Глава 7. Алина делает предложение

Ужас опалил с ног до головы. Я слабо дернулась, но поняла, что не смогу сопротивляться напору мужчины. Вспыхнул гнев, я попыталась вырваться, и вдруг комнату озарило ослепительным светом.

Сверху что-то упало, запах трав и кофе разлился по комнате, не давая вздохнуть.

Хватка Марка вдруг ослабла, он покачнулся и вместе со мной рухнул на пол. Я пискнула, оказавшись под солидной тяжестью. Все же фигура и рост у него дай бог. Стоило чуть спихнуть его в сторону, как взору открылось… Я едва не потеряла челюсть и даже позабыла, что лежу на полу в позе звездочки.

Прямо надо мной парил раскрытый гримуар. С его страниц лился алый свет, сверкающий, словно дорогой рубин.

– Басенька… – слабо сказала я. – Спасибо.

Хотелось вскочить и прижать гримуар к груди, пообещать купить ему самую красивую закладочку и не выносить мозг без надобности.

Ведь это именно он рухнул на голову Горневича, не дав ему со мной ничего сделать. Я попыталась встать, но перед глазами вдруг все зарябило, а тело охватила слабость. Охнув, постаралась собрать волю в кулак, но в итоге провалилась в темноту.

* * *

…откуда-то издалека доносились шорохи, потом – стук. Через какое-то время вернулось зрение, ноздрей коснулся запах крепкого табака. Тьма начала рассеиваться.

– Поэтому, Тадеуш, – раздался приятный мужской голос, – у нас нет другого выхода. У меня единственная дочь. И я хочу, чтобы она была в безопасности. Как за каменной стеной. Чтобы ни одна сволочь не протянула к ней руки.

Передо мной сидел мужчина и курил трубку. Еще не старый, хоть седина уже и посеребрила виски. Но среди светлых волос до плеч седина почти не видна. Мужчина… красивый. Ох уж это лицо, ощущение, что его создавал небесный скульптор, идеально выверяя каждую черточку и пропорцию. Глаза у него как прозрачный янтарь, красивые и немного с безуминкой. Губы идеальной формы. Сизый дымок, который они выдыхают, клубами поднимается вверх, скрывая лицо за завесой.

На мужчине фиолетовый халат, дорогой и сшитый у прекрасного мастера. На безымянном пальце левой руки – массивный перстень из черного металла с головой летучей мыши. Ее глаза сверкали красным.

По спине бы пробежали мурашки, только вот как-то резко пришло осознание: сейчас напротив этого красавца сижу не я, а кто-то другой. И он его не боится. Немного опасается, но вот основательного страха нет.

И видится все вокруг немного иначе, чем обычно. Уютная комната, где стоят два кресла, шкафы с книгами и… библиотека! Точно! Это она!

Только не то жуткое помещение, где давно не прибирали, а вполне светлое и приятное местечко. Тут же хочется посидеть подольше, чтобы все разглядеть как следует.

– Анджей, но ты же понимаешь… – сказали мои губы. И не мои одновременно.

Губы того, благодаря кому я могла видеть и слышать, что происходит. Банально подглядывать. Только не через щель в заборе, а через чужие разум и тело.

– Понимаю. Поэтому, друг мой, нам придется поработать над этим.

– Анджей, с твоей дочерью очень сложно. Ей никто не нравится. Особенно мои мальчики.

Я невольно вздрогнула, пусть и мысленно. Анджей?

Присмотревшись, поняла, что и взгляд сидящего напротив мужчины, и черты лица, и волосы напоминают… мое отражение в зеркале. То самое, которое я увидела в лекарне, когда шла в купальню. Неужто пропавший отец Алины?

– Это уже задача твоих детей, Тадеуш, – понравиться моей дочери. Пока она ребенок, к тому же слишком увлечена занятиями, чтобы смотреть на мальчишек.

– Все они смотрят друг на друга, – усмехнулись мои-Тадеуша губы. – Первую влюбленность никто не отменял.

– Не отменял, – кивнул Анджей, задумчиво разглядывая свой перстень с мышью. – Только все равно Алина пошла в мать. А ты сам прекрасно помнишь ее.

Кстати, хороший вопрос. Где матушка Алины? Про отца все говорят, а вот про мать – ни слова. От волнения я сжала подлокотник кресла, только вот пальцы так и не шевельнулись.

Черт. Тело мне неподвластно.

– Помню, Анджей, очень хорошо помню. Но Алина… Ты же понимаешь, что им придется приложить усилия, чтобы сохранить семью?

Тадеуш сомневался. Ему не нравился разговор, но, кажется, выхода не было. Это я каким-то образом чувствовала.

– Захотят – потом расторгнут брачный союз, – вздохнул Анджей, его лицо вмиг стало каким-то уставшим. – Но она должна быть в безопасности.

– А ты что?

Анджей отложил трубку в сторону. Встал и подошел к окну, сцепив руки за спиной.

– У меня задачи иного плана. Все, что мог, я девочке дал. Теперь ваша задача.

– Ключ колдовства? – хрипло поинтересовался Тадеуш, и я каким-то образом ощутила, что он весь напрягся.

– Именно, – ответил Анджей, не оборачиваясь. – У меня мало времени, друг мой. Поэтому один из твоих сыновей женится на моей дочери. А я тем временем…

* * *

Кто-то отвесил мне пощечину и затряс за плечи.

– Алина! Алина!

«Нет в жизни счастья», – мрачно подумала я, поморщившись.

Казалось, чрезвычайно важно узнать: что же скажет Анджей Тадеушу? Куда потом делся сам Анджей? И кто такой, черт возьми, этот самый Тадеуш? Я знаю только то, что у него сыновья… больше одного. А вот дальше, эх…

Пришлось открыть глаза. Свет показался слишком ярким, я снова зажмурилась.

– Алина, попробуйте еще раз, – прозвучал голос, в котором я признала пана Шаленого.

Охо-хо, так это уважаемый лекарь явился.

Вторая попытка открыть глаза оказалась куда удачнее. Я осознала, что лежу на кровати в своей комнате. Кроме меня тут Шаленый, Дорота, Вислава, раздери ее все кузяки этого мира, и Бецик.

Я бы не отказалась увидеть рядом Лешека, присевшего на краешек кровати, смотрящего на меня с тревогой и желанием отодрать господина Горневича за плохое поведение. Кстати, самого Горневича нигде не видать. Интересно, сам выпрыгнул в окно или все же вынесли?

– Вас надолго нельзя оставлять, – мрачно заметил Шаленый. – Что произошло?

– Вот это я понимаю, деловой разговор, без всяких «как вы себя чувствуете», – хмыкнула я.

Вислава закатила глаза. Я уже приготовилась услышать что-то про невоспитанных племянниц и наглых проходимок, но она смолчала. Нет, определенно сегодня не мой день. А настроение поганое, хочется кому-то гадость сказать! Такую… истинно ведьминскую.

Да еще и какое-то странное ощущение во всем теле. Будто что-то бурлит, шипит в крови пузырьками игристого вина. Почему-то кажется, что сейчас можно учинить любую шкоду, и никто не скажет и слова против.

– Пан Горневич явился в мою комнату без предупреждения, накинулся с домогательствами и что-то там сказал про Право Первого. Я пыталась сопротивляться, но ничего не получалось. А потом потеряла сознание, – рассказала очень краткую версию произошедшего.

Интуиция задрала кружевную юбочку и отплясывала канкан на моем желании говорить правду и только правду, намекая, что не стоит выкладывать все, как есть. Подожди, посмотри, понаблюдай. Авось увидишь что-то такое, чего раньше не замечала.

– Кстати, где он? – спросила я, приподнявшись на локтях.

– Мы забрали его в лекарню, – мрачно ответил пан Шаленый. – Вы оба были без сознания, Алина. Только, в отличие от вас, пан Горневич еще и с раной на затылке.

А Басенька знает свое дело! Надеюсь, он неплохо проломил голову товарищу Марку, с душой так проломил.

– Она стала опасна для окружающих, – вкрадчиво произнесла Вислава, становясь возле лекаря. – Вы понимаете, что может натворить ведьма, которая не помнит своих деяний? Ведь это…

О, вышли кобры на прогулку.

Дорота уже приготовилась осечь тетушку, но я кинула на нее предупреждающий взгляд и с интересом приготовилась слушать дальше. Очень люблю, знаете ли, сказки перед обедом.

– Это – что? – достаточно резко отреагировал пан Шаленый, дернув плечом.

Вислава ему не нравилась, однако он не имел права ей хамить.

– Это все очень плохо, – голос тетки стал еще ниже. – Если сумасшествие будет выявлено слишком поздно, то под удар попадут жених, гости и сам Князь Претемных. Вы хоть понимаете, что со всеми Каторжинскими сделают за то, что они посмели пустить безумную ведьму на Выданье? Нас же заживо замуруют в стенах Вайвельского замка! А Алина в своем горячечном бреду даже не узнает, что произошло с близкими! Ведь она очень любит…

– …борщ с пампушками на обед, – завершила я монолог Виславы самым приемлемым для меня способом и невинно глянула на Шаленого. – Мне же не прописана диета?

Еще никогда на меня так не смотрели! Одновременно с желанием придушить и защитить от любящей родственницы. Шаленый явно не понимал: смеяться или плакать. Пациентка мечтает о борще и прикидывается ланью. Что с такой поделаешь?

– Нет, – сказал он.

Я уже выдохнула с облегчением, когда эскулап добавил с неожиданной мстительностью:

– Но прописан постельный режим. Никаких забегов по городу, панна Каторжинская.

– Э…

– Без «э»! – отрезал он. – Уважаемая Дорота, если режим будет нарушаться, мне придется забрать Алину в лекарню. Вы меня поняли?

– Как правильно, – довольно улыбнулась Вислава. – Пан Шаленый, вы все очень правильно делаете. Я знала, что вы прекрасный ле…

– А вам запрещено приближаться к моей пациентке ближе, чем на двадцать шагов, – резко оборвал он. – И не приведи Эльга и Эржебет, я узнаю, что вы нарушили покой Алины.

Тетушка побледнела. Уж не знаю, какой властью обладают упомянутые барышни, но Виславу это впечатлило. Точно так же, как и оставило Дороту довольной.

Бецик не выражал никаких эмоций, что несколько настораживало. Смог ли договориться фамильяр с Лешеком? Или вся затея кузяку под хвост?

Я сама вдруг поразилась, что подхватила местное ругательство. Надо будет хоть разузнать, как выглядит этот самый кузяк и есть ли у бедняги хвост.

– Пан Шаленый, вы несправедливы, – Вислава поджала губы, того гляди разрыдается. – Я так люблю Алину и готова ей помогать!

– Просто у нас будет любовь на расстоянии, – довольно заявила я и все же посмотрела на Дороту. – Уже обед, да? Как насчет борща?

Шаленый хмыкнул, но комментировать не стал. Я же с искренней радостью наблюдала, как Вислава покидает мою комнату. А потом и Дорота, ибо борщ – это не просто так. Борщ – это святое!

– А теперь, панна Каторжинская…

Я вздрогнула от тона лекаря и поняла, что рано начала радоваться.

– …поговорим начистоту.

* * *

Борщ закончился, как и восхитительные пампушки. А еще закончилось терпение у Бецика. Он только чудом держал себя в руках, тьфу, лапах и ждал, когда все покинут помещение.

Шаленому, правда, пришлось рассказать все, что произошло с Горневичем в это утро. Уж не знаю почему, но резко возникла потребность поделиться случившимся хоть с кем-то. Кажется, пан лекарь не из стана врагов. Да и… Если что, лечить мою безвольную тушку придется ему, а не кому-то другому. Поэтому я красочно описала скотское поведение господина Горневича и рыцарское – Басеньки.

Пан Шаленый нахмурился, бросил задумчивый взгляд на гримуар, потом что-то нелестное сказал про Горневича.

– Кстати, что такое Право Первого? – не растерялась я.

Шаленый несколько секунд поколебался, но потом, вздохнув, все же пояснил:

– Я бы назвал это пережитком прошлого, но официально оно не отменено. Если девушка дала мужчине согласие стать его женой, и у них была физическая близость, – это уже настоящий союз, который только осталось оформить документально.

Я сидела и с трудом соображала. Похоже, пампушек было многовато: вся кровь убежала к желудку, оставив мозг без способности мыслить. Паскудненько как-то выходит. Но в то же время не особо придерешься. Согласилась? Согласилась. А то, что потом рухнули в высокие травы (или на какую другую подходящую поверхность), это уже вроде как детали.

Но вот коль девушка согласилась не сама, или еще что…

Шаленому явно не понравился мой взгляд, однако он мудро не делал замечаний. Видимо, уверовал в мою сознательность.

Сознательность и была. Аж целый час после обеда. Но после этого я поняла, что постельный режим – мой враг номер один. И пусть Горневич в лекарне, а тетушка в двадцати шагах, разлеживаться все равно не время.

– Бася, – тихо позвала я. – Басенька, иди ко мне, солнце мое.

Подозреваю, гримуар сейчас сделает вид, что меня не знает. Кажется, у него характер, как у породистого кота. Такой же мерзкий.

Но каково же было мое изумление, когда Бася вдруг приподнялся над столом, где лежал до этого. У него появились маленькие ножки, и гримуар деловито и важно направился ко мне.

Я судорожно выдохнула.

Бецик подлетел ко мне и деликатно вернул на место упавшую челюсть.

– Алиночка, ну что ты так смотришь? Что… никогда не видела книжку с ножками?

Действительно. Ничего особенного, просто у книги есть ноги.

Еще раз шумно выдохнув, посмотрела на Бецика, потом на Басю.

– Нет, там, откуда я родом, книги не ходят.

– Очень зря, – заметил Бецик. – А могли бы. Движение – это жизнь.

Я могла много чего сказать, однако в это время гримуар плавно воспарил и оказался у меня в руках. Зашуршали старинные страницы, аромат кофе закружил голову.

– Эй-эй, не так быстро, – невольно улыбнулась я и ласково погладила гримуар по корешку. – Будешь меня обучать волшебству?

Бася ничего не ответил, но каким-то образом я поняла: будет. Потому что после обморока уже осознала: колдовские силы ведьмы Алины Альжбеты Каторжинской вернулись. Только вот проблема – управлять ими я не умею. А надо.

– Алина, что ты задумала? – хмуро поинтересовался Бецик.

Зачарованно глядя на изумительной красоты иллюстрации, я не сразу поняла, что обращаются ко мне. Моргнула озадаченно лишь тогда, когда получила тычок в бок.

– Мне надо связаться с Лешеком.

– Уехал твой Лешек, – буркнул Бецик. – Вызвал его бургомистр, ибо что-то возле города стало беспокойно, нечисти не спится.

– А Лешек неплохо поет колыбельные для нечисти? – поинтересовалась я, скользя пальцем по витиеватому тексту.

По коже разлилось тепло от прикосновения к странице, а кровь, казалось, бурлит, будто лава в крохотном вулкане. И чувство, что стоит только захотеть, как все получится. Умом это объяснить невозможно, но сердце знает верный путь.

– Лешек вообще-то ведьмак. Собственно, как и все, кто живет в этом районе. Соседство тут выбирали старательно, батюшка твой абы где не поселился бы.

– Лешек вернется сегодня? – покосилась я на фамильяра.

Тот развел крыльями.

– Кузяк его знает. Матильда только хвостом махнула, докладывать отказалась.

– Стерва, – фыркнула я.

Бецик активно закивал, с такой характеристикой он явно согласен.

Я прикусила губу. Так, нельзя терять время. Уж если решила в омут с головой, то не время надевать резиновые плавки.

Шумно выдохнув, я попросила:

– Басенька, пожалуйста, помоги мне отправить весточку Леху Скорбуте о том, что мне нужна его помощь. Очень нужна.

И затаила дыхание. Наивно, чертовски наивно. Ничего не получится, ведь не так разговаривают с гримуарами и…

Со страниц вдруг поднялся светящийся алый шарик. Я впилась пальцами в простыню. Это… что?

Бецик тоже во все глаза уставился на происходящее.

Шарик закрутился, вспыхнул ворохом красных искр. Я зажмурилась и ойкнула. А когда открыла глаза, то успела заметить, как маленькая летучая мышка, светящаяся алым, выпорхнула в окно.

Гримуар с тихим шелестом закрылся. Львиная морда подмигнула одним глазом и снова приняла важный вид.

Бецик сглотнул.

– Кажется, у тебя пошел прогресс, Алина. Поздравляю.

Прогресс-то пошел, а вот дела – не очень.

Я понятия не имела, получится ли весточке с крылышками добраться до Лешека. И передаст ли она то, что надо? Вдруг на волшебного мыша записалось нечто неприличное?

В общем, одни страдания да сомнения.

Постельный режим раздражал, а масса заклинаний сливалась воедино, и уже невозможно было отличить рецепт любовного зелья от проклятия до седьмого колена. Гримуар оказался страшно занимательным, вот честное слово.

Поднявшись, я подошла к окну. Эх, красота… Тишина, птички поют, кто-то матерится басом. Войцех, что ли? Вообще замечательный дворецкий. Такой при дорогих гостях может просто не появляться и выполнять что надо. И в то же время при визите нежеланных – напугать до усеру. Согласитесь, не у каждого выдержат нервы, когда перед тобой летают конечности.

Надо будет побольше разузнать про блуждающие огоньки. Что-то мне подсказывает: под столь милым названием может прятаться какая-то чупакабра.

В дверь постучали ровно в тот момент, когда я уже была готова от тоски сигануть из окна. Пришлось делать вид, что просто решила посмотреть на сад.

– Войдите! – крикнула я.

Когда на пороге появился Лешек, одновременно обрадовалась и насторожилась. «Сосед и друг детства» выглядит… не слишком хорошо. Осунулся, круги под глазами, потухший взгляд. Правда, увидев меня, улыбнулся и попытался принять беззаботный вид, но… Что есть, то есть. Явно сегодня не лучший его денек.

– Добрый вечер, Алина, – поздоровался он, оглядев меня с ног до головы.

Явно, несмотря на усталость, оценил фигуру и шелковую ночнушку. Да, пришлось повоевать, чтобы заботливая Дорота не запихнула меня в пижамку с разноцветными метлами. Пижамка – это прекрасно, но мужчину надо завлекать немного другими нарядами.

– Добрый вечер, Лешек, – ответила я.

И вдруг осознала, что понятия не имею, как делают предложения мужчинам. То есть меня не назвать робкой и застенчивой в отношениях, но вот так вот: «Ваня, раньше мне некогда было, а теперь я вся ваша» – не могу. Язык не поворачивается… А должен, сволочь!

– Как прошел день? – брякнула первое, что пришло в голову.

Лешек потер переносицу.

– Отвратительно, если честно. В округе Львовиша стали появляться дикие вурдалаки. И какая-то тварь подняла нежить. В итоге пришлось убахать почти все силы, чтобы уничтожить нападавших.

Я даже не знала, что сказать. Только слушала его, как маленькая девочка может слушать страшные сказки.

Лешек глянул на меня, взгляд зеленых глаз смягчился.

– Извини, Алин, увлекся. Все нормально. Ровным счетом ничего такого, чтобы беспокоиться. Мы со всем справились.

Я хотела присесть на кровать, но Лешек оказался рядом. И теперь смотрел на меня совсем не так, как до этого. Кровь вдруг прилила к щекам, а сердце заколотилось сильнее прежнего. Было приятно, что на меня так смотрят. И в то же время немного неловко.

– Что случилось? Почему ты прислала весточку?

– Тут, в общем, такое было, – пробормотала я, – пан Горневич с утра потерял все понятия о приличном поведении: попытался меня загипнотизировать, а потом повалить и овладеть.

Я подняла взгляд и чуть не охнула. Теперь зеленые глаза Лешека потемнели, словно море перед грозой. Ни единый мускул на лице не дрогнул благодаря железному самообладанию, но я поняла: Горневич так просто не отделается.

– Где он? – спросил Лешек тихо, но у меня по спине пробежали мурашки.

– В лекарне! – почти с гордостью ответила я.

Лешек моргнул.

– Где?

– В лекарне, – любезно повторила я. – Басенька взмыл в воздух и спикировал на его голову.

Потребовалось несколько секунд, чтобы осознать сказанное. Гримуар важно вспорхнул над кроватью, где до этого я его изучала.

Лешек явно не сразу поверил увиденному, но потом хмыкнул.

– Чудесно. Великолепно.

Я видела, что он старается сдержаться, но эмоции того и гляди прорвутся сквозь невозмутимую маску. Хм, а что такое? На кого злится? На меня или на Горневича? На Басеньку злиться нельзя – он золотце, цветик, просто зайчик.

– Алина… – тихо и вкрадчиво начал Лешек, и я невольно вздрогнула.

Кажется, я ошиблась. Этот мужчина не менее опасен, чем Марк со своим Правом Первого. Чего только стоит этот тон. И взгляд… Изумруд древнего чудовища, колдовская бездна, в которую смотришь – и голова идет кругом. Все вдруг становится несерьезным и несуществующим, хочется шагнуть к нему, оказаться как можно ближе.

«Ну, нет! – хлестнула гневная мысль. – Меня так просто не возьмешь. Загон с покорными ланями в другой стороне зоопарка! Берите козу, милейший!».

– Что такое? – резко спросила я, вздернув подбородок.

Вмиг опасный флер рассеялся дымом, оставив симпатичного, неслабого, но очень уставшего ведьмака.

– На что ты нарываешься? – ответил он вопросом на вопрос.

Я уже собралась возмутиться, но Лешек продолжил:

– Ты же знала, что Горневич рано или поздно пойдет напролом, не считаясь ни с чьими желаниями. Думаешь, он спустит тебе свой отдых в лекарне?

Ну, эта морда вряд ли спустит, конечно. Однако и мы не пальцем деланы.

– Алина, я с кем разговариваю? – Лешек взял меня за плечи и заставил посмотреть на него. – Что ты собираешься делать?

– Не я, а ты.

– Я? – приподнял он бровь. – И что же?

– Женишься на мне! – выпалила я.