедовали эту извращенную версию христианства; им приходилось верить во все это, чтобы остаться в здравом рассудке. Но от меня не ускользает, что в другом жилом корпусе – вероятно, предназначенном для мужчин, – вдвое больше кроватей, чем здесь, в этом «саду» для женщин.

Женщины, которых здесь держали, были более малочисленными, к тому же им задурили головы, вынудив к безусловной покорности. Я вспоминаю Кэрол и ее ловкие манипуляции. Быть может, она росла здесь? Не отсюда ли она сбежала? Нет, этого не может быть. Судя по всему, это место давным-давно пустует.

– Это Собрание, – говорит Ви. – Я поняла это сразу же, как увидела это видео. Всегда ходили разговоры, что у них есть какое-то поселение около Вулфхантера, но я не знала где. Я была еще маленькой, когда патер Том перевез их в какое-то местечко получше. – Она сглатывает, глядя на застывший кадр с последней цитатой. – Я встречала его однажды. Патера Тома. Он пришел к нам в дом, чтобы завербовать мою маму. Она велела ему убираться, и он ушел. Но он был… – Она ненадолго умолкает, обдумывая это. – Тогда он показался мне хорошим. Он был очень добр ко мне.

Может быть, патер Том пытался привлечь в секту вовсе не мать Ви. Может быть, ему была нужна сама Ви. От этой мысли меня передергивает, но я помню эти колыбели и манежи.

Эту широченную кровать с пятнами и чернеющую над нею цитату.

Я не сомневаюсь, что Ви права. Этот комплекс был убежищем Собрания Святых, прежде чем они покинули Вулф-хантер и перебрались в какое-то другое место. Побольше и получше.

Я обнимаю Ви и говорю:

– Спасибо. Это очень нам поможет. – Пытаюсь улыбнуться, она тоже. Мы обе несколько потрясены. – Как ты вообще об этом узнала? Оно ведь не отмечено как Собрание Святых, верно?

– Верно. Я просто искала видеозаписи о всяких жутких сектах, – отвечает Ви. – В Теннесси, потому что он начинал здесь. Но это все, что я нашла. Жаль, что мне не удалось найти их новое место.

– Ты отлично поработала, – говорю я ей. Ей нужно это одобрение, так же как моим собственным детям – или еще сильнее. И от этой маленькой похвалы она буквально светится. Я вижу это, но не могу ощутить. Моя душа почти мертва и останется такой, пока мы не найдем Коннора.

Рассвет едва проклевывается на горизонте, но я иду будить Ланни и отправляю Ви переодеться обратно, в ее собственную одежду. Однако Ланни выходит в кухню сама.

– Куда мы едем? – спрашивает она, натягивая через голову свободный черный свитер. – Мы знаем, где они?

– Не совсем, – отвечаю я ей. – Мы собираемся найти кое-кого, кто скажет нам, где искать.

Потому что я намерена найти Кэрол. И на этот раз она расскажет мне все.