Эпилог

Высокое, чистое небо Царства темнело. Приближался вечер. Дворец и сады, как обычно, наряжены в яркие драгоценности фонариков. Тут никто не думал о трауре. Плач и отчаяние остались жителям низших Небес. В конце концов, это среди них было больше всего жертв. Убогие домики Первого круга, узкие каменицы Второго Неба, квадратные блоки казарм на Третьем. На Четвертом и Пятом раздавались прощальные песни, слышались молитвы за погибших, вздохи, воспоминания и хриплое дыхание раненых, но ни один из этих звуков не достигал серебряных и золотых куполов Хайот ха-Кадош, они не нарушали покой ночи.

В гостиной архангела Откровений горел нежный свет, выхватывающий из полумрака четыре фигуры крылатых.

Габриэль вздохнул, отворачиваясь от окна.

– Господа, – начал он, – я знаю, что вы ранены и больны, однако я должен был вас собрать. Простите. Опасность была предотвращена, мы выиграли битву, хотя и дорогой ценой. Антикреатор ушел в небытие. Его эманация, Сеятель, был уничтожен. Какое-то время мы можем не ожидать новых атак. Царство, вся Вселенная, даже больше – все Сотворение спасено. Это решительно повод для радости. Мы исполнили долг, защитились от Тени, выполнили волю Бога. Поэтому встает вопрос: что делать дальше? Михаэль, как выглядят дела в Воинстве?

Михаэль, весь в бинтах, сидел зажато, стараясь как можно меньше двигать перебинтованной головой.

– Большие потери, – сказал он. – Почти половина. Мы потеряли большинство престолов, много хайот, колесниц. Рано еще говорить о точных оценках.

– Какой есть шанс на пополнение?

Михаэль неосторожно пожал плечами и скривился от боли.

– Еще не знаю. Может быть, не все столь трагично. У нас еще есть большая группа молодых крылатых, которых мы могли бы включить. Это еще дети, но если начать обучение сейчас, то через несколько лет от них будет польза. Попробую собрать среди ангелов служения и ангелов, работающих на обслуживании Космоса. Для них это шанс подняться в иерархии.

Габриэль задумчиво потирал подбородок.

– Мы забрали кого могли во время мобилизации.

– Поспешно и в панике, – вмешался бледный, как призрак, Разиэль, который был настолько слаб, что принимал участие в совещании лежа на диване в углу комнаты. – Тебе не удалось привести крылатых из самых дальних регионов Вселенной. Еще есть высшие и низшие чиновники и придворные. Уверен, многие из них захотят поменять бесполезное существование клерка на службу в Воинстве, особенно сейчас, на волне всеобщего патриотизма после победы в войне. А реорганизация полезна как для армии, так и для администрации, как сказал бы наш главный циник Самаэль, если бы был тут.

Рафаэль кинул на князя Магов полный осуждения взгляд.

– Не насмехайся, – сказал он. – Столько вокруг смертей, отчаяния, это не время для насмешек. Каждая жизнь – бесценна. С тех пор как Господь забрал из Царства Метатрона, не родилось ни одного нового ангела. Слова его песни не вызывают к жизни даже самых низших крылатых.

– Ни моя магия, ни твое медицинское лечение не воскресят подчиненных, точно так же, как не сделает это повторение очевидного, – буркнул Разиэль. Он плохо себя чувствовал, поэтому даже не старался терпеливо выслушивать высокопарные слова Рафаэля. – Мы сделали все, что в наших силах, чтобы спасти каждого раненого солдата. Но мы не в состоянии совершать чудеса. Сейчас нам надо решить, как залатать образовавшуюся дыру.

Рафаэль скривился на последнем слове, но промолчал.

– Разиэль прав, – буркнул Михаэль. – В Царстве бесчисленное количество крылатых. Мы сами не знаем, сколько их. Нужно будет сделать перемещение и огласить новую вербовку. Хорошо, Габриэль?

Регент кивнул головой.

– Я объявлю амнистию, – сказал он. – Всем ангелам, укрывающимся на территориях Вне-времени по причине дезертирства или правонарушений, не имеющих политический характер, чтобы они могли вступить в армию. Ты справишься с этой бандой ублюдков, Миха?

Архангел Воинства улыбнулся впервые за этот вечер.

– Конечно! – кивнул он.

– Хорошо, теперь к политическим вопросам. – Габриэль провел рукой по лицу. – Мы все согласны, что последнее, что нам сейчас нужно, – это неразбериха. Поэтому предлагаю публично не связывать заговор Оха с Софией, Ялдабаотом и тем более ни в коем случае с Тенью. Был просто обычный переворот, парочка крылатых захотела власти.

– Ясно! – в голубых глазах Разиэля засияло истинное восхищение. – Габи, ну ты и сукин сын! Естественно, заговорщикам удалось временно отстранить нас от власти, поэтому Антикреатор почувствовал ослабление в Царстве и напал. А мы вернулись в последний момент, чтобы героически спасти мир. И кто же тогда является гарантом безопасности в Царстве? Кто же тогда законные правители всех крылатых, назначенные и благословленные Господом? Так ты думаешь?

– Нет! Это мерзко! – застонал Рафаэль.

– Но очень эффективно, – сказал Габриэль. – Это укрепит нашу власть и создаст впечатление, что ее утвердил сам Господь.

– Хитро, черт возьми, – согласился с ним Михаил. – А у тебя голова варит, Габи. Чем меньше сомнений по поводу Бога, тем лучше. Но мы не можем спустить все Оху и этой суке Пистис.

– Оха и остальных осудит независимый ангельский суд, – сказал Габриэль. – Если мы не обвиним их в связи с Тенью, то дело не будет настолько серьезным, чтобы обращаться непосредственно к воле Бога. Я поговорю с Нитаэлем и Дубиэлем. Они достаточно рассудительные, чтобы не настаивать на разглашении своих контактов с Мраком. Во всяком случае, я совсем не уверен, что они знали про связь Оха с Ялдабаотом. Взамен я предложу им чрезвычайное смягчение наказания в связи с великой победой над Тенью. Разиэль, стоило идти на такие безумства, чтобы добыть эту проклятую книгу?

Князь Магов улыбнулся.

– Только если ты алхимик, Габриэль.

– Минутку! – вмешался Михаэль. – Ты не сказал, что делать с Софией? Хочешь отпустить эту суку?

– Вынужден, – сухо ответил Габриэль. – Пистис последний могущественный эон при власти. Мы не можем сейчас развязать скандал и передать следствию ее дело, поскольку сразу же станет известно, что Бога уже нет в Царстве. Наказание или отстранение от власти такого могущественного ангела требует личного вердикта Господа. Прости, Михаэль, но переодеть и усадить тебя на Белый Трон не вариант. Кроме того, у нас нет конкретных доказательств ее предательства. Если мы начнем копать, то подставим собственные задницы. Пистис имеет большую власть, она хитра и проницательна, еще начнет что-то подозревать по делу Бога. Я и так все время боюсь, что она докопается до правды.

– Не думаю, – Разиэль покачал головой. – Скорее подумает, что мы потеряли благосклонность Бога. Но если начнем нападать на нее, она так это не оставит. Начнет убивать свидетелей и усиленно искать против нас оружие. И найдет, я боюсь.

– Черт, я об этом не подумал, – зашипел архангел Воинства. – Но эта госпожа Чертова Мудрость и дальше будет нам гадить с высоты своего золотого трона.

– Будет, – согласился с ним Разиэль. – Но сейчас мы хорошо знаем, что она за птица.

– И что нам это дает? – буркнул Михаэль.

Разиэль криво усмехнулся.

– Преимущества, Миха.

– Меня беспокоит Ялдабаот, – вздохнул Габриэль. – Очень плохо, что мы упустили его.

Улыбка на лице Разиэля стала по-настоящему мерзкой.

– Кто упустил, тот упустил, – загадочно произнес он.

Регент Царства вздрогнул.

– Как это? Ты что-то знаешь про Мастему?

– А кто должен знать, как не начальник разведки? Плохо бы я работал, если бы действительно упустил его.

– Говори конкретней! – рявкнул Габриэль. – Где он?

– В доме престарелых, – с удовлетворением ответил Разиэль. – Роскошном, истекающем золотом и точно соответствующем его душевному состоянию. Мастема сошел с ума, Габи. Он постоянно что-то бормочет под нос, по ночам воет от страха. Никого не узнает. Бредит. И у него уже нет силы, которая могла бы его вылечить. Падение Сеятеля уничтожило его разум. Он выгорел. Потому я не жалею, что мои агенты опоздали и по этой причине не смогли перехватить эту пустую скорлупу с серебряными крыльями, которая когда-то была Мастемой. Я и не слишком старался, стоит признать. Господин Великий Владыка Мира идеально подходит месту, в котором находится. И общество у него, надо признать, забавное. Согласно его классу и происхождению. Они действительно хорошая пара.

Архангел Откровений холодно усмехнулся.

– Ну да, – буркнул он. – Конечно, можно было на это надеяться. Ладно, пусть будет так.

– А с Софией я сам поговорю, если позволишь, – сказал Разиэль. – Попугаю ее и буду злиться столько, сколько действительно потребуется. Хорошо?

Габриэль кивнул.

Дворец Софии тонул в тишине. Придворные и слуги перемещались беззвучно. Разиэль проходил все новые комнаты, украшенные золотом и драгоценной мозаикой. Сады на стенах сочетались с садами в стенах, где белые экзотические цветы грели бутоны в искусственном свете ламп. В прудах плескалась рыба, разноцветная, словно горсть драгоценных камней, похожих на раскиданные в воде лепестки.

Ноги Разиэля ступали на все более дорогие ковры. В этот раз обошлось без бесконечных представлений и поклонов слуг. «Дарительница Мудрости и Таланта, эон женских хоров, госпожа Пистис София, пусть свет ее мудрости вечно сияет, примет архангела Разиэля, князя Магов, архангела Тайн в частных апартаментах».

«Какая честь», – подумал Разиэль с сарказмом. Джинн в цветах Софии открыл перед ним очередную дверь.

– Госпожа ждет, – коротко произнес он.

Пистис сидела в кресле, напоминающем трон. В комнате не было другой мебели, поэтому архангел вынужден был стоять.

– Приветствую, госпожа.

Она подняла на него темные миндалевидные глаза. Он бы хотел видеть в них беспокойство, но заметил только твердый блеск.

– Приветствую, архангел, – сладко произнесла она. – Что привело тебя к моему порогу?

– Госпожа, – начал он, слегка склонив голову, – меня называют архангелом Тайн, поэтому легко понять, что тайны – это моя страсть. Поэтому я надеюсь решить тут одну терзающую меня проблему.

Брови Софии подскочили на лоб.

– Так ты пришел за советом? Я польщена.

Холодная улыбка появилась на губах Разиэля.

– Прости, госпожа, я вынужден вывести тебя из заблуждения. Я пришел скорее дать совет тебе.

Сладкий голос ангелицы заледенел.

– Правда?

– Вопрос будет простым, и таким же должен быть ответ. Почему не прибыли твои отряды, Дарительница Таланта?

София пошевелилась на троне. Сухой шелест дорогого шелка окутал ее, как вуаль.

– Я думала, что все объяснила в письме Габриэлю. К сожалению, из-за ошибки командир отрядов получил неправильную информацию. Он ошибся номером провинции и Неба. Поэтому, когда прибыл на место, битва уже закончилась. К счастью, благодаря Господу, успешно. Так что отсутствие моих солдат не решило исхода битвы. Признаю, это досадное происшествие, но виновный был строго наказан. Сделаны соответствующие выводы.

– Вопрос в том, сделаны ли и другие выводы, – произнес Разиэль.

Снова брови Софии поднялись от удивления.

– Боюсь, я тебя не понимаю.

Архангел покачал головой.

– Госпожа, ты являешься сосудом мудрости. Мне трудно поверить, что все содержимое где-то расплескалось.

Ангелица побледнела.

– Разиэль, я надеюсь, что это не дерзость?

Ледяные голубые глаза ангела без труда выдержали взгляд Софии. Она первой отвела глаза.

– Это часть совета, София. Чтобы ты снова начала думать. Совершать безумие, движимое гордостью и иллюзорными сантиментами, не то же самое, что совершить предательство.

Смуглое лицо Софии приобрело серый оттенок. На высоких скулах появилось два алых пятна.

– Твой мир старый, закостенелый и холодный, – решительно начал Разиэль. – Ты не хотела меняться вместе с нами, с людьми, с Землей, с Космосом. Не хотела следовать за голосом Господа. Ты постоянно вспоминаешь времена до Сотворения, времена, когда ты была эоном эонов, одной из космократов. Когда в твоих руках была власть и все дрожали при звуке твоего имени. А Ялдабаот… Не пытайся меня перебить! Ялдабаот признал Царство своей собственностью и из-за гордости и тиранских наклонностей утратил милость Бога. Ты постоянно повторяешь, что хранишь старые ценности. Что защищаешь частичку золотого века. Тут, в этом дворце, похожем на шкатулку для драгоценностей, полную очарования и холодную, словно склеп. Убедись, что сокровища не превратились в мусор и тряпье. Потому что ему чего-то не хватает, моя мудрость. Сердца.

Глаза архангела сияли. София сидела бледная, неподвижная, в волнах шелка похожая на прекрасную куклу. Она молчала.

– Думай впредь, София, – сказал Разиэль, и в его голосе звучал холод. – Потому что я не собираюсь прекращать искать. Помни, я люблю тайны. А еще сильней я люблю разгадывать загадки. Я знаю, что ты предоставила Оху доказательства против Габриэля. Твоя разведка собирала их годами. Но и мою трудно упрекнуть, я же узнал. Более того, я знаю, что ты стоишь за резней в лесу Тератела. В мужской одежде, магически бездарно выполненной, тебе даже не удалось изменить черты лица, ты наняла обычного бандита Рама Изада, чтобы он провернул эту провокацию. Ты доставила ему эликсир немного лучшего качества, чем твоя одежда, признаю. Почему ты молчишь, прекрасная София? Молчи дальше и слушай, поскольку я еще не закончил. Все это ты сделала, чтобы поддержать Ялдабаота, врага Царства, изгнанника, предателя, известного как Мастема, Противник. Чей противник? Случайно, не Бога? Так это предательство или падение, начальница женских хоров?

Разиэль сжал кулаки, но голос и дальше был холодным и спокойным.

– Во имя чего, София? Пустого тщеславия, тщетной жажды власти? Как ты, названная сосудом мудрости, могла оказаться настолько глупой? На что рассчитывала? Что Сеятель вернет Ялдабаота на трон, а тебя сделает его правой рукой? Что вернет золотые времена вашего тиранского, ужасного, подлого правления? Ты рассчитывала на Сеятеля, тень Бога, носителя смерти и хаоса? Я понимаю Ялдабаота. Он давно свихнулся, а ты? Это нельзя назвать просто глупостью, моя дорогая госпожа. Это старческий маразм!

Губы Софии задрожали, глаза яростно сузились. Она вцепилась в подлокотники кресла, но промолчала.

Разиэль ткнул в нее пальцем.

– Да, София. Ты старая. В этом прекрасном теле живет душа старухи, жаждущей власти, озлобленная и позабытая, полная ненависти ко всему живому, молодому, новому! Сама заперла себя в золотом гробу! Но это твое дело. Но когда ты вытягиваешь свои щупальца, чтобы уничтожить Царство, не удивляйся, что найдется кто-то, кто отсечет тебе их. И еще одна проблема, которая делает эту нашу маленькую войну моим личным делом. Я не привык просто прощать, когда наносят вред моим друзьям, а ты пыталась убить Даймона. Подло, глупо, коварно, только для того, чтобы не допустить исполнения пророчества. Чтобы не нашелся никто другой, способный уничтожить Сеятеля. Чтобы эта кровавая глиста Ялдабаот вернулся. Как думаешь, достаточно фактов, чтобы снять с шеи твою красивую глупую голову?

– У тебя нет доказательств! – яростно прошипела она.

Злая ухмылка искривила губы архангела.

– Нет, но я найду. Помни, я терпеливый и дотошный. И приложу все старания, обещаю. Придет время, когда ты у меня будешь в кулаке, моя дорогая. Знай, что, в случае чего, я без колебаний сожму этот кулак.

София сразу же расслабилась. Она разжала пальцы на подлокотниках, шелк платья зашелестел.

– Удачи, мой сладкий друг, – насмешливо сказала она. – Милых поисков.

Ледяные голубые глаза Разиэля столкнулся с янтарным взглядом ангелицы.

– Копошиться в отстойнике не всегда приятное занятие. Но иногда необходимое. Прощай, София. Ты услышала мой совет. Поступай как хочешь.

Он развернулся, чтобы уйти.

– Разиэль, я так понимаю, что с сегодняшнего дня ты мой враг?

Улыбка на лице архангела была острой, как кинжал.

– Нет, госпожа, – ответил он. – Только внимательный наблюдатель.

Дарительница Знаний и Таланта, чистая Мудрость, бывший эон эонов, некогда звезда среди космократов, еще долго после ухода Разиэля не двигалась, задумчиво сидя на троне, схожая с прекрасной статуей. Но в ее душе пылала ярость. Ничтожество. Он осмелился ей угрожать. Еще посмотрим, кто кого. На чьей стороне будет Господь? Архангелов? Грубияны, негодяи, плебеи. Им не сравниться с великими этого мира. Молокососы. Наглые молокососы! Хотят с ней тягаться? Может, она и проиграла эту небольшую битву. Но не капитулирует. Переждет, усыпит их бдительность и ударит снова. Она получит трон, власть и влияние. Вернет, наконец, порядок. Во славу Господа, да!

Ярость пылала в груди, обтянутой церемониальным золотым платьем. Янтарные глаза метали молнии. Пистис, бледная, безумная от злости, впилась длинными пальцами в подлокотники кресла.

Наконец она поднялась и пошла через комнаты дворца с шелестом дорогого платья. Придворные уступали ей дорогу, джинны прятались по углам. Госпожа была не в настроении, а это всегда плохо заканчивалось.

София сбежала по лестнице, почти бегом прошла в свои личные лаборатории, свернула в узкий коридор. Два охранника-джинна сразу же низко поклонились. Пистис движением руки приказала открыть тяжелые, массивные двери. Она вошла в большую комнату без окон. Свет давали световые шары, висящие под потолком. Пол и стены комнаты покрывали толстые дорогие ковры. Здесь почти не было мебели. Ложе заменяла низкая возвышенность, заваленная мягкими одеялами и расшитыми подушками. Такие же подушки валялись на полу и служили для сидения. В углу стоял маленький низкий столик, покрытый цветной эмалью.

Огромный серебристый ангел сидел неподвижно на полу посреди комнаты. На его лице не было никакого выражения.

София приблизилась к нему.

– Это я, – прошептала она. – Скажи, что узнаешь меня.

Взгляд серебряных, словно ртуть, глаз встретился со взглядом Пистис.

– На колени! – вдруг прохрипел ангел. – Исповедай грехи! Слава! Слава! Правице Господа! Приближается эон эонов, Великий Архонт, Владыка семи высот! Хвалим! Слава!

София отступила. На прекрасном лице с высокими скулами появилось выражение отвращения и смущения. «Какое падение, – подумала она. – Господи, хорошо, что он сам не может этого видеть».

Серебряный ангел по-идиотски захохотал, мотая головой. Из уголка бледных губ потекла слюна.

– Слава! – захрипел он, упал на четвереньки и начал крутиться волчком на ковре.

Пистис прикрыла глаза. Недавняя ярость испарилась в мгновение ока. Начальница женских хоров почувствовала внезапную слабость и усталость. И старость. Словно она действительно принадлежала к давней эпохе. Ее отпустила жажда мести, покинули силы сражаться. «К чему мне стремиться, – с горечью подумала она. – Течение времени не повернуть вспять. Большинство давних эонов, владык умерли или ожидают конца в своих тихих сельских владениях. Их уже не волнует власть, не привлекает политика. А Ялдабаот? Мой прекрасный, гордый серебряный князь? Что от него осталось?»

Она стояла беспомощная, покинутая напротив сумасшедшего ребенка. «Я одна в этой комнате, – с грустью подумала она. – Его уже нет». Грудь сжимало от невыносимого груза, горло странно сдавило, но София не могла плакать. Она никогда еще не чувствовала себя такой одинокой, такой растерянной, но даже сейчас слезы не хотели литься. «Может, Разиэль прав, – промелькнуло у нее в голове. – Может быть, мы просто сумасшедшие старики, ослепленные любовью к давно прошедшим временам. Я стала реликтом прошлого, мамонтом, законсервированным в ледяной атмосфере золотого дворца?» Ухоженной узкой ладонью она дотронулась до щеки. Она оказалась холодной, как мрамор.

Бывший Великий Архонт Царства неуклюже ползал по полу.

По мраморным щекам так и не сбежала ни одна слезинка. Дарительница Знаний и Таланта развернулась и вышла из комнаты, ни разу не оглянувшись. По лестнице она поднималась тяжело и медленно.

Сладкий запах цветов пьянил. Вокруг ничего не было, только луга, полные лютиков, тянущиеся до горизонта, и чистое небо над ними. Существо, что когда-то жило, потом многократно умирало и воскресало, пребывало в тишине лугов без желаний, без мечтаний, совершенно равнодушное. Оно не помнило своего имени. Не помнило названий вещей. Если бы оно имело чувства, то полюбило бы неподвижность. Но оно ничего не любило. Существовало, не ощущая течения времени. Для него времени не существовало. Были только луга, а все воспоминания бесповоротно утонули в глубокой голубизне неба.

Существо не воспринимало движение, потому не заметило сияющей белой точки на горизонте. Даже если бы оно увидело его, то не смогло вспомнить, не смогло назвать это создание. Этого сладкого, пушистого ягненка размером с большой дом, который беззаботно пасся на лугу.

Время не имело значения для обоих этих существ, поэтому никто бы не мог сказать, долго ли это продолжалось, до того как ягненок приблизился к бывшему ангелу.

– Приветствую, Разрушитель, – произнес Агнец.

В черных бездонных глазах что-то встрепенулось и погасло.

– Приветствую, Абаддон, Танцующий на Пепелище, – повторил Агнец. – Приветствую, Даймон Фрэй, ангел Разрушения.

Лежащий вздрогнул.

– Зачем, – с трудом прошептал он, – ты будишь меня, напоминаешь?

– Потому что принес тебе слово.

– Слово? – прошептали бледные губы.

Агнец наклонил голову.

– Воскрешение, Разрушитель.

– Нет, – ответил Даймон. – Я не хочу.

– Кто ты, чтобы решать, Разрушитель? – голос Агнца ожесточился. – Я принес послание от Того, Кто Сияет. Слово жизни.

– Нет, – прошептал ангел Разрушения. – Позвольте мне уйти. Во мне нет больше жизни.

– НЕ ТЕБЕ РЕШАТЬ! – кричал Агнец высоким голосом. – Воля крылатых как пыль на ветру. Я принес слово Силы. Ты еще не выполнил задание.

Даймон прикрыл глаза.

– Бога нет в Царстве. Ты не можешь принести Его слово.

Агнец хрипло засмеялся.

– Вы действительно неразумны, крылатые. Ты смеешь рассуждать о деяниях и делах Божьих? Но я разрешу твои глупые сомнения. В этот раз ты действительно умер. Ты находишься в загробном мире, Разрушитель. И я принес настоящее воскрешение.

– Господи, – тихо произнес Даймон. – Это несправедливо.

– Справедливость как тростинка в руках Вечного. Он гнет ее, как хочет, и переплетает, согласно своей воле. Истинно, Бог говорит тебе: встань! Добро или зло, мощь или сила – все подчиняется воле Вечного. Ты противишься ей, крылатый?

– Хочу уйти. Позвольте мне уйти.

Агнец резко засмеялся.

– Несу тебе слово Бога, Разрушитель. Молчи и слушай.

Бестия низко наклонила голову и дыхнула, а ее дыхание было ледяным и горячим одновременно.

– Emeth.

Жар и боль поразили ангела, пронеслись сквозь него, взорвались и разлились силой. В одно мгновение пробудились все его воспоминания, нахлынули все чувства и желания. Ангел Разрушения перестал быть безымянным существом, в нем пробудилась жизнь и желание жизни. И большой страх за Хийю, и за друзей, и за Царство. И воспоминания боя. Смерть тысячи воинов и Сеятеля, и Ялдабаота, и бунтовщиков, предателей и героев. Кобальтовые локоны и глаза, как жидкий янтарь, сладкие, тяжелые яблоки, единороги, прячущиеся в темном лесу, вкус вина, золотой, шелковый покой вечеров с Хийей. Лица Разиэля, Габриэля, Камаэля, тепло огня в камине, дом, в котором жил, прикосновение жесткой, густой шерсти Полыни. Жизнь.

Даймон закрыл глаза. Он захотел вернуться. Только Господь знал, как он хотел вернуться. Но не мог найти в себе силы. Он чувствовал пустоту и пепелище. Перестать существовать, забыть. Это было так легко. И так заманчиво.

В темноте бесконечных зрачков зародилась слеза, которая потекла по щеке ангела.

Агнец кивнул головой.

– Вот и получилось, – произнес он. – Прощай, Абаддон. Уходя, я расскажу тебе то, что понял через века существования на границе Света и Мрака. Истинно, не бойся своей судьбы, она как талер, постоянно вращающийся в руках Вечного. Добро и зло, сладкая и грустная стороны крутятся, соединяясь воедино. Приветствую, Уничтожитель Миров, ибо на пепелище вырастает самый прекрасный плод.

Агнец повернулся и начал отдаляться.

– Подожди! – Даймон попытался закричать, но голос сломался от натуги. – Кто победил в войне? Что с Царством?

Агнец даже не глянул на него. Голубое небо висело чистое и успокаивающее. Желтые цветы сладко пахли, вечность длилась, а через минуту Даймон был не уверен, не оказался ли приход Агнца простой галлюцинацией.

Через высокое зарешеченное окно в камеру проникали солнечные лучи. Они освещали аккуратно побеленные стены, простую койку, накрытую грубым одеялом, стол, стул, лампу под тяжелым абажуром из металлической сетки. Ох сидел в углу на полу совершенно неподвижно. Он обнимал руками колени. Сначала он сожалел, что его не бросили в темницу, сырую, ужасную, полную паразитов и погруженную в темноту, где он мог лучше расплатиться за свои страшные грехи, но иногда он понимал, как хорошо видеть в прямоугольнике окна кусочек неба. Благодаря этому он знал, что Мрак еще не победил, что Тьма не воцарилась навсегда. Ночью он не спал, вглядываясь в яркие точки звезд. А днем не спускал глаз с синевы.

Время определяла регулярно приносимая скромная еда, но Ох не касался ее. Он бодрствовал, уставившись в окно. Проходили ночи, пробегали дни, чернота за решетчатым окном регулярно сменялась синью, и в сердце ангела начала зарождаться надежда. Сначала он гнал ее, пытался задушить, но со временем позволил ей разрастись и медленно превратиться в уверенность.

Он не ощущал голод, жажду, потребность во сне. Сжавшись в углу, он наблюдал за повторяющимся чудом смены заката и рассвета. Стекающие по щекам слезы проделали борозды, словно овраги на горном склоне. Пересохшие губы постоянно двигались. Если бы кто-то приблизился к нему сзади и прислушался к этому монотонному, почти беззвучному шепоту, то услышал бы повторяющиеся снова и снова слова:

– Спасибо Тебе, Господи, огромное спасибо, добрый Бог, спасибо, что спас Царство.

– Господин! Быстрее! Прошу, быстрее!

Разиэль, удивленный, отставил реторту, наполненную зеленой жидкостью. В лабораторию влетел без стука задыхающийся Калкин, самый доверенный из гениев архангела Тайн.

– Что такое? – спросил Разиэль.

Калкин с трудом перевел дыхание.

– Он очнулся! Прошу, быстрей! Это нехорошо, господин!

Разиэль без слов выбежал из комнаты.

Уже в коридоре он услышал крик. Не стон или нечленораздельное бормотание боли, а гневные, резкие слова, складывающиеся в непонятный, но точно последовательный монолог.

Разиэль взлетел по лестнице, с каждым шагом все больше пугаясь. Голос принадлежал точно Даймону, а вот слова! Злые, холодные, полные горечи. Волосы зашевелились на голове архангела Тайн. Господи, если Даймон одержим Сеятелем… Он не хотел даже на секунду допустить такие мысли. Но они настойчиво возвращались. Особенно когда он уже четко все слышал.

– Воскреситель нашелся! – кричал Фрэй. – Спасибо за чудесное исцеление! Прекрасно! А Ты поинтересовался моим мнением, Создатель? Нет, Ты никогда не спрашиваешь о мнении других! Служи и сдохни. Сдохни, служа! И будь благодарен! Какой еще для меня Ты приготовил подарок, Боже? Каким прекрасным даром Ты меня наградишь? И я не могу ничего сказать, да? Хуже животного, словно просто вещь. Еще не использовал меня до конца? Я не выполнил задание! Господи, не выполнил задание! Тогда кто его, к чертям, выполнил, о Великий?

Разиэль оттолкнул от дверей комнаты перепуганных слуг и вошел. Даймон, лежащий на кровати, бледный, словно призрак, замолчал. На его лице была страшная, язвительная гримаса.

– О, Разиэль, – произнес он. – Привет. У тебя есть какая-то тайна?

Одного взгляда князю Магов хватило, чтобы оценить ситуацию. Он почувствовал огромное облегчение, у него даже колени подогнулись. Он вынужден был опереться на стену. Не одержимый, только в ярости.

Даймон смотрел решительно, на первый взгляд осмысленно, но глубоко в черных глазах пряталось абсолютное безумие.

– У меня есть тайна для тебя, брат, – прошипел он. – О да, настоящее откровение. Бог существует и преуспевает. Я бы сказал, процветает. Во всех проявлениях. Да, да, не качай головой с недоверием. Но знаешь что? Царство, правда, его не волнует. Он оставил его. Его волную я! Даймон Фрэй, ангел Разрушения! Он вмешивается только в мои дела! Он воскресил меня! Приказал убить свое второе я, своего безумного антисына, а потом меня воскресил! Не забавно ли это? Он не позволил мне умереть! О нет! Это был бы конец игре. А так, фик-мик – и снова живешь! Добро пожаловать домой, Даймон! Прекрасно! Интересно, сколько еще раз, а, Разиэль? Может, это записано в твоей глупой книге? Почему ты не смеешься? В жизни ничего смешней не случалось!

Он закрыл лицо руками и разразился хриплым, истерическим смехом. Крутился по кровати, сотрясаемый рыданиями и спазмами сумасшедшего смеха.

Ошарашенный Разиэль с трудом отошел от шока. Он протянул руку в направлении больного и переплел пальцы. Он не хотел этого делать, но у него не было выбора.

– Coma, – твердо произнес он.

Даймон замер, погруженный в сон.

Разиэль вытащил око дня.

– Габриэль, – сказал он в кристалл деревянным голосом. – У нас серьезные проблемы.

Далеко за пределами Вселенной, далеко за областями, которых когда-либо касалась рука Господа, обезображенный, беспощадный древний бог скорбел о потере своего сына. Он не мог думать, но мысли ему не нужны. Он чувствовал. Он не знал жалости, но чувствовал утрату. Что-то отобрали у него. Часть его собственного естества. Его снова оттолкнули. Как когда-то. Как всегда. Он горел и кричал от ненависти, ибо сам был только ненавистью. Выл в темноте, переполненный жаждой мести, словно состоял из самой мести. Он обезумел от желания совершить злодеяние, поскольку понимал только злодеяния. Он строил ужасные, мрачные планы, ибо был создан из мрака. Он богохульствовал, поскольку знал только богохульство. Он дышал, стремясь уничтожить то, с чем сталкивался, потому что мог только это. Он неустанно уничтожал самого себя, но не наносил вред, ибо был бессмертным.

Клубился во Мраке и Хаосе и сам призывал их. Он вернулся туда, откуда его выгнал Свет. Страшный, безумный, отвергнутый Светом, но не покоренный. Он бессмертный. Деятельный, не пассивный. Могущественный, опасный. Как всегда, миллионы веков.

Разиэль хмуро таращился на стену. Проходили недели, а состояние Даймона не улучшалось. На первый взгляд казалось, что ему лучше, поскольку у него были периоды относительной вменяемости, но тогда он впадал в полную апатию. Часто кричал и бредил.

Разиэль исчерпал все средства, которыми мог поправить здоровье друга. В отчаянии он пытался говорить с ним, убеждать. Но это то же самое, что разговаривать с деревянной статуей. Даймон ничего не воспринимал.

Князь Магов подпер кулаками голову. Он вспомнил разговор, а собственно монолог, который он произнес сегодня утром.

Даймон полулежал на кровати, его взгляд был устремлен в пространство. Разиэль тихо зашел в комнату.

– Послушай, – сказал он. – Ты не можешь отвергать то, что случилось. Ты жив, смирись с этим фактом.

Фрэй молчал. Архангел Тайн присел на край кровати.

– Я знаю, о чем ты думаешь. Удивишься, но, вероятно, я даже знаю, что ты чувствуешь. В какой-то степени, конечно же. Ты считаешь, что ты убил Бога. Ведь Антикреатор остается его частью. Но ты ошибаешься, Даймон. Ты страшно ошибаешься, и это причина твоего несчастья, – Разиэль вздохнул. – Я решил, что должен рассказать тебе правду. О Боге и Антикреаторе. Все в Царстве воспринимают Тень как древнее существо, выброшенное за границу Вселенной. Угроза вне системы. Это вранье. Мрак – это чистое зло. Могущественная, разрушительная, коварная сила, влияющая на судьбы мира. Только Бог смог ее действительно отбросить. Ибо Бог выбрал Добро и стал Добром. Но никто из нас этого не может. Мы дети Света, но на нас падает тень, которую отбрасывает темнота. Она притягивает нас, уничтожает, искушает, очаровывает, потому что когда-то была частью Бога. Даймон, суть не в том, чтобы отвергнуть зло, как это сделал Бог. Раз и навсегда справиться с этим и сказать: с сегодняшнего дня я выбираю только добро и дело решено. Знаю, что сейчас ты меня не понимаешь, но обдумай мои слова. Тень есть в каждом из нас. И всюду, на каждом шагу, всегда, когда мы стоим перед каким-либо выбором, мы должны ее убивать. Послушай внимательно. Убивать, Даймон. Лишать жизни. И я говорю не в переносном смысле. Каждый раз, когда мы хотим быть на стороне Света, мы должны снова убить Сеятеля. Слова Сеятеля, дороги Сеятеля, мотивацию Сеятеля. Убить, а не откинуть, потому что у нас нет такой силы, чтобы раз и навсегда отречься от зла. Если мы этого не поймем, то Мрак победит. И не понадобится очередной Армагеддон. В этом и есть тайна.

Даймон молча смотрел в никуда. Разиэль вздохнул.

– Это не какая-то ерунда. Я не хотел толкать какие-то штампы. Я открыл тебе одну из тайн, которые поклялся хранить. Не отвергай ее только потому, что она звучит слишком просто. И с этим ничего не поделаешь, и это правда. Я пойду, поскольку знаю, что ты мне ничего не ответишь. Трудно. Просто попробуй минуту подумать. Большего не прошу.

Архангел Тайн встал и тихо закрыл за собой двери. Ангел Разрушения даже не пошевелился.

Габриэль заглянул в комнату. Разиэль поднял голову над книгой.

– Что с ним? – спросил с беспокойством регент Царства, заметив в голубых глазах друга грусть, усталость и беспомощность.

Разиэль провел руками по лицу.

– Не знаю, – прошептал он. – Молчит, неподвижный как бревно, или кричит и бредит. Зовет ее, понимаешь? Это невыносимо.

Он ударил кулаком по открытой книге.

– Тут ничего нет! Бесполезный бред! Я не могу ему помочь. Я сделал все, что мог, но этого мало. Моя магия слаба.

Он сжал голову руками.

– Может, мы плохо поступили, Габи? Может, нужно было позволить ему умереть?

Габриэль закусил губу.

– Знаешь же, что нет, – сказал он ласково. – Знаешь же, что…

Он замолчал, ему не хватало слов.

– Прости, я несу бред, – пробубнил Князь Тайн. – Даймон пережил что-то, что мы даже не можем себе представить. Он победил, но одновременно и проиграл. Он не борется, Джибрил. Он сдался. Задыхается от чувства вины и страдания. Я верю, что, если бы он захотел, я бы вытащил его. Но он не хочет. Он обвиняет Бога, что Он вернул его к жизни. Он жаждет умереть, перестать помнить. Я не знаю, что делать. Я боюсь, что Тень оставила на нем свой след навсегда, Габриэль. Она забрала его у нас. Заразила собой.

– Не говори так, – прошептал Габриэль. – Даймон не позволит злу овладеть собой.

Разиэль покачал головой.

– Ты не понимаешь. Он считает, что убил какую-то часть Бога. Считает себя убийцей своего Бога.

– Почему, Господи? – В голосе регента Царства прозвучало искреннее удивление.

– Потому что в определенном смысле так и есть, – устало ответил архангел Тайн. – Извини, но у меня нет сил это объяснять.

Габриэль молчал минуту, явно потрясенный.

– Считаешь, мы потеряем Даймона? – тихо спросил он. – Что он тоже навсегда превратится в жалкого безумца, которому Сеятель выжег разум, как Ялдабаоту?

Разиэль тяжело вздохнул.

– Не знаю. Верю, что он мог бы вернуться, если бы избавился от мрачного влияния Сеятеля. Он опутан им, словно сетью. Я пытался вытащить его с помощью магии, потом старался говорить и убеждать, ничего не получилось. А сейчас, кажется, стало еще хуже, чем было. Я без понятия, что могло бы ему помочь. Иногда думаю, что пригодилась бы хорошая встряска. Какой-то шок, который вырвал бы его из круга навязчивых мыслей о самом себе.

Архангел Откровений крутил на пальце перстень.

– Послушай, – медленно начал он, – у меня есть одна идея. Рискованная, но может получиться.

Разиэль вопросительно посмотрел на него.

– Я должен поговорить с Хийей, – ответил ему Габриэль.

Остров создавал удручающее впечатление. Через магическую иллюзию просвечивали обломки деревьев. Кое-где, однако, появились робкие свежие побеги, но Габриэль был слишком сосредоточенным, чтобы радоваться при виде их.

Хийя ждала его на пляже. Ее лицо было бледное и напряженное. Золотые глаза полны страха и ожидания. Она потратила столько сил, что уже не казалась реальным существом. Сейчас она действительно выглядела как призрак, каким стала. Призрачная фигура таяла, лишенная цвета, словно ангелица через мгновение должна была развеяться в воздухе. Габриэль старался не смотреть на песок и выброшенные на берег ветки, видимые через полупрозрачное тело своей воспитанницы.

– Здравствуй, моя дорогая, – сказал он. – Я пришел поговорить о Даймоне.

Черты лица Хийи внезапно искривились, в черных зрачках пробудилось отчаяние. Ангелица зашаталась.

– Он… – прошептала она. – Он…

– Нет, солнышко, ничего не случилось! – закричал Габриэль, испугавшись, что Хийя потеряет сознание. – Даймон жив! Просто я подумал, что ты могла бы ему помочь.

Хийя нервно потерла щеки.

– Ты перепугал меня, – произнесла она. Она попыталась заставить губы улыбнуться. – Больше не повторяй такого, если не знаешь, как привести в чувства ангелицу смешанной крови. Говори. Я сделаю все, что только смогу, чтобы его спасти.

– Хийя, ты помнишь, что я архангел Снов? – спросил он.

Она кивнула.

– Давай пройдемся. Я расскажу тебе, что мне пришло в голову.

Даймон лежал на спине под куполом неба, неправдоподобная синева которого перехватывала дыхание. Воздух напоен ароматами. Его можно было пить, чистый и бодрящий. Небесная сфера упиралась в горизонт, а ниже во все стороны тянулись луга. Ковер из желтых цветов, прошитый стеблями цвета изумруда.

«Все-таки я умер, – подумал он. – Мне удалось. Вопреки всему». Эта мысль принесла облегчение. Уже ничего не нужно делать. Можно погрузиться в неподвижность и забвение.

Он не чувствовал боли, печали или усталости. Просто лежал. Был очень слабым. У него были большие проблемы с тем, чтобы заставить тело двигаться, он бы не смог подняться, если бы попытался. Но он не пытался. Он хотел лежать на солнышке. Время остановилось, а эта минута, что длилась, называлась вечностью. Он закрыл глаза. Открыл их, когда на его лицо упала тень.

– Даймон? – прошептал неуверенный голос.

– Хийя?

Она стояла над ним, а солнце создавало пламенный ореол вокруг ее кобальтовых волос.

– Но я же умер, – прошептал он удивленно. – Это все не может быть реальным.

Она опустилась рядом с ним на колени и расчесала пальцами его черные пряди. Синие локоны щекотали щеки. Это было по-настоящему.

Он хотел и дальше лежать без движения, ощущать тепло солнечных лучей и не существовать столько, сколько смог бы, но где-то глубоко в сердце зарождалось странное беспокойство. Если Хийя тут, значит, она умерла. Ему не понравилась эта мысль. Умиротворенное, наполненное покоем безразличие, в котором он дрейфовал, словно по бескрайнему океану, внезапно куда-то исчезло. Он решительно не хотел, чтобы Хийя умерла.

Правда, что он воспринимал смерть как единственный выход, избавляющий его от всех чувств холодной спасительницы, но он хотел смерти только для себя. Только ему принадлежало небытие, а не Хийе! Не его Хийе! Она должна жить!

Он попытался напрячься и подняться на локти. Не вышло. Беспокойство все глубже вгрызалось в сердце, занимало мысли.

– Хийя, – прошептал он с натугой. – Что ты тут делаешь? Тебе нельзя… Возвращайся.

Она молча покачала головой.

«Что творит эта безумная девчонка», – подумал он с раздражением и страхом. Он даже не заметил, когда у него прошло желание раствориться в небытии. Нельзя спокойно перестать существовать, когда кто-то близкий в шаге от совершения величайшей глупости.

Он собрал все силы и снова попробовал подняться.

– Ты не можешь… – прохрипел он. – Уходи.

– Нет, – произнесла Хийя, и Даймон беспомощно упал на траву. Он чувствовал себя слабым и злым.

Перед глазами затанцевали красные пятна, словно листья, сорванные осенним ветром. Он ощутил, как глубоко проваливается между желтыми, сладко пахнущими цветами и острыми лезвиями стеблей. Небо превратилось в огромный колодец, наполненный ошеломляющей синевой. А может, это просто глаза и волосы Хийи?

«У меня галлюцинации», – подумал он и немного успокоился. Прикрыл глаза.

– Раньше было по-другому, – пробормотал он. – Неприятно. Я так хочу…

– Даймон, ты должен меня выслушать. – Хийя говорила нежно, но решительно. – Не теряй сознание, останься со мной. Послушай, ты не умер. Это сон.

– Знал… – Губы ангела едва шевелились. – Сладкий сон… Вечное забвение.

Он не открывал глаз. Она боялась тормошить его, только взяла его лицо в ладони, поддерживая голову.

– Открой глаза и послушай! Хорошо, так лучше. Даймон, я говорю с тобой, сосредоточься и послушай. Габриэль отправил меня в твой сон. Это единственный шанс к тебе достучаться.

Ангел Разрушения заморгал. Взгляд черных глаз утратил бессознательное выражение. Даймон изо всех сил пытался очнуться. Он облизал пересохшие губы.

– Габриэль?

– Да, Джибрил, архангел Откровений, твой друг. Он архангел Снов. Воспользовался своей силой.

Тень улыбки появилась на губах ангела.

– Сон. Он может длиться без конца? Ты можешь тут остаться? Только ты и я?

Она покачала головой. На длинных ресницах задрожали слезы.

– Сокровище мое, заканчивай с этим безумием. Позволь мне говорить, у нас мало времени, каждую минуту связь может оборваться. Прошу, не погружайся в абсолютную апатию. Это ни к чему не приведет. Господь воскресил тебя, ты жив, этого не изменить. Ты не сможешь умереть в знак протеста. Борись. Вернись ко мне, вернись в реальность. Умоляю, не поддавайся. Разиэль говорит, что все зависит от тебя. А ты сдаешься. Умоляю, вернись. К черту, иначе вечность будешь безумцем! Господь знал, что у тебя есть силы, чтобы жить, чтобы подняться. Не сопротивляйся этому. Подумай о других. Подумай обо мне. Я застряла в небытии между мирами. То ли дух, то ли говорящее облако. Но я не теряю надежду. Не оставляй меня! Может, у нас еще есть шанс. Может, смогу вернуться и я. Даймон, я не могу жить без тебя. Я не вынесу этого страшного, призрачного существования без твоих глаз, слов, твоего присутствия. Позволь себе жить. Желай этого! Вернись, Даймон. К дьяволу все, ты обещал! Обещал, что не оставишь меня! Ты нужен мне, а тебе нужна жизнь. Ну, давай же, Рыцарь Меча! Покажи, на что ты способен. Ты же не позволишь победить какому-то паршивому, давно отвергнутому клочку, который даже не является частью Господа…

Она заплакала. Лишь сейчас он заметил тени под золотыми глазами, худые, бледные щеки, дрожащие губы и почувствовал, как его охватывает огромная печаль. Внезапно его осенило, что это решение не его. Он не имеет ни права, ни возможности отказать. В этом, собственно, и состоит воскрешение. Это его призвание, и он его выполнил, как и сказал Агнец.

Хийя судорожно сжимала его руку.

– Это не так просто, – прошептал он.

– Я не сказала… что это… просто, – всхлипывала она. – Но попробуй.

«У меня колючка в сердце, Хийя, – подумал он. – И я не знаю, как с ней жить. Я очень старый и очень грустный, потому что на меня упала Тень самого Света. Никто из вас этого не понимает. Лишь сейчас я стал настоящим Разрушителем. И может быть, потому я все еще нужен Богу».

– Хийя? – сказал он с напряжением. – Я вернусь. Не из-за выбора, потому что его нет у меня. Я вернусь, чтобы снова служить Богу.

Голос Даймона сорвался, наполненный горечью, но ангелица не желала этого слышать. Она рыдала на его руках, на бескрайнем поле, полном цветов, а небо кричало синью.

Дроп сидела на краю песочницы. Она погрузила руку в песок и позволила песчинкам просыпаться сквозь пальцы. Маленькая девочка в красном беретике настырно карабкалась на верхушку качелей. Ручки девочки находились в опасной близости к петлям, ноги скользили на круглых горизонтальных перекладинах. Девочка сделала еще один шаг, ножка соскользнула, и она повисла в воздухе. Нужно было совсем чуть-чуть, чтобы малышка упала.

Дроп смотрела на ее усилия равнодушно. Она загребла следующую горсть песка.

С противоположной стороны двора бежала Мийа. Она протянула руки к девочке, аккуратно помогла спуститься вниз. С улыбкой поставила девочку на землю. Помпон на красном беретике подпрыгивал, когда малышка побежала к группе детей, играющих в мяч. Ничто не указывало на то, что она заметила присутствие ангела. Мийа последовала за ней, все еще улыбаясь.

Губы Дроп сжались в ровную, злую линию. У нее было много работы, много подруг, много постоянных детских визгов. Они раздражали ее. Обязанности хранителя не приносили никакого удовольствия. Она уже не думала, что выполняет специальную миссию, отводящую зло и несчастья от невинных душ. Она брала сверхурочные дежурства не из-за усердия, а только чтобы не сидеть в комнате в обществе хихикающих и сплетничающих подруг. Она там задыхалась. Собственно, она задыхалась везде. Ходила злая, хмурая и не хотела признаваться даже себе, что скучала.

Со злости она швырнула горсть песка обратно в песочницу. К черту все! Она ужасно скучала.

Слезы застилали глаза. Глупый Драго. Глупый, мерзкий солдафон! Неотесанный, грубый… почему не отзываешься? Может, его убили на этой дурной войне, а она ничего не знает. Ему даже в голову не придет, что она беспокоится! Идиот!

Она шмыгнула носом. Равнодушным взглядом оглядела двор. На его краю, между деревьями, стоял какой-то крылатый.

Дроп резко втянула воздух, сорвалась с места и побежала. Драго развел руки, в которые она упала.

– Драго, как ты мог? Почему не отзывался? Я так беспокоилась. Подлый ублюдок, ни слова… С тобой все нормально? Точно ничего не случилось? Наконец-то, Драго! Я так ждала! Как ты меня нашел? Я пыталась тебе писать, но письма возвращались. Ох, наконец-то, Драго. Ты цел и невредим? Точно? А Хазар? Идем сядем. Это означает… я и сама не знаю что. Я не могу пустить тебя в квартиру, потому что запрет на посещение мужчин-ангелов мы не можем нарушить. Ты устал?

– Хазар жив, – сказал Драго, когда, наконец, ему удалось оборвать поток слов Дроп. – Потрепанный немного, но заживет. Малышка, я хочу сказать тебе что-то очень важное.

Он смотрел на нее так серьезно, что она закрыла рот на полуслове. Хотела отодвинуться, но он не выпустил ее из своих рук.

– Дроп, ну… я это сделал. – Его голос слегка дрогнул. Она смотрела в его глаза, настороженная и перепуганная. Он видел, что она ничего не понимает. – Габриэль позволил мне выбрать, но тогда я не смог, не сумел произнести, – протянул он с трудом. – Видишь ли, я… знал с самого начала, только не мог сказать. Но после битвы, тогда, когда столько погибло… ну, неважно. Во всяком случае, тогда я понял. Я попросил его, Дроп. Он согласился. Он все понял. Знаю, что понял. Я видел по его лицу. Это не дезертирство, это не может быть плохо. Я… попросил его о доме. Маленький домик в спокойном районе Лимбо, где никто не будет нам мешать, никто нас не найдет. Габриэль обещал. Дроп?

– Драго? – прошептала она. – Это означает, что… у нас есть домик?

Он быстро кивнул головой.

– Если захочешь.

– Если захочу? – выкрикнула она. – На милость Бога, я даже не смела об этом мечтать!

Она освободилась из объятий ангела, сделала странный пируэт, смеялась и плакала, вытирая слезы.

– Спасибо Тебе, Господи! Спасибо! У нас есть дом! Они оставят нас в покое! Драго!

Лицо Гамерина сияло от радости.

– Ты будешь жить со мной, правда?

– Ох, да! Прямо сейчас и навсегда! Я хочу его увидеть. Немедленно!

Драго полуобнял Дроп и сильно прижал к себе.

– Идем, – шепнул он, – увидим наш дом.

Уходя, она не кинула ни единого взгляда на двор и играющих там детей.

Свет фонарей, отражавшийся в асфальте, придавал улице вид золотой, лениво текущей реки. Неоновые огни рычали агрессивными цветами, манекены с высокомерными минами, пластиковые тела, затянутые в такую одежду, которую мало кто мог себе позволить. По дороге, словно сплавные баржи, тянулись автомобили. Несмотря на моросящий дождь, по тротуарам сновала толпа.

Даймон поднял воротник плаща, зажег сигарету, вытащенную из кармана. В последнее время он много работал на Земле. Не искал ничего конкретного. Приглядывался. Все казалось странно плоским, словно вырезанным из бумаги. Если бы он толкнул пальцем любой дом – тот упал бы, словно картонная декорация. Острая холодная колючка в его груди зашевелилась. Прекрасная, как кинжал из обсидиана. Даймон сжал челюсти. Он ощутил, как его охватывает холодная, почти бездушная эйфория. Ощущение силы. Ох, если бы он ткнул хоть пальцем! Вокруг осталось бы только пепелище. Дым кружил бы над руинами, как стая ворон. Огонь и пустота.

– Даймон? – услышал он за спиной знакомый голос. – Что ты тут делаешь?

Фрэй повернулся и посмотрел в голубые, немного встревоженные глаза Камаэля.

– Ничего конкретного. – Он пожал плечами. – Наблюдаю за проявлениями жизни.

Граф-паладин Преисподней просиял.

– Ну да. Нигде нет такого, как на Земле, – произнес он, поправляя бейсболку. – Посмотри только на эти улицы. По сравнению с Преисподней тут истинный рай!

Даймон усмехнулся.

– Все еще живешь в апартаментах номер тринадцать? – спросил он, выпуская носом сигаретный дым.

– Естественно. Только отель поменял.

– Обслуживание испортилось?

Камаэль блеснул зубами.

– Что-то в этом роде. Гости утверждали, что на этаже происходили странные вещи, а среди работников ширилась сплетня, что отель с привидениями.

Даймон пожал плечами.

– Тут ничего странного. Только привлечет клиентов.

– Они должны мне дать скидку в ресторане, – вздохнул Камаэль. – Он был лучше, чем новый.

Ангел Разрушения смотрел на друга со смесью сострадания и недоверия.

– Кам, ради Бога! Ты обедаешь в ресторанах? Это хуже, чем падение.

Камаэль тепло похлопал его по плечу.

– Эх, Даймон, хорошо тебя видеть среди живых!

Фрэй поднял палец вверх.

– Почти живых, Кам.

Бывший Ангел Меча махнул рукой.

– Неважно. Как у Хийи?

Даймон покачал головой.

– Ничего. Застряла между мирами. Это нелегко.

Камаэль кашлянул в замешательстве.

– Ничего, – буркнул он, – скоро ее вытянете. Разиэль справится, увидишь.

Бездонные, черные, как Космос, глаза Разрушителя посмотрели так странно, что графу-паладину Преисподней стало не по себе.

– Кам, это неприятная тема, правда.

– Извини, не будем об этом. Иногда я веду себя как дурень. К счастью, только иногда. Идем, поставлю тебе пиво. Идешь?

– Конечно, – сказал Даймон без улыбки.

Габриэль стоял на балконе, всматриваясь в звезды.

– Когда-то, – прошептал он, – все было так просто.

Разиэль слегка усмехнулся.

– Но уже не так, правда?

Зеленые глаза Габриэля засияли. Архангел Откровений вздохнул.

– Разиэль, я не знаю, правильно ли поступаю. Я без понятия, выполняю ли я волю Бога или, может, препятствую ей. Стараюсь поступать так, как будет хорошо Царству, но откуда я должен знать, что принимаю правильное решение? Стольких крылатых я отправил на смерть. А может, желанием Бога было уничтожение этого мира? Может, София и Ялдабаот были правы?

Разиэль поднял брови.

– Габриэль, ты действительно думаешь, что мог бы предотвратить конец света, если бы Господь его пожелал?

Регент Царства тихо засмеялся.

– Меткий выстрел. Просто в мое тщеславие.

Разиэль сжал пальцами балюстраду балкона.

– Посмотри на это с другой стороны. Может, это была скрытая цель. Может, мы вышли победителями из великого испытания. Мы не сломались, боролись, как в давние времена, став плечом к плечу с темными, все объединились против настоящего зла.

Габриэль внимательно посмотрел в лицо друга.

– Ты совсем не насмехаешься, – удивленно сказал он.

Разиэль развел руками.

– Нет, Габи. Я думаю, что Господь таким образом показал, что не отвергал темных. Единственный, кого он действительно оттолкнул, – это Антикреатор. Мы все принадлежим к детям Света. Земляне, темные, крылатые. Подумай, как это укрепляет.

– Но Бог бросил нас. Он оставил Царство. Это как-то уменьшает оптимизм.

Князь Магов молчал минуту.

– Ты когда-нибудь задумывался, почему он так поступил?

Архангел Откровений пожал плечами.

– Сотни раз.

– И к каким выводам пришел? – спросил Разиэль. Его лицо было очень серьезным.

– Мы разочаровали Его, – грустно произнес Габриэль. – Отдалились от Него. Занялись собственными делами. Может, мы недостаточно любили Его.

– А если, – медленно начал архангел Тайн, – это Он решил доказать, что любит нас?

Габриэль ошарашенно смотрел на него.

– Не понимаю, – прошептал он, неосознанно понижая голос.

Сердце забилось сильнее, словно он предчувствовал, что сейчас услышит что-то невероятно важное.

– Может, Бог преподнес нам подарок, – тихо произнес Разиэль. – Очень ценный, подобный тому, какой получили земляне.

– Подарок? – повторил регент.

Голубые глаза Разиэля сияли, как холодные звезды. Так же непроницаемо и отдаленно.

– Свободная воля, Габриэль.

Архангел Откровений вздрогнул.

– Ты правда так думаешь?

Разиэль слегка улыбнулся.

– Не знаю. Подумай, может, Господь оставил Царство, чтобы показать, что любит нас так же сильно, как и землян. Он понял, что мы созрели, что мы это заслужили. Что будем верить, вместо того чтобы знать. Независимые и свободные. Он дал нам, так же как и им, возможность выбора и вечные сомнения.

Габриэль положил руки на плечи друга. Он почувствовал, как Разиэль дрожит, словно от холода.

– Это и есть тайна? – спросил он.

Князь Магов всматривался в небо.

– Надеюсь, – ответил он серьезно.