Глава 7. Уроки на вакациях

– Леди Бейлас приехала навестить миледи и милорда! – торжественно провозгласил дворецкий, распахнув дверь малой гостиной, и Артур, сидящий подле матушки с толстым томом модных в этом сезоне «Малых трагедий», радостно встрепенулся, а Айлин вздрогнула от неожиданности, едва не посадив в ответе Саймону крупную кляксу вместо подписи.

Тетушка Мэйв! Самая старшая из матушкиных сестер, мать пятерых дочерей, «редких красавиц, истинных дорвенанток безупречного воспитания!» – не уставала подчеркивать матушка, а тетя скромно кивала и смотрела то на матушку, то на Айлин с откровенной и очень обидной жалостью. Вот же немилость Семерых!..

Ох, как можно думать так о родной тетушке! Все-таки матушка права, Айлин действительно скверная и невоспитанная…

Бросив быстрый взгляд на шагнувшую в комнату тетушку, Айлин пораженно заморгала. Она не видела тетю Мэйв с начала лета, семья Бейлас почти до самой зимы жила в поместье, а увидев, поразилась: тетушка оказалась до нелепости похожей на Иоланду! И тщательно уложенными светлыми волосами, правда, не искусственно выпрямленными, зато украшенными почти такими же, как у соседки, шелковыми цветочками… и голубыми глазами слегка навыкате, и даже платье тетушки было такого же солнечно-желтого цвета, что и отделка мантии Иоланды!

Интересно, любит ли тетушка канареек?

– Мы рады видеть миледи Бейлас в добром здравии, – учтиво произнес отец, поднявшись навстречу гостье из любимого кресла, в котором, как обычно после завтрака, просматривал те письма, что не позволялось вскрывать Артуру. – Надеюсь, дела вашей семьи благополучны?

– Более чем, благодарю вас, милорд, – пропела тетушка Мейв. – Рада видеть и вас, и тебя, дорогая сестрица. Артур, дорогой, ты так вырос! Ах, Гвен, как я тебе завидую, такой прекрасный сын… О, и твоя милая дочь тоже здесь?..

– Счастлива приветствовать вас, миледи, – старательно произнесла Айлин, поспешно поднявшись и приседая в предписанном для приветствия близких родственников малом реверансе.

– Учеба определенно пошла тебе на пользу, – рассеянно произнесла тетя Мэйв, мгновенно потеряв к ней всякий интерес, и Айлин мысленно поблагодарила за это Претемную.

Вот сейчас она допишет ответ Саймону, осталось только поставить подпись, и сразу уйдет из гостиной! Чем меньше попадаешься на глаза тетушке Мэйв, тем меньше в тебе заметят недостатков.

Промокнув перо, она старательно вывела: «С наилучшими пожеланиями, Айлин, младшая леди Ревенгар», – отложила письмо и уже приготовилась попросить разрешения удалиться, как отец, так и не сев в кресло, заговорил:

– Милые леди, позвольте вас оставить. Артур, нам пора на площадку, вчера ты пропустил урок фехтования. Айлин, милая, ты закончила письмо?

Айлин торопливо закивала, и отец ласково ей улыбнулся.

– Так идем же! Наставник Артура, правда, проводит праздники с семьей, поэтому я буду заниматься с вами сам. Ты ведь не против учиться у меня?

Ох! Сколько же раз она мечтала это услышать! То глядя на отца с Артуром из окна детской, то – с разрешения матушки – сидя на скамейке у дальнего края тренировочной площадки, изнывая от тоскливой, недостойной леди зависти, отчаянно желая и не смея спросить у отца позволения тренироваться вместе с ними! А вдруг отец не отказал бы? Наверняка фехтование в Академии далось бы тогда Айлин куда проще! Но… но ведь у нее же нет фехтовального костюма! Штаны так и остались в тумбочке, она ведь и предположить не могла, что они понадобятся дома!

– Айлин? Фехтование? – в один голос спросили матушка и тетя Мэйв.

Матушка очень тихо и как-то обреченно, тетя – с нескрываемым жадным любопытством.

Артур промолчал, но так яростно сверкнул глазами, что Айлин стало не по себе. Она не может справиться даже с Идой, а ведь Артур куда сильнее, он дольше учится и вообще мальчик!

Но она все равно не отступит. Сохрани и благослови, Претемнейшая, магистра Роверстана за то, что Айлин теперь совсем не боится рапир!

– Разумеется, – улыбнулся отец. – Фехтование – одна из важнейших дисциплин для боевого мага. Идемте же!

И, взяв Айлин за руку, – ее сердце подпрыгнуло и громко-громко забилось где-то в горле – вышел из комнаты.

Артур шел следом за ними, и Айлин затылком чувствовала его сверлящий сердитый взгляд.

– Милорд отец, – решился брат уже у самой лестницы на первый этаж. – Айлин… она не может заниматься фехтованием! Это же… это же непристойно для леди! Как можно фехтовать в платье? И это опасно! Сражаться должны мужчины!

Отец остановился, нахмурился и обернулся, обернулась и Айлин – слова Артура поразили ее до глубины души. Выходит, брат не злится, что отец взял ее с собой, а просто… беспокоится? Как раньше, еще когда у нее не было дара? И он прав: фехтовать в платье – это ужас что такое! Она и в штанах-то постоянно падает…

– Сражаться должны мужчины, – медленно произнес отец, словно пробуя слова на вкус. И улыбнулся. – Слова истинного Ревенгара, сын! Запомни их накрепко. Защищать свою землю, дом и своих женщин, будь то мать, сестра или возлюбленная – право и долг любого, кто зовет себя мужчиной.

Он потрепал Артура по плечу свободной рукой, и глаза брата засияли от гордости. Отец одобрительно кивнул.

– Вижу, ты понимаешь. Но никогда не думай, что непристойно для леди взяться за оружие. Доблесть и отвага – лучшее украшение и мужчины, и женщины, непристойна и отвратительна лишь трусость.

– Я… я запомню, милорд, – пробормотал Артур, опустив глаза, а отец серьезно кивнул и обернулся к Айлин.

– Впрочем, милая, твой брат прав в одном: фехтовать в юбке, должно быть, демонски неудобно! Тебе сегодня же начнут шить костюм для тренировок, а пока… Что ж, сегодня придется потерпеть неудобство, слишком уж коротки праздничные вакации, чтобы пропускать урок! Кроме того, вдруг однажды и тебе придется сражаться? Ни один враг на моей памяти не был столь благороден, чтобы дать время переодеться… или даже просто одеться, если нападал среди ночи. Дай Пресветлый, чтобы с тобой такого не случилось, конечно же, – прибавил он серьезно, осенив себя знаком меча.

Айлин последовала его примеру, недоумевая про себя, неужели отец не желает для нее славной судьбы? Нет, конечно, новой войны совсем не хочется! Но… подвиги, приключения и слава – это все так увлекательно и захватывающе, наверное…

Она ожидала, что отец отведет их с Артуром в фехтовальный зал, но вместо этого они вышли на улицу, и Айлин вздохнула про себя: видимо, от свежего воздуха ей не избавиться до самого окончания Академии!

Удивительно, но Артур, кажется, не возражал против занятий во дворе! А еще удивительнее, что на балконе гостиной, выходящем как раз на тренировочную площадку, показались матушка и тетя Мэйв. Артур помахал рукой, и матушка слабо ему улыбнулась, а затем повернулась к тете и быстро о чем-то заговорила. Тетя слушала, хмурясь, взмахнула рукой – полы ее плаща распахнулись от ветра – и ответила что-то явно резкое, судя по тому, как матушка недовольно поджала губы.

«Жаль, что я не стихийница, – подумала Айлин, подойдя к щиту с рапирами, вкопанному, в точности как в Академии, у самого края площадки. – Тогда можно было бы поймать ветер и послушать, о чем они говорят! Конечно, подслушивать – это ужасно неприлично! Но интересно ведь…»

Она вынула из креплений ближайшую рапиру, дважды взмахнула клинком и невольно улыбнулась: клинок не оттягивал руку, в ушах не шумело, и все, абсолютно все было прекрасно видно! Какой же замечательный человек магистр Роверстан, и какая превосходная вещь – магия разума! Надо обязательно, обязательно научиться ее не бояться!

– …не какой-то Роверстан! – донесся с балкона возмущенный возглас тетушки Мэйв, и Айлин невольно насторожилась. Роверстан? Они говорят о том самом магистре, о котором она сейчас подумала?! Вот бы узнать…

Голова дырявая, ведь совсем недавно мэтр Бреннан показывал на уроке подходящее заклинание – «Кошачьи уши»! Правда, оно целительское, чтобы слышать биение сердца, но какая разница, что слушать?

Айлин тихо, чтобы не услышали отец и придирчиво выбирающий рапиру Артур, пробормотала формулу и прислушалась.

– …буду о нем говорить! – с тихой яростью чеканила тетя Мэйв. – Если бы отец ему не отказал, ты выскочила бы замуж за этого разумника, как мы все – за первых, кто предложил, лишь бы только оказаться подальше от отца! А твоей дочери присылают приглашение Эддерли и Аранвены, юноши из Трех Дюжин, и ты считаешь эти знакомства неподобающими?! Побойся Семерых, Гвен, сыновья канцлера или главы некромантов – это не какой-то простолюдин, хоть и сотню раз «подающий большие надежды»!

– Мэйв, – простонала матушка, прижимая ладони к вискам. – Ты говоришь немыслимые, отвратительные вещи! Ты ведь знаешь, как я люблю Дориана! Я желаю Айлин только добра, но такой визит – просто неслыханная компрометация, а мой любимый муж наотрез отказывается это замечать! Он рад, что дочери присылают приглашения, а ведь ей всего двенадцать!

– Дура! – взвилась тетя Мэйв, и Айлин едва не развеяла заклинание. Все-таки очень нехорошо слушать, как кто-то оскорбляет матушку, даже если это ее собственная старшая сестра. Но ведь это же о ней говорят, значит… значит, она имеет право послушать. Еще совсем-совсем немножко… – Гвен, речь идет о семейном обеде! Твой муж абсолютно прав, вы просто обязаны поехать!

«Но что же это получается, – едва не ахнула Айлин вслух. – Магистр Роверстан сватался к матушке?! Он, правда, упоминал, что часто видел ее до замужества…»

А еще сказал, что они с Айлин похожи – это, конечно, неправда, матушка намного красивее! – но очень приятно. Может быть, поэтому магистр и старается ей помочь? Ради матушки? Да, наверное… И, возможно, именно поэтому он и не выделяет никого из адепток? Даже самых старших?

Ох, Претемная, какие же недостойные глупости лезут в голову!

Она торопливо оглянулась на отца и Артура, боясь и вызвать неудовольствие своей медлительностью, и пропустить хоть слово. Но отец что-то объяснял брату, то рассекая воздух лезвием рапиры, то заставляя ее замереть параллельно земле, и Айлин снова прислушалась.

– И ты думаешь, это не будет выглядеть вызывающе? – как-то жалобно сказала матушка, и Айлин впервые всем сердцем пожелала тетушке Мэйв победить в споре. – Чем она вообще могла привлечь их внимание? Она же совсем еще ребенок! И по уму, и по манерам…

– Этому ребенку через четыре года будет шестнадцать. И проведет она их, заметь, в Академии, – продолжала напирать тетушка Мэйв. – Мы с тобой обе знаем, какие там нравы! Так что чем раньше она обручится, тем быстрее можно будет забрать девочку оттуда. Пусть учится дома и спокойно ждет замужества. Подумать только! Эддерли! Аранвен! Да я бы продала душу Барготу за такие партии для моих дочерей! И ты еще сомневаешься? Может, они тебе нехороши? Ждешь брачных предложений от принцев? Так смотри, если вдруг они подерутся за твою доченьку, не зевай и хватай сразу наследника!

– Хватит, Мэйв! – рассердилась матушка. – Что ты такое говоришь! Я просто… просто…

– Ну ладно, – сменила тетушка гнев на милость. – Я тоже не понимаю, чем она так зацепила сразу двоих почти взрослых юношей. Была бы хоть побойчее, как ты или я… Но вот что я тебе скажу, их родителям самое время присматриваться к будущим невестам. Я сама знаю всех подходящих женихов для моих девочек, и если у тебя есть хоть капля рассудка, ты тоже присматриваешь кого-то для Артура. Брак – дело серьезное. А то выйдет как с Элоизой!

Если бы кто-нибудь спросил Айлин, она бы сказала, что тетушка Элоиза очень удачно вышла замуж. Ее муж такой славный и добрый, так влюбленно глядит на жену, даже Айлин это видно. Правда, он купец, и для леди этот брак очень неприличен, но… разве это хуже, чем вечные размолвки из-за денег в семье тетушки Брайд? Или скандалы в семье тетушки Амелии, из-за которых она часто приезжает в слезах, потихоньку жалуется на мужа, который снова три дня провел у какой-то танцовщицы, и матушка поит ее успокоительными каплями.

Но про Саймона и Дарру это же… не всерьез? Как вообще можно думать такое про них и Айлин?! У нее все-таки загорелись щеки, но тут тетушка, бросив с балкона оценивающий взгляд, сказала:

– Только не вздумай нарядить ее во взрослое платье. Вот это и вправду неприлично и вызывающе. И прическа… Не этот ужас, конечно, но высокая укладка будет смотреться смешно. Фраганские косы подойдут, я полагаю. Хотя бы волосы у нее хорошие, вот их и покажем. И платье с завышенной талией, а по низу…

Дальше Айлин с облегчением перестала слушать. Все равно у нее самой точно не спросят, что ей нравится, так какая разница?

– Айлин! – окликнул отец, и она торопливо подошла, сжимая рапиру.

Какое счастье, что хоть оружие можно выбрать по собственному вкусу и удобству!

– Становись в позицию, милая, – сказал отец, улыбнувшись, и Айлин со сладким восторженным ужасом поняла, что будет фехтовать не с Артуром.

Она шагнула вперед, чуть согнула ногу в колене, принимая заученную позу и мысленно благодаря и мэтра Вильмара, и магистра Роверстана, и даже Иду! Во всяком случае, научившись удерживать рапиру под тяжелыми ударами итлийки, она не сразу ее выронит.

– Ты неправильно держишь! – вдруг сказал Артур, ставший в стороне и посередине, чтобы все видеть. – Милорд отец, скажите ей!

Айлин покосилась на брата и, к своему удивлению, увидела на его лице беспокойство.

– Если держать рапиру неверно, можно повредить руку, так мастер Торвель говорит, – добавил Артур.

– Это верно, – согласился отец, но присмотрелся к рапире, в которую Айлин вцепилась отчаянно, однако стараясь не забывать уроков магистра Роверстана. – Хм, как любопытно. Девочка моя, у вас фехтование преподает фраганец?

– Ч-ч-что? – пролепетала Айлин, тоже посмотрев на свою ладонь, которая, теперь она это впервые видела, обхватывала рукоять как-то иначе, не как у отца, Артура и даже соучеников в Академии.

– Это фраганский хват, – пояснил отец, глядя на нее с удивлением. – Смотри, Артур, отличная постановка руки! Так держат рапиру фраганские бретеры, и выбить ее, я тебе скажу, дело не из легких. Почти невозможно, если пальцы достаточно сильны, а слабаков среди этих господ не водится. Неужели Академия приняла на службу фраганца? Надо к вам заехать. Я бы с радостью встретился с каким-нибудь месьором не в смертельном бою, а на тренировочной площадке.

– Он… не фраганец, – замотала головой Айлин. – Мэтр Вильмар – дорвенантец, это точно.

Что руку ей ставил магистр Роверстан, она сообразила через несколько мгновений, но исправляться не стала, а то пришлось бы слишком многое объяснять. И вообще… Если магистр когда-то ухаживал за матушкой, вдруг отец его знает? Ой, она глупая! Конечно, знает, они должны были учиться вместе! И вдруг отцу не понравится, что магистр теперь дает уроки Айлин? Нет-нет, надо помолчать, наверное! Она ведь ничего не скрывает, ее ни о чем не спрашивали, а фехтование у них на самом деле преподает мэтр Вильмар, так что никакая это не ложь.

– Да? Жаль, – слегка огорченно сказал отец, а Артур с сомнением спросил:

– Если этот хват настолько хорош, почему мастер Торвель его не показывал?

– Ну, он фехтовальщик старой школы, – пожал плечами отец. – И учит, как учили его самого. Я бы поставил тебе его позже, сын. А раз уж твоя сестра его знает, может, она и покажет?

– Айлин?

Артур глянул на нее с тенью неуверенности во взгляде, словно она могла отказать, и Айлин заторопилась:

– Конечно! Смотри! – Она развернула руку, чтобы Артуру было виднее. – Это совсем просто! Ой, братец, если бы только ты хоть раз пришел к нам на урок! Там нет никого, кто фехтует лучше тебя!

– Неудивительно, он же Ревенгар, – подмигнул отец.

Губы Артура тронула еще слабая улыбка, но на Айлин он посмотрел с гордостью, а она подумала, что вот бы так было всегда! Чтобы братец не обижался на нее, а отец любил их обоих. И матушка… когда-нибудь она поймет, что Айлин ее очень любит! И все будет хорошо, прямо как сейчас!

* * *

Колокольчик звякнул за его спиной еще более надтреснуто и уныло, чем в первый раз.

Грегор с минуту постоял на крыльце, уже не изображая головокружение и даже не наслаждаясь свежим воздухом – в мастерской Девериана и без того было удивительно свежо, даже реактивами не пахло, – а обдумывая, не отправиться ли домой? Право, общение с тремя артефакторами за каких-то полдня – нешуточное испытание для кого угодно!

К тому же чем дольше, тем отчетливее начинало сдавливать виски – вернейший призрак грядущей головной боли, вызванной то ли усталостью, то ли вестями о заказчике, то ли нечаянной откровенностью Девериана, о которой тот, к пророку не ходи, наверняка уже пожалел…

«Не отправиться ли домой? Провести день, как хотелось еще вчера: прогуляться верхом за город, почитать у камина… выспаться, наконец!» – подумал было Грегор, но тут же спохватился, что тогда завтра снова придется ехать в Академию и общаться все с теми же, провались они к Барготу, артефакторами. Ну уж нет! С почтенными коллегами следует разделаться сегодня же, а головная боль… «Перетерплю, не дама!»

Он сошел с крыльца, поморщившись от еле слышного, но отчетливого скрипа ступеней, и зашагал вверх по неширокой улочке, туда, где величественно поднимались над крышами домов, мастерских и лавок высокие башни Академии.

Прежде Грегор бывал на улице Огней дважды, еще адептом, и оба раза – исключительно за компанию с Диланом Эддерли. Что здесь было нужно приятелю, Грегор сейчас не вспомнил бы и под угрозой вечной ссылки послом во Фрагану, но улица тогда определенно выглядела иначе. Лавок точно было больше, сейчас же Грегор насчитал не менее дюжины наглухо закрытых дверей со снятыми вывесками и прикрытых ставнями окон, и это в праздничные, самые прибыльные для торговцев дни!

«Для мастеров, к слову, тоже, – подумал Грегор невольно. – А Девериан, хоть и сослался на срочный заказ, вовсе не был похож на занятого делом».

Да и в открытых лавках покупателей было негусто. Даже в кондитерской, мимо которой он как раз проходил, и от которой тянуло дразнящим запахом то ли патоки, то ли меда. Да каких-нибудь десять лет назад в праздничные дни здесь дверь бы не успевала закрываться, а сейчас… Баргот знает, что в столице творится с торговлей!

Хотя что ему за дело до всего этого? О чем следовало думать, так о том, как наилучшим образом допросить адепта-заказчика. Впрочем, не лучше ли сказать «бывшего адепта»? Отчисление – самое малое, что его ожидает, и Грегор от души надеялся, что неизвестный пока юный некромант виноват только в собственной глупости. И что этой глупости все же не хватило на то, чтобы связаться с поклонением Барготу! Он всего раз присутствовал при выжигании дара у зарвавшегося мага и не хотел бы повторять этот опыт. Честная смерть гораздо милосерднее.

В Академии было так же тихо и безлюдно, как на улице Огней или в лавке Девериана. Даже из мастерской Адальреда – небывалая странность! – не доносилось ни звука.

«Интересно, на месте ли мастера перстней. Надеюсь, им не пришло в голову уехать куда-нибудь в честь праздника? Не хотелось бы ждать до конца вакаций, чтобы узнать одно-единственное имя!»

Он даже остановился на мгновение, но почти тут же увидел полосу света, пробивающуюся из-под нужной ему двери – последней в южном крыле.

«Прекрасно! Если даже один из мастеров уехал, второй, несомненно, на месте и наверняка не откажется оказать брату по Ордену пустячную услугу», – заключил Грегор, распахивая дверь и поспешно прикрывая глаза рукой: свет здесь был даже ярче, чем в мастерской Адальреда.

Магов в мастерской оказалось двое, причем в одном из них Грегор с немалым удивлением узнал Райнгартена.

Глава стихийников, одетый не в форменную оранжевую мантию, а в обычный камзол, сидел за длинным столом в самом центре мастерской, задумчиво глядя на доску, уставленную резными фигурками, а напротив склонился над той же доской пожилой артефактор, работавший здесь еще в пору ученичества самого Грегора.

«Никогда бы не подумал, что Этьен Райнгартен – любитель «арлезийских башен».

Модная в Итлии и Арлезе, эта игра в Дорвенанте появилась всего несколько лет назад и успела вызвать у него стойкую неприязнь: что за чушь, скажите на милость, разыгрывать сражения, если даже ход фигур полководец не может изменить по своему разумению?

А вот Эжен Райнгартен, приходящийся магистру стихийников кузеном, «башни» истово полюбил, утверждая, что они развивают стратегическое мышление. Он, впрочем, вообще обожал все, подчиненное жестким правилам, оттого и не поднялся выше заместителя командора. Точнее, теперь уже поднялся, и хвала Претемнейшей и всем Благим, что Фрагана едва ли рискнет начинать новую войну в ближайшие… да хотя бы десять лет!

«А если и начнет – им же хуже. Малкольм как принял мою отставку, так и вернет на пост в связи с государственной необходимостью – или назовет это как-нибудь иначе, неважно. Его величество тоже прекрасно понимает, что именно ему навоюет этот… любитель правил!»

– Доброго дня, уважаемые коллеги, – вежливо поприветствовал Грегор увлекшихся игроков, явно не заметивших его появления.

Райнгартен, вскинув голову, приветливо улыбнулся.

– И вам доброго дня и счастливого Солнцестояния, дорогой Грегор! Прошу простить, мы с коллегой так увлеклись анализом ваших записей…

«Моих записей?!» – поразился Грегор, только сейчас заметив по обе стороны от доски аккуратные стопки листов. Исписанные им лично – слева, пока еще девственно-чистые – справа. – «Но Великий Магистр Кастельмаро отдал записи Райнгартену не меньше месяца назад! И этот болван хочет сказать, что только сегодня взялся за их изучение?! Подумать только, и я еще был недоволен тем, что их рассматривала жена канцлера! Видит Претемная, в одном мизинце Немайн Аранвен больше разума и предусмотрительности, чем у Этьена и Эжена Райнгартенов вместе взятых!»

– Но вы наверняка искали не меня, не так ли, коллега? – уточнил стихийник, и Грегор, с трудом усмирив раздражение, вынужденно кивнул.

– Вы совершенно правы, магистр. У меня дело к почтенным мэтрам. Мне хотелось бы узнать, кто из адептов Фиолетового факультета обращался в последний месяц с тем, чтобы починить ученический перстень? Вероятнее всего, дело было в треснувшем или выщербленном кристалле, – поспешно добавил он, вспомнив слова Девериана.

Лицо артефактора, хмурое и недовольное поначалу, разгладилось, едва Грегор упомянул кристалл.

– Нет ничего проще! – заверил он. – Как приятно иметь дело со столь обстоятельным юношей! Вам придется подождать, но буквально несколько минут!

Старик неторопливо обогнул стол и отошел к дальней стене мастерской, почти полностью занятой высоким, под самый потолок, книжным шкафом.

Грегор снова бросил взгляд на доску, пытаясь понять, что же у Барготом изобретенных «башен» может быть общего с его расчетами, и заметил наконец, что от башен тут – только доска, расчерченная клетками. То, что он принял за фигуры, оказалось разбросанными по доске без всякой видимой системы артефактными заготовками, напитанными, правда, силой – простенькие медные колечки светились красным, оранжевым, фиолетовым. Кое-где вспыхивали зеленые огоньки…

– Теоретическая часть вашей работы, дорогой Грегор, необыкновенно интересна, – доверительно сообщил Райнгартен и постучал перстнем по центру доски. – Что касается практической, то ее, несомненно, стоит рассмотреть как можно подробнее! Я посвящу этому все вакации, не сомневайтесь. Заседание Совета по вашему вопросу состоится через пятнадцать дней, к этому времени я полностью изучу вопрос…

– Через пятнадцать дней? – переспросил Грегор со всей учтивостью, на которую был способен. – Магистр, пятнадцать дней – это полмесяца, причем праздничных, когда нагрузка на порталы возрастает в два, если не в три раза! Вы же стихийник, вы как никто другой должны понимать, что подобный риск недопустим! Собирать Совет так поздно – непростительная беспечность!

– Полностью с вами согласен, – развел руками Райнгартен. – Однако в отсутствие Великого Магистра любое решение Совета будет неправомочным, а милорд Кастельмаро еще вчера покинул Дорвенант. Отправился, насколько мне известно, в Арлезу, говорят, тамошний климат очень полезен для здоровья, а у старика последние двадцать лет пошаливает сердце. Поверьте, Грегор, мне и в самом деле очень жаль, что ваше дело движется так медленно.

«Да ни на секунду не поверю! – очень хотел ответить Грегор. – Райнгартен, вы такой же слепец, как и все остальные! Чем бы вы ни руководствовались – обычным упрямством или нежеланием портить отношения с артефакторами, но в преступно запоздавшем Совете – ваша вина! И если, сохрани Претемная, мы не сможем предотвратить Разлом… кому тогда будут интересны все ваши научные выкладки?!»

– Нашел! – раздался торжествующий голос мастера перстней в тот самый момент, когда Грегор чуть было не решился высказать Райнгартену все, что о нем думал. Очень кстати! – И в самом деле, трещина в горном хрустале. Нужно, нужно все-таки заменить кристаллы следующему первому курсу. Хоть бы и на яшму, она прочнее. Или взять прозрачный агат?

– Так что же вы нашли, мэтр? – нетерпеливо спросил Грегор, опасаясь, что ему сейчас придется выслушать лекцию об особенностях кристаллов, а на это его душевного равновесия, подточенного Райнгартеном, совершенно точно не хватит.

– Ах да! – спохватился артефактор. – Прошу прощения, мэтр. Три недели назад я лично чинил поврежденный перстень адепту Морстену, Шону Морстену. Фиолетовый факультет, пятый курс. Механическое повреждение, ничего наказуемого. Горный хрусталь все-таки слишком хрупок, а эти мальчишки…

Он еще что-то говорил, а у Грегора в висках тяжелым раскаленным молоточком билось знакомое имя. О да, он усвоил урок, полученный у тела первого погибшего, и теперь мог бы назвать своих учеников поименно, хоть ночью его разбуди. Морстен, второй простолюдин на особом курсе. Демоны тебя побери, мальчишка! Во что ты влез?! «Пусть это окажется обычная месть одного адепта другому, – неизвестно кого попросил Грегор. – За девицу, оскорбление или просто по глупости. Только бы не думать, что прямо у себя под носом просмотрел барготопоклонника! Учил его, раскрывал ему душу на той первой лекции, надеялся, что смогу передать все, что умею… Какая же… мерзость! Если это действительно он, даже Денверу сдавать не стану, своими руками удавлю гаденыша. Выжму из него все, что знает, и удавлю».