Мы стояли на мосту, с которого открывался вид на Гранд-бассейн, и восхищались куполом административного здания. Солнце опускалось в грациозном реверансе, его лучи ткали гобелен из насыщенных лососевых, мандариновых и темно-золотых оттенков. Крытые лодки сновали из одного конца Двора Почета в другой. На легком ветру хлопали американские флаги, их шум поглощался гомоном толпы. С небес время от времени срывался снег, словно мать-природа добавляла блистательному городу собственной магии.

Я переводила взгляд с одного чуда на другое, впитывая каждую деталь: с величавых каменных быков на берегу, смотрящих на восток, на статую Республики впереди. Я могла бы целую жизнь бродить от одного здания к другому.

Ной с Томасом беседовали об архитектуре, обсуждали эстетику каждого карниза, сооруженного на одной и той же высоте. Меня поразил неоклассический дизайн – кремово-белый цвет зданий, переходивший в еще более приглушенные тона по мере того, как сумерки набрасывали на ярмарку опаловую сеть. Словно какой-то небесный художник на наших глазах раскрашивал здания, не забывая позолотить контуры.

– Невероятно, – произнесла я. – Как можно было настолько быстро создать такой дворец?

– Подождите, когда начнется настоящее волшебство, – сказал Ной, глядя на лодку, разрезающую водную гладь. – После возвращения из Румынии я прихожу сюда на закате хотя бы раз в неделю, и зрелище не перестает меня восхищать.

Я вдохнула ароматный воздух. Как ни удивительно, цветущие растения в горшках были повсюду, но холодный ветер нес другие запахи. Стоявшая поблизости парочка с удовольствием хрустела новым лакомством – воздушной кукурузой в карамели под названием «попкорн». Я никогда в жизни не видела ничего подобного Двору Почета – здания были более невероятными и прекрасными, чем даже собор Святого Павла. Даже в этот час они блестели. Мне не терпелось увидеть их при свете восходящего солнца. Я не могла в полной мере описать эти здания, раскинувшиеся вокруг, их величественность. Если бы по выставочной площади бегали великаны, то даже их длинные ноги устали бы, пока они пересекут ее из конца в конец.

Если царство небесное существует, то наверняка этот город создан по его подобию.

Я подумала о мистере Сигранде, мужчине, у которого пропала дочь и который уверял, что все мы слепо шагаем в ад. Ему просто нужно войти в этот Белый город, чтобы ощутить присутствие высшей силы. Здесь она действует даже на людей вроде меня, не знающих, во что верить.

– …он мало что добавил. Каждый раз рассказывает одну и ту же историю. Если честно, я не знаю, во что верить. Я наводил справки, и у него действительно была дочь, хотя соседи припоминают, как они постоянно спорили, били посуду…

Я пропустила мимо ушей разговор Томаса и Ноя, не желая, чтобы любые намеки на тьму вторгались в это самое священное из пространств. Это было эгоистично, но после сорванной свадьбы и ужаса нашей работы мне хотелось хоть на час унестись в фантазии об окружающем великолепии. Пока солнце продолжало медленно опускаться за горизонт, я рассматривала статую Республики. В брошюре утверждалось, что ее высота шестьдесят пять футов. В одной руке статуя держала земной шар с сидящим на нем орлом, другой сжимала посох. Она казалась яростной, словно богиня, и такой же устрашающей.

– Почти пора. – Ной слегка подпрыгивал. Солнце сражалось до последнего вздоха, прежде чем на небесный престол взойдет луна. Чистый золотой свет еще не поглотили сумерки. – Приготовьте носовые платки.

Томас набрал в грудь воздуха, несомненно, готовый разразиться нудным перечислением того, почему в этом нет необходимости, и тут повсюду вспыхнул электрический свет. Я разинула рот и потеряла дар речи. Мой исследовательский ум понимал, что за этим чудом стоит инженерное мастерство, но сердце подпрыгнуло от восторга. Я никогда в жизни не видела ничего подобного.

На всей площади – и на каждом здании – разом загорелись тысячи фонарей. Яркий белый свет, мерцая, отражался в воде. Я потянулась к руке Томаса в тот момент, когда он схватил мою.

– Я… Это…

У меня защипало глаза, когда я попыталась облечь свои ощущения в слова.

– Волшебство. – На лице Томаса отражался чистый восторг. – И какой масштаб…

Ной понимающе усмехнулся, но я заметила, что его глаза тоже затуманились.

– Согласно программе, здесь свыше двухсот тысяч электрических ламп. Переменный ток Николы Теслы ждет великое будущее. Вы должны посмотреть, что он сделал в павильоне «Электричество».

– Тесла? – переспросила я, промокая глаза платком Томаса. – Он здесь?

Я читала о его технических экспериментах – он творил в своей лаборатории настоящие чудеса. Я схватила Томаса, готовая потащить его в выставочный зал, чтобы встретиться с человеком, который на самом деле превращает науку в волшебство. Натаниэль захотел бы его увидеть. Мне не терпелось… Я резко втянула воздух. Даже сейчас временами я забываю, что брат мертв. Настроение немного упало, но восклицания людей вокруг и один взгляд на мерцающие огни прогнали печаль.

– О, разумеется, Тесла здесь, – ухмыльнулся Ной. – Демонстрирует свои многофазные системы. В павильоне «Электричество» у него пятнадцатифутовая катушка и генераторы. Пар шипит, искры летят. Это невероятно. Когда я был там последний раз, одна женщина почти час стояла как статуя. Она думала, что видит Бога.

– Могу представить.

Я переводила взгляд с одного здания на другое. Тут столько интересного, и мне отчаянно хотелось все посмотреть. Но страшновато ковылять на такие расстояния, да еще в плотной толпе. Не хотелось бы задерживать моих спутников. Томас наблюдал за мной со своим сверхъестественным чутьем.

– Было бы неплохо пересечь бассейн на лодке. Ты не против, Уодсворт?

Я прикусила губу. Мы послали дяде записку с просьбой немного задержаться, чтобы посетить выставку, и он дал нам не больше двух часов. Мы уже потратили час на ожидание вечерней иллюминации, а судя по размерам толпы, у нас уйдет еще час на то, чтобы пересечь мост и дойти до лодки. Я очень сильно хотела пойти, но не могла не уважать пожелания дяди.

– Возможно, в другой раз, Кресуэлл. Хотя я и не прочь провести вечность в этом божественном городе, нам еще нужно ловить дьявола.

Наш экипаж остановился у строгого дома, который словно насмехался над нами. Я вскинула брови. Интересный дизайн, арки украшены орнаментом, немного напомнившим мне…

– Только мне кажется, что тут живет ведьма, которая, пока мы тут разговариваем, выкалывает детям глаза и складывает в банки для своих колдовских снадобий?

– Томас. – Я укоризненно хлопнула его по руке. – Это очень… готично.

Он фыркнул.

– Ты так великодушна, Уодсворт. Эти шпили похожи на клыки.

– Если будешь так грубо отзываться о доме, он тебя укусит, – предупредила я.

Проигнорировав дальнейшие комментарии Томаса, я не стала принимать во внимание его мнение. Это был большой особняк – любезность со стороны бабушки. Она подготовила его для нас, уверяя, что знает превосходное место для нашей деятельности. Я понятия не имела, что у бабушки есть здесь недвижимость, но моя родственница полна сюрпризов. Для нас троих особняк был великоват, хотя после хаоса и суеты нашего семейства я только приветствовала простор. Необходимая передышка после докучливых герцогов и мстительных невест. Я улыбнулась сама себе. Бабушка всегда знает, что мне нужно.

Томас подал мне руку, помогая выйти из экипажа, я лишь слегка покачнулась и тут же оперлась на трость. Мое дыхание заклубилось облачком, и я вздрогнула, обнаружив, что мы не одни. Перед нашим временным пристанищем расхаживал дядя, не замечая усилившегося снегопада либо просто не придавая ему значения.

Мы с Томасом переглянулись. Похоже, нашего прибытия дядя тоже не заметил. Он был погружен в себя: руки сложены за спиной, а губы неслышно шевелятся. Томас прочистил горло, и дядя с суровым видом повернулся к нам. Волшебство и оживление от посещения Белого города с меня как ветром сдуло. Томас помог мне подняться по ступеням, одновременно следя за тем, чтобы я не поскользнулась на камнях, и за все более сердитым лицом дяди.

– Профессор? Что случилось?

– Я полдня ходил из одного полицейского участка в другой по всему Чикаго.

Я плотнее запахнула пальто, стараясь не обращать внимания на покалывающий холод. Понятия не имею, как долго дядя здесь расхаживает, но он простудится до смерти, если не зайдет в дом.

– Дядя, нам следует…

– Меня беспокоит отсутствие трупов. – Он остановился, чтобы посмотреть на мягкое свечение уличного фонаря. – Знаете, что я считаю самым тревожным признаком?

– Что вы не превратитесь в ледяную глыбу, стоя здесь без пальто? – предположил Томас. – Или только мне так кажется?

Дядя бросил на него предостерегающий взгляд и обратился ко мне:

– Ну?

– Н-ничего необычного д-для города, п-правда? В-возможно, т-трупы в к-канале, – сказала я, вся дрожа. Я оперлась на трость, холод немилосердно вцепился в мою ногу. – Пожалуйста, нельзя ли продолжить дискуссию в доме? М-моя нога…

– Нет ни трупов, ни частей тел, – произнес дядя, жестом указывая нам на вход.

Томас держал руку на моей пояснице, пока мы входили в узорчатую парадную дверь.

– Даже в городе такого размера трупы имеют обыкновение появляться. Например, тело мисс Браун было найдено спустя несколько часов после убийства. Так почему здесь нет трупов?

Лакей помог мне снять пальто.

– Мисс Уодсворт, чай ждет вас в гостиной. Ваша бабушка также распорядилась приготовить разнообразное печенье.

Как можно быстрее я вошла в комнату и остановилась перед камином, впитывая тепло. Мысли в голове бурлили.

– Наш убийца… у него может быть секретная лаборатория, в которой он хранит тела.

Томас подал мне чашку чая, и я повернулась к ним с дядей. Их лица были обеспокоенными.

– Он может расчленять тела и бросать в реку. Или в каналы и лагуны Колумбовой выставки. – Я глянула на Томаса. Великолепие ярмарки теперь виделось в жутких красках. – Здесь много водоемов. Тела могли запутаться в подводных механизмах.

– Теории – это хорошо, Одри Роуз, но факты в данных обстоятельствах лучше. Нет ни окровавленной одежды, ни шарфа, ни пальто, ни обрывков юбки или куска ботинка – ни одной улики или доказательства того, что здесь было совершено преступление, похожее на убийства Потрошителя. – Дядя рухнул в мягкое кожаное кресло, покручивая усы. – Похоже ли это на работу нашего знакомого Джека-потрошителя? Того, который посылал детективам-инспекторам письма, написанные кровью? Который превратил в игру разделку тел и изъятие органов?

Мы с Томасом молчали. Как бы мне ни хотелось иного, в словах дяди была логика. Это не похоже на стремящегося привлечь к себе внимание человека, который терроризировал нас в Лондоне. И не похоже на убийство в Нью-Йорке. Каждое из тех преступлений было своего рода спектаклем – поводом для убийцы продемонстрировать свои способности водить полицию за нос.

– Боюсь, мы покинули Нью-Йорк из прихоти, – сказал дядя. – Отрывки из стихов и газетные вырезки в дневниках не указывают на то, что Джек-потрошитель жив. Или, если он жив, на то, что из всей Америки он избрал этот город следующим для своих издевательств. Порвите эти дневники и найдите мне неопровержимые доказательства того, что приезд сюда – не глупая прихоть, состряпанная, чтобы сбежать от твоего отца, Томас.

Дядя повернулся ко мне, и я съежилась под его презрительным взглядом.

– Искренне надеюсь, что ты настаивала на Чикаго не для того, чтобы увильнуть от ответственности и жить во грехе.

Томас затаил дыхание.

Я вскинулась.

– Я хотела приехать сюда, потому что думала, что Потрошитель здесь. Я не подчинялась зову сердца, сэр. И не убегала от собственных страданий. Приезд в Чикаго не имеет отношения к тому, что произошло в Нью-Йорке.

Произнося это, я знала, что все не совсем так. Я была рада без раздумий сбежать из Нью-Йорка. Хотя то, что дядя сказал о Томасе… Я шагнула вперед, стиснув кулаки.

– И вы считаете, что Томас придумал зацепку только ради собственной выгоды? Вы же хорошо его знаете, дядя. Он никогда не злоупотребит вашим доверием или нашими привиле…

– Это будет не первый раз, когда молодой человек искажает правду, чтобы добиться желаемого. – Дядя поднял руку, запрещая мне продолжать. Я так рассердилась, что боялась, как бы у меня пар из ушей не повалил. – Найдите мне доказательства того, что здесь орудует Потрошитель, или к концу недели мы вернемся в Нью-Йорк.

Он встретил пристальный взгляд Томаса.

– Каким бы блестящим умником ты ни был, Томас, я лично отправлю тебя в Лондон, если это просто замысловатый фокус, чтобы развратить мою племянницу.