Глава Х

– Подумай, Даймон, – сказал Разиэль. – Заклинание трансформации не относится к числу безопасных. Особенно если хочешь принять какой-то конкретный облик. Сама экспедиция смахивает на безумие. Не пойми меня неправильно. Я не хочу тебя ни от чего отговаривать. На твоем месте я поступил бы так же. Я переживаю только о риске.

Даймон потер подбородок.

– Ты бы удивился, если бы знал, сколько раз я об этом думал. Я выбрал правильный способ. Во всяком случае, лучший способ не пришел мне в голову.

Разиэль развел руками.

– Честно говоря, я тоже не придумал ничего разумного. А старался. Давай начнем, хорошо? У тебя есть все, что нужно? Оружие, талисман, ковер? Ты знаешь, что не можешь взять с собой Звезду Разрушения. Обычный меч не имеет таких возможностей, помни это. Может сломаться или затупиться. Ты взял кинжал?

Фрэй рассмеялся.

– Разиэль, смилуйся. Ты ведешь себя как ворчливая тетушка. Ради Бога, не предлагай мне шарфик и шапочку.

– Я забочусь о тебе, – буркнул Князь Магов. – Ты очень важен для Царства. Не хочу, чтобы ты подставился по глупости.

Даймон похлопал его по плечу.

– Я знаю, что делаю, старик. И знаю зачем. – Глаза Абаддона сузились и заблестели, как у кота. – А тот кровавый гнойник я уберу голыми руками.

– И пусть тебе Господь помогает, друг, – произнес Разиэль. – Встань в круг. Начинаем.

Даймон встал посредине нарисованного на полу круга. Он немного разбирался в магии, но тонкие знаки, нарисованные голубым и красным мелом, ни о чем ему не говорили.

Архангел Тайн протянул руки, переплел пальцы в странном жесте.

– Это будет малоприятным, – предупредил он. – Готов?

Даймон кивнул. Разиэль закрыл глаза, зашептал слова так тихо, что ангел Разрушения их не расслышал. Потом резко разъединил руки, выровнял их, направив в сторону груди Даймона.

– Flamma gena trazl! – выкрикнул он, а с его пальцев сорвался сноп голубого света, который в одно мгновение охватил стоящего в кругу ангела.

Даймон почувствовал приятный холод, точнее замораживающее дыхание на спине. За ним пришла ударная волна, подобная порыву ледяного ветра. Она сминала кости и мышцы, словно они были резиновые. Сопровождалось это отвратительным ощущением сжимания и растягивания одновременно. Наконец голубой свет перестал литься, и Даймон ощутил только легкое головокружение.

– Вышло, – сказал Разиэль с облегчением. – Как чувствуешь себя?

– Норм, – начал ангел, но сразу же замолчал, поскольку не узнал собственный голос.

Князь Магов оскалился.

– Посмотри в зеркало!

Даймон осторожно заглянул в него.

– Что за паршивая морда, – буркнул он. – Жаль, что не могу сам на себя плюнуть.

– В чем проблема? – Разиэль все еще скалил зубы в ухмылке. – Плюнь на ладонь и разотри по морде. Хорошо, что все получилось, хотя у нас и не было никакого трофея.

Даймон вопросительно посмотрел на него.

– Вещи, что ему принадлежали, – объяснил архангел. – На том сундуке лежит одежда, переоденься. Она соответствующим образом истрепана.

Фрэй с неохотой переоделся.

– Ну, как я выгляжу? – спросил он.

– Фантастика. Выкопанный Атанаэль. Только не смотри сукиному сыну в глаза. Твои глаза все еще твои.

На губах ангела Разрушения появилась мерзкая ухмылка.

– Этого тебе не обещаю, Разиэль. Я точно хочу посмотреть ему в глаза, когда буду его душить.

– Но только тогда, – согласился архангел Тайн. Они оба засмеялись, но быстро стали серьезными.

– Мне пора, друг мой. Но я должен скоро вернуться, – сказал Даймон и крепко обнял Разиэля. – Спасибо, старик. Без тебя я ничего бы не смог.

Князь Магов покачал головой.

– Только это я и могу сделать. Ты даже не знаешь, как бы я хотел пойти с тобой.

– Знаю, – Даймон прицепил меч, повесил на шею кинжал, со стола взял кусок летающего ковра.

– Новенький, – заверил его Разиэль. – И дополнительно усиленный заклинанием. Так что быстро не исчерпается. Не приземляйся в пределах дворца. Там, скорее всего, везде магическая блокада. Приземлись перед стеной и убеди стражников тебя впустить.

– В таком виде у меня не должно быть проблем, – Даймон посмотрел на свои руки, которые казались чужими и ужасно неловкими. – Странное ощущение в этом теле.

– Это нормально. Скоро привыкнешь. К счастью, ты не останешься в нем навсегда. Помни, что этот образ исчезнет самое позднее через двадцать четыре часа. Но постепенно. Уже через каких-то двенадцать часов начнешь медленно превращаться в себя. Сначала это будут мелочи, но потом ты все меньше будешь похож на Атанаэля. Так что у тебя не так много времени. Имей это в виду, хорошо?

Фрэй кивнул. Сжал в кулаке кусок ковра. Материал был мягким. «Ковры Разиэля самого высокого качества», – промелькнуло у него в голове.

– До встречи, старик.

Он вытянул вперед руку с ковром и закрыл глаза.

– Эй, Даймон! – закричал Разиэль. – Не забудь вести себя как мудак.

Улыбка князя Магов казалось натянутой, он плохо маскировал беспокойство.

– Постараюсь. – Абаддон сжал в пальцах ковер. – Сила!

Приземлился он почти сразу же, без удара. Кровавое солнце опускалось за башни дворца. Белое здание окружало кольцо высокой стены. Внутрь вели мощные кованые ворота, возле которых крутилось около десятка солдат в цветах царского цензора. В оранжевых куртках они выглядели как беспорядочно ползающие жуки. Кто-то заметил Даймона, указал на него рукой и крикнул что-то товарищам. Сразу же четверо солдат кинулись к нему. После минутного колебания к ним присоединился пятый.

«Они напуганы, – оценил Даймон. – Ведут себя словно банда перепуганных селян. Растерялись и не знают, что делать. Похоже, у них нет командира, или кто-то совсем неопытный. Они в панике при виде одинокого крылатого. Нисрох от страха обделал портки. Но он мог бы тут долго обороняться, даже с такой жалкой армией. Фортификация солидная. Ну, если только солдаты не предадут и не смоются. Мало им и без этого проблем».

Тем временем оранжевые приближались. Даймон спрятал в карман кусок ковра и двинулся им навстречу.

– Стоять! – услышал он. – Даже не шевелись! Держи руки так, чтобы мы видели. И не трогай меч!

Он остановился и поднял руки.

– Ты охренел, солдат, – произнес он. – Наверное, от страха, да?

Ошарашенные стражники замерли.

– Это вы так командира встречаете, сукины сыны! – рявкнул он. – Что? Увидели духа?

– Господин… Это ты, господин? – пробубнил коренастый солдат со сломанным носом.

– Нет! Люцифер со дна Бездны! – гневно кинул он. – Давай проводи меня во дворец!

Коренастый опустил глаза.

– Прости, господин. Я не знаю…

– Я знаю! – рявкнул Даймон. – Хочу умыться, поесть что-нибудь и поговорить с Нисрохом. Вперед, шагай!

Солдаты возле ворот сбились в тесную кучу.

– Почему не открываете ворота? – гаркнул Фрэй. – Вам повылазило? Я вернулся!

– Нельзя, господин, – пробубнил высокий, худой солдат со страшным шрамом на лице. – Приказ Великого Цензора.

Глаза Даймона сузились.

– Нельзя? Командиру? Тут есть какой-нибудь офицер, стадо мудаков?

– Да, господин. В сторожевой.

– Ну так его, скотина, позови.

Высокий отступил на шаг. На лице отразилось замешательство.

– Он спит. Я не знаю, можно ли…

– Немедленно!

– Да, господин. Асиэль, сообщи господину Сениэлю, – приказал худой. Один из солдат вытащил око дня. Он говорил коротко и робко.

– Придет, – сказал он, наконец.

Даймон ждал, оценивая ров, ворота и двойное кольцо стен. «Неплохо», – подтвердил он свою предыдущую поверхностную оценку. Наконец калитка приоткрылась, выпуская очень молодого крылатого в ранге офицера.

– Атанаэль! – удивленно воскликнул он. – Ты правда вернулся, господин!

– Естественно, дурень. Проводи меня к Нисроху. Немедленно.

Молодой офицер заколебался.

– Не могу, господин. Великий Цензор лично…

– Ну хватит! – рявкнул Даймон. – Это кошмар какой-то! Хотя бы сообщи ему!

Лицо офицера покраснело.

– Отличная идея, господин. Это можно сделать согласно приказу.

Он достал око дня и начал излагать ситуацию. Даймон ждал с гневным выражением лица, хотя сердце бешено колотилось.

– Секретарь пошел его уведомить, – наконец сказал Сениэль с выражением облегчения, что скинул ответственность за неожиданного гостя.

Через минуту отозвалось око.

– Это сам Великий Цензор, господин, – сказал офицер, передавая Даймону кристалл. – Хочет с тобой поговорить.

Ангел Разрушения посмотрел на рассерженное лицо Нисроха. Цензор с подозрением присматривался к нему.

– Бездна! Как тебе удалось выжить? Все утверждали, что ты погиб.

– Неправду утверждали, – произнес Даймон. – Я едва ноги унес. Долго скрывался. Я устал и ослаб. Меня долго будут держать перед воротами?

Нисрох искривил губы.

– Ладно, вижу, что это ты. Но как я могу быть уверен, что ты не предатель? Может, тебя прислал Габриэль?

«Извини, Хийя, – подумал Даймон. – Извини, дорогая».

– Спятил? Знаешь, как сукин сын любил ту девку с проклятой кровью! Он – ангел мести. Как думаешь, он бы меня тепло принял?

Цензор скрипуче засмеялся.

– Наверное, раскаленным железом на ремни бы тебя порезал. Ладно, заходи. Поговорим, почему ты облажался. Дай мне этого Сениэля.

Фрэй передал око. Офицер махнул рукой, и калитка со скрипом открылась. Они вошли. Сад и дворец были украшены с неслыханной роскошью. «Все за деньги из государственной казны, сукины сыны», – подумал Даймон. Он старался сохранять спокойствие, но гнев снова заполыхал в нем высоким пламенем.

Нисрох принял его в кабинете. Конечно, он был не один. Даймон узнал Моафиэля, секретаря Великого Цензора, и Гозиуса, канцлера. Кроме них, в комнате присутствовали четыре рослых солдата.

– Как это мило, что ты встречаешь меня с такой многочисленной свитой. Правда, великолепное общество.

Сидящий за столом Нисрох развел руками.

– Все для тебя. Подходи ближе и присаживайся. Ты, наверное, устал.

Даймон направился к указанному стулу. С трудом он удержал ироническую ухмылку, когда заметил, что в искусной мозаике, покрывающей пол, хитроумно вставлена прямая линия из голубых сияющих камней, ведущая через всю комнату. «Противомагическая сигнализация, – фыркнул он про себя. – Примитивная штучка». Он без страха пересек черту. Все-таки чары Разиэля были действительно высокого уровня.

– Как ты спасся? – с подозрением спросил Нисрох.

Даймон пожал плечами.

– Я немного соображаю в магии. Окружил себя шаром воздуха, который защитил меня в воде. Добрался до берега и эвакуировался с помощью ковра.

Нисрох прищурил глаза.

– Ты взял ковер. Осмотрительно.

Даймон оскалился.

– Как всегда.

– И где прятался так долго?

– На территориях Вне-времени. Ждал, пока все уляжется.

Цензор вздохнул, переплетя пальцы.

– Ладно, не буду больше тебя мучить. Ты падаешь с ног. Не вини меня за чрезмерную осторожность. Сам понимаешь ситуацию. Я правда рад тебя видеть.

«Я тебя тоже, – подумал Даймон. – А еще больше буду рад, когда выпущу твои кишки, кровожадный старик».

– Поговорим завтра. Иди отдохни. Слуги проведут тебя в спальню.

– Спасибо. Именно это мне и надо.

Нисрох хлопнул в ладоши. В дверях появился одетый в оранжевую ливрею гений с грустным лицом и робким взглядом. Даймон слегка удивился, поскольку гении редко служили как лакеи. Похоже, двор цензора состоял из настоящих изгоев.

– Спокойной ночи, – буркнул Нисрох.

«Посмотрим, для кого спокойной», – подумал Даймон, кивнув цензору.

Слуга повел его роскошным коридором в комнату. На каждой стене красовались ценные картины, оправленные в рамы, украшенные драгоценными камнями. Панели и предметы ежедневного использования выполнены из благородных металлов, хрусталя и самого дорогого фарфора. Мебель, обивочная ткань, гардины и ковры, казалось, кричали каждому проходящему о своей цене. Губы Даймона искривились от злой ухмылки. «Война – дорогое удовольствие, а эти безделушки хорошо пополнят государственную казну, когда тебя не станет, Великий Цензор Нисрох».

Комната, в которую его привел гений, лопалась от роскоши, как и остальная часть дворца, и, хотя она не была обставлена со вкусом, в ней было все необходимое. Фрэй скинул одежду, искупался в прилегающей ванной комнате, потом съел принесенный слугой обед, состоящий из холодных закусок, сыров и фруктов. Специальный талисман, полученный от Разиэля, предупредил бы его, если еда была отравлена.

Он пытался вести себя естественно, уверенный, что Нисрох приказал наблюдать за ним через спрятанные в комнате магические зеркала. Дворцы всех сановников и других светлых, которые боялись политических и личных врагов, были заполнены такими магическими штучками. Хитро замаскированное зеркало или драгоценный камень показывали комнату в большом зеркале в комнате стражи. Правильно размещенное подглядывающее устройство позволяло следить за всем помещением. Обычно систему обслуживал один или двое работников.

Даймон лег на кровать под балдахином, погасил свет и лежал так какое-то время в темноте. Охранник должен был убедиться, что Атанаэль заснул. Ангел Разрушения осторожно передвинул руку под одеялом, дотронулся до амулета, висевшего на шее. Разиэль называет его ключом, и теперь настало время его повернуть. Тихо, едва шевеля губами, Даймон пробормотал пароль, который архангел Тайн вбил в его голову. Как обычно в случае с Разиэлем, это был абсурдный стишок, поскольку архангел считал, что традиционное заклинание является слишком легкодоступным для посторонних.

– Жабу в принца, олово в золото. Лети, прекрасный змей! Поздний час!

Даймон ощутил, как талисман под пальцами нагревается и быстро остывает. Спокойный, он прикрыл глаза. Он не мог это видеть, но знал, что из карманов и швов его одежды, которую он так небрежно бросил на стуле, высыпаются на пол миниатюрные шарики. Маленькие коварные магические гранаты, называемые среди магов «посланцами злых новостей». В конце из пуговицы выскочила едва заметная серебристая пластинка – специальный подарок для Его Светлости Цензора. Вся зачарованная мелочь просачивалась и расползалась в щели, под порог и дальше по коридору.

Сейчас Даймону осталось только ждать. Он не спал, не ощущал даже усталости. Старался дышать спокойно, глаза не открывать и изображать полностью погруженного в сон. Он прислушивался к шуму из коридора, но ничего не мог услышать.

Прошло почти два часа, когда он привел в движение чары, и дверь комнаты с треском открылась. На пороге замерла фигура в оранжевой ливрее. Вместо головы у него был огненный шар. Под слоем пламени были заметны сожженные, облезшие фрагменты кожи, открывающие красное мясо и кости. Глаза напоминали сваренные яйца, а зубы в оголенной челюсти создавали гротескное выражение усмешки.

Даймон подорвался с кровати. «Браво, Разиэль, – подумал. – Впечатляет».

– Стража! – завопил он во всю силу своих легких. – Стража! Ко мне!

Чудище кинулось к нему с неартикулярным бормотанием, протягивая руки, напоминающие клубы огня. Даймон перекатился на бок, вскочил на ноги, схватил лежащий возле кровати кинжал. Разиэль предупредил, что оружие имело специальные свойства, нивелирующие действие магических гранат.

Горящий лакей уже смог отойти от неудавшейся атаки. Он казался неуклюжим, но был быстрым. Подскочил к Даймону. Фрэй молниеносно развернулся и ударил кинжалом, но задел только воздух. К счастью, он не утратил равновесия и смог отскочить, избегая пламенных объятий чудовища. Он ощутил на коже дыхание жара и резкую боль, когда огненные пальцы сжали его плечо. Он дернулся и снова ударил кинжалом. В этот раз он ощутил сопротивление. Его обдало волной вони, когда окружающее лицо пламя оказалось просто перед ним. Челюсти разжались, из горла донесся глухой хрип. Тело конвульсивно дернулось и упало на пол. Пламя сразу же погасло, оставляя после себя дым и смрад сгоревшего мяса. Тлела только постель на кровати, которая занялась, когда лакей кинулся на Даймона.

Фрэй осмотрел плечо, побывавшее в руках чудовища. Ожог выглядел паршиво, но ничего опасного. К счастью, кинжал хорошо послужил. Разиэль был прав, предупреждая, что убийство существа, вызванного заклятием злой новости, не будет легким.

Даймон повесил кинжал на шею и быстро оделся, когда в двери заскочило двое охранников.

– С тобой все хорошо, господин? – просипел первый.

– Все хорошо?! – завопил Даймон. – Какое-то чудище напало на меня! Я едва смог убить его! На вас, ублюдки, нечего надеяться. Я сам справился. Что это такое? Кто-то собирался меня убить?

– Нет, господин, – произнес второй охранник, занятый торопливым гашением постели. – Это заклятие какое-то! Они вломились во дворец! Они убьют нас!

– Кто, черт вас дери?!

– Неизвестно! – первый охранник в панике таращил глаза. – Черные маги! Все с ума сошли, ошалели! Они взрываются, горят или превращаются в змей! Нигде нет безопасного места! Говорят, – его голос задрожал, – это сам ангел мести.

«Боитесь Габриэля, сукины дети, – подумал Даймон с удовлетворением. – И знаете что? У вас есть повод».

– Где цензор? – Он встряхнул перепуганного солдата. – Где Нисрох? Живой?

– Да, господин. Срочно вызывает тебя…

– Тогда чего ты ждешь? К нему! Быстро!

Он вытолкал охранника из комнаты. Солдат тяжело побежал по коридору. К счастью, он был слишком испуган, чтобы понять, почему это Атанаэль, правая рука Нисроха, не знает дорогу к его личным апартаментам.

Дрожащий Нисрох, одетый в дорогие одежды задом наперед, стоял босым перед своим кабинетом. Вокруг крутились перепуганные солдаты, рядом стучал зубами бледный Моафиэль, личный секретарь цензора. Воняло дымом и горелым.

– Наконец-то! – закричал Нисрох, заметив Даймона. – Почему так долго?

– Что тут случилось? – спросил Фрэй, озираясь по сторонам. – Минуту назад на меня напал один из твоих лакеев с полыхающей, как факел, головой. Он чуть меня не убил!

Цензор замахал руками.

– Знаю, знаю. Это какая-то черномагическая атака! – прохрипел он. – Мой канцлер, Гозиус, влетел ко мне в спальню и взорвался. Гобелены и картины сгорели. К счастью, со мной все нормально. Слуги и солдаты взрываются или загораются, из углов выскакивают большие ядовитые гады, а ты меня спрашиваешь, что случилось? Сам должен знать! Ты же маг! Зачем я тебя держу? Сделай с этим что-нибудь!

Нисрох старался держаться, но бегающие глаза и вспотевший лоб выдавали, насколько он напуган.

– Кто-то наслал на нас черномагическое проклятие, – сказал Даймон. – Сейчас попытаюсь обезвредить хотя бы часть помещений…

Он замолчал, потому что Моафиэль издал высокий, приглушенный писк. На лице секретаря появилось выражение панического страха и удивления. Его руки задергались, а тело начало неестественно выгибаться. Внезапно кожа на щеках и лбу начала лопаться, череп вспыхнул, глаза разъехались в стороны. Моафиэль пронзительно визжал, неизвестно, от страха или от боли. Из-под спекшегося слоя кожи появлялись блестящие чешуйки рептилии. В открытом от крика рту росли ядовитые зубы.

Видя это зрелище, дикий рев ужаса вырвался из глоток двух солдат и охранника, которые привели Даймона. Все трое с безумными глазами кинулись наутек. Нисрох стоял, остолбенев, с раззявленным ртом, отупевшим взглядом таращась на это превращение. Последний солдат, что-то бормоча, попытался слиться со стеной. Даймон подождал, пока Моафиэль почти полностью превратится в змея, выкрикнул какое-то банальное заклинание и прыгнул на гада с кинжалом. Он вонзил его глубоко, ниже раскачивающейся плоской головы. Брызнула густая черная кровь. Несчастный Моафиэль, чьи безумные от страха глаза ясно свидетельствовали о том, что он еще сохранил остатки сознания, в конвульсиях свалился на пол. И быстро замер.

Последний солдат сполз по стене, продолжая что-то бормотать. Похоже, он был в шоке.

Даймон повернулся к Нисроху. Цензор дрожал.

– Это Габриэль, – прошептал он. – Говорю тебе, это он! Напал на нас.

– Не неси чушь, – резко шикнул Фрэй. – Это примитивные магические штучки. Это хорошо для запугивания толпы, а не светлых! Возьми себя в руки. Мы приготовились к осаде. Нечего бояться.

– Это он, я знаю, что это он, – прошептал Нисрох. – Идем, я покажу тебе.

Холодная, липкая от пота рука схватила запястье Даймона. Цензор потянул ангела Разрушения за собой. Они прошли в кабинет, забрызганный кровью и потрохами, словно кто-то проводил тут гекатомбу с бешено сопротивляющимися быками, а потом через элегантный салон они попали в спальню.

На стене напротив кровати, истекая ручейками свежей крови, находилась надпись: «Приближается время мести, цензор Нисрох, бойся, твои злодеяния не забыты!»

– Видишь? – Нисрох дрожащим пальцем указал на стену. – Как оно тут оказалось? Каким образом? Дворец постоянно охраняется.

«Очень просто, – подумал Даймон. – Добавил надпись с помощью талисмана на твой лоб, когда мы разговаривали в кабинете, глупец. Когда ты заснул, твое подсознание освободило это сообщение. Это примитивная магия. Разиэль таким образом пугал знакомых, еще когда был только начинающим магом».

Нисрох таращился на него перепуганными глазами. Даймон сделал хмурое выражение лица.

– Кто-то сюда вошел и сделал надпись. Нет другого способа. Я чувствую сильную магию. Думаю, что…

Он повысил голос.

– Это Габриэль! – прохрипел Нисрох. Его трясло от страха. – Он был тут! Был в моей спальне! Он мог меня убить, когда я лежал безоружный.

Даймон кивал головой. «Еще минута игры», – подумал он.

– Нужно убрать эти слова, – сказал Нисрох.

– Неизвестно, какое заклинание они содержат. Может медленно отравить все помещение или навредит тебе каким-то другим способом. Попробую этим заняться.

Цензор подавился воздухом. Он дышал полуоткрытым ртом.

– Это еще не все! Не все! – бубнил он. – Он добрался до меня! Он добрался до меня, я знаю. Посмотри туда!

Дрожащий палец указал в угол комнаты. С потолка свисало отвратительное чудище. Оно напоминало гротескного нетопыря, окутанного коконом. Тело создания было синего цвета. Оно переливалось и постоянно пульсировало, словно сделанное из слизи. Что-то в форме толстых черных вен вздувалось и опадало в желеобразную массу, создавая форму чудовища. Круглая, свисающая вниз голова заканчивалась огромной челюстью, полной острых, как иглы, зубов в три ряда. Над ней горели яростью красные глазища.

Создание, видя, что является объектом любопытства, раззявило пасть и издало протяжный противный свист, закончившийся чем-то похожим на хохот или атаку икоты.

У Нисроха подогнулись колени.

– Что это? Что это такое? – простонал он. – Отвечай! Ты же знаешь магию!

Даймон позволил себе холодную ухмылку.

– Это, – сказал он спокойно, – простой мыслеобраз. Пугало, другими словами. Оно ничего тебе не сделает.

– Как это? – выдавил из себя цензор. – Ничего?

– Взорвется в один момент, разнесет паскудную вонь. Вот и все. А кровавая надпись засохнет и обсыплется.

Нисрох инстинктивно отступил.

– Что это должно означать? – спросил он. – Почему ты меня пугаешь, если нечего бояться?

Гадкая улыбка Даймона стала шире.

– Тебе есть чего бояться, Нисрох. Ты выбрал не того человека. Это не Габриэль пришел мстить тебе.

Цензор все время отступал, пока не уперся плечами в окровавленную стену.

– Я позову стражу! – прохрипел он. – Исчезни!

Даймон тряхнул головой.

– Там никого нет. Не беспокойся.

Нисрох посмотрел в глубокие, черные, как Космос, глаза.

– Это ты! – взвизгнул он, а в его голосе страх перемешался с ненавистью. – Это невозможно. Ялдабаот тебя убил! Ты мертв!

– Ты так думаешь, Нисрох? – рявкнул Фрэй. – Это ты мертв!

Левой рукой он заткнул рот цензора, а правую глубоко вогнал в защищенную одеждой грудь. Материал с треском разорвался, а кулак погрузился глубоко в тело. На дорогую вышивку брызнула кровь. Цензор конвульсивно дергался, но рука ангела Разрушения без труда ломала ребра и хрящи. Наконец он добрался до пульсирующего, сжавшегося, словно от страха, сердца. Нисрох замер, вытаращенные глаза застилала мгла. Даймон сжал кулак и рванул. Цензор издал странный звук, дернулся, последний раз глотнув воздуха. Его глаза закатились вглубь черепа, матово заблестели белки. Ангел Разрушения глубоко вздохнул, опустил руку и отступил на шаг. Тело Нисроха медленно опустилось на пол. В его груди зияла огромная кровавая дыра. Даймон швырнул на пол пульсирующий кусок мяса. Сердце Великого Цензора Царства сделало еще несколько отчаянных спазмов и замерло.

Даймон вышел, хлопнув дверью, не кинув ни одного взгляда на труп Нисроха, который лежал на полу под зловещей надписью, истекающей струйками свежей крови.

В коридоре никого не было. Во всяком случае, никого живого. Перед дверями кабинета лежало тело превращенного в змея Моафиэля. Зато исчез солдат, который, видимо, уже отошел от шока и убежал. Даймон направился к выходу из дворца. Если бы кто-то его зацепил, он бы сказал, что цензор отдыхает в очищенных и защищенных заклинаниями частных апартаментах, а сам он спешит расправиться с остальными заклятиями. Однако ничего не указывало на то, что кто-то хотел его остановить. Все были слишком заняты собственными проблемами. Несколько солдат пробежало мимо Даймона с паникой в глазах. Кто-то умирал в углу роскошно украшенного салона возле полусожженного трупа в оранжевой ливрее. Еще один промелькнул где-то в анфиладе комнат, рассыпая снопы искр из пламенеющей головы.

Даймон был уже возле выхода, когда внезапно ему перебежал дорогу крылатый в цветах Нисроха. У него было искривленное от страха лицо, но Фрэй узнал в нем гения с печальными глазами.

– Господин, – прохрипел слуга, отчаянно цепляясь за рукав ангела. – Господин! Умоляю, ответь, что происходит? Это конец?

Даймон внимательно посмотрел на сжавшегося от страха лакея.

– Если ты спрашиваешь меня про этот балаган, – произнес он, – то да, все скоро закончится. Но ты, мой дорогой, должен поискать себе другого господина.

Он освободил рукав и вышел, никем больше не остановленный.

Освещенная солнечными лучами мозаика сияла, словно по стенам лилось жидкое золото. Серьезные лица каменных ангелиц всматривались, как обычно, в бесконечность. В пруду тихо скользили разноцветные рыбки, похожие на ожившие цветы. Стены хранили молчание, надменное и холодное. Великолепие и достоинство вынуждали приглушать голос и сильнее сгибать спины. Придворные и слуги двигались бесшумно, протоптанными церемониальными тропинками, словно марионетки. Ничто не в состоянии было нарушить вечный покой дворца Мудрости.

Однако в душе Пистис Софии, начальницы четырех женских хоров, покоя не было. Разъяренная, словно раненый тигр, она металась по комнатам, шурша дорогими одеждами. Внешне она сохраняла спокойствие, но янтарные глаза метали молнии, а гнев, пылающий в ней, не позволял усидеть на месте.

Вся ненависть, на какую она была только способна, сосредоточилась на одном существе, на одном имени. Габриэль. Габриэль! Этот щенок! Этот карьерист. Гнида. Подлая скотина. Кто он такой? Архангел! Самое дно иерархии, тварь. Но коварная. Коварный и изворотливый. Как выкрутился? Она зашипела от злости. Для этого ее разведка годами мучительно выискивала доказательства против регента, для этого она передала документы в руки этого идиота Оха, чтобы он сразу же все испортил? Господи, она думала, что нашла себе хороших союзников. Нитаэль казался рассудительным. Дубиэль тоже. И что? Провал. Естественно, когда все доверяешь в руки мужчин. Она смогла веками удерживать своих ангелиц в полном повиновении и покорности. Ее двор – это последний анклав настоящего порядка. Она глубоко вздохнула, закусила губы. К Бездне, кто еще помнит переполненные Светом великие дни на заре времен? Золотой век, когда все крылатые знали свое место и обязанности, дрожали от страха, когда им приходилось лицом к лицу встать с начальником. Когда царило послушание, покорность и порядок. «Когда правил Ялдабаот, – тихо прошептал голос в ее сердце. – А ты была великим эоном, который решал судьбы мира. Госпожой, королевой, богиней». Перед янтарными глазами Софии внезапно появился образ Ялдабаота, а в груди странно запылало. Эон. Демиург. Светлый, как сам Господь. Прекрасный, достойный и непреклонный. Сколько в нем было достоинства, сколько веры в свои силы. А остальные эоны, Великие Архонты, властелины жизни и смерти низших рангов крылатых? Йао, Сабаот, Астафайос, Орайос, она сама?

Она с сожалением вздохнула, но ее снова охватил гнев. Красивые глаза сузились, губы сжались. Габриэль во всем виноват. Он подло захватил власть, заставил Ялдабаота сбежать, потеснил с трона всех архонтов. И он смертельно опасный противник, хотя и вышел из низов.

Она уже думала, что прижала его. Что в этот раз раздавила его, как и следует поступать с гадами. Но нет. Он выскользнул. Зря старалась отвлечь его внимание от заговора, сотворив эту сумятицу вокруг Книги Разиэля. Зря спровоцировала Тератела, чтобы он соврал, что бесценная Книга у него. Зря наняла и магически изменила наемников Рама Изада. Проклятый Габриэль выстоял. Мало того, он использовал ее продуманный план в своих целях. Как он посмел! Как это сделал?

Она тяжело упала на каменную лавку, сжав виски ладонями. Был в игре еще один элемент. Неподкупный и непредсказуемый, на границе порядка и хаоса. Даймон Фрэй. Этот живой труп, призрак, единственный, кто может победить Сеятеля, согласно словам пророчества, которые вышли из уст самого Бога. Она наблюдала за ним, собирала информацию, старалась узнать как можно больше, например о свойствах яда, последствия которого нужно нейтрализовать. Со временем она нашла слабые места, по которым могла нанести удар. Гордыня. Вспыльчивость. Высокомерие. Клеймо чудовища, которое он носил. Отвращение и страх, которые его сопровождали. И одиночество.

И поэтому провела старательную, терпеливую вивисекцию, поскольку знала, что именно в это место надо бить. Выбрала самую нежную, самую невинную, самую толковую девочку, какая у нее только была. И видела в черных глазах Абаддона, что сделала правильный выбор. Зое прекрасна, талантлива, чиста, производит впечатление. Она надеялась на успех. Но вместо победы проиграла. Она от злости заскрипела зубами. Наш коварный архангел опередил Софию на финише. Подсунул Фрэю собственный товар, эту маленькую ведьму с синими волосами, эту шлюху, ублюдка! Остроумная, таинственная, действительно прекрасная воспитанница, отмеченная таким же клеймом одиночества, как Разрушитель, так же проклята в глазах крылатых. Как это могло не сработать? Она сразу же обвела Фрэя вокруг пальца. Будь ты проклят вовеки, Габриэль, как он только мог заметить уловку с Зое? И это за короткие визиты во дворец Софии. Быстрый, сучий помет, следует признать. Он заметил, как Даймон смотрел на поэтессу, поэтому ему пришла в голову идея, как ликвидировать опасность и использовать чудесный план в своих целях. А могло ведь все получиться. Зое безгранично доверяет своей любимой госпоже. Доверяла бы во всем, слушалась бы советов и точно воспользовалась бы маленькими заклинаниями, полученными от госпожи от чистого сердца, чтобы помочь Фрэю избавиться от тяги к насилию и понять свою порочную жизнь. Таким образом Пистис получила бы идеального шпиона, помощника, с помощью которого можно было одурманить Абаддона, лишить его воли и отваги, подчинить, и отличного, не подозревающего ни о чем отравителя. Фрэй бы не почувствовал яд в маленьких дозах в руках любимой ангелицы. Такой шанс потерян! Сейчас слишком поздно. Особенно когда эта магическая шлюха застряла между измерениями. Фрэй ее не оставит. Он предан до тошноты.

Она рискнула простым трюком с пожирателем, потому что ей уже нечего было терять. Сердце и доверие Зое не имели для Софии значения. Не сработало, а могло. Трудно. Она не считала ошибкой то, что открыла карты перед Даймоном. Пусть, по крайней мере, знает, что она его не боится. К тому же у него нет ни одного доказательства, что это она организовала покушение. Не она одна хотела уничтожить Фрэя. А официально у нее нет ни малейшего мотива. Она всегда может сказать это ему прямо в глаза. Пожиратель был в посылке от нее? Господи! Любой мог спрятать его там. Хотя бы при посредничестве Зое. В случае чего подставит поэтессу, хоть для чего-то пригодится.

София потерла уставшие глаза. Хватит. Она проиграла, но сейчас все в руках Божьих. Сеятель уже на границах Царства, должно дойти до конфронтации, до битвы, а там посмотрим. Может, поражение превратится в победу.

Она зевнула. «Пойду посплю, – подумала, уже без гнева, спокойно. – Все еще есть шанс выиграть». Шелестя юбками, она направилась в сторону спальни.

Во дворе дворца Пандемониума, главного здания Преисподней, воняло. Кровь, которая просочилась между камнями мостовой, превратилась в липкое, разлагающееся месиво. В углублении стен, тщательно вырезанных в форме пламени, гнездились хрипло кричащие падальщики. В воздухе носился рой мух.

Люцифер хмуро смотрел в окно, барабаня пальцами по подоконнику. Во дворе, словно адские деревья, рядами росли колья. Некоторые увенчанные отрубленными головами. Большинство украшали распухшие, изогнутые тела приговоренных. Сломанные руки и крылья свисали, словно причудливые ветви.

– Не нравится тебе этот вид, правда? – спросил Асмодей, развалившись в уютном кресле с бокалом вина в руке.

Люцифер отвернулся от окна.

– Нет, – твердо произнес он.

Фиалковые глаза Асмодея сузились.

– Лампочка, ты еще не понял, где ты находишься? Это Преисподняя. Тут дела решаются по-адски. Или никак.

Люцифер фыркнул.

– Ну конечно! Ты приказал казнить сотню бунтовщиков, но никого значительного. Только пешки. Наши настоящие враги в безопасности сидят на старых местах. Это очень по-адски, я признаю.

Асмодей с жалостью посмотрел на него.

– Люцик, ты знаешь лучший способ уничтожить головы, чем отрубить шею? Бунт задушен, никто важный не пострадал, кто-то напуган, кто-то успокоился, никакой важный противник не имеет повода мстить. А ты доказал, что ты не старый дракон из поговорки, который сильно рычит, а клыки сгнили. Чего ты хотел? Гражданской войны? Уверяю тебя, скоро у нас появится шанс повоевать.

Люцифер скривился.

– Оставь свой сарказм. Я прекрасно осознаю серьезность ситуации.

– Поэтому ты высказываешь мне претензии, что я поступил так радикально? Сомнения когда-нибудь погубят тебя, Люцик. Мы должны были показать когти, пойми. Ты действительно думаешь, что эта гниющая бойня производит на меня впечатление? Ты видишь во мне мрачного садиста, наслаждающегося смертью? Посмотри на этот бокал. Это хрусталь, а не выбеленный череп. А красная жидкость внутри – это вино, а не кровь. Я не ценитель ужасов, Люцик. Что с тобой? Ты ведешь себя так, словно не знаешь меня.

Люцифер сжал губы.

– Может, и не знаю, – буркнул он. – В тебе все же течет кровь Самаэля.

Асмодей побледнел. Он отставил бокал на столик, выровнялся в кресле, переплел пальцы ухоженных рук.

– Я могу сделать вид, что не слышал этого, – медленно произнес он. – Могу спрятать это глубоко в сердце и лелеять это семя мести. Могу стать твоим смертельным врагом. Могу, наконец, встать и дать тебе в морду. Но не сделаю ничего из сказанного. Не потому, что боюсь или ценю свое положение и влияние, а потому, что не хочу. Я знаю, кто мои родители. Не надо мне об этом напоминать. Мой отец – преступник, психопат и обманщик, а при упоминании имени Лилит, моей матери, изменницы и королевы разврата, демоны с воем убегают. А сейчас скажи мне, когда я подвел тебя, обманул или причинил вред, Люцифер?

Бывший архангел, бледный как полотно, потирал подбородок.

– Извини, не знаю, что на меня нашло. Ты единственный, на кого я могу положиться. Ты – мой друг. И больше таких нет. Я обидел тебя, чтобы не признавать поражения. Я старался скинуть на тебя собственное чувство вины. Асмодей, я разочарованный и озлобленный. Это не так должно было выглядеть и не так закончиться. Преисподняя должна была стать местом свободы и справедливости. Местом, где все равны перед законом по отношению к другим в обязанностях и привилегиях, без иерархии, без всемогущества чиновников, благородно рожденных и богатых. И без унизительной системы каст! Без деления на хоры! К Бездне, как мы это ненавидели, Азазель, Белиал, Мефистофель, я, все объединившиеся ангелы. Лучшие и худшие крылатые под штандартом той же Светлости! Закрытые зоны, в которые запрещен вход обычным подданным Царства. Знаешь, как это выглядит? Ни один крылатый ниже хора Власти не мог зайти выше, чем Четвертое Небо, поскольку там размещались все необходимые учреждения. Учреждения, понимаешь? Проклятый аппарат давления! И эти напыщенные бюрократы, хамы, визжали, размахивая миллионом лицензий, приказывая немедленно освободить им дорогу! Настоящая чума! Кто их освободил от правил элементарной вежливости? Эта коллекция бумаг с печатями? Мы хотели создать лучший мир, страну справедливости и закона, а построили…

– Пекло, – резюмировал Асмодей.

Люцифер замолк, сбитый с мысли. Он посмотрел в прищуренные фиалковые глаза друга.

– Ну да, – признал он. – Похоже, что так.

В фиалковой глубине что-то вспыхнуло и тут же угасло.

– Вы блефовали, верно? Вы не допускали мысли, что Бог изгонит вас?

Бледная улыбка появилась на губах Люцифера.

– Конечно нет. Мы хотели привлечь Его внимание, вызвать хоть какую-то реакцию. Мы не думали, что Он вышвырнет нас. За нами отправили треть Воинства. Знаешь, какой это был для нас шок? Горстка щенков внезапно возглавила могущественный бунт. Они взяли нас за задницу. Ну и остался я с бандой изгнанников, сумасшедших, беглых преступников, обычных бандитов, старой адской аристократией и ордами диких демонов. Чудесная картина нового мира.

– А подбил тебя на это мой сладкий папуля, рыжеволосый подлец, уважаемый Самаэль, не так ли?

– Да, он поставил нас в такое положение, когда мы не могли отступить. А потом все само пошло-поехало. Он сыграл на нашей преданности и чести.

– На твоей, Люцик, – запротестовал Гнилой Мальчик. – Правда?

Люцифер вздохнул.

– Ну да.

Асмодей пожал плечами.

– Так, собственно, в чем ты себя винишь?

Красивое лицо Люцифера было серьезным и напряженным.

– Что иногда мне ужасно жаль, – произнес он.

Во дворце матери Рахили завывали сквозняки, было пусто и холодно. Где-то в глубине здания хлопали двери. Зое даже не подняла головы, так привыкла к подобным звукам. Она осторожно втыкала иглу, протягивая золотую нить, словно хвост кометы. Шелк, натянутый на пяльца, был пурпурным, как небо в сумерках. На спокойном, суровом лице ангелицы, что смотрела с вышивки на Зое, были мудрые и серьезные глаза. Сложная прическа и тяжелые одежды придавали ей величие. Поэтесса воспитывалась под взглядом этих темных всезнающих глаз, смотрящих со стен, картин и тканей, но сегодня они стали для нее чужими, лишенными выражения. Они не напоминали про дом, потому что Зое безвозвратно утратила его. Дворец Софии стал огромной, выложенной золотом шкатулкой, которая оказалась пустой. Там не было никаких воспоминаний. Зое могла там жить, как и во дворце матери Рахили. Она вышивала большеглазых задумчивых ангелиц только потому, что не знала других узоров.

А вышивала, потому что не могла писать. Слова стали стерильными, звучали как пустой звук. У нее не получалось сплетать их в предложения, складывать из них связную историю, написать стих, наполненный эмоциями. Ее охватило оцепенение и безразличие, она была способна только на механические движения. Зое много вышивала, копировала узоры для других ангелиц, иногда помогала в лазарете для ангелов служения. Пела в хоре, немного играла на арфе, но редко, поскольку большинство подчиненных матери Рахили были более способны в этом. Она перестала читать. Иногда она небрежно перелистывала страницы альбомов с рисунками цветов и птиц Царства или томик афоризмов. Она не заводила никаких приятельских отношений или даже мимолетных знакомств. Она оставалась верна книгам, хотя они просто пылились на полках в спальне. Несмотря на это, Зое знала, что когда-нибудь вернется к ним. Снова начнет писать, снова вернется в мир, которого никогда не должна была покидать. В страну чернил и старых фолиантов; две комнаты во дворце Софии, позолоченные, словно коробочка для перьев. Однажды Пистис вспомнит о ней, поскольку Зое не представляет угрозы для Дарительницы Знаний и Таланта, позволит ей вернуться, заскучав по хорошей поэзии, интересным рассказам. И Зое вернется, чтобы никогда больше не покидать свой кабинет. Только такая жизнь для нее, для этого она создана.

Она поняла эту истину без горечи и тоски. Сидя в большой холодной комнате с голыми побеленными стенами и каменным потолком, завернутая в толстую шаль от сквозняков, она вышивала. Без сожаления, абсолютно равнодушно.

Она даже не вздрогнула, когда служанка приоткрыла двери.

– Госпожа, к тебе гость.

– Я никого не жду, – ответила она, не поднимая головы от вышивки. – Отошли его.

– Не могу. Это кто-то очень важный.

Зое не могла никого вспомнить, важного или нет, с кем хотела бы увидеться. Она смиренно вздохнула.

– В таком случае пусть войдет.

Служанка отступила в коридор. Через мгновение двери снова скрипнули. Поэтесса сосредоточенно протягивала нить.

– Привет, Зое, – услышала она горловой, хриплый голос. – Я пришел поблагодарить тебя.

Она сорвалась с места, роняя вышивку, согнувшись в глубоком поклоне.

– Приветствую, господин. Это для меня большая честь. Не надеялась тебя увидеть.

Разрушитель приблизился к ней, смуглый, высокий, одетый в черное, с волосами, заплетенными в косы. Именно таким она увидела его в первый раз. Только сейчас у него было вытянутое, бледное лицо и синяки под глазами. Он похудел, но Зое он казался таким же красивым, как всегда. И неприступным, как созвездия в ночном небе. «Как я могла допустить, что он обратит на меня внимание», – спросила она себя с удивлением. Они принадлежали к двум реальностям, которые никогда не пересекаются. Она видела это сейчас так выразительно, что недавние мечты и планы, казалось, принадлежали кому-то другому, а не ей. Зое знала о Хийе и о несчастье Даймона. Она не чувствовала даже тени зависти. Можно ли злиться на Луну, что подходит к Солнцу? Их создал Господь для себя, а ее – для книг и поэзии. Она была гордой и глупой, когда думала по-другому. Она от всего сердца сочувствовала ангелу Разрушения и решила молиться о возвращении Хийи.

Она смотрела в глубокие глаза с зеленым ободком. Даймон протянул руку.

– Ты спасла мне жизнь. Очень рисковала. Спасибо. Трудно найти слова, которыми я мог бы выразить что-то подобное. Но, во всяком случае, ты можешь рассчитывать на мою благодарность и признание. – Он улыбнулся.

Зое снова поклонилась.

– Ты слишком любезен, господин. Я не сделала ничего особенного. Я выполнила свой долг.

Улыбка на губах Даймона застыла.

– Господи, девочка! Оставь хоть на минуту этот тон. Прошу. Я пришел поблагодарить и поговорить, а не играться в этикет. Зое, послушай. София подло подставила тебя. Использовала. Ты ей ничего не должна. Особенно преданности.

Он сделал шаг вперед, потом еще один и следующий, вынуждая поэтессу отступить.

– Тебе не нужно тут оставаться. Ты можешь уйти. Мы поможем тебе. Разиэль, Габриэль и я. Не бойся. На нашу дружбу можешь рассчитывать. Мы отличаемся от Софии. Неважно, какой у нас ранг, какие занимаем должности или где родились. Мир Софии старый, закостенелый, обманчивый и полон несправедливости. Но, к счастью, он не единственный. Есть другие ценности, ты увидишь. Зое, не дай похоронить себя тут живьем. Выслушай меня!

Он теснил ангелицу, умело блокируя ей дорогу, пока не загнал в угол. Сердце поэтессы колотилось, она хватала воздух открытым ртом. Мысли, странные и смелые, проносились в голове, а колени обмякли, словно она готова упасть в обморок. Перспективы открывались все шире, все смелее, пока она не ощутила смятение. А Даймон не прекращал говорить:

– Ты и дальше сможешь писать. Если захочешь, посвятишь себя только этому. Получишь тихую резиденцию в каком-то спокойном месте. На Луне, в любой провинции или в Царстве. Если не хочешь, то найдешь для себя место при дворе Габриэля. Выбирай, Зое. Смелее, девочка! Хорошо подумай и выбирай. Жизнь, а не медленное погружение в небытие среди старых, покрытых пылью бумаг. У тебя настоящий талант, ты многое можешь рассказать, донести до других. Не закрывайся в гробу, полном бессмысленных церемоний, обмана и вранья. Не возвращайся во дворец Софии. Ты не обязана, понимаешь?

Зое закрыла глаза. Она опиралась на стену, словно хотела просочиться через нее. Не возвращаться к Софии? Уйти? У нее закружилась голова. Господи, что она будет делать при дворе Габриэля?

Голос Даймона звучал решительно, уверенно, убедительно.

– Оставь это мрачное здание, где гуляет ветер, и стервозную мать Рахиль. Ничего тебя тут не держит, Зое. Убедись, что Царство, за которое стоит жить, молиться и умирать, – это место, где царит честность, справедливость и свобода. Как и желал Господь.

Ангелица вздрогнула, словно пробудилась от сна. «Господь желал этого для себя, Даймон, – подумала она. – Мир, который ты хочешь открыть передо мной, предназначен для тебя, не для меня. Я не принадлежу ему. Я бы чувствовала себя там потерянной и несчастной. И меня увлекают твои идеалы, но я хочу писать о них, а не реализовывать. Писать в тишине золотого дворца, который знаю с детства. Это мое предназначение».

Она открыла глаза, подняла взгляд. Встретилась с черными, словно Космос, глазами ангела Разрушения, смотрящего на нее с беспокойством.

– С тобой все в порядке, Зое? Хорошо себя чувствуешь?

Она кивнула.

– Не буду тебя больше мучить. Я ошарашил тебя и даже испугал. Извини. Я просто не хотел, чтобы ты думала, что у тебя нет выбора. Что ты снова попадешь в лапы этой суки, Софии. Я вернусь через несколько дней, когда ты остынешь, соберешься с мыслями и выберешь, где хочешь жить. Хорошо?

Он улыбнулся. Зое он казался таким прекрасным и таким далеким.

– Нет, – прошептала она.

Даймон замер.

– Нет? Почему?

Голос ангелицы дрожал.

– Я… не могу. Не хочу. Я вернусь во дворец Софии. Я не уважаю ее, не служу ей. Я зла на нее. Ее ослепила жажда власти. Она лицемерит. Сейчас я это вижу, но… хочу вернуться. В комнату, где выросла. К книжкам. К мозаике и гобеленам. Не к Софии. Она утратила мое доверие, потеряла мою любовь. Но там мое место. Только там.

Ангел Разрушения помрачнел. В странных, бездонных глазах появилось недоверие.

– Ты уверена? Может, передумаешь?

Она кивнула.

– София может мстить тебе. Может обидеть тебя.

– Нет, я ничего для нее не значу. Месть имеет смысл к тому, кого хотя бы замечаешь. Для Софии я только голос, рассказывающий интересные рассказики. Она зовет меня, когда хочет развлечений.

– Не говори о себе настолько пренебрежительно. Это неправда.

Она усмехнулась.

– Нет, это правда. И я хочу, чтобы так и осталось.

Даймон прикрыл веки.

– Не понимаю тебя, – произнес он устало.

Улыбка Зое не исчезла.

– Естественно. Мы не понимаем, потому что принадлежим к разным мирам. Только и всего.

Он внимательно посмотрел в спокойное смуглое лицо ангелицы.

– Ты всегда так думала?

Она покраснела и опустила глаза.

– Нет, но тогда я ошибалась.

– Тогда и сейчас ты можешь ошибаться.

Она покачала головой.

– Не думаю.

Даймон отступил на шаг.

– Если ты передумаешь, достаточно будет просто сказать. Предложение все еще в силе.

– Спасибо. Ты можешь уйти? Я должна побыть одна.

Он подошел к двери и нажал на ручку.

– Помни, что я всегда буду твоим другом. Пусть Господь хранит тебя, Зое.

– И тебя, господин, – прошептала она.

Двери закрылись с треском, и поэтесса осталась одна в комнате, которая внезапно стала пустой и холодной, как тюремная камера. В коридоре свистел ветер.