Глава IX

Камаэль дремал в кресле. Он должен присматривать за Даймоном, но тот спал, поэтому ничего не случится, если и он немного подремлет. Он зевнул и уже собирался встать, когда услышал скрип двери. В комнату протиснулся Самаэль.

– Как дела? Как тебе берлога?

Камаэль пожал плечами.

– Тесно, люкс так себе.

– Не жалуйся! – Рыжий пройдоха хлопнул его по плечу. – Есть крыша над головой, и тут безопасно.

– Ну да, – резко ответил граф-паладин Преисподней. – Крыша протекает.

– Вечный ворчун. В Царстве тебе не нравилось, в Преисподней тоже не нравится, на Земле плохо. Знаешь, почему тебе не везет, Кам? Ты цепляешься к мелочам.

– Не дери так глотку, Даймона разбудишь, – буркнул бывший командир Ангелов Меча.

– И как он?

Камаэль снова пожал плечами.

– Паршиво. Но медленно выкарабкивается. Как дела в Царстве?

Самаэль придвинул стул и сел к спинке лицом.

– Только радостные новости. Габи безболезненно вернулся в кресло регента. Не глазей так, я правду говорю, клянусь. Хватило, чтобы армия Михаэля подошла к стенам и отряды бунтовщиков бросили оружие и кинулись целовать сапоги законному наместнику Господа. Этот вид вызывал слезы умиления. Джибрил немного побуянил, но сейчас смягчился, обещал всем помилование и погладить по головкам. Они били себя в грудь, признаваясь в ошибках, и убеждали в глубоких душевных заверениях. Кам, старик, атмосфера такая возвышенная, что некоторые почти на Седьмом Небе от счастья. С бандами пьяных наемников быстренько расправилась жандармерия Габриэля, которая вырвалась из-под ареста и кинулась заверять его в своей преданности. Регент, понимаешь, был так тронут страданиями, которые перенесли его лучшие крылатые, запертые в казармах, что раздал столько медалей, что каждый жандарм звенел, словно конь в санях. Прибежал даже Терател, этот борец за свободу и воспеватель общественной справедливости. В штаны от страха наложил, это было мило. Сморкался в рукав, клялся, что ошибался по поводу Габриэля, и признался, что у него не было Книги Разиэля, только фальшивка. Он распускал эти слухи, чтобы поднять свой престиж. Жалкий ублюдок.

– Прижали Дубиэля, Нитаэля, Оха и остальную банду? – прервал его Камаэль.

Самаэль покачал головой.

– Куда там. Эти проныры давно слиняли из Царства. Как только почувствовали, что горят крылья. Окопались в провинции на Шестом Небе. Хорошо выбрали. Оттуда их трудно будет достать. Они в таком отчаянии, что будут ждать прихода Сеятеля. Дураки. Независимо от того, что им пообещал Мастема, Антикреатор разорвет их на куски.

Камаэль внимательно посмотрел в зелено-золотистые глаза бывшего архангела.

– Сам, ты присоединишься к битве, когда придет Сеятель?

Самаэль фыркнул.

– Старик, я черная овца, а не идиот. Конечно же да. Антикреатор не просто принесет смерть. Он принесет отсутствие жизни, воли, смысла, личности. Он ничего не создает. Он сделает из Вселенной помои, грязь и хаос. Там не будет живых существ, обладающих разумом и волей. Останутся только ужасно сгенерированные рабы Тени. Хуже, тени Тени, такие же бессмысленные. Такой аутсайдер и индивидуалист, как я, может на что-то подобное согласиться? Ты обижаешь меня, Кам. Погибну с оружием в руках, выкрикивая в небо вульгарные словечки. Я не обманываюсь ни на мгновение, что Вселенная выживет. Но, по крайней мере, я могу сдохнуть так, как жил – как быдло, сукин сын и независимая душа, бунтовщик Самаэль, не без причины прозванный рыжим пройдохой!

Глаза бывшего архангела засияли.

– Я предпочитаю обманываться, – вздохнул Камаэль. – Буду воевать, чтобы мы победили.

Самаэль искривил рот в иронической ухмылке.

– Орут коты – быть весне. Это про вас, крылатые. Ни на что вы не можете смотреть трезво. Посмотри на этого, – взмахом головы он указал на Даймона. – Это ангел Разрушения, кулак Бога, уничтожитель миров. Просто прекрасно выглядит, да? И кто его так уделал? Мастема, бывший демиург Ялдабаот, бедный изгнанник, а сейчас слуга Антикреатора. Как думаешь, мы в полной заднице или нет?

Камаэль снова пожал плечами, приходя к выводу, что этот жест получается у него как-то произвольно.

– Сам, ради Бога, перестань каркать. За нами стоит Господь. Он не будет молчать, Он поддержит нас.

Со злостью Самаэль ударил кулаком в стол так, что зазвенели стаканы.

– Говно за нами стоит! Господу плевать на нас, этому дряхлому старикану! Он сдохнет от радости, когда увидит, как умирают с Его Именем на устах! Но только не я! Я Ему скажу, что о Нем думаю, и сам буду смеяться!

Граф-паладин Преисподней вытер вспотевший лоб. У него не было желания выслушивать мнение Самаэля по поводу Господа. Он слишком хорошо его знал.

– Перестань, ладно? Сейчас ты вопишь на меня. Не хочу этого слушать.

– Спок, верь себе во что хочешь, – буркнул Самаэль, разводя руками. – Я не собираюсь тебя просвещать. Но когда-нибудь ты проснешься по уши в дерьме и поймешь, что я был прав. Но будет, естественно, поздно.

– Ладно, ладно. Лучше расскажи, что решил Нисрох. Наверное, выпустил своих боевиков и поразвлекся в доминионах архангелов. Это правда?

Рыжий пройдоха, еще немного взъерошенный, кивнул.

– Неплохо поразвлекся. Сидит сейчас в летнем дворце за пределами Царства, вооруженный до зубов, и готовится к осаде. На милость Габриэля он может не рассчитывать после того, как его наемники опустошили земли Габриэля на Луне. Больше всего досталось острову, на котором жила та маленькая волшебница, знаешь, незаконная дочь Узиэля. Старик, там полный кошмар. Камня на камне не оставили. Все погибли. Девчонка боролась, как львица, до последней секунды. Говорят, что задала она армии Атанаэля. Но знаешь, что она могла сделать одна против отрядов тренированных наемников? К тому же Атанаэль хороший военачальник и неплохой маг. Выколупал ее, как устрицу из раковины. Я не сильно в это верю, хотя поговаривают, что малышка смогла его уделать. Но, так или иначе, она мертва. Габи так разозлился, что не мог оправиться от этого. Потому Нисрох спрятался. Джибрил воспитывал эту ведьмочку с младенчества. Жаль девочку, видимо, она была милой и с головой. Ты ж знаком с ней, да? Плод незаконной связи Узиэля с какой-то землянкой. Как же звали эту малышку? Холера, не могу вспомнить…

– Хийя, – произнес за спиной темного хриплый горловой голос, с виду очень спокойный. С виду, поскольку Самаэль услышал в нем столько безумия, что мурашки побежали по его спине.

Рыжий пройдоха повернулся и посмотрел на Даймона. Ангел Разрушения стоял неподвижно, а его лицо было серым, словно пепел.

– Ее звали Хийя, – повторил он.

– Господи! – прошептал Камаэль, резко бледнея.

– Успокойся, старик. – Самаэль медленно поднялся, разводя руки, словно хотел успокоить взбешенного коня. – Лучше ложись. У тебя высокая температура, и ты бредишь. Это все неправда. Галлюцинации, Даймон, все, что ты сейчас видишь.

– Нет, – произнес ангел Разрушения тем своим страшным приглушенным голосом. – Ты лжешь.

Он стоял перед ними высокий, с исхудавшим вытянутым лицом, взлохмаченными волосами, прилипшими ко лбу и вискам. Он был похож на призрак забытого Бога, брошенного в пропасть много веков назад, забывший уже, кем он был и чего хотел. Камаэль, глядя в ошалевшие измученные глаза, не узнавал своего друга, гордого, свирепого Ангела Меча. Это был не Даймон Фрэй, а Абаддон Разрушитель, Уничтожитель Миров, наполовину мертвое существо, которое Бог воскресил для несения миссии смерти. Сейчас он, казалось, излучал тьму, словно голем, созданный из мрака, призрак, у которого осталась только ненависть, отчаяние и тоска по свету. То, что Бог отверг от себя, отбросил как противоположность творения. Словно Антикреатор. Камаэля охватил страх, поскольку внезапно его осенило, почему только Даймон мог воевать против Сеятеля.

Кем бы ни был ангел Разрушения, граф-паладин Преисподней видел, что он умирает. В расширенных черных зрачках уже не отражался Космос, только пустота. Зеленый ободок радужки потускнел. Губы стали белыми, словно мел. На бинтах, что обвивали его грудь, плечи и руки, расползались темные пятна крови. «Это конец, – подумал шокированный Камаэль. – Этого он не переживет».

И Даймон действительно умирал. Он чувствовал это каждым нервом, каждой частичкой своего тела. Одна за другой вселенные падали на него, разбивались, давили, а бывший Ангел Меча не мог понять, почему он еще не упал. В голове звенели слова, что он услышал от Агнца. «Придется тебе умирать многократно, Абаддон. Это твой час. Но плата – кровь, боль и пепелище. Плата. Все ответят. Нет пощады этому миру. Никто не без вины. Ничего нет чистого. Космос – это только куча гнили, выгребная яма. Кровь, слезы и пепелище. Только они останутся, когда он пройдет по миру. Кулак Бога. Ангел Разрушения».

Перед собой он видел глупую перепуганную морду Самаэля, который так кипятился, что же скажет Господу. Интересно, почему сейчас он закрыл рот? Жалкий червяк, которого следует растоптать.

Даймон оскалился.

– Не ври, – сказал он бывшему архангелу, застывшему с руками, поднятыми в успокаивающем жесте. Его голос перешел на низкое рычание. – Это привычка труса. Нет, я не брежу. Я все вижу. Я все знаю.

– Фрэй, – начал Самаэль, – ты тяжело болен. Успокойся и ложись, иначе я буду вынужден дать тебе в морду.

Даймон понимающе усмехнулся.

– Да, – повторил он. – В морду.

Он сжал кулак и ударил Самаэля в лицо. Сила удара подкинула бывшего архангела вверх. Он ударился спиной в перегородку из досок, разнес ее в щепки, перелетел через соседнюю комнату, ударился в стену и упал посреди обломков штукатурки и кирпичей.

Камаэль скривился, видя раздробленную кость, острый конец которой торчал из разорванных повязок на правом предплечье Даймона. Темная кровь потекла вниз, медленно капая с пальцев. Ангел Разрушения не обращал на это внимания. Он повернулся к другу. Его глаза выглядели как дыры от выстрелов.

– О, Кам, – произнес он хрипло. – Даже не пытайся меня остановить. Пусть это тебе даже в голову не приходит.

Он слегка качался на ногах, большой, грозный, окровавленный и безумный, такой страшный, что сердце Камаэля сжалось от печали.

– Даймон, – прошептал он. – Ради Бога, не делай этого, чем бы это ни было. Это ужасно, что она мертва, но ничего уже не сделать.

Она мертва? Через густую тучу лихорадки, ненависти и гнева прорвалась эта беспокойная фраза. Она мертва. Он увидел перед собой золотые смеющиеся глаза, кобальтовые локоны, словно стекающие струи фонтана по спине, расчесанные пальцами ветра, он увидел горгулий, единорогов и платье, голубое, словно озеро. Хийя мертва. Два простых слова впечатались в мозг, словно острие копья, коснулись места, называемого вечностью. Ее больше нет. Она никогда не вернется. И тогда Космос снова рухнул на голову ангела Разрушения, придавил его, смял и принес с собой темноту.

Габриэль был счастлив. Он знал, что для этого мало причин, но в эту минуту он не хотел думать о будущем. Что ж, дело идет к войне. Значит, такова воля Бога. Он сделает все, что в его силах, чтобы победить. Проиграет – и наступит конец времен? Что ж, значит, такова воля Бога. Самое важное, что вернулся порядок. Самое важное, как его встречали в Царстве. Словно избавителя. Сейчас он мог вздохнуть с облегчением, потому что знал, что хорошо исполнил свой долг и остальные крылатые пойдут за ним, чтобы он ни задумал. Даже на войну.

Трудно поверить, что это все произошло только вчера. Первая ночь в собственной кровати. Первый день в собственном кабинете. К счастью, эти глупые фальшивые регенты не смогли ничего уничтожить. С наслаждением он смотрел на безделушки, мебель, панели. Хорошо вернуться домой. Может, он должен приказать снять порчу и освятить помещение, чтобы нейтрализовать вредное влияние Нитаэля и его банды. «Мысль недурна, но займусь этим позже».

Развалившись в уютном кресле перед столом, он позволил себе что-то, что не часто позволял. Он положил ноги на столешницу. Конечно, это чересчур, но сегодня он имеет право праздновать. Он погладил перстень регента, который снова носил, несколько раз обернул его вокруг пальца.

– Хорошо снова быть с тобой, старина, – прошептал он нежно.

Драгоценный перстень радужно засиял, и Габриэль воспринял эту игру света как многозначительное подмигивание.

Он позвал слугу и потребовал вина. Он успел сделать два глотка, когда отозвалось око дня. Архангел ответил, и, по мере того как слушал, его лицо вытягивалось.

– Спокойно, Камаэль, – сказал он, наконец. – Только без паники. Я понимаю, какая серьезная ситуация. Сейчас буду. Ждите.

Со вздохом он спрятал око. «Удовлетворение – это мимолетное ощущение. Особенно для регента Царства».

– Ну! – гневно рявкнул он. – Какой дурак ему сказал?

– Я, – с трудом прохрипел Самаэль.

У него была перевязана голова, челюсть магически сложена и зафиксирована специальной сеткой, чудом адской медицины, а вокруг шеи – ортопедический бандаж. Любой обычный крылатый умер бы от удара Даймона, но Самаэль являлся бывшим архангелом, могучим демоном, к тому же закаленным в многочисленных драках. Однако он вынужден был признать, что ему повезло, поскольку еще немного – и Даймон убил бы его. Он был помятым, травмированным и в ужасном настроении. Если бы он не чувствовал себя так плохо, то не позволил бы Габриэлю упрекать себя, но сейчас ему больше, чем ссора, нужен был отдых в кровати.

– Я могу узнать, что тебе в голову стрельнуло? – издевательски спросил архангел Откровений.

– Откуда я мог знать? – голос Самаэля звучал как шелест наждачной бумаги по камню.

– А ты? – рявкнул Габриэль Камаэлю. – Разве ты не знал, что его связывает с Хийей?

Граф-паладин Преисподней только беспомощно развел руками.

– Я думал, он спит.

– А хватит думать. У тебя паршиво выходит. Что с ним? Позволил осмотреть себя?

– Позволил, потому что упал в обморок. – Камаэль почесал щеку.

– А как очухался, снова учудил очередной погром, – прохрипел рыжий пройдоха. – И закрылся в бараке.

– Долго он там сидит?

– Полдня и всю ночь, до сих пор.

Габриэль со вздохом потер подбородок.

– Кто-то пытался с ним поговорить?

– Я, – ответил Камаэль. – Он вышвырнул меня.

– Точнее, вышвырнул его вместе с дверями, – добавил Самаэль.

Габриэль огляделся вокруг. Они стояли на маленькой замусоренной площадке между заброшенными складами. Ветер гонял старые газеты и куски целлофана. Из барака, в котором Самаэль спрятал Даймона, не доносилось ни звука.

– Ну, хорошо. – Архангел Откровений непроизвольно крутил перстень. – Войду туда.

– Осторожней, – сказал Камаэль. – Он реально спятил. В нем проснулся Разрушитель, слепой и безумный. Он хотел выйти и уничтожить все, весь Космос, все миры, планеты, всю жизнь. К счастью, был слаб и потерял сознание. Потом, когда очнулся, сказал, что для него ничего не значит Царство, предсказание и Сеятель. Пусть все летит к чертям. Закрылся в бараке. Не говорит, не слушает, сидит в темноте. Я боюсь, что он совсем спятил.

– Посмотрим, – буркнул регент Царства. – Только бы он выслушал меня. Я пошел.

– Осторожней, – прохрипел Самаэль.

Габриэль только махнул рукой. Медленно отворил двери, висящие на одной петле. Похоже, Даймон действительно вышвырнул через них Камаэля. Архангел протиснулся внутрь. В помещении царил глубокий полумрак, но в то же время он смог заметить, что барак выглядел так, словно через него прошел торнадо. На полу валялись сломанные ящики и то, что осталось от скромной мебели. Двери в следующее помещение были закрыты. Габриэль дернул ручку. Замок дрогнул, но не уступил. Джибрил постучал.

– Даймон? – позвал он. – Это я, Габриэль. Нам надо поговорить.

Ответом ему была тишина.

– Даймон, послушай, она не умерла. Клянусь. Самаэль пересказал сплетню. Хийя жива.

Ни звука.

– Я не обманываю тебя. Я тоже ее люблю. Она для меня как дочь. Прошу, давай поговорим.

Он приложил ухо к доскам и прислушался. За дверями раздался тихий шорох.

– Даймон, открой. Я расскажу тебе правду, клянусь.

Завесы скрипнули. Архангел Откровений вовремя отскочил, но двери только слегка приоткрылись.

– Входи, – услышал он хриплый голос.

Габриэль протиснулся внутрь. Там царила почти полная темнота. Он натолкнулся на обломки досок, бывших перегородкой.

– Даймон? – осторожно позвал он, напрягая зрение.

Размытая фигура пошевелилась в противоположном конце комнаты.

– Говори! – рявкнул тот же хриплый горловой голос.

Габриэль не узнавал его. Казалось, что он принадлежит жуткой, смертельной твари, в которую превратился Даймон. Существо с оскаленными клыками, налитыми кровью глазами и когтями, как кинжалы.

– Хийя не погибла, – начал он. – Отряд, который отправил Нисрох, разгромил остров. Хийя защищала его отважно и умело, но у нее было мало сил, чтобы одолеть наемников. Они добрались до дворца. Тогда она рискнула использовать могущественные чары. Она решила укрыться между измерений, в так называемом Межмирье. Это что-то типа участка ничейной земли между нашей и земной реальностью. Для хорошо обученного, сильного мага это прекрасное укрытие, поскольку там нет времени, и это позволяет вернуться в тот момент, когда опасность минует. Хийя именно такой маг. Она могла отправиться в Межмирье и переждать там атаку. Проблема в том, что она ощущала свою ответственность за остров и всех его жителей. Она даже не могла представить себе оставить их. Поэтому отважилась на такое, что не осмелился бы сделать ни один чародей, даже самый могущественный в мире. Она попыталась перенести в Межмирье весь остров. Ей это удалось. Остров исчез, нападающие утонули, но Хийи не удалось безопасно вернуться. Она застряла между мирами. Жива, но не в нашей реальности. Ни в одной конкретной реальности, если коротко. Это все, – Габриэль вздохнул и умолк.

– Откуда ты все это знаешь? – спросил Даймон. Он придвинулся ближе, поэтому Габриэль мог видеть его лицо, бледнеющее в полумраке. Кажется, оно посерело и вытянулось, но он не заметил в нем безумия. Только отчаяние.

– От нее, – ответил он. – Я разговаривал с ней. Разиэль изо всех сил старался вернуть остров и в каком-то смысле преуспел в этом. Однако реальность, в которой застряла Хийя, не совпадает с нашей реальностью. Ее можно видеть, можно с ней разговаривать, но как с духом.

– Подожди, – прошептал Даймон. – Если ты сказал правду, если прыжки между измерениями доступны могущественному магу, почему никто из них не использует это?

Габриэль пожал плечами.

– Я не утверждал, что все могут использовать такие чары. Подобные заклинания очень трудные и опасные. Честно говоря, их не может использовать никто, кроме Разиэля. А он пользуется этим только в крайних случаях. Я не знал, что он научил этому Хийю. Когда-то он экспериментировал со мной и Михаэлем, но ни один из нас не имел к этому предрасположенности. Чтобы быть настоящим магом, недостаточно выучить заклинания, Даймон. Нужно родиться с даром. Как Разиэль. Как Хийя.

– Но Разиэль не вернул ее.

Габриэль осмелился дотронуться до плеча друга.

– Нет, но все еще остается шанс. Хийя жива. Разиэль делает все, что в его силах. И… – Архангел заколебался. – Есть Господь.

Даймон промолчал.

– Приближается война. Если мы проиграем, если отступим, придет небытие. Может, если мы не сдадимся, покажем свою преданность, Бог снова вернется к нам, может, исправит то, что выше наших сил, – с усилием продолжил Габриэль, чувствуя себя отвратительно, хотя и правда в это верил.

– Ты хочешь, чтобы я воевал, Габриэль, – тихо произнес Даймон. – Хорошо, я буду воевать. Живой или мертвый, с надеждой или без, независимо от того, что случилось и что еще случится. Я же все еще верный рыцарь Господа, правда? – Он хрипло засмеялся. – Но перед этим я хочу ее увидеть.

– Хорошо.

– Немедленно.

Габриэль покачал головой.

– Нет.

– Хоть раз выкажи понимание к чьим-то чувствам, Джибрил! – гаркнул ангел Разрушения. – Не бойся, я не позволю себе сдохнуть до того, как встану лицом к лицу с Сеятелем.

– Дело не в тебе, а в Хийи. Она тебя любит, Даймон. Я не позволю, чтобы она увидела тебя в таком состоянии. И пережила еще больший шок, понимаешь?

Фрэй прикрыл глаза.

– Извини, – прошептал он. – Трудно совладать с собой.

– Идем, – сказал Габриэль. – Заберу тебя в Царство. Разиэль должен заняться тобой.

Даймон передвигался с трудом, чувствовал слабость и потрясение. Свет дня слепил его, а облака издевательски кривились. Он даже не глянул на друзей, а они не отозвались и словом. Зато в памяти Даймона снова прозвучал голос Агнца. «Придется тебе умирать многократно, Абаддон».

Он проходил мимо поваленных деревьев, выкорчеванных корней, не в состоянии избавиться от ощущения, что ему снится странный утомляющий кошмар. Лес был якобы таким же, но все же измененным. Большие замшелые стволы напоминали театральную декорацию, из-за которой выглядывал иногда, заметный краем глаза, ужасно искалеченный пейзаж. Мягкая трава, мох и кустарник маскировали разрытую, опустошенную землю. Высокие раскидистые деревья в реальности вытягивали к небу поломанные культи. Маленькие озерца скрывали болотистое дно, появившееся после выкорчевывания корней. Картинка густого, залитого солнцем леса накладывалась на вид побоища, словно ширма, очень реалистичная, но немного прозрачная. Иллюзия была материальна, почва не проваливалась под ногами, деревья стояли покрытые шероховатой корой и лишайниками, растения пахли, на листьях собиралась роса. Но сквозь них Даймон видел, как сильно пострадал остров. Хийя вела тут кровавую, беспощадную битву, и ангел Разрушения не мог сдержать сожаления и ощущения вины, что его не было рядом. До такой трагедии не дошло бы. Он бы защитил ее. Не позволил бы Атанаэлю коснуться своей паршивой ногой этой земли. Где ты был, когда она нуждалась в тебе, Рыцарь Меча, Разрушитель? В грязном бараке, спрятавшись, как крыса, вытащенная из ловушки, побитый и униженный Ялдабаотом, изгнанным демиургом. Когда он, побежденный, бесполезный, бредил в лихорадке, Хийя боролась за свою жизнь. Его Хийя, его девочка, его синеволосая ведьмочка.

Он ощутил непреодолимую волну горечи, сдавливающую горло и грудь. «Ей не хватало тебя, Даймон. Неужели ты всегда должен все испортить? Несешь за собой только пепелище и страдания».

Тропинка вела к стене с кованой калиткой. Внезапно он ощутил укол страха. Уже? За стеной протянулся сад, полный старых раскидистых яблонь, которые давали благоуханные красные яблоки просто в руки. Он остановился, зная, что не сможет сделать ни шагу. Отчаяние протянуло когтистую лапу, ранило. Он не может подойти ближе, увидеть, как руины просвечиваются через фасад дома. Он не в состоянии посмотреть в золотые глаза. Что увидит в них? Пустые глазницы? Через мгновение его охватило сильное желание развернуться и убежать. Но оно тут же отхлынуло. Он стоял между развалин, магически закрученных яблонь и ждал, пока придет любовь всей его жизни. В конце тропинки, между стволами, замелькала голубизна и золото платья. Господи, как она была прекрасна, когда вот так шла с распущенными волосами цвета кобальта. Небесный кот Неемия бежал рядом, позвякивая колокольчиком на ошейнике.

Сердце ангела Разрушения билось в груди так сильно, что даже болело, когда из-под прищуренных век он увидел, как к нему идет его жизнь. Все, за что стоит бороться, за что страдать, за что благодарить Бога. Хийя.

Нет, она не изменилась, она не выглядела как призрак, не была прозрачной, словно дух. Голос застрял у него в горле, поэтому он только протянул к ней руку.

Она печально покачала головой.

– Нет, прошу. Если ты меня обнимешь, я пройду через тебя как туман, а этого я не перенесу. Ох, Даймон, что с тобой? Габриэль говорил, что ты дрался с Мастемой, но я не думала, что…

– Тихо, малышка, – нежно перебил он. – Все в порядке. Я хорошо себя чувствую, клянусь.

Он попытался улыбнуться. Перед тем как увидеться с Хийей, он подвергся ускоренному излечению у Разиэля, старательно оделся, завязал волосы, оставляя свободными две пряди, на манер Рыцарей Меча, и чертовски сильно постарался выглядеть лучше. Видя беспокойство в золотистых глазах, он в душе поблагодарил Габриэля, что тот не позволил ему встретиться с Хийей сразу.

– Не прощу себя за то, что меня не было с тобой рядом, – сказал он. – Хийя, любимая, как я мог тебя подвести!

– Это неправда! Ты не подвел меня. Никогда. Ты не мог знать, не мог ничего сделать. Не говори так. Мы все еще живы. Это самое важное.

Она старалась держаться, но не смогла. Знала, что никогда, ни при каких обстоятельствах не сможет рассказать ему, как договорилась со Смертью, проведя чары подмены. Жизнь Абаддона на свою. Она сжульничала, как и костлявая, поэтому сейчас находится между бытием и небытием, явью и сном. Глядя в бледное, осунувшееся лицо Фрэя, она почувствовала, как несправедливо, подло с ними поступили, забрав друг у друга. Так не должно быть, не годится. Даже ради всех Божьих целей. Бледные уста задрожали, в уголках глаз заблестели слезы.

– Ох, Даймон! Я хотела всегда быть с тобой, пойти, куда ты захочешь, делать то, что ты захочешь, а что сейчас? Я какой-то проклятый дух, фата-моргана, которая не в состоянии оставить этот исковерканный, магически созданный остров!

– Хийя…

Она замахала руками.

– Я должна тебе сказать, что между нами все кончено, что у меня нет права тебя удерживать, но я не могу! Я люблю тебя, Даймон. Прошу, не оставляй меня. Может, есть еще шанс.

По лицу Фрэя пробежала судорога. Он хотел схватить ангелицу за руки, обнять, прижать.

– Господи, девочка, перестань нести чушь. Оставить тебя? Ты все, что у меня есть, ты держишь меня в этой жизни. Я люблю тебя больше, чем ты можешь себе представить. Я все сделаю, чтобы вернуть тебя, даже если мне придется похитить Бога с Трона. И не плачь, умоляю, мое сердце разрывается.

– Постараюсь, – всхлипнула она. – Мне почти удалось. Я вырвала остров, но потом что-то раздвоилось. Все, что не было живым, не имело сознания и души – земля, камни, деревья – рухнуло вниз. А я и остальные живые существа остались в пустоте.

– Как там? – осторожно спросил Даймон.

На губах Хийи появилась слабая улыбка.

– Когда я была маленькой и Разиэль учил меня прыжкам, я считала, что это чудесно. Нет направлений, верха или низа, только молочная мгла. Но когда я застряла тут навсегда, без контакта с кем бы то ни было живым, я ужаснулась. Фавны, нимфы и единороги, которых я старалась спасти, пропали где-то в пустоте. Осталась только я. Тут нет времени, Даймон. Я сойду с ума, замкнутая в молочной мгле навечно. Я пыталась вернуться, но магия не работает. Разиэль меня вытащил, не до конца, но уже и так хорошо. По крайней мере, я могу тебя видеть, разговаривать с тобой. Он реконструировал магический остров, поскольку это единственное место, в котором я могла бы существовать. Ну и перетащил сюда Неемию.

– Мяу, – повторил кот, отираясь о ее ноги.

– Я найду способ вернуть тебя. Клянусь, дорогая. Не волнуйся.

– Разиэль над этим работает. Он сделал для меня так много.

– Он любит тебя, но не так, как я.

Горькая гримаса искривила губы Хийи.

– Сейчас наши отношения станут полностью невинными, как и пристало ангелам.

– Только на время, любимая, – прошептал Даймон. – Я это знаю.

Ему было все равно, он ни о чем не беспокоился, потому что Хийя была жива. Он смотрел на нее, слушал ее голос, который возвращал надежду. Страшная, бездонная пропасть, означающая вечность без нее, закрылась. Он улыбнулся глазам с вкраплениями золота.

– Пойдем сядем под деревом.

Он старался не показывать, как у него болят раны и переломы, как разрывается заново сложенная переломанная рука, несмотря на то что была напичкана успокаивающими зельями и блокадами Разиэля. Сидя под яблоней рядом с Хийей, он чувствовал себя почти счастливым. Она не умерла. Она жива. Этого достаточно, даже если он не мог ее коснуться.

– Ты будешь меня навещать? – спросила она.

– Я хотел бы остаться тут навсегда.

«Но не можешь, – подумала она. – Потому что идет война». Она отбросила эту мысль, подавила. Сейчас она хотела только смотреть в черные, с зеленым ободком глаза. Она ощутила, как ее охватывает радость и возбуждение, потому что он был тут с ней. Даймон Фрэй. Танцующий на Пепелище.

Неемия, лежа на солнце, старательно вылизывал лапку. Яблоня склонила над ними тяжелые от яблок ветви. И если закрыть глаза, то можно было на минуту поверить, что все выглядит как и раньше.

Даймон сидел на тяжелом резном стуле в зале конференций. Встреча с Хийей подняла его дух и принесла облегчение. Он все еще был слаб, хотя снова чувствовал себя Рыцарем Меча, солдатом Бога.

Разиэль присматривался к нему с легким беспокойством, но не замечал следов недавнего срыва. Зрачки пронзительных зеленых глаз стали такими глубокими, как Космос. Губы кривила неприятная, хищная ухмылка. «Он будет мстить, – подумал архангел Тайн. – И пусть Господь смилуется над всеми, кто испытает это».

Архангел Тайн умостился на стуле, подтянув худые колени. Он чувствовал усталость, но был живым. Скоро к нему вернется Книга. Он коснется кожаного переплета, а печать на обложке запылает под его пальцами. Если только это правда. Многое на это указывало, поэтому Разиэль подавил в себе страх перед очередным разочарованием. На столе лежала фальшивка, сфабрикованная по приказу Тератела. Князь Магов смотрел на нее, не скрывая презрения. Грязная, паршивая подделка. «И кого она могла обмануть? Думаю, такого дурака, как ее предыдущий владелец».

На подоконнике сидел Михаэль. Шафрановые волосы главнокомандующего Воинством напоминали большую солнечную календулу.

В углу Рафаэль нервно теребил край рукава.

Габриэль не усидел на стуле. Широкими шагами он мерил комнату, непроизвольно играя перстнем.

Вот двери открылись, и слуга доложил о приходе Алимона. Взгляды всех присутствующих устремились к высокой фигуре в сером плаще. Мастер Ран держал в руках большой сверток, завернутый в шелк. Разиэль, почувствовав эманацию от Книги, вздохнул с облегчением. Сейчас, когда страх его отпустил, он понял, как глубоко в сознание он загнал беспокойство, что Алимон принесет очередную подделку.

Архангел Тайн поднялся, вытянул руку, и Алимон вложил в нее сверток. Печать сразу же запылала золотом так интенсивно, что свет пробивался через шелк. Разиэль развернул ткань. Несколько мгновений он водил пальцем по тисненым узорам, потом посмотрел на друзей и улыбнулся.

– Нетронутая, – сказал он. – Даже не открывалась.

– Прекрасно! – воскликнул Габриэль.

Рафаэль провел рукой по лицу.

– Слава Богу! – прошептал он.

Михаэль спрыгнул с подоконника, подбежал к Алимону, похлопал его по плечу.

– На тебя всегда можно положиться. Фантастическая работа, Ал! Фантастическая!

Мастер Ран кивнул.

– Фантастическая, – признал он, – но не моя.

Габриэль повернулся.

– Ну конечно! – воскликнул он. – Это тоже работа того солдата! Как его зовут?

– Гамерин.

– Точно. Впустите его.

Драго зашел в зал. Вид архангелов и Абаддона лишил смелости даже коммандос. К нему сразу же подскочил Михаэль с ощутимым похлопыванием по плечам и похвалой. До того как он успел сообразить, он уже чувствовал крепкое рукопожатие Габриэля.

– Ты сделал большое дело для Царства, Гамерин, – сказал регент. – И Царство никогда этого не забудет. Тебя соответствующим образом наградят. Но кроме этого, ты заслуживаешь личной благодарности всех тут собравшихся, поскольку ты спас наши задницы. Если у тебя есть какое-то желание, выскажи его, и я обещаю, что сделаю все, что в моих силах, чтобы его исполнить.

Драго ждал этого момента и боялся его. Он точно знал, что хочет попросить у регента Царства, и уже заранее облек свое желание в слова. Однако сейчас его голос застрял в горле. Он смотрел в прищуренные глаза архангела, на суровые лица собравшихся и молчал. Еще минуту назад, за дверями этой комнаты, просьба выглядела такой простой. Маленький домик в Лимбо, где он смог бы поселиться с Дроп. Просто скромный домик и обещание, что все оставят их в покое. Он понял, что хочет этого, когда рядом не оказалось ангелицы. С тех пор, как он оставил Дроп, его не покидало чувство утраты, он не мог разумно мыслить. Он не чувствовал такого раньше и сейчас в ускоренном темпе узнавал, что значит любовь и тоска. Он не мог справиться с ними, поскольку никакое из этих чувств не включалось в программу обучения спецотрядов.

И сейчас он стоял перед единственным шансом на свое счастье, но не мог подобрать слов. В огромном зале, кроме архангелов, находился кто-то еще. Кто-то могущественный, безжалостный и властный. Война. Драго мог почувствовать сильную, ровную пульсацию ее огромного сердца, напоминающую ритмический топот тысяч военных сапог. Он был солдатом. Как и собравшиеся в комнате сановники Царства. Как и все крылатые.

– Я хотел бы воевать в действующей армии, независимо от степени увечья.

Слова срывались с губ, словно фарфоровые шарики. Зеленые глаза сделались узкими.

– Война, что приближается, потребует все силы Царства. Никто не останется в стороне, солдат.

Драго закрыл глаза. Вот и случилось. Он упустил свой шанс. Но не мог поступить по-другому. Прощай, Дроп и маленький домик в Лимбо.

Мастер Ран молча просматривал фальшивую книгу. Кинул ее на стол и покачал головой.

– И ради этого умирали мои лучшие люди. Прекрасно.

– Алимон, подожди в соседней комнате, хорошо? – сказал Габриэль. – Я хочу с тобой поговорить. А ты, Гамерин, можешь идти.

Двери скрипнули, и коммандос вышел.

– По крайней мере, одной проблемой меньше, – буркнул Михаэль. – Разиэль снова со своим конспектом по фокусу-покусу. Может, в этот раз получше его спрячешь.

– Не бойся, – широко улыбнулся архангел Тайн. – В этот раз я ее спрячу так хорошо, что у самого будут проблемы ее отыскать.

– Из рассказа Гамерина и той маленькой ангелицы мы, по крайней мере, знаем, что Книгу умыкнул уважаемый демиург Ялдабаот, – сказал Габриэль. – Теперь не удивительно, почему тебя оглушили, Разиэль. Он стал таким могущественным, поскольку использует силу Сеятеля.

Он многозначительно посмотрел на Фрэя.

– Он, должно быть, идиот, коль поверил, что сможет использовать Книгу, – Даймон покачал головой.

– Он должен быть королем идиотов, коль поверил, что сможет вышибить нас из седла! – архангел Воинства тряхнул шевелюрой.

Его распирала гордость, что Книгу нашли благодаря стараниям его армии, а не разведке или внутренних служб.

– Немного больше скромности, Миха, – нарушил молчание Рафаэль. – Господь сделал так, чтобы мы нашли потерянное, но зло уже не повернуть вспять. Каждую минуту через две провинции может вторгнуться в Царство Сеятель, поскольку Ялдабаот открыл ему ворота. И сейчас сила Антикреатора там настолько могущественна, что ни один крылатый не сможет перейти границу. Третью провинцию оккупировали бунтовщики. Я бы так не радовался.

– Фи! – фыркнул Михаэль. – Война пришла, потому что таковы были планы Господа. Мы всегда об этом знали. Как она закончится, Господь покажет. А бунтовщики – это косточки. Раздавим их за один день.

Габриэль убрал волосы.

– Не совсем, Миха. И ты хорошо знаешь почему. Ты фантазируешь, старик. Бунтовщики в одной из провинций Шестого Неба – это серьезная проблема. Мастема знал, что арендовать. Очень близко к Божьему Дворцу, в самом сердце Царства, из-за своего стратегического положения она была укреплена как ничто другое, ее практически не взять силой. Мы вынуждены были бы использовать значительную часть войск и осаждать твердыню долгое время. А нам нужен каждый солдат. Мы не можем игнорировать бунтовщиков, оставляя врага за спиной. Когда мы начнем битву с Сеятелем, они ударят по нам с тыла. Ситуация складывается паршивая.

Ангелы опустили головы.

– Может, не совсем так плохо, – отозвался глухой, хриплый голос.

Габриэль удивленно посмотрел на Даймона. На устах ангела Разрушения играла отвратительная ухмылка.

– У тебя есть идея?

Фрэй поерзал на стуле.

– Подумай. Твердыня задумывалась так, чтобы охранять подступы к Седьмому Небу. Фортификации обращены наружу, в сторону ожидаемой атаки. Вторая мощная линия обороны поднимается со стороны Седьмого Неба, на случай, если враг захватил Царство и забрался так далеко. Тогда она должна послужить последним барьером, защищающим сады Дворца Бога. Логично, что с его стороны защиты почти нет. Если нападающие окажутся на Седьмом Небе, то там уже нечего защищать. Твердыня не предусмотрена на случай гражданской войны. Никто из ее создателей не предполагал атаки со стороны Седьмого Неба, которое, хочу заметить, в наших руках.

Воцарилась тишина. Архангелы таращились на Даймона, словно у него внезапно выросла вторая голова. Габриэль закусил губу.

– Господи, Фрэй! Ты хочешь провести войско через Седьмое Небо? Но это же Святая Земля! Божье Царство! Дворец, сады… Ты спятил?

Ангел Разрушения скривился.

– Со всем уважением, Габриэль, Бог создал крылатых солдатами или садовниками?

– Он прав, – отозвался Михаэль. – Я считаю, это отличная идея. Она может обеспечить победу с минимальными потерями.

– Хорошо, господа, – Габриэль повысил голос. – Проголосуем. Кто за?

Михаэль и Разиэль молча подняли руки.

– Я – против, – твердо заявил Рафаэль. – Это святотатство.

– Мне жаль, Раф, – буркнул Габриэль, поднимая руку. – Три голоса против одного. Получишь подразделение, Даймон.

Черные зрачки заблестели.

– Хочу саранчу. И Камаэля как предводителя.

Габриэль вздохнул.

– Ладно. Как в старые добрые времена, да? И так будем воевать с Сеятелем плечом к плечу с темными. Один Камаэль не повредит. Что вы скажете?

Разиэль и Михаэль кивнули. Рафаэль промолчал.

– Габи, – голос Даймона звучал как шум воды в подземном озере, – еще одно. Когда прикончим бунтовщиков и я передам банду Нитаэля в твои руки, я хочу голову Нисроха.

Архангел Откровений помрачнел.

– Я понимаю, Даймон. Но он официально не выступал против нас. Ты не можешь вторгнуться в его владения с отборными силами Божьего Воинства.

– Я и не собираюсь, Джибрил. – Лицо ангела Разрушения вытянулось, словно волчья морда. – Я пойду к нему один.

– Хорошо. – Регент Царства, ангел мести, кивнул. – И помни, что я многое бы отдал, чтобы иметь возможность отправиться туда с тобой.

Тубиэль приводил в порядок лилии. Он поднимал белые сонные головки, поправлял лепестки. Он смотрел на нежные, обсыпанные золотой пыльцой тычинки, словно видел в них олицетворение Господа. Он вдыхал тяжелый, сладкий аромат, как самый чудесный ладан. Касался листьев и стеблей. Осторожно протирал от пыли жесткие зеленые листья. Белые цветы, словно девы в безупречных платьях, склонялись к его ладоням. С другой стороны тропинки нетерпеливо качались тигровые лилии, капризные, дерзкие и невинные в своих золотисто-коричневых нарядах, словно смуглые красотки, с виду хищные, а в реальности хрупкие и уязвимые.

За лилиями возвышались всегда чинные и гордые розы в великолепии пурпурных лепестков, как королевы, в любое мгновение готовые принимать надлежащие им восхваления. Дальше невротические бледные анемоны, окутанные нервным дрожанием листьев. Надменные, чопорные каллы, всегда строго придерживающиеся этикета; наконец, элегантные георгины в платьях таких богатых и ярких, словно постоянно ожидают карнавала.

Начальник ангелов Лета знал все их капризы, все игры и гримасы. С нежной улыбкой он срезал увядшие листья, опрыскивал лепестки и распутывал стебли. Сады Седьмого Неба были для него целым миром, космосом, который он стремился познавать и любить. С тех пор как получил почетное звание первого садовника, все свои мысли он посвящал кустам, деревьям и любимым цветам. Его подчиненные, ангелы Лета, проводили рабочее время на Земле, заботясь обо всех цветущих, диких, садовых, лесных, водяных, полевых, степных и растущих в джунглях растениях, а Тубиэль любил только лилии Седьмого Неба. Только избранные, наиболее преданные ангелы удостаивались чести заботиться о садах Царства, и крылатые садовники, которых начальник ангелов Лета отбирал как хранителей для Седьмого Неба, составляли их отборный цвет. Каждого Тубиэль лично раз в году экзаменовал по знаниям о растениях, требовал абсолютной преданности. Каждый должен иметь специальное доверие, подтвержденное многолетней безупречной службой в нижних садах Царства.

Тубиэль улыбался лилиям, нежно и успокаивающе что-то приговаривая, когда на край его белых одежд присела птичка. Ангел Лета протянул к ней руку. Птичка перебралась на его палец и зачирикала.

– Потерялся, маленький? – спросил Тубиэль. – Не страшно. Сейчас найдешь дорогу домой. Я помогу тебе.

Он поцеловал птичку в лобик, закрыл в сложенных ладонях и прошептал заклинание. Он раскрыл ладонь, и золотистый шарик перьев взлетел вверх, быстро махая крыльями. Тубиэль поднялся с колен, отряхнулся и с удовлетворением проводил взглядом птичку, пока золотая точка не растаяла в голубизне неба.

Делать так, чтобы потерявшиеся птички возвращались к своим хозяевам, было единственным талантом Тубиэля, кроме, конечно же, таланта садовника. Начальник ангелов Лета подходил к своей миссии с гордостью, поскольку еще на заре Царства получил этот дар от самого Бога за необычайно прекрасный проект сада.

Он снова опустился на колени на тропинке, чтобы изящные руки могли деликатно осматривать и обрезать цветы. Он был настолько сосредоточенным, что услышал звук бегущих ног, лишь когда он стал слишком громким. Он с удивлением поднял голову, такой звук никогда раньше не нарушал тишину, царящую в саду.

«Кто это позволил себе бегать в месте, предназначенном для спокойных прогулок, – с гневом подумал он. – Можно поломать цветы».

Звук приближался, и внезапно из-за угла тропинки вылетел запыхавшийся Гаргатэль. Тубиэль быстро поднялся с колен.

– Что ты себе позволяешь? – испепелял он подчиненного взглядом. – Что значит весь этот галоп? Я не намерен терпеть подобное поведение!

– Господин! – выдавил из себя Гаргатэль. – Войско! Войско у ворот! Целая туча!

Он был в ужасе. Его глаза рыскали по кустам, словно оттуда внезапно могут выскочить вооруженные солдаты, его руки дрожали.

– Какое войско? Говори нормально. – Тубиэль вытер руки об фартук.

– Конница. Множество солдат. А один, такой страшный, с глазами, как сама Бездна, и лицом, как острие топора. О, господин, это конец света! Нападение демонов Преисподней! Мы все умрем!

Голос садовника сорвался, губы плаксиво искривились. Тубиэль потерял остатки терпения. Гаргатэль окончательно спятил.

– И чего эта так называемая армия хочет? – с ухмылкой спросил он. – Возьмет нас в осаду?

Гаргатэль задрожал.

– Нет, господин. Они хотят пройти через сады.

– Что?! – зарычал Тубиэль.

Он схватил подчиненного за плечи и начал трясти.

– Как это «через сады»?! Говори немедленно!

Крылатый заскулил.

– Так они сказали, господин. Они хотят, чтобы мы открыли ворота.

Тубиэль уже не слушал вопли садовника. Он, подхватив одежды, бегом кинулся к воротам.

Он прибежал запыхавшийся, с трудом переводя дыхание, его ноги подгибались. На дороге, ведущей к садам, куда хватало взгляда, растянулось бесчисленное море конницы. Это были не жандармы Царства в аккуратной серой униформе, а всадники, каких Тубиэль никогда в жизни не видел собственными глазами. Закованные в доспехи, вооруженные мечами, копьями и булавами, выстроенные в шеренги, сгруппированные согласно цвету оружия. Золотистые, как сера, красные, как огонь, и синие, как дым. Огромные рысаки, на которых они восседали, трясли мордами, закрытыми бурканиями в форме львиных голов.

Во главе войска, под воротами, ждало несколько наездников, видимо главных. На стройном коне с золотистой шерстью сидел крылатый без шлема, с каштановыми волосами и вытянутым лицом. Огромный леопард сидел возле копыт коня. Второй наездник, который сразу же бросался в глаза, имел сухое лицо с орлиным профилем, черные волосы, заплетенные в косички. Доспехов он не носил, только короткую черную кожаную куртку. Руки он небрежно скрестил на луке седла, сидя на коне с шерстью темнее ночи.

Тубиэль вытаращил глаза, уверенный, что ему снится этот кошмар. Это саранча, двенадцать тысяч ангелов Разрушения, а эти впереди – офицеры, Рыцари Меча. Кем был черноволосый, начальник ангелов Лета только догадывался и желал, чтобы эти догадки оказались ошибочными.

Три садовника в белых одеждах бегали перед войском, махая руками и что-то яростно объясняя. Они казались маленькими и беспомощными перед закованными в сталь солдатами. Тубиэль ощутил, как в нем поднимается гнев. Он посмотрел на кованые ворота садов, растянувшиеся, словно искусная паутина, между двумя белыми столбами стены, потом перевел взгляд на венчающие столбы мраморные кратеры, с которых стекали каскады красных, золотистых и оранжевых цветов, на эмблему солнца и месяца на створках ворот в гирляндах роз, и его гнев сменился на холодную решительность. Нет, эти разноцветные не ступят в сады. Солдатский ботинок никогда не ступит на святую землю! А цветы? Господи, а лилии?

Тубиэль гордо выпятил подбородок и подошел к наездникам. Это изгнанники, принадлежавшие скорее Преисподней, а не Царству, святой земле Божьих садов. Он не допустит святотатства.

Спокойным шагом он подошел к воротам, движением руки успокоил кричащих подчиненных. Вышел наружу через маленькую калитку в воротах.

– Я – Тубиэль, начальник ангелов Лета, – холодно произнес он. – В чем дело?

– Наконец-то, – обрадовался Камаэль.

Он был в таком хорошем настроении, что задержка с садовниками ему не досаждала. Его распирала радость, какой он не чувствовал с момента изгнания из Царства. Господи! Он снова командует саранчой, снова стоит во главе Рыцарей Меча. Он бы расцеловал морды своих восстановленных подчиненных. Из Преисподней он привел только своего боевого леопарда, который был его верным товарищем во многих битвах.

Он поклонился в седле, приветствуя Тубиэля широкой, искренней улыбкой.

– Хорошо, что ты наконец пришел. Эти глупцы не хотят открывать ворота. Они думают, что мы из Преисподней.

– Я не понимаю, господин, – произнес Тубиэль вежливо. – Чего вы от нас хотите? До этого времени солдаты, особенно в таком количестве, не удостаивали нас своим визитом.

Камаэль скривился. Он наклонился еще ниже, чтобы заглянуть в глаза ангелу Лета.

– Мы должны войти на территорию садов, – спокойно пояснил он. – От этого зависит безопасность Царства. Открой нам ворота, Тубиэль.

Садовник отступил на шаг.

– Меня безмерно радует, что вы хотите посетить наши скромные сады. Это настоящая честь. Однако же, – протянул он с фальшивым сожалением, – правила требуют впускать только маленькие группы пеших посетителей. Будьте любезны слезть с коней и подождать. Первую группу могу впустить сейчас же, потом следующую, когда первая вернется…

– Ты не понял, – прервал его Камаэль. – Я должен провести это войско немедленно. На кону благополучие Царства, а это, как ты знаешь, дело приоритетное. Йофиэль, покажи ему приказ.

Предводитель легиона Дыма протянул руку со свитком. Тубиэль посмотрел на него с каменным лицом.

– Извини, господин, – сухо произнес он. – Я знаю свои обязанности, даже если регент Царства сошел с ума и забыл о своих.

– То есть ты отказываешься открыть ворота?

Тубиэль гордо задрал подбородок.

– Именно так.

Камаэль со вздохом провел рукой по лицу.

– Вот же зараза, – буркнул он Даймону. – Что будем с этим придурком делать? Он готов умереть за свои розы.

– Предоставь это мне, – ответил Фрэй голосом, напоминающим плеск воды в подземном озере, когда кинуть в него камень. – Я думаю, что смогу переубедить его.

Он плохо себя чувствовал. Рука снова начала болеть, а в сердце полыхал гнев, словно факел. Он ехал мстить. Нитаэлю, Дубиэлю и Оху, цензору Нисроху, каждому, кто приложил руку к происшедшему с Хийей. По какому праву этот напыщенный, смешной истребитель сорняков осмелился ему мешать, если самая большая катастрофа, которая случалась с ним по жизни, это тля, поедающая розы?

Он направил Полынь просто на Тубиэля так, что конь навалился на него грудью. Тубиэль стоял, сжав губы и не думая отступать ни на шаг.

Даймон осторожно сдвинулся в седле, чтобы не потревожить руку. Однако толчок, когда он соскочил с коня, прошил руку тысячью разжаренных игл, и ангел Разрушения скривился от боли. Тубиэль смотрел в худое, вытянутое лицо, в бездонные глаза и непроизвольно отступал.

Даймон приближался, хрустя кожаной курткой и позвякивая пряжками. Он остановился перед садовником. Одинокая капля крови просочилась через рукав, оставив на ладони красную полоску, и упала на песок, жадно поглотивший ее, клеймя чистую белую поверхность темной печатью.

– Впусти нас, – тихо произнес Абаддон хриплым голосом. – Открой ворота. Пойми, мы проедем в любом случае.

Тубиэль махнул головой.

– Нет! – высокомерно рявкнул он. – Никогда! Никогда не запятнаете святую землю солдатскими сапогами…

Он не закончил. Правая рука Даймона метнулась, словно кобра, и сжала его горло. Левая так же молниеносно наотмашь ударила по лицу.

– Слушай, когда я говорю, – прошипел ангел Разрушения. – Если будешь тут стоять, то погибнешь. Мы растопчем тебя, дошло? Войско должно пройти. А ты, дурень, умрешь.

Вытянутой рукой он поднял Тубиэля вверх и встряхнул, словно собака крысу. Ноги ангела Лета дергались в воздухе, лицо посинело, дыхание хрипело.

– Ты думаешь, что готов умереть? Смотри мне в глаза, когда с тобой говорю! Я спросил: ты готов умереть за то, что любишь и во что веришь? Потому что мы готовы. И выбираем отдать жизнь и кровь за Царство. За таких, как ты, Тубиэль. За твои лилии и розы. За твой святой покой. Поскольку мы достаточно безумны. Подумай хорошо, ты тоже?

Он отпустил ангела Лета на землю, ослабил хватку на горле, но сжал его за белый ворот одежд садовника.

– Мы пройдем, Тубиэль. И ты откроешь нам ворота. Поскольку я не допущу, чтобы ты погиб из-за нескольких сломанных роз. Я научился ценить жизнь. Даже твою. Поверь, я знаю, о чем говорю. Кто лучше может об этом знать, чем ангел Разрушения? Сам когда-то умер, и это не очень приятно, правда. Так что открывай ворота, а я пообещаю тебе, что мы проедем шагом, один за другим, и не сломаем ни одного цветка. Согласен?

Ангел Лета плакал. Слезы текли по щекам, по вздувшимся красным следам, оставленным ладонью Даймона. Фрэй смотрел в заплаканные голубые глаза Тубиэля.

– Ты согласен? Сделаешь это?

Зареванный, сопливый Тубиэль, ненавидя себя, ненавидя этого хмурого, смертоносного ангела с глазами как Бездна, медленно кивнул головой.

– Спасибо, – прошептал Даймон. – Иначе мне пришлось бы тебя убить.

Он повернулся к группе перепуганных садовников.

– Видели? – хрипло крикнул он. – Тогда пошевеливайтесь. Открывайте ворота!

В горле он ощущал странную сухость, в ногах тяжесть. Его охватила внезапная волна усталости. Поврежденная рука болела так, что он вынужден был крепко стиснуть зубы. По пальцам сбегали капли цвета красного вина, падали на безупречно белый песок, сразу же впитывались, создавая знаки с тайным алфавитом крови. Он тяжело заскочил на Полынь. «Мне нужно отдохнуть, – подумал Даймон. – Я выбрал битву, а сам с трудом влез на коня». И тогда перед глазами встало бледное, исхудавшее лицо Хийи, и слабо тлеющий огонек гнева снова вспыхнул высоким пламенем.

С правой стороны подъехал Камаэль.

– Истекаешь кровью, – тихо сказал он. Его взгляд был обеспокоенный и серьезный.

– Ничего, – прошептал Даймон. – Сейчас засохнет.

– Мне действительно провести саранчу через сады в рядочек?

Фрэй кивнул.

– Ладно, посмотрю, что можно сделать. Построиться в колонну по двое! – крикнул граф-паладин Преисподней. – Разъехаться по параллельным аллеям двойками или четверками, в зависимости от ширины тропинки! Вперед!

Ангелы Лета уже открыли створки ворот. Солдаты въезжали по очереди, втискиваясь на аллеи стремя к стремени.

Тубиэль всхлипывал, сжавшись на краю дороги. Он хотел растаять в небытии, исчезнуть, прекратить существование. Он чувствовал отвращение к себе из-за собственной трусости. Он сжался, вспоминая свое самоуверенное поведение. «Мои цветы, – подумал он. – Мои цветы!», но даже они утратили значение. Ничего уже не было настолько важным. Мир лежал в руинах, война пришла в сады Царства. И она не желала следовать правилам.

Начальник ангелов Лета лежал в пыли возле дороги в когда-то белых одеждах, сейчас грязных, словно насмешливый символ его падения, отмеченных клеймом кровавых отпечатков Даймона. Он смотрел, как ровные шеренги всадников, разбитые на двойки и четверки, исчезали в аллейках сада.

Шум пронесся Божьими садами. Кони шли вереницей, наездники стукались стременами. Им вторило пение птиц и тяжелый запах цветов. Копыта месили гравий и белый песок. Цветущие ветви стегали шлемы солдат. Дрожали белые головки случайно потревоженных лилий.

Маленькая зеленая птичка присела на руку Тубиэля и защебетала.

Девяносто четвертая провинция Царства не впечатляла пейзажем. Насколько хватало глаз, раскинулась равнина, заросшая острой короткой травой. Полоса голых холмов, в большинстве не слишком крутых, определяла границу со стороны Седьмого Неба. В окрестностях не было никаких зарослей, что могли закрыть или предоставить укрытие вражеской армии. Посреди равнины возвышалась крепость, словно огромное окаменевшее чудище, протянувшее далеко в степь щупальца стен и укреплений.

– Нелегко будет их оттуда выкурить, – буркнул Камаэль.

– Сами выйдут, – хрипло произнес Даймон. – Капитулируют.

Камаэль посмотрел на волчий профиль друга.

– И что мы сделаем? Это вроде как карательная экспедиция, а не судовой эскорт.

Даймон повернул голову. Черные глаза были глубокими, как Космос.

– Мы заметим капитуляцию, – медленно произнес он, – через какое-то время.

Дубиэль нервно кружил вокруг стола.

– Ты хочешь тут защищаться? Нам не хватает продовольствия, амуниции, солдат! Это безумие!

– Знаю, – ответил Нитаэль, стиснув пальцами виски.

– Тогда что? Сдадимся? Это же саранча под командованием Ангелов Меча! Лучше сразу повеситься.

– Капитулируем, – хмуро произнес Нитаэль.

Дубиэль вздрогнул.

– Как? Вывесим белый флаг и подождем, пока они зайдут в крепость, чтобы нас перерезать? Нитаэль, на милость Бога, это саранча! Жаждущие крови чудовища! К тому же с ними этот Фрэй, проклятый призрак! Скажи мне, ты собрался сдаваться ангелу Разрушения?

– Об этом нужно было думать до того, как заваривать революцию, – буркнул Нитаэль.

Дубиэль фыркнул.

– Я политик, а не солдат! Это должен был быть бескровный переворот. Устранение и осуждение недобросовестных лидеров! Мы не планировали никакой войны! Габриэль должен был пойти под суд, а его сторонники отстранены от власти! Не помнишь?

Нитаэль вздохнул.

– Под суд мы пойдем. При достаточной доле удачи.

Дубиэль тяжело упал в кресло и закрыл лицо ладонями.

– И что нам делать?

– Отправим наших солдат с белым флагом и посмотрим, что будет дальше.

Ангел Персии с ужасом посмотрел на него.

– Без оружия?

– Конечно, вооруженных. Это же саранча.

Прищурившись, Даймон наблюдал за отрядом, выехавшим из крепости.

– Позволишь им подойти? – спросил Камаэль.

Фрэй кивнул.

– Это карательная экспедиция, не забыл? Не резня.

Граф-паладин Преисподней напряг зрение.

– Что они там несут на штыке? Простынь?

Даймон усмехнулся.

– На мой взгляд, это скатерть.

Камаэль вздохнул.

– Ну конечно! Хорошо оснащенная крепость! Шелк, тонкие полотна, нежное белье и скатерти!

Ангел Разрушения пожал плечами.

– Какие лидеры, такая война. Если бы вместо столовых приборов у них были консервы, они могли бы долго обороняться.

В голубых глазах Камаэля промелькнула тень жалости.

– Даймон, они не хотят обороняться. Прибьем покорного пса, который собирается вылизать твои сапоги. Страхи Габриэля были безосновательными. Бунтовщики жалеют о том, что сделали, так сильно, что даже Афтемелоухос, ангел казни, растрогался.

– Знаю, – сказал Фрэй.

Он вытащил из ножен Звезду Разрушения и высоко поднял над головой.

– Это карательная экспедиция! – крикнул он Рыцарям Меча. – Ранить, но не убивать! Слышите? Передать приказ солдатам.

Офицеры послушно разъехались по лагерю.

Камаэль приподнялся на стременах.

– Пусть Господь благословит все ворота Царства! – воскликнул он.

– Пусть Меч ведет и побеждает! – ответили в один голос солдаты.

– Вперед, саранча!

Копыта коней ударили об землю. Наездники вытащили мечи. Кинулись на противника, словно лавина.

Бунтовщики отчаянно замахали скатертью, но кавалерия Царства и не думала останавливаться. Перепуганные солдаты Нитаэля поспешно поднимали оружие, пехота выставляла штыки, скакуны, сбитые в слишком тесный строй, вставали на дыбы. Наконец кавалерия Нитаэля двинулась неровной трусцой на атакующих. Саранча неслась плотным строем, и внезапно перед самой мордой перепуганных, едва переходящих в галоп коней разделилась на два потока, которые моментально объехали отряд Нитаэля широкой дугой, чтобы сомкнуться за спиной пехоты. Кавалерия бунтовщиков беспорядочной кучей понеслась за ангелами Разрушения, но саранча уже вклинилась между дезориентированными солдатами. Кавалерия Царства хорошо понимала значение карательной экспедиции. Свистели мечи, но удары не были смертельными. У ангелов выбивали оружие из рук, опрокидывали на землю, били по лбу рукояткой меча и короткими палками, чтобы оглушить, но не убить. Выкидывали наездников из седел, переворачивая вместе с конями. Конечно, некоторые погибали, попадая под копыта, или удар был слишком точным, большинство тяжело ранены – ангелы Разрушения выступали как орудие кары, а не казни.

Даймон настиг Нитаэля, одним ударом выбил оружие из его руки, схватил лидера бунта за горло и вытащил из седла. Нитаэль рухнул спиной об землю. Даймон уже склонился над ним, здоровой рукой ударив ангела в лицо. Оглушенный Нитаэль тряс головой.

– Ну что, убей меня, сукин сын, – с ненавистью прохрипел он.

Лицо Даймона вытянулось, паскудная ухмылка растянула губы.

– Этим займется палач, – хрипло прошептал он и снова ударил Нитаэля. Светловолосый ангел замер.

Камаэль уже приказал саранче отступить. С земли поднимались стонущие и окровавленные солдаты бунтовщиков.

Даймон выпрямился, с презрением посмотрел на неподвижное тело крылатого у своих ног.

– Я принимаю твою капитуляцию, Нитаэль, – тихо произнес он.

Дворец регента никогда не казался Оху более холодным и суровым местом. Небольшой и скромно обставленный зал аудиенций Габриэля произвел на алхимика более мрачное впечатление, чем голые стены тюрьмы.

Ох не мог сдержать дрожь, он знал, что его колени дрожат, а губы искривила плаксивая гримаса, но, несмотря на это, он изо всех сил старался сохранить достоинство. «Я жалкий, – подумал он с отчаянием. – Всегда им был. Я просто старый дурак, который всю жизнь жил мечтами о возвращении какого-то мистического великого порядка. И все это из-за гордости и необоснованного разочарования. Мне хотелось стать избавителем Царства, а я привел его на край пропасти». Все великие слова, великие идеи, касающиеся свободы, справедливости и тирании архангелов, казались сейчас пустым бахвальством, иллюзией и мечтами обычного глупца. «Господи, и почему я не остался в своей тихой лаборатории, проводя исследования? Почему мне захотелось стать самым великим алхимиком Царства? Почему позволил Ялдабаоту соблазнить меня, этому серебряному нетопырю с лицом призрака?» Язвительный внутренний голосок находил на эти вопросы правдивый ответ, которого Ох не мог игнорировать. «Из-за гордости и обычной глупости, уважаемый господин алхимик. Только поэтому».

«Боже, как я жалок», – подумал Ох, а стыд и отчаяние, казалось, разрывали ему грудь, лишая воздуха. Кто ему сейчас поверит, если он расскажет, что не знал о сговоре Ялдабаота с Тенью? Может, он просто не хотел об этом знать. Представлял себе, что это возвратит давний порядок, поможет занять трон законному регенту, изгнанному бандой коварных архангелов. Прекрасная, глупая сказочка. С первого взгляда было понятно, что Ялдабаот продался злу. Но он решил игнорировать очевидное, потому что захотел стать рукой справедливости. Потому что ему импонировало, что кто-то такой могущественный, как демиург, связался с ним. «Потому что ты хотел быть кем-то», – произнес язвительный голосок, и Ох на это не смог найти ответ.

Из-под полуопущенных век он украдкой следил за кружащим по залу Габриэлем. Странно, но зеленоглазый архангел с волосами цвета антрацита, подстриженными ровно по высоте скул, не вызывал у Оха ненависти или даже неприязни. Вся ненависть сгорела вместе с ошибочными амбициями. Остались горечь и стыд.

Габриэль нервно крутил на пальце перстень регента. Он посмотрел в глаза небрежно опиравшегося на подоконник ангела Разрушения, перевел взгляд на стоящих недалеко Михаэля и Разиэля. А потом посмотрел прямо на алхимика. В глазах архангела тоже не было ненависти, только сожаление и раздражение.

– Ох, глупый сукин сын, ты знаешь, кому сдал в аренду земли? – спросил он.

И тогда случилось то, чего Ох любой ценой хотел избежать. Он услышал свой плаксивый голос, умоляющий:

– Я не знал… не знал… Хотел как лучше!

По худым щекам потекли слезы. Он уставился в пол, чтобы не видеть убийственного взгляда стоящего рядом Нитаэля. Взгляда, полного презрения. Нитаэль держал голову гордо поднятой, а вся его фигура выражала достоинство. Он был готов принять всю ответственность на себя. Как и следовало настоящему крылатому. Дубиэля не привели в зал аудиенций, поскольку он был сильно ранен и слаб, но Ох знал, что ангел Персии задушил бы его голыми руками, несмотря на состояние здоровья.

Габриэль прикрыл глаза.

– Как лучше – это привести к гражданской войне в Царстве и лишить власти законных правителей, назначенных самим Господом. Так, Ох?

Алхимик плакал.

Габриэль нервными шагами мерил комнату.

– Я не буду вам мстить, – тихо сказал он. – Хотя мог бы. Будете отданы под суд. Гарантирую справедливый процесс. А сейчас вон с моих глаз. Стража! Увести арестованных!

Нитаэль гордо стряхнул руки схвативших его жандармов. Он шел уверенно, с каменным выражением лица, уставившись в пространство. За ним волочился, шаркая ногами, алхимик, который мечтал уже не о почестях и славе, а только о том, чтобы провалиться сквозь землю, превратиться в червяка или рассыпаться прахом. Он был прав. В глазах всех присутствующий в зале он был жалким.