Глава вторая

Горевал ли я по Севе? Нисколько. Я вообще уже не помню, когда по-настоящему горевал или печалился. Чтобы не так, когда на улице дождь, когда холодно и похмелье. А так чтобы нутро наизнанку, чтобы места себе не находить, чтобы сдохнуть хотелось, только бы не чувствовать. Я даже не могу представить, что должно случиться, чтобы по-настоящему горевать. Тем более Сева давно уже стал ветхой декорацией из далёкого прошлого. Даже когда он снова появился, я где-то краешком сознания понимал, что он – тот самый Сева, только он был не тот самый Сева, и горевать по поводу его смерти не было ни желания, ни смысла. Если честно, как бы это ни звучало, но я даже почувствовал что-то вроде покоя. Наверное, от того, что, возможно, Отто пока в безопасности и даже Лейбе ничего не грозит. Не знаю, почему я беспокоился за Костю Лейбу, но мне казалось, что если уж Отто о нем так печётся, то и мне следует. Вообще, чем больше проходит времени, тем больше я убеждаюсь, что Отто – тот человек, если его вообще можно назвать человеком, который действительно может изменить мир. Я не уверен, что эти изменения будут благом для всех, но люди вроде Отто не мыслят частностями, они мыслят глобально, и можно только надеяться, что он не пойдёт по самому лёгкому пути – по пути уничтожения. Может, уничтожение не так уж и плохо, если делается ради истины, ради самой жизни, если хотите. Вот когда косят каких-нибудь ближневосточных террористов – это же тоже уничтожение, и все согласны, что в фарш вместе с ними превращают и ни в чем неповинных, но кого это волнует, когда есть вероятность, что благодаря уничтожению, благодаря тому, что вырваны сорняки, пусть и с малой погрешностью полезных культур, трава станет сочнее, а пшеница золотистее? Только когда ты видишь, как убивают бородатых мужиков с автоматами – это одно, а когда, например, Отто начнёт выпалывать тех, кто совсем не похож на бородатых? Что, если только Отто будет видеть в них сорняки и будет прав, но как нам всем тогда считать его правым? Может, конечно, я преувеличиваю, и ничего подобного в голове у Отто нет, и всё закончится прозаически, как всегда бывает в истории? Но, стало быть, пусть история и решает. Кто я, в конце концов, такой, чтобы мыслить в масштабах истории и уж тем более пытаться ворочать категориями добра и зла? Пусть Отто думает, а я уж как-нибудь вольюсь в процесс. По крайней мере, интересно точно будет.

Пока Отто жил у Марианны в Сочи, он связывался со мной только пару раз и то исключительно по поводу Кости Лейбы. Я позвонил Отто, когда вернулся с похорон Севы.

– Здравствуйте, Андрей Михайлович, – сказал Отто в трубку.

– Здравствуй, Отто. – Я слышал рядом с Отто голос Марианны.

«Там кто? Папа?» – сказала она. – «Да, он», – ответил ей Отто.

– Вам привет от Марианны.

– Ей тоже привет, стало быть. Слушай, что там с Лейбой? – спросил я.

Отто рассмеялся.

– Вы уже в курсе?

– Да уж.

– Шаман идёт? – Отто явно веселила эта новость.

– Из него шаман, как из меня космонавт.

– У него уже был такой опыт, я же вам рассказывал. Костя решил вернуться к корням, так сказать. Идёт из Якутии пешком, правду насаждать и злых духов изгонять. – Отто уже вовсю заходился смехом.

– Тронулся, стало быть?

– Не без этого, но мне он нужен, не волнуйтесь, Андрей Михайлович, всё под контролем. Вы-то как?

По-моему, это был первый раз, когда Отто поинтересовался хоть кем-то, и потому его вопрос мне показался странным. Да и голос его, и манера говорить изменились, он теперь слишком сильно походил на человека. Искренний смех, этот вопрос. Да Отто вообще никогда не интересовало, у кого и как дела. И он никогда не лукавил. Не делал он, как обычно делают все – задавать вопросы, ответы на которые не слушаешь, потому что они не имеют никакого значения.

– Я нормально.

И я услышал в трубке отчётливый «чмок» от поцелуя.

«Дела-а», – подумал я.

– Андрей Михайлович, к сожалению, времени совсем нет.

– Я понял.

Я слышал в трубке, как хихикает Марианна. Так обычно щебечут женщины, когда их щиплешь за разные места. Я отбил звонок, оставаясь в недоумении.

Будет забавно, если Отто теперь научился любить обычной земной любовью. У нас был с ним разговор о любви, когда он вернулся с Алтая, у них там с Марианной совсем не сложилось. Тогда мне Отто сказал, что не понимает человеческой любви. Он может ещё хоть как-то понять любовь к родителям или детям, по его словам, это даже не любовь, а внутренний зов рода, но вот так запросто любить женщину? Какой, дескать, в этом смысл и как вообще возможно испытывать к чужому, если разобраться, человеку чувство, которое способно заставить пойти на самопожертвование или может принудить к тому, чтобы отказаться от собственной цели? Стоит ли вообще позволять себе любить, когда жизнь складывается не так, как у всех, если жизнь – не бессмысленные похороны каждого прошедшего дня. И вот, пожалуйста, я слишком долго живу, чтобы не понимать, что значит женский смех, какой я слышал в трубке, и что значат изменения, которые я заметил в Отто, всего лишь поговорив с ним по телефону. Не исключаю, что и это для Отто тоже всего лишь эксперимент, очередной курс обучения. Для него вообще всё, что с ним случается, всё, с чем он сталкивается, – один лишь эксперимент и возможность узнать новое, даже не узнать, а познать, то есть разобраться досконально, проникнуть в саму суть происходящего. Тогда мне немного боязно за Марианну, для неё всё наверняка по-настоящему, для неё это, возможно, похоже на счастье, а что случается с человеком, который узнаёт, что его счастье – всего лишь чья-то лабораторная работа? А если я слишком многое надумал, тогда мне тревожно за Отто. Что если любовь сделает из него обычного человека? Я очень много раз видел, как человек, полный надежд и знания, человек, способный если не изменить весь мир к лучшему, то хотя бы ту его часть, где существует он сам, вот так влюбляясь, забывает, на что был когда-то способен. В общем, наверное, лучше мне совсем об этом не думать, а то со всех сторон получается криво.

На следующий день Отто прислал обширное письмо, полностью посвящённое Косте Лейбе. Видимо, он почувствовал, что неплохо было бы объяснить мне всю ситуацию с шаманом, который идёт. Куда идёт, зачем идёт и почему идёт.

Буквально через месяц после того как Лейба добрался до Якутии, а точнее до Вилюйского Улуса и города Вилюйск, с ним случилось то, что, по словам Отто, могло случиться только с Костей Лейбой. Лейбу задрал медведь. Натурально, но не насмерть. Из-за лесных пожаров в районе Вилюйска медведи стали выходить к людям порыться в помойках в поисках пропитания или ещё что натворить, посуровее. Вот так возле помойки на Костю – непонятно, что он там делал ночью, может, забомжевал – напал медведь. По словам самого Лейбы, как писал Отто, схватка была грандиозной и, что удивительно, Костя одержал в ней победу. Но на деле мишка оказался совсем молодым и обессиленным от голода. Это даже не медведь был, а чуть подросший медвежонок, подросток, но одного удара лапой хватило, чтобы Лейба понял серьёзность своего положения. Истекая кровью, Лейба всё же победил медведя. Ну как победил, он так орал от боли и страха, что мишка ретировался, несмотря на то что Лейбу, в принципе, уже можно было доедать. Конечно, Костя, и его можно понять, увидел в случившемся знак и окончательно уверовал в свою силу. После того как морду ему подзашили и он немного поправился, Костя Лейба умудрился украсть в одном из местных магазинов диковинок Якутии шкуру медведя и приладить её наподобие плаща. Он был уверен: если бы медведь не сбежал, то он по-любому содрал бы с него шкуру. Поэтому ничего страшного, что трофей, скажем, не совсем настоящий, главное, что образность и символизм. Ещё в том же магазине Костя прихватил медвежий зуб на серебряной цепочке, и образ стал законченным. Отто писал, что удивляется, но понимает, откуда у Лейбы такое самомнение и тяга к возвеличиванию своей персоны – всё это родом из менеджерской карьеры. И я согласен с Отто. Людям вообще свойственно преувеличивать свои заслуги. Но интересно не столько само возвеличивание, сколько процесс, происходящий в их головах. Так, однажды преувеличив или описав в красках, которых не было, событие из жизни, человек запоминает уже не само событие, а то, что он о нем рассказал. И затем он помнит лишь рассказанное, и сам начинает верить, что так оно и было. Тот же Лейба, как писал Отто, уже и приключение в выгребной яме представляет совсем в другом свете. Человек чуть в фекалиях не утонул, но теперь помнит только символизм и чудо спасения, а не цепочку событий, которая чуть не привела к столь бесславной смерти. Так и с медведем. Теперь Лейба помнил только про схватку насмерть с диким зверем. И вот вам уродливые шрамы на лице, вот шкура медведя, вот клык: какие ещё нужны доказательства?

После истории с медведем Костя Лейба приобрёл в городе Вилюйск некоторую известность, чем он, конечно, воспользовался, а воспользовавшись, уверовал, а потом разозлился. Удивительно, что такое, казалось бы, высокое состояние, как вера, может так быстро привести к злобе. Костя снова поверил, что он всё-таки шаман, как тогда на Алтае, а злился он, естественно, на Отто. Лейба помнил, что именно он рассказал Отто про то, как делать макушки мягкими. Он верил, что если Отто тогда вытащил его из ямы с фекалиями, значит, это был знак. Лейба не мог принять, что Отто отказался от первоначальной идеи школы насильственного просветления. Лейба считал, что Отто его предал, и теперь воспринимал того, кому готов был поклоняться, как врага, как зло, от которого нужно избавиться. Признаюсь, когда я читал письмо Отто, я не мог представить, что всё это происходит на самом деле. Какая-то параллельная реальность. Но разум упорно пытался объяснить каждую деталь и во всём обнаруживал рациональность. Удивительное, конечно, свойство ума – превращать немыслимое в приемлемое, а приемлемое в данность, факт, реальность. Может, я когда-нибудь разберусь, как так получается, что вчера ещё немыслимое сегодня может стать обыденностью.

Из Вилюйска Костя добрался сначала до Якутска, где и провозгласил, что шаман идёт, идёт в Москву изгонять зло. С лёгкой руки местного блогера новость распространилась сначала по пабликам, затем по каналам в Телеграме, ну и, как водится, взорвалась уже в ютьюбе. Конечно, новость воспринималась и распространялась как прикол над очередным сетевым фриком и сумасшедшим, но если задуматься: а разве не за сумасшедшими идут массы? Кто пойдёт за гением, кто пойдёт за разумом, да кому вообще интересно хоть что-то разумное? Нам всем подавай такое, от чего волосы дыбом, что-то, что вообще никак не может быть объяснено с помощью ума. Например, один сумасшедший сказал: «А давайте уничтожим всех евреев». – «А давайте», – ответили остальные и пошли уничтожать. Или другой сумасшедший сказал: «А давайте рыжих женщин с зелёными глазами будем жечь на кострах, как ведьм». – «А давайте», – ответили остальные и пошли жечь. И вот наш Костя Лейба скажет: «А пойдёмте в Москву уничтожать зло». Думаете, не то время и не та эпоха, чтобы остальные ответили «а давайте»? Почему вы так в этом уверены? Сколько безумия мы сейчас видим вокруг, кто-то кому-то режет головы, кстати, совсем недалеко от нас, всего лишь три-четыре часа на самолёте до них. И ничего, режут ведь. Во времена интернета и надежд на колонизацию Марса. Режут и говорят: «А давайте резать». Стало быть, теперь шаман Лейба идёт в Москву изгонять зло, и зло – это, по его мнению, Отто. И попробуйте только сказать мне, что тут есть что-то безумное и что такого не может быть!

В письме Отто был подробен не только по поводу Лейбы, но и объяснял, зачем он ему вообще нужен. Я боюсь переврать смысл, заложенный в его словах, поэтому приведу эту часть письма дословно:

«…кое-что, Андрей Михайлович, всё же никак не поддаётся моему разумению. Странно чего-то не понимать, не иметь сил разобраться и постичь, может, странно из-за того, что это мой первый опыт – не понимать. Я говорю о зле, Андрей Михайлович. О таком зле, о котором можно сказать, что оно чисто и абсолютно. Вот возьмём кого-нибудь, кого мы привыкли считать настоящим злом из-за его деяний. И тут окажется, что даже самый что ни на есть конченый маньяк не стремился к злу как к таковому, а больным, исковерканным разумом объяснял свои действия так, что при определённых обстоятельствах их злом назвать нельзя. Я имею в виду настоящее, абсолютное зло, Андрей Михайлович, если вы понимаете, о чём я. Я, конечно, делаю скидку на то, что человеческим умом ничего абсолютного познать нельзя, но, может быть, вы почувствуете на уровне интуиции. Как вы понимаете, я приложил колоссальные усилия, чтобы разобраться в этом вопросе, но потерпел неудачу. Даже там, где, казалось бы, про зло рассказано подробнее всего, я не увидел вообще никакого зла. Я о Библии. Ну никак я не могу найти у дьявола в книге злых намерений. Всё у него какое-то местечковое и примитивное. Размаха нет, нет масштаба, всё крутится вокруг человека. Можно подумать, будто человек такой себе центр вселенной. Вроде бы признали, что Земля крутится вокруг Солнца, а не наоборот, но в книге этой всё до сих пор вертится вокруг человека, что представляется мне бессмысленным в масштабах вселенной. Окончательно зайдя в тупик, я пришёл к выводу, что нужно изменить подход к постижению истины, и знаете, Андрей Михайлович, что я понял? Я понял, что истину, по крайней мере ту истину, которую можно постичь, будучи ограниченным телесной оболочкой, нужно постигать совершенно человеческим способом, без лишних измышлений, в три этапа. Первый этап – мнение авторитетного человека, практикующего предмет изучения. Этап второй – первоисточник, скажем так, память предыдущих поколений о предмете изучения. И заключительный этап – собственный опыт. Я споткнулся на первом же шаге – мнение авторитетного человека. Ни один даже самый ужасный тиран, уничтоживший миллионы людей, ни один даже самый извращённый маньяк никогда и ни при каких условиях не ставили во главу угла зло как таковое. То есть зло ради исключительно зла. Везде какая-то идея, и, в принципе, сама идея, допустим, сделать народ своей страны процветающим или убить кучу женщин, чтобы больное сознание, считающее их причиной порока, успокоилось, не является злом как таковым. Ну не думает маньяк, убивая свою жертву: „Ах, какой я злой, и как мне хорошо творить зло ради самого существования зла“. Ну так ведь? У него там, в голове, в такой момент совсем другие мысли. А мне нужно мнение авторитетного человека. Человека, понимающего зло и зло в чистом виде творящего. Как это ни странно, у меня тут даже дьявол каким-то благодетелем получается. И знаете, Андрей Михайлович, кажется, я понял, где мне взять мнение авторитетного человека. Мне нужно этого человека создать, и Костя Лейба, как никто другой, подходит. И не только потому, что человек, всерьёз рассматривающий карьеру менеджера в компании сотовой связи, уже, в принципе, достоин быть приближен к истине зла, но и потому, что Костя – незаурядного ума человек и обладает всеми необходимыми суждениями и эмоциями для взращивания в себе ума, способного на зло ради зла. В конце концов, должен же у меня быть свой гомункул? Сейчас Костино внутреннее состояние пришло в гармонию с состоянием тела. Лицо его обезображено, он чувствует себя преданным, обманутым и не видит способа одолеть того, кого в этом винит. Обычно при таких данных сознание вполне способно забеременеть злом. Ну, и конечно, зло, абсолютное зло – это бывшее добро, потому что, Андрей Михайлович, зло – это эволюция не причиненного вовремя добра».

Первая мысль, которая пришла мне в голову, когда я дочитал письмо: «Главное – не ошибись, мой милый Отто. Не стань сам абсолютным злом, творящим зло исключительно ради зла. Вроде бы у тебя идёт третьим пунктом собственный опыт. У тебя для зла всё необходимое: условия, легенда и гениальный разум. Правда, у меня к гениальности свои претензии, и я не считаю гениальность высшей степенью человеческого сознания, стало быть, но злу, мой драгоценный Отто, не нужно величие, ему достаточно гениальности, и ты пока, сынок, всего лишь гениален, а не велик, и уж тем более ты – не учитель. Ты преодолел только первую ступень из возможных четырёх. Всего лишь поднялся над талантами и можешь считаться гением. Может быть, когда я закончу эту книгу, ты шагнёшь со ступени гениев на ступень великих, а там недалеко и до высшей стадии – ступени учителя масс, но, Отто, мой дорогой Отто, только найди другой способ вместо этого твоего третьего шага – собственного опыта, стало быть».