Глава 14. Три девицы под окном

Нет, я все могу понять. Все!

Но не Виславу, внезапно оказавшуюся в нашей комнате! Да еще и заверещавшую, как заправская пожарная сирена.

– Помогите! Насилуют! – завизжала любимая тетушка и кинулась на Лешека, пытаясь поколотить костлявыми кулачками.

Я настолько потеряла дар речи, что не смогла даже сказать что-то умное. С одной стороны, она испортила всю романтику, с другой… с другой, как ни странно, она не заорала, что я развратница, а кинулась на мужчину, который, по ее мнению, совершал несанкционированные сексуальные действия.

– Ай! – дернулся Лешек. – Вислава, ты с ума сошла?

В силу того, что стукнуть родственницу невесты – пардон, жены – он не мог, приходилось только уклоняться.

– Лешек? – растерялась Вислава.

Я аж залюбовалась тетушкой с бело-синей сумочкой в замахе. Да и костюм отличный, и шляпка с васильками. Вот если б не змеючий характер, то даже к внешности можно привыкнуть. Модница все же еще та.

– Именно, – подтвердил он, сгребая меня в охапку. – Мы с женой, конечно, чертовски рады тебя видеть, но прошу перестать драться.

Вислава от неожиданности уронила сумочку. Челюсть, впрочем, тоже. Явно, бедная, не рассчитывала, что застанет свою невзрачную Алиночку… замужем. Хотя чего греха таить, Алиночка сама в шоке.

И… неужто я послала вестника не Малгожате, а Виславе?

Серьезно обеспокоившись собственной криворукостью, я упустила часть разговора Виславы и Лешека.

– Как это жена? Когда вы успели?

– Месяц назад, – ответил Лешек. – Мы поженились тайно, так как решили, что не стоит афишировать наши отношения.

Сумка снова выпала из рук тетки. Оказывается, за это время она успела подобрать ридикюль.

– Но почему?

– Хотели проверить чувства, – брякнула я, осознав, что пора прийти на помощь благоверному.

– Поженившись? – озадачилась Вислава.

Кажется, ей весьма сложно принять эту новость. Понимаю-понимаю, еще недавно сама так же реагировала. Спасло лишь то, что у князя в кабинете надо было держать лицо.

– Да, – невозмутимо сказал Лешек и, взяв мою руку, коснулся губами запястья. – Мы вот и проверяли как раз.

Внезапно я поняла, что смущаюсь. Совсем чуть-чуть, но все же смущаюсь. Именно так, как и положено юной деве, признавшей в своем мужчине истинного избранника.

С Виславой явно что-то произошло – возможно, сказалась дорога. Потому что тетушка не спешила язвить и умничать, а лишь соображала.

– Тетя Вислава, а как вы тут оказались? – спросила я, захлопав ресницами.

Пока враг тормозит, нужно брать его за жабры. Правда, пока что она совсем не похожа на акулу. И от этого начинаешь нервничать еще сильнее, чем раньше.

– Князь вызвал, – призналась она. – Пришло письмо с указанием немедленно явиться в Краковар.

Ага, значит, без меня обошлось. Это радует.

Я осторожно высвободилась из объятий Лешека. На меня все равно никто не нападает, поэтому в защите не нуждаюсь. Взгляд зеленых глаз был крайне неодобрительным, но я не повелась – сейчас не время обжиматься, как подростки. Успеем еще.

– А была ли указана причина? – на всякий случай уточнила я.

Вислава только покачала головой.

– Причина вполне себе известна, – раздался голос Малгожаты.

Повернув голову, я увидела стоящую в дверях опекун-пани. Она сложила руки на груди и опиралась плечом на дверной косяк. На Виславу смотрела с каким-то отрешенным любопытством. Но при этом возникло странное ощущение: Малгожата не здесь. Она настолько глубоко погружена в свои мысли, что даже явление Виславы прекрасной ее не особо впечатлило.

– И какая же? – уперла руки в бока Вислава.

О, узнаю наконец-то. А то прям волноваться начала.

– В этот раз Выданье проходит не только для юных невинных ведьм, но и для тех, кто уже… не столь свеж.

Вислава раскрыла было рот, чтобы послать Малгожату, но словно поперхнулась. А потом на ярко накрашенных губах появилась коварная улыбка.

– Вот как… То есть поэтому и ты здесь тоже?

Я во все глаза уставилась на обеих, Лешек тоже был озадачен сверх меры.

Малгожата только пожала плечами и собралась покинуть комнату. Но потом обернулась через плечо и бросила:

– Идемте, дорогая золовка, провожу вас в ваши комнаты. Оставьте уже племянницу отдыхать, дорога сегодня выдалась не из легких.

Вислава приняла воинственный вид, но Лешек в мгновение ока оказался рядом, вручил ей сумочку и подвел к входу.

– Да-да, Вислава, следует хорошенько отдохнуть. И нам, и вам.

Она хотела было взбрыкнуть, но потом оказалась в заботливых руках Малгожаты… из которых так просто не выбраться. И, со вздохом приняв свою судьбу, последовала за родственницей.

Стоило двери закрыться, Лешек задумчиво посмотрел на меня. Взгляд я скорее почувствовала, чем увидела. Потому что все мысли были направлены на анализ сказанного Виславой. И неопределенности со стороны Малгожаты. Пока что увязать логически ничего не получилось. Я задумчиво потерла большим пальцем золотую пуговицу на рукаве платья и спросила:

– Как думаешь… на кой кузяк князю потребовалось переженить всех подданных?

Лешек некоторое время молчал, но потом осторожно поинтересовался:

– То есть это сейчас единственное, что тебя интересует?

* * *

– Мой князь, вы уверены, что игра стоит свеч?

Шлях-Успенский только улыбнулся, глядя в окно. Там уже давно опустилась ночь, накрыв Краковар своим черным плащом. Правда, чернота нет-нет да превращалась в бездонную синеву, пронизанную желтым и золотым огнем колдовских фонарей.

Краковар никогда не спал. Слушал, дышал, разговаривал с ночью и ее обитателями. Перебирал нанизанные, словно стеклянные цветные бусины, сны горожан, любовался каждым из них. А потом шумно вздыхал и заглядывал в окна местных жителей.

Где шторку поправит, где сдует лунную пыль с подоконника, где подмигнет самому князю. Потому и любил Шлях-Успенский смотреть по ночам в окно. Ведь можно увидеть такое, что всю жизнь будешь помнить.

Однако Змеевский был за спиной. Сидел в кресле и потягивал вино. Его любимая Жизела ползала по столу, нахально подгребая под пузо папки с важными документами. И сколько бы ни было попыток убрать вредную гадюку подальше, все оборачивалось пшиком.

Жизела, фамильяр Бенедикта Змеевского, была свято уверена, что высшие силы сначала создали ее, а потом мир… в подарок ей. Поэтому все должно вертеться возле ее змейшества.

– Уверен, – наконец-то ответил Шлях-Успенский, поворачиваясь к Бенедикту. – Чтобы выманить добычу, надо дать ей возможность расслабиться.

Тот задумался, свел брови на переносице. Белая кожа, серебристые ресницы, глаза – бирюзовое безумие. Волосы как белый шелк. И одежда почти всегда светлая. Ведьмак, который фактически отрицает тьму, отдавая предпочтение свету.

Род Змеевских – старый. Их осталось слишком мало. И даже у тех осколков-наследников былой мощи не хватает ума жить в мире. Бенедикт оказался изгоем за принятие помощи князя. Нет мира между тьмой и светом, волшебством белых ведьмаков и колдовством демонов Шлях. Бенедикт был не согласен, к тому же считал, что покровительство и сила князя помогут воскресить силу рода Змеевских.

Не получилось.

В итоге Бенедикт покинул родной Гдананск и перебрался в Краковар. Начинал со служащего, а сейчас уже добился поста советника. И Шлях-Успенский очень ценил своего белого ведьмака, по иронии судьбы ставшего членом Совета Претемных.

– Думаешь, смоль затаилась в девчонке? – поинтересовался Змеевский.

Шлях-Успенский синхронно поднял ладони вверх, тут же над ними заклубилась сверкающая тьма.

– Алина Альжбета Каторжинская – не обычная ведьма. Стоило ей только войти сюда, сразу появился странный горьковатый привкус ее колдовских сил. Совсем не такой, как у большинства наших. Не похоже ни на Малгожату, ни на Виславу.

– Именно для этого ты вызвал их в замок? – понимающе хмыкнул Змеевский.

– И для этого тоже, – кивнул Шлях-Успенский, наблюдая, как тьма превращается в идеально гладкое зеркало, в котором видно весь Вайвельский замок.

Даже показался посапывающий Живоглот. Паразитина. Вот так он несет почетную службу, когда никто не видит.

Князь чуть прищурился, щелкнул пальцами – серебристая молния прицельно ткнула дракона в пышный зад. Живоглот взревел, вскочил, выпустил сумасшедшую струю пламени, а потом огляделся. Озадаченно так огляделся.

Спустя секунду до него дошло, что дело нечисто. Прищурившись, он посмотрел прямо на Шлях-Успенского. Хочешь не хочешь, а дракон способен разглядеть тусклое сияние наблюдалки.

Тот ни капли не смутился и послал Живоглоту воздушный поцелуй. Дракон фыркнул и отвернулся.

– Стервец, – тихо рассмеялся Змеевский, заглянув в наблюдалку.

Он незаметно оказался рядом и теперь смотрел через плечо Шлях-Успенского. Воздух наполнился запахом мороза и подснежников. Колдовство Змеевских почему-то всегда так пахнет. Просто у кого-то насыщеннее, у кого-то легко и ненавязчиво, прямо как у Бенедикта.

Шлях-Успенский запрокинул голову, упираясь затылком в спинку кресла. Теперь бирюзовые глаза Змеевского стали ближе.

«Интересно, заберется ли смоль в белого ведьмака?» – мелькнула мысль.

Но тут же пришлось ее отогнать. Потому что эксперименты и научные наблюдения – это прекрасно, но превращаться в чудовище – неразумно. Чудовище живет своими жаждами и инстинктами. Ни то, ни другое не подходят правителю целой Речи Шветной.

– Так что там с Алиной? – мягко уточнил Змеевский.

– Вот что именно – будем разбираться. Но надо сделать так, чтобы она смогла расслабиться. И не успел утянуть за собой Скорбуту.

– Скорбуту? – приподнял бровь Змеевский. – А с ним что? Он прекрасно работает на защиту.

– От нежити – да, но не от собственной невесты. Точнее, жены.

Крыть было нечем. И правда. Ситуация крайне неоднозначная. И чем дальше идет дело, тем все непонятнее. Во всяком случае, вон как задумался советник.

Шлях-Успенский улыбнулся уголками губ – ему-то все было ясно. Но для этого потребуется провернуть одно дельце. В конце концов, он заслужил немного отдыха. Заодно можно будет понаблюдать со стороны.

– Мой князь, ты улыбаешься, – с легким укором произнес Змеевский. – Уже составлен план?

– Да, – улыбка Шлях-Успенского стала шире. – И ты играешь там не последнюю роль.

– И какую же?

– О, это я могу озвучить только шепотом. Поэтому… склонись ниже, советник.

* * *

– А он оказался настоящим козлом, – вздохнула Вислава, подперев щеку кулаком. – Промотал все мое наследство, назвал влюбчивой дурой и уехал в Франсаю с новой любовницей.

За окном была глубокая ночь, а за столом три девицы пили настойку «Пьяная вишня» и вели беседу на тему: «Все мужики – козлы».

Лешек долго не хотел уходить, однако словно из-под земли появился Томаш Драгош и увел моего благоверного. Куда? Зачем? В подробности вдаваться не стал. Только дал понять, что дело срочное – раз, и приказ князя – два. Лешек не горел желанием повиноваться всяким приказам, когда рядом молодая невеста-жена, большая кровать и отсутствие родни, но… С князем не спорят.

А мне было о чем подумать. Поэтому, сев на кровать, собралась уже раскладывать все по полочкам. И через некоторое время сообразила, что сижу и тупо смотрю в одну точку. Точка именовалась Бецик. Он подозрительно косился на меня, но не рисковал задавать лишние вопросы.

– Бецик, а знаешь… – начала я, но в дверь постучали.

«И кого кузяк принес?» – промелькнула философская мысль.

Можно было, конечно, сделать вид, что я сплю, а свет в комнате забыла выключить – так устала, так устала, что вот прям как была, так и уснула. Но нельзя. Тут весьма однозначно показали, что меня дурой не считают, поэтому и их считать таковыми тоже не стоит.

– Войдите! – крикнула я так, что Бецик невольно вздрогнул.

Каково же было мое удивление, когда на пороге появились Вислава и Малгожата. Первая держала бутылки с вишневой настойкой, а вторая – поднос с всякими вкусностями. Обе тетушки являли пример удивительного единодушия и полнейшего взаимопонимания. Нет, они не были навеселе, но явно желали оказаться в этом состоянии.

Поначалу я даже озадаченно заморгала, пытаясь понять, не мерещится ли мне что-то от усталости, но нет.

Малгожата закрыла дверь на замок, выключила свет, заклинанием зажгла свечи на столе и сгрузила поднос.

– Шановные пани, объявляю девичник.

Оказалось, что без девичника никак нельзя. Ибо тогда судьба свежезамужней ведьмы может сложиться совсем не так, как хотелось бы.

И вот уже два часа мы говорили о женской доле.

Я даже прониклась подобием симпатии к Виславе. Оказалось, она не такая уж и плохая баба. Вредная безмерно, заносчивая, но при этом стать такой… имелись причины.

– Отец все мечтал о сыне. Правильном сыне, как он любил говорить, – устало произнесла она, крутя в пальцах хрустальный бокал, в котором еще недавно находилась сладкая настойка. – Поначалу он возлагал надежды на Тадеуша. Анджей был так, есть – хорошо, нет – ну и ладно. На меня вообще не обращал внимания. Девочка и девочка, кузяк с ней. Главное, чтобы замуж выпихать побыстрее, дабы за столом на один рот стало меньше. Я, собственно, и росла так. С мечтой поскорее вырваться из отчего дома, выскочив замуж за любого мужчину. Не скрою, мозгов было маловато, могла бы задуматься, что ничем хорошим это не кончится.

– А дедуля-то шовинист у нас, – задумчиво произнесла я, выуживая вишенку со дна бокала.

– Еще какой, – мрачно заметила Малгожата.

Мы с Виславой одновременно посмотрели на нее.

– Да-да, – хмыкнула та, – он однажды посетил Бударпештскую академию, где учатся мои близнецы, Матияш и Эрик. Пришел, старый хрыч, познакомиться с внуками и оценить, как он выразился, их потенциал.

– После смерти Тадеуша уже? – чуть нахмурилась Вислава.

– После. – Короткий кивок и стук длинных ногтей по крышке стола. – Сказал, что… ну, неплохо. Хотя он, конечно, ожидал намного большего. Но разве может нормально воспитать детей баба? Да еще и та, которая вечно торчит в Палланке, уделяя замку больше времени, чем детям.

– Если не ошибаюсь, обучение в Бударпеште дорогое, – осторожно сказала Вислава, – парочкой сребришей там не отделаешься.

Малгожата кивнула и сделала глоток настойки.

– Только кому это интересно? Старик Каторжинский был свято уверен, что женщина может заработать только одним местом. И не тем, что между стенок черепа, а тем, что между ног.

Внутри начала подниматься буря негодования. Вот сволочь!

Знаете, честно, не люблю зеленые помидоры, давящую обувь и мужиков, которые считают себя выше всего! Жалко, дедуля носа не кажет в наш дом. Я бы с ним поговорила.

– Сволочь, – с чувством припечатала. – И как только с ним жила бабушка?

Вислава вздохнула, в первый раз за все время я увидела на ее лице скорбь.

– Мама умерла, когда мне было три года. Потом нашим воспитанием занимались няньки.

Повисло молчание. Я не знала, что сказать, а Малгожата не видела смысла в утешительных словах. Вероятно, так же, как и я, думала, что жизнь с таким мужчиной вряд ли была бы радостной.

Конечно, можно было бы его оставить, забрать детей и уйти. Но… я не знаю, какие там были условия и что вообще происходило…

– Поэтому когда появился пан Рагульский, друг нашей семьи, старше меня на пятнадцать лет, и далеко не бедный ведьмак, – тихо продолжила Вислава, – все поменялось. Он начал за мной ухаживать. Отец не возражал; кажется, его все устраивало. Дочке светила неплохая партия. А потом Рагульский сделал мне предложение.

– И ты? – осторожно уточнила я.

Вислава развернула лежавшую в хрустальной вазочке конфету с лесными орехами. Внимательно посмотрела на нее, будто хотела разглядеть что-то необычное, а потом вздохнула.

– Я согласилась. Понимаешь… – Быстрый взгляд желтых глаз на меня. – Я бы поехала учиться, не думая о замужестве, но отец постоянно выедал мозг: «Зачем выбрасывать столько денег? Все рано родишь и сядешь дома».

Малгожата без слов обновила наши бокалы. Вот так лучше. После всего случившегося мне просто необходимо расслабиться в дамской компании.

И хоть тетка и была змеищей подколодной, но сейчас ее по-человечески жалко. К тому же проснулась женская солидарность. А это страшное чувство!

– За то, чтобы с нами считались, – изрекла Малгожата. – И понимали, что каждая незаслуженная обида вернется бумерангом.

Звон трех бокалов, подрагивание огня свечей и горячая сладость во рту.

– А дальше что? – все же не сдержалась я. – Ну с Рагульским.

Вислава качнула головой.

– Я согласилась стать его женой, и мы уехали в Варшавинцу. Там я поступила в академию колдовства Речи Шветной. Нужно сказать, была на хорошем счету у преподавателей, защитилась на отлично.

Я слушала, не перебивая, понимая, что с ведьмаком по фамилии Рагульский вряд ли что могло быть хорошего. Похоже, произошла она от красноречивого «рагуль» – слова, которое у нас использовали для обозначения либо сельского хама, который не в состоянии принять культуру города, либо просто недалекого человека.

– У Рагульского был хороший дом, – продолжала Вислава. – Только вот я не сразу насторожилась, когда он предложил перенести нашу свадьбу. Подумаешь! Я была счастлива, что уехала из дома, что больше никто ничем не попрекает. Отец даже расщедрился на приданое. Но стоило мне ступить за порог отчего дома, как младшую дочку сразу же вычеркнули из членов семьи. С глаз долой, из сердца вон.

Мне нечего сказать. С таким отношением Вислава вряд ли бы выросла любящей тетушкой. Не то чтобы надо мстить всем за то, что тебя не любили родители, но в то же время это можно понять.

Или во мне сейчас говорит пьяная вишня?

– В академии я училась сама, поступила за собственные злотиши, а последние два курса обучалась бесплатно. И не рассмотрела, что Рагульский стал заглядывать в игровые дома. Да так заглядывать, что в итоге мы остались на улице. Отобрали все. До сих пор удивляюсь, как он не проиграл меня, – хмыкнула она. – Но, видимо, картежник Рагульский не до конца потерял совесть. В итоге я осталась ни с чем. В тяжелую минуту меня поддержали Надия и Анна, которые стали моими кровными сестрами после удачно выполненного курсового проекта. Но долго находиться у них в приживалках не хотелось, поэтому я сама разыскала Анджея.

– А чего меня-то невзлюбила? – проворчала я, глядя на огонь свечи сквозь вишневую настойку.

– А… может, вспомнишь, кто первый встретил меня неласково? – не растерялась Вислава.

И вот что странно… Язвит в ответ, но в то же время нет того, что было раньше. Куда-то делось все желание уколоть, поиздеваться и ткнуть носом. Больше похоже на самозащиту.

Пришлось свести брови к переносице.

– Неласково?

Вислава чуть прищурилась. Кажется, ей это совсем не понравилось. Но я только обезоруживающе улыбнулась. А что? Полезная болезнь – потеря памяти! Все время узнаешь что-то новое.

– Не придуривайся, – предупреждающе произнесла она.

– Она действительно не помнит, – спокойно сказала Малгожата, сложив руки на груди. – И это подтверждение.

Вислава еще раз подозрительно посмотрела на меня, а потом выдала:

– То есть ты не помнишь, как кричала на весь дом Анджею: «Или я, или она?» Как подкинула мне в постель жаб? А в ванную – змею?

– А жабы, в общем-то, не такие уж плохие, – ляпнула я и, заметив сжавшиеся кулаки тетки, тут же заткнулась.

Драка пьяных женщин в Вайвельском замке – это прикольно, но вряд ли Вацлав Шлях-Успенский одобрит.

– И вот совсем уж не помнишь, как жаловалась на меня Анджею каждый раз, стоило только сделать что-то не так?

– То есть ты хочешь сказать, что я была монстром из Львовиша? – невинно поинтересовалась я.

Думала, что Вислава сейчас усиленно закивает, однако она только пожала плечами.

– Нет, Алина, не монстром. Но мелкой гадючкой, которая портит жизнь, – была.

Сказанное дало основания задуматься. Судя по всему, в семье Каторжинских отношения вообще так себе. Кошмар. Вместо того, чтоб жить дружно, каждый старается побольнее укусить другого.

– Но потом-то… Ты уже обжилась и поняла, что можешь справиться с гадючкой, так? – не смолчала я.

Вислава чуть пожала плечом.

– Я все же ведьма. Поэтому в какой-то момент поняла, что не намерена спускать какой-то соплюхе все на свете. К тому же… ты начала меняться.

Я насторожилась. А это уже интересно.

– Анджей пропал, и тебя будто подменили… Стало казаться, что тебя больше ничего не интересует. Попытки поговорить по душам вызывали… Ты бы видела свое лицо, Алина, когда я подходила. Столько презрения и брезгливости не было даже у благонравных соседушек, которые не упускали случая перемыть мне косточки, что живу с Рагульским без брака.

Я хмыкнула.

– Короче, золотце, а не племянница.

– Пробы негде ставить, – буркнула Вислава.