Глава 9

Шаткий брак и работа,

которую она любит:

Анита и Рэй Джадсон

Рэй Джадсон – стройный чернокожий мужчина 29 лет. В 1982 году он получал 30 тысяч долларов в год, работая в раннюю утреннюю смену водителем погрузчика – на транспортировке мешков с цементом в Крокетте (Калифорния), в двух часах хода баржи через пролив от Сан-Франциско. В кабинете его небольшого пригородного дома он располагался, расслабившись, в большом кресле, над ним на стене висела гитара. Как и на встречах с другими мужчинами и женщинами, я подумала, что всегда могу кое-что узнать по тому, как и где человек садится. Рэй находился в своем кабинете, где нас бы никто не побеспокоил. Он переоделся после работы, и теперь на нем были свободные брюки и шелковая синяя рубашка. Возможно, он немного принарядился для интервью. Шесть лет своего брака Рэй и Анита прожили в скромном типовом доме вместе с Руби, задумчивой десятилетней дочерью Аниты от первого брака, и их сыном Эриком, бойким и непослушным мальчиком двух лет. На подходе был и третий ребенок. Рэю нравилось говорить о мотивах других людей: его коллеги на работе в шутку, но в то же время с уважением называли его «мозгоправом». Он ждал этого интервью. Возможно, признался он, оно поможет разобраться в его неспокойном браке.

Два небольших стола по обе стороны дивана завалены семейными фотографиями, журналами и всякой ерундой. На стенах гостиной были развешаны постеры с обложек альбомов Джими Хендрикса. Плакаты недавно повесил Рэй, чего Анита не одобрила, так что их судьба так и осталась нерешенной. Включенный телевизор что-то бормотал на приглушенном звуке, создавая своеобразный фон, вроде тропических аквариумов или каминов в более богатых гостиных.

Если Стейны были достаточно характерной парой из высшего слоя «белых воротничков», то Джадсоны многое говорят нам о типичных семьях рабочего класса. Чем ниже по социальной лестнице, тем менее устойчивым оказывается брак, однако разводов стало больше на каждой ступеньке. Соответственно, многие пары, возможно, несли в себе скрытую динамику, которую я обнаружила у четы Джадсон – на их брак дестабилизирующее воздействие оказывала готовность уйти «в случае чего», но в то же время они продолжали жить семейной жизнью, словно все оставалось нормально.

Рэй получал 13 долларов 50 центов в час, Анита – 8 долларов в час на своей работе на полную ставку, где она заносила в компьютер адреса (для одного платежного агентства). Эта разница в зарплате для 1980-х годов была типична, однако она имела и личное значение для Рэя. Анита, невысокая крепкая женщина, для нашего интервью оделась в джинсы и ярко-зеленую футболку, и приветливо, но слегка испуганно улыбалась. Она прикурила, медленно затянулась и так сказала об этом: «Рэй – не какой-нибудь антифеминист. Однако ему обязательно надо показать, что он “мужчина в доме”. Его эго – вот что очень важно. Рэю нужно, чтобы его уважали как супруга и как мужчину. Он говорит: “Я плачу за дом [ипотеку]. Я каждый день вкалываю”. А мне вечно приходится отвечать: “Да, но я ведь тоже вкалываю”».

Когда Рэй заговорил о том, что значит «быть мужчиной», разговор быстро свернул на деньги, а когда он говорил о деньгах, разговор, наоборот, часто переходил на то, что значит быть «мужчиной в доме», главным в семье. В большей степени, чем Эван Холт, Питер Танагава или Сет Стейн – все зарабатывавшие больше него, – Рэй рассуждал о деньгах как пропуске в мир мужественности, а дома деньги выступали разрешением на свободное время.

Рэю нравилось жарить стейки во дворе на переносном гриле. Он играл с Эриком, когда был в настроении – «по часу почти каждый вечер», как он сам сказал, – а также мог, к примеру, починить лейку душа, когда у него «было время». К этому и сводилась его доля во второй смене – что стало источником недовольства его жены.

Присутствующие в сознании Рэя связи между деньгами, мужественностью и досугом были неустойчивыми, поскольку привязывали идентичность Рэя к колебаниям на непредсказуемом рынке. Пока цены на мешки с цементом оставались высокими, транспортная компания Рэя, его работа и чувство мужественности были в безопасности. Но если бы цемент подешевел, это стало бы угрозой для его работы и мужественности. Учитывая историю чернокожих в Америке, уравнивание денег и мужественности было вдвойне опасным. Рэю уже необыкновенно повезло, что он сумел найти стабильную работу, защищенную профсоюзом, которая приносила ему 30 тысяч в год. Получается, что он привязывал отношение к любимой женщине к крошечному окну возможностей в экономической системе. Как долго еще будет процветать его компания? Сколько времени осталось до того момента, как рабочие процессы там автоматизируют или передадут на аутсорс за рубеж?

Для Аниты такое соотношение между деньгами и гендерной идентичностью не действовало. Она не пыталась обосновать свою женственность заработком. И причина была не в том, что она получала меньше. Хотя все женщины в ее семье работали, для Аниты не существовало равнозначной связки между деньгами и женственностью. Финансы могли дать определенную власть, но не сделать ее более «женственной». Она, в отличие от Рэя, не могла конвертировать зарплату в освобождение от домашнего труда, поскольку она получала меньше мужа, и ее деньги не имели такого же культурного «веса». Она была «беднее культурно», будучи женщиной.

Похоже, что детство Рэя наделило способность зарабатывать деньги несколькими смыслами, важными для него. Во-первых, у его отца никогда не было постоянной работы, и дома он не пользовался авторитетом. Когда Рэю было два года, отец бросил их с матерью. Когда ему исполнилось четыре, мать уехала, отправив его к тетке, доброй, но строгой и крайне религиозной женщине, которая растила его вместе с двумя младшими из своих семерых детей. Переселившись к тетке, он на протяжении 15 лет редко виделся с матерью. Рэй не помнил своего отца и чувствовал, что эта утрата не слишком на него влияет. Однако когда уехала мать, он, по собственным воспоминаниям, очень долго по ней скучал. Если эмоциональная энергия, подпитывающая взгляды на мужественность, накапливается в детстве, тогда, возможно, утрата матери указывает на то, что могло скрываться за его принципами: для него важнее первая смена, а для жены – вторая.

Важные для вас люди могут уйти, если только нет действенного способа удержать их. Возможно, сосредоточиваясь на том, что у него было и в чем нуждалась Анита, то есть на зарплате, он мог сохранить достаточно власти, чтобы не дать уйти и жене. Что-то в подвижности и живости Аниты напоминало Рэю, как он сам сказал, мать, тогда как в ее материнской нежности было что-то общее с его тетей. Рэй – мужчина с «переходной» позицией, но, в отличие от большинства таких супругов, он открыто использовал деньги для укрепления власти в доме, а тяготы детства давали для этого эмоциональное топливо.

СТРАТЕГИЯ АНИТЫ: ЛЮБОВЬ К РАБОТЕ КАК САМОЗАЩИТА

Когда я проводила интервью, Анита стояла за кухонным столом, нарезая морковь, картошку, репу и мясо, чтобы сделать суп, которого хватило бы по крайней мере на несколько дней. Время от времени она прерывалась, отвлекаясь на Эрика и на то, чтобы по-быстрому затянуться сигаретой. Похоже, что она хотела поговорить о своем неустойчивом браке с Рэем и своей недавно выявленной язве желудка (она не сказала Рэю о язве, опасаясь, что он заставит ее бросить работу).

Детство Аниты было таким же трудным, как у Рэя, и таким же значимым для ее дальнейшего представления о женственности. Ее отец, фермер из Северной Каролины, стал инвалидом из-за полиомиелита, который перенес в возрасте 22 лет, за четыре года до того, как стала широкодоступной вакцина Солка. Мать Аниты, родившая ему до этого трех дочерей, забеременела четвертым ребенком от мужчины, который помогал по ферме, – об этом факте она поведала Аните в крайнем смущении лишь многие годы спустя. Когда отец Аниты узнал, он ужасно расстроился и приказал жене уходить вместе со всеми детьми. Анита вспоминает: «Отец не выходил из дома. Он сказал, что останется там и умрет. Он чувствовал себя пустым местом. И в конце концов уморил себя голодом».

Оставшись одна с четырьмя детьми, мать Аниты стала трудиться в двух местах в роли прислуги – одна работа в утреннюю смену, другая в вечернюю. Спустя семь лет она снова вышла замуж – за строителя, у которого было шесть собственных детей, и продолжала служить домработницей. Накануне того дня, когда Анита выходила замуж в первый раз, мать, по ее воспоминаниям, дала ей совет: «Ты теперь женщина. Тебе надо думать своей головой, о своей работе. Всегда держи свой собственный банковский счет. Если рядом с тобой мужчина, никогда не будешь знать, не решит ли он вдруг бросить тебя, и тогда ты останешься с четырьмя или пятью детьми». Это и стало для Аниты страшилкой. Она считала, что из-за истории матери она стала жестче относиться к мужчинам и даже детям:

Моей матери было трудно, мужчины рядом не было, да и мне тоже приходилось несладко. Приближаясь к матери, я всегда чувствовала, что она готова на меня наброситься. Мама на самом деле была очень суровой, строгой, и это на меня повлияло. Я могу справляться с обычными вещами – быть домработницей, поваром, матерью. С этим проблем нет. Однако если рядом мужчина и с ним нужно делиться чувствами – мне свыкнуться сложно. Например, как сейчас с мужем.

Когда Аните было 19, она вышла за музыканта из Нового Орлеана и спустя год родила ему дочь Руби. Муж работал днем, а четыре раза в неделю играл по вечерам на тромбоне, в то время как Анита сидела дома с ребенком. Чувствуя себя одновременно зависимой и брошенной, она снова пошла работать секретаршей не только ради денег, но также ради общения с людьми. Потом муж, не посоветовавшись, решил бросить свою дневную работу и вернуться в музыкальную школу. Это задело Аниту за больное место. Поскольку он не посоветовался и не предупредил ее, перестал ее поддерживать, она чувствовала, что ее практически бросили. Она не стала медлить с ответом: забрала ребенка и уехала.

Спустя пять месяцев она вернулась к своему мужу, но не смогла остаться с ним надолго, поскольку, как она сама говорит: «Я не могла простить ему безответственность». Она подала на развод, и только после того как долгие судебные разбирательства об опеке над Руби разрешились в ее пользу, вместе с бывшим мужем смогла обсудить, что же пошло не так. По словам Аниты, муж сказал ей: «Я не знал, что мы развелись из-за моей музыки». Она же ответила: «Не из-за музыки. Просто у тебя были свои амбиции, а я тебе помочь не могла. Я была молода и хотела, чтобы ты все время находился рядом». Анита сказала мне: «Вот в чем дело – его не было рядом, когда я нуждалась в нем. Возможно, он был мужем, отцом, которого я никогда не знала. Он оказался первым мужчиной, с кем я сошлась, он заполнил пустоту».

Через четыре года после развода Анита встретила Рэя. Ее очень тронуло то, как он разговаривал с ней. Казалось, он понимает, насколько Аните сложно довериться мужчине. Она пояснила: «Рэй сказал, что, по его мнению, я очень строгая и суровая, но что у меня есть чувствительное место. Иногда я ему говорила: “Я могу без тебя обойтись”, но что-то рано или поздно должно было выйти наружу из глубин души. Рэй помог мне добраться до этого чувства».

Рэй и Анита старались подлечить друг друга, каждый по-своему. Муж понимал, какая давняя история межрасовых отношений скрывается за их личными травмами: «Со времен рабства чернокожим мужчинам всегда было сложно оставаться рядом со своими женщинами. Говорят же: “Черный разбрасывает семя и идет дальше”. Я не хочу, чтобы у меня было то же самое! Ни в коем случае!”». Но Аните и Рэю было сложно придерживаться своих принципов в повседневной жизни. Иногда они в недоверии отдалялись друг от друга. Порой, когда они ссорились, Рэй напивался, и между ними случались драки. Мать Аниты, которой теперь было чуть больше 50, жила по соседству. В этих стычках она занимала сторону Аниты, предлагая ей убежище от мужской ненадежности.

Жизнь матери и ее собственная жизнь внушили Аните противоречивые чувства в отношении работы. С одной стороны, она хотела быть экономически самодостаточной: в конце концов, мужчина всегда может бросить. Также она выросла в давней традиции женщин, зарабатывающих на жизнь; ее мать, обе бабушки, большинство ее теток и все ее кузины тоже трудились. Быть женщиной означало работать. Такова была традиция, может быть, не для белых женщин среднего класса, но определенно для нее и всех, кого она знала. При этом ее прагматизм иногда заслонял смутное желание того, чтобы Рэй о ней заботился.

В разговорах со мной желание Аниты быть домохозяйкой казалось серьезным лишь наполовину. В какой-то мере «сидеть дома» – значило доверять Рэю, но в то же время это было бы передышкой от тяжелой работы на две смены. Также она связывала жизнь домохозяйки со средним классом. Она говорила, что, если она будет сидеть дома, ей захочется, чтобы дом выглядел по-особому, чтобы у нее была «шикарная кухня со всякой техникой от стены до стены». Анита не желала жить под пятой у мужа, в отличие от Кармен Делакорте; она хотела иметь свободное время, большой отпуск, какой-то намек на хорошую жизнь. Если это требовало зависеть от Рэя и если зависимость от мужа означала подчинение ему, – что же, игра стоит свеч. Вопрос заключался в том, осмеливалась ли Анита желать такой жизни. В более тяжелые дни она и правда хотела этого, но в более легкие – нет. Собственно, Анита говорила о том, что могла бы сидеть дома так же, как Сет Стейн говорил о сокращении рабочих часов. Это были фантазии.

Официальная истина состояла в том, что Аните нужна оплачиваемая работа, а желание быть занятой заставило ее требовать от Рэя участия во второй смене и нуждаться в этом. Когда я попросила супругов описать, как они делят между собой домашние дела (на совместном интервью), начался старый спор. Анита пожаловалась на то, что Рэй ей не помогает. Рэй возразил, сказав, что, если бы Анита уволилась, ей больше не требовалась бы поддержка. По его словам, самое главное – что Анита не знала, как не работать. Он предлагал жене свободу, которую не давал себе, а именно свободу не работать. Взамен Рэй требовал, чтобы Анита избавила его от бытовых забот (за исключением ухода за садом по выходным и ремонта).

Рэй не заявлял конкретно, что его более высокие доходы освобождают от второй смены. Нет, просто его занятость значит нечто иное. «Я не против того, что жена увольняется и снова возвращается, снова и снова. Пусть, раз ей так нравится. Да пусть даже она не вернется на работу. Но я бы сам так никогда не поступил, поскольку моя работа – вот что держит нас вместе».

С точки зрения Рэя, он трудился так, как подобает мужчине: ради денег. Нравилась ему работа или нет, он обязан держаться за нее. Он хотел, чтобы Анита больше вела себя как женщина. Ей не нужно было держаться за работу, она могла положиться на мужа. Независимо от того, сколько Анита на самом деле трудилась, Рэй хотел, чтобы она стремилась сократить свою нагрузку. Он давал Аните шанс отнестись к своей занятости более свободно.

Почему же супруга отказалась от этого шанса? Анита отстаивала свое право любить работу и право пользоваться помощью Рэя по дому. «Я буду платить по 200 долларов в месяц за детсад, просто чтобы постоянно быть при деле». Ей было бы скучно весь день сидеть дома:

Мне нравится работать, потому что я получаю признание. Я хочу производить хорошее впечатление. Вот и все. Моя должность важна. У меня индивидуальная работа. Никто больше ничего не знает о «Клиентской службе». Они уволили часть персонала, так что приходится делать больше, и моя должность стала даже важнее. Не думаю, что Рэй вообще учитывает это. Я ухожу на службу, потом прихожу домой и готовлю. Но независимо от того, работаю я или нет, Рэй считает, что еда должна быть на столе!

Рэй казался обескураженным. «Не понимаю, почему ей кажется, что начальству будет так уж ее не хватать. Я считаю, что у меня более ценная работа. Не то чтобы служба Аниты бесполезна, нет, просто моя дает семье базовый доход. Почему же жена тогда считает, что ее некем будет заменить, а потому не берет отгулы?».

«Ты никогда в офисе не трудился! – возразила ему Анита, – Если бы ты нашел интересную работу, которая тебе на самом деле нравится, то посвятил бы себя ей». На что Рэй ответил: «Не знаю, как группа женщин в офисе может чем-то отличаться от мужчин у меня на складе. Что такого в твоей работе, чего нет в моей?». Да, профессия Аниты обладала лоском среднего класса. Это Рэй признавал. Но это «просто канцелярская должность». Он делает более тяжелые вещи. Его работа – грязная, на открытом воздухе, ее – чистая, в помещении. Рэй на работе надевал спецовку, Анита, наоборот, принаряжалась. Она читала и печатала, сидела за столом, а он целый день управлял погрузчиком, поднимал массивные мешки с цементом. Ему казалось, что его труд определенно тяжелее.

Повернувшись ко мне, Анита объяснила:

Рэй всегда говорит: «У тебя не тяжелая работа. Ты сидишь за столом, вводишь всякие цифры, а потом идешь домой». Он видит физическую сторону своего труда: сидит на старой развалюхе, целый день за рулем. Он весь в пыли и ему кажется, что это самая тяжелая работа на свете. Однако он не думает о том, что я делаю. Я работаю 24 часа в сутки! Я прихожу домой и продолжаю работать. А есть еще и дети. Он этого не видит.

Помня об этом споре, я сравнила трудовые будни супругов. Рэй описал свой типичный день так:

Если я работаю в дневную смену, мне надо встать около пяти тридцати. Я поднимаюсь, иногда глажу себе что-то из одежды, включаю псалмы по радио. Завтрак не ем. Какое-то время вожусь дома, потом сажусь в грузовик и приезжаю на работу в шесть тридцать или шесть сорок, если день удачный. Потом мы загружаем грузовые вагоны, до перерыва в девять часов. Потом мы работаем до полдвенадцатого, и у нас перерыв до половины первого. Обычно мы с приятелями идем в парк и либо просто валяемся без сил, либо болтаем. Потом возвращаемся на работу и заканчиваем между половиной второго и двумя. Я приезжаю домой, беру пиво из ящика, вожусь с гитарой или просто ложусь и сплю, пока Анита не придет домой с детьми. Тогда мне надо вставать. Если погода хорошая, я работаю во дворе – я люблю цветы. Или могу взять кусок мяса и сделать барбекю. Обычно Анита в это время занимается готовкой [остальной части ужина], потом мы ужинаем вместе перед телевизором. После мы поднимаемся наверх, я играю на гитаре или учусь играть на клавишных, к тому времени детям обычно пора спать, и мы все вместе читаем молитву.

Анита описала свой типичный день не в таких подробностях:

Я встаю около половины седьмого и поднимаю обоих детей. Одеваю сына. Дочь одевается сама. Пока я собираюсь, они завтракают. Я выхожу примерно в семь пятнадцать. Оставляю в детском саду Эрика, потом Руби. Иду в офис, отрабатываю семь с половиной часов, потом иду домой. Мне надо купить продукты в магазине, прийти домой, приготовить, затем покормить их. Я смотрю какое-то время телевизор, иду спать около девяти тридцати или в десять, а потом на следующий день все то же самое.

На работе Рэй в большей мере контролировал ритм погрузки грузов, чем Анита – поток счетов. Бригадир не наседал на своих людей. На самом деле, они могли даже немного развлекаться: Рэй с коллегами носили ковбойские шляпы, подкалывали начальника, что позволяло несколько смягчать его приказы. Зато босс Аниты часто корил ее, если она отлучалась от своего стола больше чем на 20 минут. Таким образом, в опыте супругов отражались разные формы контроля, применявшегося на большинстве «мужских» и «женских» рабочих мест. Исследование Роберта Карасека, вышедшее в 1972 году, показало, что мужчины и женщины указывают примерно одинаковую величину трудовой нагрузки. Однако женщины чаще сталкиваются с высокими требованиями к производительности на работе, и при этом в меньшей степени контролируют темпы и скорость рабочих процессов. Телефонный оператор или официантка обычно меньше контролируют ритм своей работы, чем собиратель показаний счетчика или же телефонный мастер. Поэтому Карасек пришел к выводу, что женщины испытывают больше стресса на рабочем месте. Кроме того, женщины, занятые в сфере услуг, как Анита, чаще страдают сердечными заболеваниями, провоцируемыми стрессом, чем группа, которую обычно считают наиболее подверженной этому риску, а именно мужчины-управленцы высшего звена. Кроме того, у Рэя было больше свободного времени в течение рабочего дня, чем у его жены. Он мог, в конце концов, потратить целый час, расслабляясь вместе со своими сослуживцами, чего Анита позволить себе не могла. Социолог Дж. П. Робинсон обнаружил, что в целом у работающих мужчин примерно на полчаса больше свободного времени в течение дня, чем у работающих женщин.

Но с точки зрения Рэя, значение имел груз ответственности за материальное обеспечение семьи. Согласно его логике, семье не нужно, чтобы работали двое. Достаточно одного. И этим одним был он.

Анита не сдавалась, и этот спор о второй смене тянулся за ними так же, как и за Холтами, Танагава и Стейнами. Нэнси сократила рабочие часы. Танагава и Стейны наняли домработниц. Рэй в качестве возможного решения решил использовать десятилетнюю падчерицу Руби. По его словам, Руби могла мыть посуду и пылесосить. Она была уже достаточно взрослая. Кроме того, он сам часто помогал своей тетке по хозяйству, когда рос у нее.

Однако Руби, которая и так чувствовала себя не самым важным человеком в семье, истолковала это задание как знак того, что ее не ценят. Она отказалась мыть посуду и пылесосить, а взамен предложила пропалывать сад – может быть, с Рэем? Логика, которую Рэй раньше уже применял к Аните, когда она просила его помогать по хозяйству, теперь была приложена к Руби: «Я, конечно, не буду сдувать пылинки с того, ради кого и так работаю». Девочка нашла поддержку у своей бабушки, которая еще больше насела на Рэя: почему Руби не может пропалывать клумбы, вместо того чтобы убирать дом? Он почувствовал, что теща его прижала. Анита в те дни и сама все чаще оставалась у матери. Женщины из одного рода объединились против него.

Поскольку Рэй все больше отстранялся от Аниты и детей, он начал пить, а пьянки привели к нескольким бурным ссорам. Анита и дети переехали в дом к матери. Теперь Рэй был вынужден иметь дело с тем, чего он больше всего боялся, – с риском, что Анита его бросит. И действительно, Рэй и Анита в течение следующих нескольких лет постоянно то расставались, то снова съезжались. Последний раз, когда я слышала новости от них, они жили порознь.

Официальные причины, которые приводил Рэй, объясняя, почему не участвует во второй смене, – он приносит домой бо́льшую часть денег и серьезнее относится к своей работе, к тому же его труд тяжелее. Первое утверждение соответствовало истине, верность второго установить было сложно, а третье было просто неправдой. Однако формальные причины, похоже, совпадали с его замыслами: отбить у Аниты желание работать, усилить ее зависимость от мужа и попытаться снизить вероятность того, что она его бросит.

Что же касается Аниты, то пьянки и ссоры заставили ее почувствовать угрозу. Она постоянно спорила с Рэем о ценности своего труда. У нее не было какой-то яркой карьеры, однако она цеплялась за работу изо всех сил, поскольку мать предупреждала: «Тебе надо думать своей головой», и в глубине души Анита была не уверена в своем союзе с Рэем. Если браку суждено сохраниться, работа помогла бы Рэю «ее уважать». Доходы жены держали мужа «в узде», что, в свою очередь, шло на пользу браку. Если же семейный союз распадется, работа будет ей нужна даже больше.

В своих взглядах на мужественность и женственность Джадсоны плохо сочетались друг с другом. Рэй занимал переходную позицию. Анита колебалась между традиционной и эгалитаристской – зная только то, что она не хочет, в отличие от женщины с переходной позицией, отвечать за обе сферы сразу. Это столкновение привело к нарушениям в обмене супружескими дарами. Анита предложила Рэю в «дар» деньги для семьи. Чувствуя, что она, возможно, готовится уйти, Рэй этот дар не принял. Со своей стороны, он предложил Аните выбор – работать или не работать. Поскольку жене не нравилась двойная смена, а жизнь домохозяйки она считала слишком рискованной, Анита поставила этот выбор под вопрос. Их публичный миф – хотя лично они в него и не верили – состоял в том, что вторая смена была всего лишь темой для придирок Аниты к Рэю, поскольку ей приходилось «делать слишком много». Да – но дело не сводилось к этому. Не менее важным оказалось значение работы Аниты для каждого из супругов.

Профессиональная деятельность обеспечивала ее скромной финансовой независимостью, которая могла понадобиться, если брак развалится. Это был своего рода страховой полис: она работала ради самозащиты. На ранних периодах семейной жизни Анита пыталась довериться Рэю, стремясь избежать развода. Было невозможно открыто признаться, что она хочет работать «просто на всякий случай».

Однако возможность развода давно уже стала составной частью их супружеской жизни. И в этом дилемма Аниты может многое сказать огромному числу женщин. Будучи черной, она не могла ориентироваться на давнюю традицию брака как женского пути к финансовой обеспеченности, поскольку большинство черных мужчин долгое время не имели возможности получить высокооплачиваемую работу. В течение по меньшей мере столетия опыт белых женщин в Америке был иным: замужество, причем не важно даже, какое именно, могло дать им место в обществе, более достойное, чем то, в каком они оказались бы, работая. Однако все больше белых женщин (рабочего и среднего класса) сталкиваются сегодня с ситуацией, с которой афроамериканки столкнулись давным-давно. Теперь они тоже не могут опираться на брак так, как в прошлом.

За последнее столетие экономическая опора, которую давала женщинам и их детям семейная жизнь, постепенно стала более шаткой. Половина всех браков в Америке заканчиваются разводом, и, несмотря на краткосрочное снижение этого показателя, эксперты предполагают, что в будущем он останется таким же высоким, как сейчас. Кроме того, после развода доход большинства мужчин растет, а женщин – падает. Треть разведенок больше никогда не выходят замуж. Из оставшихся двух третей многие снова разводятся. Следовательно, с точки зрения большинства женщин, неустойчивый брак означает перспективу экономической нестабильности, и для многих – настоящей бедности.

По данным Бюро трудовой статистики США, женщины получают 83 % от медианных заработков мужчин. Женщины в возрасте 35–44 лет зарабатывают на 200 долларов меньше в неделю, чем мужчины, однако их доходы выросли на 12 % за последнее десятилетие, тогда как заработки мужчин снизились на 1,2 %. В 2008 году молодые бездетные женщины в большинстве крупнейших городах Америки на самом деле получали на 8 % больше мужчин на сходных должностях.

Тем не менее сохраняется то, что Джоан Уильямс называет «материнской стеной». В сравнении с коллегами-мужчинами женщины с детьми получают на 27 % меньше. В какой-то мере их более низкие заработки объясняются тем, что они выбирают занятость, лучше совместимую с семьей, отрабатывают меньше часов, берут больше отгулов и не готовы переезжать с семьей в другой город ради перехода на прибыльную должность. Но кроме того, в наши дни женщины работают иначе. Рабочие места мужчин больше пострадали в результате великой рецессии 2008 года, так что зарплаты жен стали важной частью семейного бюджета. Есть еще один момент: Анита жила в браке, но втайне представляла себе, как разведется. Она сопротивлялась нажиму Рэя, который требовал, чтобы она уволилась, поскольку боялась перспективы потерять работу, остаться одной и попасть в финансовую ловушку. Однако официальная реальность заключалась в том, что их брак был «насовсем». Так что Анита скрывала свой прагматический мотив, заставлявший ее работать, заявляя, что «ей нравится ее профессия», что ей «необходимо чем-то заниматься» и что она «нужна в офисе». В наши дни развод стал более распространенным явлением, и все больше замужних женщин задумываются о том, как им управиться с работой и семьей, в случае если их брак развалится.