Глава 14. Время собирать камни. Начало

Она сегодня опять шла домой пешком, несмотря на протесты мужа, настоятельно требующего пользоваться конкой или извозчиком. Милый Пьер, также пылко влюблённый, как и в первые годы знакомства. Он готов был снять с себя последнюю рубашку, чтобы облегчить её долю. Сам работал за троих – и в их бедной, больше похожей на сарай, лаборатории на улице Ломон, и на кафедре в Сорбонне, которую он получил по протекции Анри Пуанкаре.

Денег всё равно катастрофически не хватало. Ни на подрастающую дочь, ни на нормальный быт. Но самое главное – их не хватало на исследования радиоактивных элементов. Супруги Кюри считали это делом всей своей жизни и отдавались ему упоённо и без остатка.

Из-за постоянной нужды Мари начала преподавать физику в Севрской высшей женской школе. Экономила на всём и, в первую очередь, на своём здоровье. Семь километров туда, семь километров обратно… От недоедания и недосыпания постоянно кружилась голова. Сегодня что-то стало совсем худо…

Молодая женщина присела на парковую скамейку и тяжело опустила голову на руки. Господи! Дай силы дойти! Осталось-то всего триста шагов, не более…

– Мадам Кюри-Склодовска? Вам плохо? Требуется помощь? – раздался над ухом бодрый, слегка вальяжный голос.

Мари с трудом разлепила кажущиеся свинцовыми веки и с удивлением уставилась на франтовато одетого кавалера, сквозь цивильный костюм которого явно проступали военные эполеты и аксельбанты.

«Какого чёрта?!» – хотела уже произнести она, будучи не расположена к уличным знакомствам. Но молодой человек упредил её, подняв руки, и умоляюще сложив их перед собой.

– Прошу прощения, мадам, мы не представлены. Граф Шереметев, к вашим услугам. Флигель-адъютант Его Императорского Величества. Нахожусь здесь по высочайшему повелению и уполномочен Вам вручить личное послание Его Величества, а также оказать всемерную помощь, если таковая понадобится… Я не думал знакомиться на улице, направлялся к Вам домой и совершенно случайно увидел Вас в сквере…

В этот день Мари Кюри явилась в свою семью позже обычного. Точнее, явилась не она, а внушительная гора самых различных коробок и упаковок из магазинов с Елисейских полей, а также записка мужу с просьбой срочно приехать в ресторан "La Tour d’Argent".

– Пьер! Дорогой! – Мари буквально прыгнула на шею супруга, как только он поднялся на второй этаж, с которого открывался дивный вид на собор Нотр-Дам, – познакомься, вот это – посланник русского императора, а вот это, – Мари сунула в руки мужа пухлый конверт, – приглашение организовать в России и возглавить Радиевый институт под его личным патронажем и с начальным бюджетом… ты только посчитай, сколько там нулей!..

– Я полностью разделяю ваш скептицизм насчёт этих скорострельных винтовок, Михаил Иванович. Но приказ есть приказ, и я не могу просто взять и выбросить в мусорник Высочайшее повеление. Поэтому мне придётся воленс-ноленс отправиться к полковнику Мадсену с предложением, от которого я лично не в восторге, и которое, уверен, не принесёт никакой пользы нашей армии. Я уже и так изрядно подзадержался у вас в гостях, и дальнейшее промедление, боюсь, приведёт к неприятностям…

– Спасибо, голубчик, спасибо, утешили старика, разбавили своим визитом мою тоску по столице, – генерал Драгомиров промакнул краешки глаз белоснежной салфеткой и, тяжело вздохнув, приступил к трапезе. – Вы знаете, я совсем покрылся мхом в этой дыре. Киевское генерал-губернаторство – это, по существу, такая ссылка, такая ссылка… Ну, а как вообще государь? Знаете ли, тут у нас такие слухи ходят…

Флигель-адъютант князь Оболенский кивнул лакею, держащему наготове запотевшую бутылку шампанского, и благодушно вытянулся в кресле. “Мне бы такую ссылку, старый пень!” – подумал он, с презрением поглядывая на престарелого генерала.

– К моему сожалению, – сказал он уже вслух, – я видел государя крайне мало, мельком. Представился – получил предписание – отбыл. Могу засвидетельствовать – после болезни он крайне резко поменялся. Будто это совсем другой человек… Вы меня понимаете? – и князь красноречиво покрутил пальцами в воздухе, едва касаясь головы… – Понимаете?

– Бедный мальчик, – генерал покачал головой и со вздохом упёрся глазами в тарелку, чтобы не выдать свои эмоции. – А какой удар для Марии Фёдоровны… Такое несчастье… Слава Богу, его батюшка до этого не дожил…

Собеседники истово перекрестились, глядя в потолок, украшенный затейливой лепниной. Несколько минут прошло в полной тишине, нарушаемой только звяканьем приборов о посуду…

– Полагаю уважаемый Владимир Николаевич, – прервал длинную паузу Драгомиров – дело сиё настолько сложно, что Государь проявил истинную мудрость, поручив его именно вам. Эти иностранные изобретатели народ весьма капризный и больно не любят иметь дело с нашими казенными ведомствами. Ежели не получится договориться с этим полковником, – генерал сделал акцент на слове “не получится” и выразительно посмотрел на Оболенского, – не огорчайтесь… Я напишу верноподданейшую записку Его Императорскому Величеству о вредности сих инвенций… Даже если не послушает – не будет же он казнить старика. Всё же для общего блага пекусь, а не живота своего ради… А, может, он уже и забыл этот свой каприз… А вас ждут гораздо более неотложные дела. Вы ведь знаете, кому надо доставить ту прискорбную информацию о состоянии императора, которой вы только что со мной поделились?

– Даже не сомневайтесь, Михаил Иванович, всё будет исполнено в точности…

– Ах, Владимир Николаевич, мне бы вашу лихость… Я вообще не колебался, когда был поручиком, а теперь вот делаю это постоянно… Например, я совсем не уверен, надо ли вам немедленно отправляться в дорогу или можно повременить с отъездом до Новогоднего бала?

– Змей вы-искуситель, Михаил Иванович… Но… Благодарю, мне пора…

– Ну, как знаете, голубчик, как знаете. Пойду приготовлю для вас сопроводительное письмо, а вы спокойно заканчивайте трапезу – сегодня уж точно на ночь глядя никуда не тронетесь. Утро вечера мудренее…

Крупнейший военный теоретик Российской империи, один из ведущих военных педагогов своего времени, генерал-адъютант, а ныне киевский, подольский и волынский генерал-губернатор Драгомиров не спеша поднялся из-за стола, по-старчески шаркая ногами вышел из столовой, плотно закрыл за собой двери, после чего распрямился, расправил плечи и уже упругим шагом профессионального военного направился к письменному столу. Не садясь в кресло, набросал несколько торопливых строк. Запечатал конверт. Подумал. Отложил перо. Расплавил на свече сургуч и приложил собственный перстень. Щелчком пальцев подозвал бесшумного, как тень, адъютанта. Вручил конверт.

– Кому доставить, знаешь. Выйдешь через чёрный ход, чтобы гости не видели, и поспешай, братец. Чтобы мухой!

Начало строительства башни – центрального сооружения проекта “Уандерклиф” – откладывалось, наверно, уже в десятый раз. Подрядчиков пугал нестандартный проект с огромным “набалдашником” на высоте 130 футов, гарантированно делающим башню опасно неустойчивой.

Автор архитектурного проекта Стэнфорд Уайт уже откровенно грустил, исподволь предлагая амбициозному заказчику “урезать осетра”, ибо знакомые строители уже закончились, а желающие создавать “грандиозу” так и не начались. Хотя шансы договориться с ними были. Подрядчики готовы были приступить к работе при условии снижения проектной высоты башни до 100 футов и уменьшении в два раза размера и веса верхней площадки. Но заказчик – “сумасшедший серб” – не уступал ни на йоту и требовал вообще невозможного… Переговоры срывались одни за другими…

– Мистер Уайт! К вам посетитель! – секретарь посторонился, пропуская плотно сбитого мужчину, с лобастой головой, украшенной гусарскими усами и низко посаженной на короткую шею. Весь этот явно армейский внешний вид и выправка слабо вязались с модным котелком, суконной тёмно-синей курткой и широкими, не стесняющими движения, брюками.

– Чем обязан? – архитектор напрягся, подозревая визит федерального налогового агента, которые весьма пристально наблюдали за любой активностью в прибрежной зоне, подозревая контрабандистов в каждом новом собственнике.

– Слышал, что ваш заказчик испытывает некоторые проблемы с поиском подрядчика на сооружение весьма специфического строения? – в беглом английском посетителя явно присутствовал акцент, и Уайт выдохнул. Налоговиков-иностранцев, слава Богу, не бывает…

– Позвольте полюбопытствовать, а какое вы отношение имеете к строительству? – разглядывая гостя, уже спокойно спросил архитектор. – Простите, но я прекрасно знаком со строительной публикой и даю руку на отсечение – вы за свою жизнь не построили даже собачьей конуры…

Гость оказался не обидчивым. Коротко хохотнув, он подошёл к архитектору, внимательно осмотрел его с головы до ног и с лёгким превосходством раздельно произнес:

– Мистер! Вам что-нибудь говорит словосочетание “стальной сетчатый гиперболоид вращения инженера Шухова?”

– Мистеру Уайту, может, ничего не говорит, а вот я определённо что-то читал, – послышался голос откуда-то сверху. И по лестнице, ведущей на второй этаж, буквально скатился моложавый высокий человек с чёрными густыми волосами на прямой пробор, светлыми глазами, чуть прикрытыми длинными ресницами, из-за чего они приобретали мечтательный вид. Элегантная, стильная внешность его явно диссонировала с большими руками и просто громадными пальцами разнорабочего, привыкшего перемещать тяжести посредством мускульной силы.

– Мистер Тесла, – вскинулся Уайт, – я как автор проекта не могу позволить всяким проходимцам…

– Спокойно Стэнфорд, – заложив руки за спину Тесла подошёл вплотную к гостю, бесцеремонно изучая его американский цивильный костюм, на те вяжущийся с манерами европейского профессионального военного, – мистер…

– Нарышкин, к вашим услугам… – прищёлкнув каблуками модельных туфель, представился гость.

– Мистер Нарышкин вряд ли проделал путь через океан, чтобы разорить меня, – хохотнул Тесла. – И мне крайне любопытно, чем я так заинтересовал Старый Свет, что его представители собираются помочь мне построить мой “Уандерклиф”?

– Извольте, – коротко кивнул гость и протянул инженеру тубус. – Здесь описание гиперболоида инженера Шухова на Нижегородской выставке, а также некоторые расчёты, учитывающие ваши требования. Пославшее меня лицо предполагает, что с помощью этой конструкции вашу башню, мистер Тесла, можно поднять не только на проектные 130 футов, но и на 200 и даже на 400…

Вздёрнутые брови инженера не только убрали с его глаз заслон из пушистых ресниц, но и округлили их, сделав выражение лица по-детски удивлённым и беззащитным. Ни слова не говоря, Тесла схватил чертежи, и начал жадно их изучать, периодически прищёлкивая своими громадными пальцами и делая какие-то пометки на полях.

Четверть часа прошли в напряжённом сопении. Визитёр уже успел изучить небогатый интерьер офиса архитектора, а Стэнфорд Уайт безуспешно пытался угадать марку и калибр оружия, явно выпирающего из под синей суконной куртки гостя.

– Мистер… э-э-э…

– Нарышкин, к вашим услугам…

– Да-а… – разочарованно протянул Тесла. – Где же вы были, мистер Нарышкин, хотя бы полгода назад? Боюсь, что представленный вами вариант потребует полного изменения проекта и согласования его с инвесторами, на что у меня, к сожалению, уже не будет ни времени, ни денег…

– Это говорит только о том, – по-военному чётко артикулировал гость, – что ваш проект нужно реализовывать не здесь, а в России. У персоны, которую я представляю, найдутся средства, чтобы уладить дела с вашими кредиторами здесь и построить вашу лабораторию там. Конечно, Россия гораздо холоднее Лонг-Айленда, но зато наши инвесторы – не менее щедрые, а наши инженеры – не такие беспринципные воришки чужих идей, как господа из Вестингауз и Дженерал электрик.

При последних словах Тесла вздрогнул и побледнел. Досада от конфликта с Эдисоном была слишком свежа…

– Что вам известно о нашей ссоре? – спросил он максимально равнодушным голосом, не отрывая глаз от чертежей.

– Я не знаю, какую конкретно ссору вы имеете ввиду, но в России прекрасно известно, что всю современную электротехнику изобрели серб Тесла и русский с польскими корнями Доливо-Добровольский, а местные дельцы примитивно обманули их при покупке патентов. В России также прекрасно известно, что электрическое освещение – лампочку – изобрели Яблочков и Лодыгин, а Эдисон был вынужден купить патенты Лодыгина – его "пальма" перегорала слишком быстро. Это касается не только электротехники. Почти всё американское – либо куплено, либо украдено. Все основы современной нефтяной промышленности, способ вытеснения нефти из скважин, нефтепровод, нефтеперегонный завод Рокфеллер украл у Шухова, несмотря на имеющиеся патенты. Можно продолжать до бесконечности. Так что, мистер Тесла, я снимаю шляпу перед Вашим мужеством, но не понимаю, как можно надеяться на благополучный исход абсолютно бесприбыльных научных изысканий, опираясь на таких проходимцев?

Тесла горько усмехнулся, обратив внимание на красного, как варёный рак, Уайта, которому пришлось явно не по нраву такое пренебрежительное отношение гостя к деловому миру САСШ и, отложив бумаги, обратился к гостю, постаравшись вложить в свои слова всю учтивость, на которую он только был способен:

– Мистер Нарышкин, я готов полностью признать вашу правоту, но что делать, если деньги в нашем мире имеются только у жуликов? Поверьте, если бы ваш поручитель имел хотя бы четверть влияния и финансовых возможностей, как например, Джон Пирпонт Морган…

– Когда мой поручитель входит, – перебил учёного Нарышкин, – Джон Пирпонт Морган встаёт и стоит до тех пор, пока ему не разрешат присесть…

Офис архитектора погрузился в полную тишину. Слышно было, как тикают часы в соседней комнате, да во дворе распекает нерадивого курьера ответственный секретарь.

– Вы хотите сказать, что вы… – начал медленно Тесла.

– Флигель-адъютант Его Императорского Величества, по личному повелению и с наказом без вас не возвращаться, мистер Тесла!

– Варварский царь, у которого медведи ходят по улицам, захотел приобщиться к цивилизации – хохотнул архитектор, которому давно хотелось как-то уязвить нахала, посмевшего окунуть в дерьмо нравы и моральный облик обитателей Уолл-стрита…

– Мистер Уайт! – не глядя на американца, отчеканил Нарышкин. – Не имея возможности вызвать вас на дуэль, предупреждаю – ещё одно уничижительное выражение о моём Отечестве и императоре, и я вас просто пристрелю…

– Прошу извинить моего друга, – посчитал нужным вмешаться Тесла, – но для Стэна начало строительства – это сегодня единственный способ получить оплату, которую я ему задолжал за полгода…

– Все расчёты с вашими кредиторами будут закрыты в случае вашего согласия, о чём есть специальная оговорка в контракте. Мой поручитель предлагает заключить его между вами без посредников, что резко ограничит возможность третьих лиц вмешиваться в ход ваших работ…

Тесла опять углубился в бумаги, изучая параграфы и пункты договора, решительно отодвинув заглядывающего через плечо архитектора.

– Я никогда не думал, что мои исследования в области высокочастотного тока у кого-то могут вызвать такой интерес, – пробормотал учёный, водя пальцами по бумаге… – Трёхфазный ток… асинхронный двигатель… Передача сигнала на дальние расстояния… Вы хотите сказать, что Ваш суверен обладает такими знаниями в электротехнике, мистер Нарышкин?

Флигель-адъютант пожал плечами. Лично для него всё, написанное в техническом разделе контракта, представлялось набором непонятных слов и абра-кадаброй… Тесла понимающе хмыкнул и опять погрузился в чтение…

– Однако… – произнёс он, отложив в сторону очередную страницу. Что-то посчитал про себя, шевеля губами, опять взял в руки отложенный листок и ещё раз изучил ряды цифр… – Знаете, мистер Нарышкин, меня тут все зовут фантазёром, но прочитав о том, какое количество электроэнергии собирается добывать и на какие расстояния перемещать ваш заказчик, я думаю, мне придётся расстаться с этим титулом…

– Мистер Тесла, – сухо ответил офицер, которого начало утомлять это постоянное жонглирование непонятными для него словами, – лично мне непонятно, что такого можете сделать вы, чего не могут сделать российские или французские инженеры. Но приказы не обсуждают, а выполняют, и только поэтому я здесь, а не где-нибудь в другом, более интересном для меня месте…

– Простите, мистер Нарышкин, – с сожалением проговорил учёный, с сожалением откладывая бумаги, – но этот контракт недействителен, так как не содержит существенных условий, а именно, суммы моего вознаграждения в случае выполнения…

– Для этого в документе оставлено место, мистер Тесла. Его императорское величество сказал, что вы сами можете заполнить его, вписав любую, устраивающую вас, цифру…

– Отец! Для человека, удостоенного высочайшей аудиенции, вы выглядите чересчур озабоченно и напряженно. – Левон, старший сын нефтепромышленника Александра Манташева, вольготно разместился за обеденным столом, остальные гости расселись по креслам, расставленным вдоль стен гостиной.

Глава семейства в полной тишине облокотился о высокую спинку стула и с прищуром упёрся в глаза старшего сына, как будто хотел там найти ответ на какой-то свой вопрос.

– Наши планы поменялись, Левон-джан. Мы не поедем в Париж на Рождество, – тихо произнёс Манташев. – Я вообще не знаю, когда мы с тобой туда теперь поедем.

– Мы едем в Петербург? Ты приглашён ко двору? – продолжал веселиться наследник.

– Левон, мальчик мой, – проигнорировал последние слова сына глава семейства, – не мог бы ты представить меня своим друзьям из окружения Микаэляна.

Младший Манташев мгновенно стал серьёзным. Его ровесники из окружения Христофора Микаэляна, ныне обретающегося в Швейцарии, хотя и были заводными малыми, с которыми можно было весело и беззаботно кутить на папины деньги, в делах участвовали предельно серьёзных, о чём ненавязчиво указывали их шрамы от холодного и огнестрельного оружия.

– Папа, – уже совсем другим тоном произнёс Левон, – ты не нуждаешься в представлении, а мои друзья не хотели бы, чтобы я их представлял… Ты же прекрасно понимаешь, что мне никогда не простят, если хоть у кого-то из них по нашей вине возникнут проблемы с полицией…

– Левон, я не собираюсь доносить или просить это делать других. К тому же, – Манташев нехорошо ухмыльнулся, – государю прекрасно известно практически всё о дашнаках, начиная с имен-фамилий и заканчивая явками и кличками.

– Так уж и всё? – усмехнулся эффектный крепыш с непокорным казацким чубом и гусарскими усами, кончики которых уже начинали седеть.

– Ну, Вас-то, уважаемый Андраник Торосович, после того, как вы возглавили все гайдуцкие силы Западной Армении, знает вообще каждая собака.

Крепыш покачал головой, а Манташев, тем временем, продолжал:

– Вам, господин Озанян, вам Грайр Джохк, он же Арменак Казарян, вам, Вардан Ханасори, он же Саркис Меграбян и всем остальным воинам, в меру своих сил и средств защищающим от насилия армянское население, я хочу предложить… Вернее, я хочу озвучить предложение императора и поделиться информацией, которую он мне передал. Надеюсь на ваше внимание, понимание, а также на то, что вы передадите эту информацию Ростому, Христофору и Симону, а они, в свою очередь, смогут сделать правильные выводы.

После всего сказанного Манташев-старший улыбнулся своей роскошной улыбкой и произнёс, заговорщицки прищурив один глаз: – Пора возрождать Великую Армению, господа!..

– Начну с тревожного и печального. Резня в Сасуне и Стамбуле 1895 года – не последние. Скоро будут новые попытки, более масштабные, и не только в Турции… Российская империя имеющимися средствами, к сожалению, не сможет защитить всех и каждого. Сегодня у неё нет сил воевать за армян с османами, и даже на своей территории она не сможет приставить по полицейскому к каждому армянскому дому…

– А, что вообще может империя? – фыркнул Грайр Джохк.

– Она может создать условия, при которых мы сможем защитить себя сами, – спокойно возразил Манташев. – И это мне кажется более правильным. Он мне сказал: “Ни одна, даже самая мотивированная и храбрая автономная группа частных лиц, господин Манташев, не сможет противостоять централизованной государственной машине. Но ни одна централизованная государственная машина не сможет противостоять национальной сетевой структуре, опирающейся на поддержку другой государственной машины.”

– Папа, прости, – Левон наклонил голову, теребя белоснежную скатерть, – но ни я, ни мои друзья, не поняли, что ты сказал…

– Император пояснил, что он имеет ввиду, – благосклонно кивнул Манташев. – Последние годы стали периодом расширения и укрепления «Дашнакцутюн». Её эмиссары, разъехавшись по Османской империи, установили контакты и организовали сотрудничество с местными армянскими вооружёнными отрядами. Но дальше – тупик. Один отдельно взятый отряд, состоящий даже из очень храбрых воинов, не представляет собой угрозы для регулярных войск, да, и для иррегулярных – тоже. Разрозненным группам самообороны нужна организация взаимодействия и снабжения – тогда они превращаются в серьёзную силу. Но и это не всё. Для подготовки бойцов нужны центры обучения. Нужны места для лечения больных и раненых, места для отдыха. Нужна постоянная связь с Большой землёй…

– Как вы сказали? С кем нужна связь? – переспросил Саркис Меграбян.

– С “Большой землёй” – интересное словосочетание, не правда ли? – улыбнулся Манташев. – Я тоже удивился, когда услышал его от государя. Этим словосочетанием он обозначил дружественное мирное место, где не ведутся боевые действия и сосредоточены основные вооружённые силы…

– Папа, ты имеешь в виду русскую армию?

– Вот с этого момента слушайте внимательно, молодые люди, – поднялся с кресла Манташев и строго оглядел гостей. – Император предлагает создать в структуре императорской армии добровольческий армянский корпус, разместив его на границе с Османской империей. Это и будет наша "Большая земля". Основные вооружённые силы. Основные, но не единственные. Вторую, и весьма существенную, часть этих сил составят как раз упомянутые отряды самообороны в местах компактного проживания армянского населения в Османской империи и Персии. И, наконец, третья часть не менее пехотной дивизии – это охрана новой нефтяной компании, которая будет искать нефть в Персии.

– Отец! Нефть в Персии безуспешно ищут уже четверть века! – покачал головой Левон. – Нечего там охранять, тем более, силами целой дивизии.

– Пока не нашли, охранять конечно нечего, – согласился нефтепромышленник. – А что будет, когда мы её найдём? А мы найдём её, Левон, и очень скоро. Тогда, поверь, и дивизии будем мало… Но я отвлёкся… Только армейский корпус будет вооружаться и содержаться за счёт российской казны. Территориальный корпус и охранная дивизия даже при внимательном рассмотрении не должна содержать никаких намёков на связи с официальным Петербургом.

– И как вы собираетесь всё это финансировать? – полюбопытствовал максимально равнодушным тоном Озанян, прекрасно понимая, насколько важный вопрос для будущего всего армянского сопротивления решается сейчас в этом доме.

– Наше нефтяное товарищество сразу после получения у шаха концессии на добычу, экспорт и продажу газа и нефти выпустит акции и векселя, которые император обещал выкупить полностью. Вырученных средств должно хватить на первый год работы и формирование всей необходимой инфраструктуры для иррегулярных подразделений.

– Вы сказали, что необходимо обучать пополнение, налаживать связи, лечить больных и раненых, закупать и складировать оружие, амуницию и, при этом, не допустить… ну, то есть, не афишировать прямой связи с официальными властями. Каким образом? Как вы собираетесь легендировать полноценную армейскую инфраструктуру? – не унимался Озанян.

– Монастыри! – прищёлкнул пальцами Манташев. – Император предлагает для этой цели использовать храмы и монастыри. Обещает, как глава православной церкви, придать этому соответствующие законодательное оформление … В европейской части империи это будет православный орден Осляби и Пересвета. У нас мы можем назвать это движение как-то по-другому, использовать наши национальные традиции. В любом случае речь идет о создании христианского ордена федаинов, похожего на ордена времен крестовых походов Он даже продумал, каким образом, не меняя внешнего вида, превращать культовые строения в серьёзные фортификации…

– А что взамен? Что государь ждёт от нас? Ещё вчера он не баловал нас своим расположением, – Андраник решился напрямую задать вопрос, который мучил всех присутствующих.

– Нефть, разведывательные данные из Османской империи и, – Манташев сделал солидную паузу, – выделение особой группы сообразительных образованных федаинов для выполнения специальных поручений Его Императорского Величества.

– Однако… – медленно произнёс, качая головой, Саркис Меграбян, – последнее предложение – самое неожиданное…

– Наоборот, вполне ожидаемое, – перебил товарища Озанян. – Я согласен… Дай Бог, чтобы тебе, Александр, хватило нефти на все эти задумки…

– Нефти хватит. Уверен, обязательно хватит, – улыбнулся Манташев, сжимая в кармане записку императора с названием никому не известного местечка в Персии – Месджеде-Солейман.

– Прости, отец, – подал голос младший Манташев, – но я не верю, что русский император вдруг озаботился тем, чтобы у Армении была своя нефть…

Нефтепрмышленник покачал головой.

– Я не настолько наивен Левон-джан, поэтому прекрасно понимаю, что он все это делает не для того, чтобы у нас было, а для того, чтобы у османов и англичан не было…

Последнее пожелание императора, что все вышеописанные предложения должны исходить от кого угодно, но только не от государя, – Манташев озвучивать не стал, благоразумно рассудив, что, с этой непосильной ношей – быть автором идеи национального возрождения Армении он сможет справиться без посторонних…