Глава 17. Наутро

Обнаженная, прикрытая простыней, Катя лежала спиной к Яну. Ее глаза были открыты. Она не шевелилась и старалась дышать глубоко и ровно – притворялась, что спит. Ныл низ живота, но телу было приятно. Хотелось выгнуться, сладко потянуться кошкой.

Катя помнила – словно переживала это снова, – как Ян мучительно медленно стягивал бретельку сарафана с ее плеча, как прокладывал поцелуями дорожку от шеи все ниже, его волосы щекотали ее подбородок. А потом остались только прикосновения губ, такие чувственные, что все остальные ощущения исчезли… Она зажмурилась, чтобы прервать поток образов: тело и так горело, словно она заболела. От одних только воспоминаний… Катя с трудом заставила себя вернуться в это утро, в эту постель.

Что будет после того, как она «проснется»? Кто они теперь друг другу? У нее весь мир изменился, а для него, скорее всего, это была просто еще одна ночь. Главное, никаких ожиданий. Никаких розовых очков.

Возможно, ей даже стоило уйти в свою комнату, не усложнять ситуацию. Но так хотелось еще немного продлить утро, в котором смешались их запахи, спутались их волосы на подушке. Еще немного почувствовать близость Яна – иголочками по спине.

Каждая деталь в комнате напоминала о том, что произошло ночью. Их искаженное неясное отражение – одно на двоих – на дверце шкафа. Оплавленные до застывших лужиц свечи. На полу валялось скомканное одеяло, ее одежда вперемешку с одеждой Яна. И снова всколыхнулись воспоминания. Руки Яна расстегивают пуговицы сарафана, тепло касаясь ее живота, и оказывается, его тело еще горячее Катиного…

– Почему ты не сказала? – раздался голос Яна.

Наверное, из-за этих образов она зашевелилась – и выдала себя.

– Зачем? – как можно безразличнее спросила Катя. – Чтобы ты каждую секунду спрашивал, не больно ли мне?

Ян развернул ее к себе лицом. Катя натянула простыню по шею.

В его глазах читались недоумение, растерянность, возможно, сожаление. Но ничего более.

– Разве это не должно происходить по-другому? В первый раз? Цветы, шелковые простыни? – он говорил мягко, даже заботливо.

По крайней мере, не пытался наутро от нее избавиться, как от той девушки из ночного клуба.

Вот такой вот бонус…

– У тебя что, богатый опыт?

Вопрос прозвучал резко, с издевкой. Но Ян словно и не заметил.

– Да нет. Только однажды. И тогда все было по-другому.

– Как? – спросила Катя, глядя ему в глаза.

Вспоминая, Ян отвел взгляд – и она пожалела о своем вопросе.

– Заброшенный деревянный дом, дыры в крыше, одеяло, украденное с бабушкиной кровати. Но тогда это было неважно.

На секунду Кате показалось, что блондинка с фотографии лежит по другую сторону кровати. Смотрит, улыбается: «Да, тогда это было неважно».

– Как я мог догадаться? – Ян откинулся на подушку. – Тебе почти двадцать два!

Ее невинность вовсе не стала ему подарком, как пишут в романах. Скорее, неприятным сюрпризом. Кате было обидно – до слез. Ночь и утро – словно две разные жизни. Два разных Яна. Две Кати.

А чего ты хотела?

– Мне никто не нравился – из тех, кому нравилась я, – словно оправдываясь, призналась она.

– А я, значит, тебе нравлюсь? – улыбаясь, спросил Ян.

От этого стало спокойнее. Словно где-то внутри, наконец, замерли невидимые весы. Но Катя не стала отвечать на вопрос – к такому ответу Ян точно не был готов.

– Что-то мне захотелось сигареты, – потягиваясь, сказал он.

– А мне не хватает…

…не хватает? До полного счастья?

– …чашечки кофе.

– Я скоро вернусь, – Ян надел штаны и вышел из комнаты.

Катя, улыбаясь, потянулась кошкой.

* * *

Ян насыпал в турку кофе и поставил ее на огонь.

Черт, черт, черт, черт!

Это была красивая ночь, замечательная, почти волшебная. Но она закончилась.

То, что произошло, могло бы их отношений и не коснуться. Или даже сделать эти отношения глубже, чувственнее. Возможно, Ян согласился бы на время отказаться от других женщин – чтобы не обижать Кэт. Эта ночь и в самом деле была чертовски хороша!

Ему нравилось преодолевать нежное сопротивление Кэт, похожее на сопротивление воды в реке. Нравилось ловить на себе взгляд: словно она падала в пропасть, а он крепко ее удерживал. Нравились ее запах, дыхание, стоны. Даже теперь, вспомнив об этом, Яну захотелось тотчас вернуться в спальню.

Но первый раз… Это чересчур.

Чего теперь она ждала от него?

Кофе сбежал. По кухне растекся отвратительный запах.

…А если теперь она привяжется к нему?

…Или, что несравнимо хуже, на привязи окажется он сам?

Ян открыл окно, вымыл турку, снова залил в нее воду.

В любом случае, что сделано, то сделано. Остальное покажет время. А пока Яну хотелось находиться подальше от этой квартиры, подальше от Кэт. Сбежать. В прямом смысле этого слова. Хорошая пробежка казалась наилучшим способом привести мысли в порядок.

* * *

Ян принес на подносе кофе. Одну чашку. Поставил поднос на кровать перед Катей. Вяло отреагировал на ее улыбку.

– Пробегусь немного.

Словно выполнил долг. Словно заплатил ей.

От этой мысли Катю передернуло, будто она раскусила дольку лимона.

А Ян даже не заметил этого.

Ушел, не прощаясь.

Катя долго лежала, глядя в потолок. Было душно и тихо. Пахло пролитым «Асти» и свежезаваренным кофе, к которому она не притронулась. Потом Катя села на край кровати, ступнями осторожно коснулась линолеума, будто он был горячий, а не холодный. Натянула простыню, словно кто-то мог ее увидеть.

На самом деле все закончилось неплохо. Просто не идеально. Но идеально – это по части Яна. А «неплохо» – как раз ее вариант. Она усмехнулась сама себе и пошла в ванную.

* * *

– Зайдешь?

Яну стало не по себе. То ли от слащавого голоса Мариши, то ли от того, что так долго бегал натощак.

Она стояла на пороге, выставив в коридор голую коленку. Халатик из темно-синего шелка с золотистой вышивкой обтекал все Маришины выпуклости.

– Не сегодня, – Ян вытер повязкой на руке пот со лба и достал из рюкзака пакет. – Возвращаю платье и туфли. Извини, что так долго.

Мариша, не глядя, забрала вещи.

– Может, хоть душ примешь? – заигрывая, предложила она и, видя равнодушный взгляд Яна, шутливо добавила: – А я поищу для тебя чистое платье.

Ян даже не улыбнулся.

– Не надо. Спасибо.

– Пожалуйста, – машинально ответила Мариша и спрятала коленку под подол халата. Ее лицо потускнело, обмякло, стало некрасивым. – Ян! – уже в спину крикнула она. – Ты вернешься?

Ян обернулся. Он видел, как Мариша подошла к перилам, кончик ее халата пролез сквозь кованые прутья и маячил, словно флажок. А сверху, над перилами, – белое лицо, обрамленное черными волосами. Последний кадр.

Она была его первой женщиной в новой жизни: подобрала Яна на улице, как бездомного щенка. За сутки до этого он узнал о смерти матери и с тех пор шатался по городу с карманами, разбухшими от смятых купюр. Пил где попало и с кем попало – как выжил, одному черту известно, – но не пьянел. Словно весь алкоголь стекал в трещину, которая в Яне образовалась. Эта трещина и привлекла Маришу. Ей нравился черный, она видела этот цвет сквозь одежду, сквозь кожу. А когда спящий у бетонного парапета Ян, разбуженный ее ласковым прикосновением к щеке, открыл глаза, Мариша и вовсе пришла в восторг: та трещина брала исток из самых его зрачков.

Ян жил у нее больше месяца, пока черный цвет не исчез с портретов. Впрочем, точное время он назвать не мог. Ночи перетекали в дни, дни проскальзывали шелковыми лентами – наподобие тех, что Мариша использовала для любовных утех, она любила острые ощущения.

Туман в голове Яна постепенно рассеивался. Однажды утром, вытряхнув из карманов последние деньги – кроме одной купюры – он ушел. И с тех пор уходил еще много раз. Вернется ли он снова?

– Конечно! – ответил Ян, сбегая по ступеням винтовой лестницы, и беззвучно добавил: – Прощай.

* * *

Смогла бы она выжить сейчас – одна, без Яна и его комнаты? Возможно. Вчера Катя сдала тейбл-тест, по словам менеджера – «блестяще». Возможно, ей бы не отказали в работе из-за разрыва с Яном.

Она в очередной раз подфутболила камешек, который, казалось, катила от самого озера. Оглянулась: парк возле ее дома превратился в узкую зеленую полосу. Аллея давно закончилась, солнце припекало непокрытую голову. Дул сухой, жесткий ветер.

Катя лизнула подтаявшее мороженое. Как ни старалась поплотнее закручивать обертку вокруг палочки, белая липкая масса все равно стекала на пальцы. Хоть руки в реке полощи.

…Так почему, ну почему, выполняя желания, мучаясь, страдая и ненавидя друг друга, никто не хотел остановиться? Ведь уже давно стало очевидно: приз не стоил игры. Когда-то, в самом начале, – да. Но не сейчас. А у Яна и приза-то не было.

За парапетом поблескивала река, по реке плыли утки. Еще давно увязались за Катей, словно щенки. Она прислонилась к ограде, и теперь мороженое капало прямо в воду. Утки бросались к каждой капле и разочарованно отплывали.

– Ты следила за мной?! – раздалось над ухом, и Катя выронила мороженное. Мужские руки резко развернули ее, и она оказалась лицом к лицу с Яном. – Следила?!

Катя испуганно всматривалась в его глаза – как у сумасшедшего.

– Зачем мне это?.. – в ее вопросе было столько недоумения, что Ян ослабил хватку.

– Ты понимаешь, насколько это странно? Понимаешь, как мне трудно тебе поверить?! – проговорил он шепотом, с нажимом, со злостью.

– Я гуляла по парку и вышла к озеру, – принялась разъяснять Катя. – А в озеро впадает речка. Я пошла по берегу, мне было все равно куда идти. Речка привела меня сюда.

К тебе.

Ян словно подслушал ее мысли. Развернулся – и пошел в сторону дома.

…Так почему?

Катя допоздна сидела на скамейке, ждала, пока погаснет свет в его окне. Тогда она прокралась в свою комнату и юркнула под простыню. Дверь открылась почти сразу же.

Кровать мягко прогнулась под Яном. Он долго молчал, словно не решаясь начать разговор.

– Прости, Кэт, – в его голосе и в самом деле звучало сожаление. – Думаю, я злился на самого себя. Ты же не из тех девушек, которым все равно, как и с кем. Ты доверилась именно мне. Я должен был сделать твою первую ночь особенной. Но не сделал. А когда понял это, мог сделать особенным хотя бы утро. И тоже не сделал. Я постараюсь больше не быть таким придурком. Простишь меня?

Катя улыбалась, предлагая Яну и дальше разговаривать с ее спиной.

– Ну, Кэт… – он легонько боднул ее кулаком в лопатки. – Котенок. Что мне сделать? Встать на колени?.. Нет, я придумал кое-что получше. Завтра твой первый рабочий день. Мне нельзя входить в казино, но приближаться к нему никто не запрещал. Так что я надену белую рубашку, вызову такси и провожу тебя до самой двери. А после твоей смены мы закатим вечеринку. Не обещаю, что там будет кто-то или что-то, кроме меня и виски, но гарантирую, мы славно повеселимся. Договорились?

Катя кивнула.

Но Яну этого было мало.

– А могу и на колени встать – в довесок. Хочешь?

– Нет.

– Ну почему, Кэт? Я у твоих ног. Видишь, уже становлюсь… Уже стал на одно колено…

Катя, улыбаясь, повернулась. Он и вправду стоял на одном колене. Потом опустился и на второе.

– Ты простишь меня? – без тени улыбки спросил Ян.

– Прощу.

– Прямо сейчас простишь? Потому что я могу еще и лечь… – он сделал движение, словно собирался исполнить обещание.

– Простила! – рассмеялась Катя. – Иди уже!

– Спокойной ночи, моя королева, – Ян поклонился, прижав руку к груди.

– Спокойной ночи, мой король, – Катя изобразила книксен – насколько это было возможно в полулежачем положении.

Засыпая, она все еще улыбалась.