Глава девятая

Под землю спустились командиры отряда и спецгруппы, начальник штаба. После приветствия вокруг стола сели Горбань, Вешко, Авдеев, Шелестов. В стороне на лавке устроились офицеры особой группы.

Майор тут же спросил:

– Нашли человека на роль перебежчика, Федор Моисеевич?

Вместо командира ему ответил начальник штаба:

– Нашли. Да еще какого перебежчика! Я сам не ожидал.

Буторин иронически хмыкнул и поинтересовался:

– И что в нем такого? Он родственник Розенберга?

Коган с Сосновским улыбнулись, но Шелестов тут же цыкнул на них:

– Прекратить! Вы не в цирке.

– А необычное в парне то, что он в школьном возрасте дружил с нашим человеком в Гороше, Рогозой, – сказал Вешко.

Шелестов и его подчиненные удивленно переглянулись, потом командир группы попросил:

– А здесь подробнее, пожалуйста.

Начальник штаба кивнул и произнес:

– В первом взводе у нас служит некий Зайцев Григорий Иванович. Впрочем, по отчеству его называть рано, хлопцу весной исполнилось восемнадцать лет. Как началась война, пошел в военкомат, а тот разбомбили. В общем, остался он в Готлинске. Как и почему попал в отряд, рассказывать долго, да и не нужно. Главное в том, что он подходит на роль перебежчика и согласился работать в Гороше. Теперь по Рогозе. Тот, оказывается, тоже вместе с родителями постоянно проживал в нашем райцентре. Потом семья переехала в Горош. Жили Рогоза и Зайцев рядом, дружили.

– Очень удачное совпадение, – сказал Шелестов. – Значит, Зайцев может напрямую выйти на Рогозу?

– Да, может.

– Понятно. Это несколько меняет план, который я намерен предложить на обсуждение. Даже можно сказать, упрощает его.

Командир отряда улыбнулся и осведомился:

– А вам, майор, надо это обсуждение? Вы ведь все равно поступите так, как посчитаете нужным.

– Я и моя группа, это да, но не отряд и даже не группа Авдеева. И потом, вам известен район, мне нет, вы знаете Горош, я о нем понятия не имею. Вернее сказать, не имел до недавнего времени. Изучил схему – теперь в курсе, что там и где. Обсуждение необходимо.

– Хорошо, – сказал командир отряда. Мы внимательно слушаем вас.

Шелестов начал излагать план:

– Сегодня вечером с базы уйдут моя группа, люди капитана Авдеева, первый взвод вашего отряда, связной и перебежчик. Мы пойдем на подводах лесом, той самой дорогой, по которой возвращались из Минска, но до рубежа, указанного на схеме.

Командир отряда, начальник штаба и Авдеев склонились над листом бумаги.

– Это за железной дорогой? – осведомился Горбань.

– Да, там обозначен рубеж для вашего взвода. Пусть его командир обеспечит все необходимое для нахождения на этом участке. Боевые группы со связным и перебежчиком продолжат движение к дубраве. Связной с Зайцевым пойдут к бригадиру обходчиков. – Шелестов взглянул на командира отряда и спросил: – Они точно смогут пройти до дома Матвеева без проблем?

– Точно, майор. А вот почему я так уверен, извините, объяснять не буду.

Возможно, Горбаня задело то обстоятельство, что Шелестов по сути дела взял на себя командование отрядом. Хотя, по приказу из Москвы, он и имел на это право. Майор услышал ответ Горбаня, улыбнулся и заявил:

– А мне, Федор Моисеевич, и не надо ничего объяснять. Только прошу в дальнейшем указывать на то, что не в состоянии будут сделать ваши люди, чтобы корректировать план.

– Это пожалуйста.

– Значит, связной Гулаев доставит Григория Зайцева в дом бригадира обходчиков. После чего он вернется и заведет туда же или в другое место поселка мою группу. Это возможно?

– Вот это уже надо спрашивать у Гулаева.

– У вас есть время и телефон.

– Стоит ли говорить о таких вещах по проводу?

Шелестов прищурился, взглянул на командира и осведомился:

– Вас кто-то подслушает? Вы допускаете, что в отряде может находиться немецкий агент?

– Нет. Это исключено. До сегодняшнего дня наличие крота замечено не было. Думаю, если таковой был бы…

Шелестов прервал Горбаня:

– Ну и хорошо, Федор Моисеевич. Вы свяжитесь, пожалуйста, со штабом, вызовите связного и расспросите его.

Командир отряда прошел к телефонному аппарату, нажал кнопку вызова и сказал:

– Слава, срочно дай мне Гулаева!

Не прошло и пяти минут, как командир отряда передал связному вопрос, озвученный Шелестовым, и выслушал его ответ.

После этого Горбань вернулся на место и заявил:

– Гулаев сказал, что провести в поселок у железнодорожного вокзала можно хоть взвод, но по-одному и через какое-то время.

– Вот и отлично, – отреагировал на это Шелестов. – Я на месте решу, как действовать группе. – Он повернулся к Авдееву. – Тебе, Саша, предстоит сидеть в дубраве. Связного с подводой отправь на базу. Конкретную задачу твоей группе я тоже поставлю на месте.

– Добро, товарищ майор.

После этого Шелестов обратился к командиру отряда:

– Вы, Федор Моисеевич, одновременно с выходом отряда отправляете двух человек на лошадях к селу Ясино. Они должны будут устроиться недалеко от села, уделить особое внимание скрытому размещению лошадей, возможности безопасного отхода к ним и наблюдать за всем, что будет происходить как в самом Ясино, так и около него.

– А что там должно будет происходить? – спросил начальник штаба отряда.

– Не исключено, более того, я рассчитываю, что там объявится охранный взвод либо подразделение эсэсовцев.

– Ни хрена себе! – не сдержался Вешко. – Для чего они туда попрутся?

– У гауптштурмфюрера Бонке будет на то причина. А уж кого он пошлет в брошенное село, увидят наблюдатели. Допустим, выйдет взвод СС. Это восемнадцать человек во главе с командиром. Два бронетранспортера «Ханомаг» с пулеметами «МГ‐34». Возможно его усиление экипажами мотоциклов с такими же пулеметами. Если эсэсовцы прибудут в село, то вынуждены будут рассредоточиться по нему.

– Почему вы в этом уверены? – спросил командир отряда.

– Потому, что в пять утра восемнадцатого числа, послезавтра, когда немцы и полицаи будут собирать в Гороше мужчин и женщин для отправки на работу в Германию, вы пошлете с базы по маршруту, указанному на схеме, второй взвод на грузовиках.

Командир отряда и начальник штаба склонились над схемой.

– Семьдесят верст, даже больше километров на пять, так как маршрут подразумевает обход Готлинска с востока, – проговорил Вешко.

– Да, – подтвердил Шелестов. – Этот взвод на машинах с пулеметами «ДП» и «максим» пройдет по большому лесу скрытно, а вот по полевой дороге – наоборот. Надо, чтобы эсэсовцы или солдаты охранной роты увидели их. Значит, они должны проехать мимо Ясино в восемь тридцать.

Командир отряда с явным недоумением воскликнул:

– Но эсэсовцы или охранники тут же откроют огонь из пулеметов по грузовым машинам. Они просто расстреляют взвод.

– Я удивлен, что вы не знаете тактико-технических характеристик немецкого оружия. Пулемет «МГ‐34» ведет эффективный огонь, крушит все на расстоянии 300–500 метров. Его прицельная дальность составляет семьсот метров, максимальная – тысячу двести. Но при этом пули уже не наносят существенного ущерба противнику. Сильно падает кучность. В общем, «МГ‐34» страшен на расстоянии до семисот метров, а сколько от Ясино до западного большого леса? Побольше километра. Да и не смогут гитлеровцы открыть огонь.

– Почему? – поинтересовался начальник штаба.

– Потому что того же восемнадцатого числа, но в пять утра вы отправите к селу третий взвод, тоже на машинах. Ему следует пройти шестьдесят километров, в лесу у Лозы спешиться, подойти к Ясино, к постам наблюдателей, далее развернуться с восточной от леса и северной от Лозы сторон. При появлении второго взвода третий атакует гитлеровцев в селе. Он будет иметь преимущество в численном составе, пусть и минимальное, а также сможет использовать фактор внезапности. В подобных условиях бронетранспортеры и мотоциклы должны стать главной целью. Уничтожить их не составит особого труда. Далее третьему взводу надо будет уйти в лес и выбраться к железной дороге к десяти часам в месте, указанном на схеме. Это участок, где лес вплотную подходит к рельсам. Предполагаю, что непосредственно у полотна уже будет не менее взвода охранной роты, а скорее всего, два. Вашему третьему взводу придется вступить в бой с гитлеровцами. В это же время первый атакует противника с тыла. Первоочередными целями и там должны стать бронетранспортеры. Второму взводу надо будет показаться гитлеровцам и продвигаться к северной окраине Гороша, ближе к хлебозаводу, где обозначить себя, но в поселок не входить. При появлении эсэсовцев принять бой. Бонке не сможет отправить туда больше взвода СС или охранной роты. Ваши люди уничтожат его и быстро разберут небольшой участок железной дороги, чтобы там не мог пройти паровоз. На схеме указано, куда должны будут выйти бойцы. Это улица Вокзальная. Противостоять им смогут эсэсовцы и солдаты охранной роты. Но командирам ваших подразделений у железной дороги надо будет не атаковать противника, а навязать ему позиционный бой. Задача всех трех взводов после уничтожения противника в Ясине и на участке железной дороги будет сводиться к тому, чтобы стянуть все силы, оставшиеся у Бонке, к хлебозаводу, вокзалу и на рубеж обороны поселка в районе перехода улицы Вокзальной в Западную. Основное внимание прошу уделить следующему. Взводам придется действовать у Гороша в течение трех часов, по окончании этого времени начать организованный отход.

– Командир, ты не указал время вступления взводов в бой у Гороша. Как они смогут отходить одновременно, если не имеют связи между собой?

Шелестов согласно кивнул.

– Ты прав, уточняю. Бой первого и второго взводов на участке железной дороги должен начаться перед самым рассветом, то есть в семь двадцать. Выход к поселку в десять ноль-ноль. Отведем полчаса третьему взводу. Все же ему придется драться с эсэсовцами. Следовательно, действия всех взводов надо начать в десять тридцать, а отход – в тринадцать тридцать. Это нормальное время и для нас.

– Можем мы узнать, что будет делать ваша боевая группа? – спросил командир отряда.

– Оно вам надо, Федор Моисеевич? Да и при всем желании я ответить не могу хотя бы потому, что какой-либо план по работе моей группы здесь принять невозможно. Мы будем действовать по обстановке, а как она сложится, известно только тому, кто создал этот мир. Еще вопросы ко мне есть?

Командир отряда усмехнулся и сказал:

– Какие могут быть вопросы, когда вы, майор, фактически поставили боевую задачу отряду. Вы все уже решили, обсуждать нечего.

– Если нет вопросов, то готовьте взвод, который выделите для засады за железной дорогой. Выход нашей группы назначаю на восемнадцать ноль-ноль.

Тут начальник штаба произнес:

– А у меня есть вопрос.

– Слушаю.

– Вы не указали в своем плане задачу и место разведывательного отделения.

– Разве? Возможно. Решайте этот вопрос сами, капитан. Куда посчитаете нужным, туда и направляйте его. Я бы придал это отделение третьему взводу. Тот, который пойдет со мной, обойдется без усиления.

– Понял.

Шелестов взглянул на командира отряда и сказал:

– Вас, Федор Моисеевич, прошу обеспечить машину в семнадцать тридцать. Водитель – капитан Авдеев.

– Хорошо.

Командир отряда и начальник штаба выбрались из бункера и уехали.

После этого Шелестов отдал приказ своим подчиненным:

– Готовиться! И провизию не забудьте. Нам ждать какое-то время придется, а нас в Гороше кормить даже за деньги никто не будет. Впрочем, их у нас уже нет.

В 17.30 возле бункера встал «Опель».

Офицеры Шелестова поднялись из бункера, загрузили в машину сумки, сели в салон.

Командир группы тут же спросил Авдеева, сидевшего за рулем:

– Как там взвод? Где он сейчас?

– Все нормально, должен быть на западном выходе из Лазовского леса, откуда мы заезжали, уходя из Минска. Там четыре подводы с партизанами и мои бойцы, – ответил тот.

– Не мало ли четырех подвод?

– Нормально.

– Ну и хорошо. Тогда давай к первому взводу.

Вскоре «Опель» вышел на лесную дорогу. Взвод лейтенанта Воронца стоял у дальнего поста охранения.

С прибытием группы отряд начал движение по маршруту. Ему предстояло одолеть семьдесят шесть километров и выйти к железной дороге ориентировочно к девяти часам утра.

Марш прошел без приключений. Шелестов установил режим, щадящий лошадей и людей, сорок минут движения, двадцать – привал. Через каждые двадцать километров отдых в течение часа.

В 9.10 «Опель» встал на опушке леса, в ста метрах от железной дороги. К полотну прошли Буторин с Коганом и связной Гулаев.

Они быстро вернулись назад, и Буторин доложил командиру группы:

– На дороге чисто, тихо. В зоне отчуждении нет ни заграждений, ни мин.

– Но одна проблема все-таки есть, – проговорил Шелестов. – Как мы будем перетаскивать повозки через железнодорожное полотно?

– Никаких проблем, командир, – ответил Буторин. – Проводник Гулаев вывел отряд аккурат к переезду.

Опасения Шелестова были напрасны. «Опель» и подводы спокойно одолели рельсы и встали у леса.

Шелестов вызвал к машине командира взвода Воронца и поставил ему боевую задачу, объяснил все спокойно, подробно и доходчиво.

– Я понял вас, товарищ майор, – сказал взводный.

– Точно понял, лейтенант? – осведомился Шелестов. – Ты не стесняйся, спрашивай. Лучше сейчас потратить время, чем потом потерять людей и не выполнить задачу.

– Да, понял, товарищ майор.

– Вот и хорошо. Обустраивай взвод в лесу, определяй позиции, пути подхода к ним, выставляй посты охранения. Как подойдет третий взвод, встретишься с его командиром. Обговорите порядок взаимодействия. Главное, чтобы он выдержал натиск немцев, сбил с них спесь, заставил выйти за полотно, на тебя. Ну а потом ты вступишь в работу. Лошадей распряги, уведи дальше в лес, на поляну, где осталась трава, стреножь. Телеги тащить туда незачем. Я забираю одну.

– Я понял, вас товарищ майор.

– Удачи тебе, лейтенант.

«Опель» и подвода с пятью бойцами группы Авдеева, связным и перебежчиком двинулись дальше на юго-восток. В 11.05 они заехали в дубраву, встали на опушке. Отсюда был виден поселок Горош, строения железнодорожной станции, вокзал, депо, ангары, пара паровозов и вагоны, стоявшие на запасных путях.

Посмотрев на поселок, Шелестов подозвал к себе связного Гулаева и спросил:

– Как пойдем?

– Сначала я проведу Зайцева. Мы обойдем станцию с запада. Там ангары и прокладывается новая ветка к хлебозаводу. Ее недавно начали делать, сейчас насыпь трамбуют. Рабочих много, а охраны почти нет.

– Ты ведь, насколько я понимаю, далеко не первый раз здесь ходишь? – спросил майор.

– Да, не первый.

– И все время рискуешь?

– Да не особо, если на станции солдаты из охранной роты. У меня бумага есть, что я кочегар паровоза. Но пока с патрулем не сталкивался. Тут удобный проход. Да вы сами скоро в этом убедитесь. Скрытно пройти не сложно. Опаснее на улице Вокзальной. Вот там частенько катаются мотоциклисты роты СС. А с ними шутки плохи. Для них, если остановят, любой документ ничего не значит. Потащат к себе, начнут душу вытряхивать. Нет, лучше с ними не встречаться.

– Но бригадира обходчиков сейчас наверняка нет дома.

– Конечно, нет, рабочий день. Он объявится под вечер, но дома жена его Мария Семеновна, я ее тетей Машей зову. Хорошая, добрая женщина. Детей им Господь не дал, так и живут одни. Петр Михайлович Матвеев у немцев на хорошем счету. Его бригада образцовая. Пашут как проклятые. И ночью, и в жару, и в дождь. У них на подворье спокойно. Кроме того, есть потайной подвал в сарае, где они свинью держат. Прямо под загоном и вход в него.

– Запашок там, наверное, еще тот.

– Да уж лучше запашок, чем виселица или пуля.

– Это точно. Ладно, проедешь с Зайцевым, вернешься.

– Вернусь, немного выждем, потом еще кого-нибудь из ваших людей проведу. Тетя Маша уже предупреждена будет, посмотрит за улицей, если что, знак подаст. Так всех, одного за другим. Потом уйду. А вы здесь…

Шелестов прервал связного:

– Об этом не сейчас говорить. А скажи-ка ты мне лучше, кто мог позавчера из Гороша в отряд приходить? Мне командир говорил о Матвееве и Рогозе. Но оба вроде заняты на работе.

Гулаев взглянул на Шелестова и осведомился:

– Почему вы не спросили об этом у товарища Горбаня?

– Да как-то не придал значения.

– Ну если тогда не придали, то и сейчас, извините, я ничего сказать не могу. Но человек надежный.

– Партизан есть партизан.

– А как иначе? Дисциплина.

– Да, конечно. Ладно, работай. Я посмотрю с опушки, как вы пойдете.

Гулаев пожал плечами и проговорил:

– Это ваше дело. Хотите смотрите, хотите нет, но особо ничего не увидите. Из дубравы в балку нырнем, выйдем уже у нового ангара и сразу за него подадимся. А дальше нас тем более видно не будет.

– А если немцы повяжут, как узнаю?

– Если через час не вернусь, уходите обратно к взводу. Значит, взяли меня или нас с Зайцевым. Но этого не случится, мы пройдем.

– Это хорошо, что ты в себе уверен. Удачи!

– Спасибо. Удача мне не помешает.

Гулаев с Зайцевым из дубравы проскочили в балку.

К Шелестову подошел Авдеев.

– Вовремя ты. Я собирался сам к тебе идти, – сказал майор. – Задача твоей группы, Саша, такая…

Авдеев внимательно выслушал Шелестова и проговорил:

– Понятно. Только удастся ли пройти через станцию, когда в поселке начнется суета?

– А ты правее, восточнее возьми. В Минске узнают о нападении на Горош, остановят основной эшелон или вернут обратно. Люди из двух вагонов, которых немцы соберут здесь, услышат выстрелы и разбегутся. В такой кутерьме ты ближе к реке пройдешь и сразу к административной зоне. Схема у тебя с собой есть.

– Да я уже без схемы все запомнил. Сориентируюсь.

– Вот и хорошо.

В 12.20 вернулся Гулаев и доложил:

– Все нормально, проход открыт, немцев нет. За улицей смотрит тетя Маша. Если что, она снимет с головы платок. Кто следующий?

Шелестов подозвал к себе Сосновского и приказал:

– Капитан, пошел!

– Есть!

Гулаев перевел его, а затем Буторина и Когана.

В 15.40 Шелестов вошел на большое подворье бригадира обходчиков, обнесенное высоким забором. Майор приказал Гулаеву идти к Авдееву, к подводе.

Зайцев и все остальные бойцы уже угостились тем, что по-быстрому приготовила хозяйка.

Перекусил и Шелестов, после чего спросил у женщины:

– Мария Семеновна, ваш муж когда обычно возвращается домой?

– На этот вопрос точно ответить невозможно. Всегда по-разному, но до комендантского часа, если не задержат, конечно. Бывает, ночью вызывают, и не спит вовсе. Последнее время спокойнее стало, хотя немцы на станции теперь отчего-то держат целый взвод, как сказал Петя. А еще поговаривают, что в Минске наши диверсанты уничтожили почти всех самых важных гитлеровских начальников. Кто-то видел, как парашютисты с самолетов прыгали, а с востока танки советские шли. Не знаете, правда это?

Шелестов улыбнулся. Да уж, слухи всегда распространяются очень быстро и выглядят красиво. Парашютисты, танки!.. Ну и ладно, пусть будет так.

– Нет, Мария Семеновна, не знаю. Но если люди говорят, то что-то такое, наверное, было.

– Вот и хорошо. Нельзя давать фашистам покоя на нашей земле.

– Мы для того и прибыли в поселок, – сказал Шелестов.

– Да хранит вас Господь, да поможет в деле святом. – Она перекрестилась на икону, которую Шелестов заметил только теперь. – Немцев у станции много. Кто их знает, вдруг облаву решат устроить. Вы уж извиняйте, но вам всем лучше в сарай пройти. Там под загоном для свиньи подвал, туда немцы не сунутся.

– Конечно, Мария Семеновна, мы люди простые, небрезгливые.

Офицеры с Зайцевым ушли в сарай.

Хозяйка показала им хорошо замаскированную крышку.

– Подвал здесь. Там лестница, лавки, стол, керосиновая лампа. Но при облаве ее лучше не зажигать.

– Ясно. Вы нас позовете, когда вернется муж.

– Конечно.

Сегодня Матвеев пришел домой раньше обычного, в пять часов вечера. На станции появился взвод охранной роты. Гитлеровцы готовились к отправке людей в Германию, рабочие им были не нужны.

Узнав, что на подворье гости, он тут же прошел в сарай и позвал их в дом.

– Нам, Петр Михайлович, задерживаться у вас нет резона, – сказал ему Шелестов.

– Да, жена передала мне слова Лешки Гулаева, что вам надо к Рогозе. Но все одно ждать придется. А дома гораздо уютней. Но если хотите посидеть рядом со свинкой…

– Почему ждать? В двадцать ноль-ноль наступает комендантский час.

– Я объясню. Пойдемте. Из-за забора двор соседям не виден, да среди них фашистских прихлебателей нет. Людям приходится неволей работать на них. Но иначе нельзя.

– Никто никого ни в чем не упрекает. В дом, так в дом. Идемте!

Из-за укрытия вышли Буторин, Коган, Сосновский и Зайцев.

– Вот не думал, что в моем сарае могут спрятаться пять человек.

– Оказывается, могут.

Они зашли в дом. Жена накрыла стол. Матвеев плотно поужинал, остальные чуть перекусили, поскольку обедали недавно.

Матвеев дождался, когда жена уберет со стола и уйдет во двор мыть посуду, и сказал:

– Насчет комендантского часа. Как ни странно, но это самое безопасное время для хождения по городу. Конечно, я говорю о людях подготовленных. А вы ведь как раз такие и есть. Пришли сюда явно не с целью посмотреть на то, как немцы будут завтра отправлять несчастных людей в Германию. Скажите, вы из-за них тут появились?

– Не только, – уклончиво ответил Шелестов и попросил: – Не задавайте, пожалуйста, вопросов, Петр Михайлович, на которые, как вы сами понимаете, мы ответить не сможем.

– Ладно, а как называть-то вас?

– Меня майором зовите, партизана – Григорием.

– Да того я знаю, видел. Значит, майор. А остальных?

– А остальные в наш разговор вмешиваться не будут, если только кто-то не пожелает свой вопрос задать. Кто мы, вам, Петр Михайлович, знать не надо. Вы уж извините. Так почему комендантский час – самое подходящее время для передвижения по поселку?

Матвеев по старой привычке смахнул со стола несуществующие крошки и ответил:

– Все просто, майор. Народ у нас запуган. Никто и не подумает выходить из дома в комендантский час. Все население после восьми вечера сидит дома. Раньше с десяти было, потом с девяти, а как диверсанты наши разгромили сборище главарей нацистов в Минске, с восьми стало. Кстати, не ваша работа? – Матвеев с хитрецой посмотрел на Шелестова.

– Ну что вы, – с улыбкой ответил майор. – Такое геройство нам не под силу.

– Да? Ну и ладно. Значит, другие постарались. Так вот, гитлеровцы за время действия комендантского часа расслабились, однако сейчас вроде встряхнулись, чего-то боятся, вчера охранный взвод к вокзалу прислали. Но подготовленные люди пройдут, главное – знать, где идти.

Шелестов согласно кивнул и сказал:

– Золотые слова, Петр Михайлович. Вы ведь знаете, где надо идти, не так ли?

– Знаю.

– Укажите на схеме. – Майор развернул лист бумаги.

Матвеев достал из шкафа простой карандаш, подточил его.

– Вот мой дом. – Петр Михайлович поставил жирную точку на схеме. – Из него огородами выходите к проулку. Пересекаете улицу Ворошилова, ныне Ямскую. Вот здесь вам следует быть осторожными, хотя освещения нет, перейти можно. Далее заходите в этот вот переулок. По краям кусты, деревья, если появится патруль, спрятаться можно. Да идти нет ничего, всего один квартал. Пройдете проулок и свернете направо, в так называемую промышленную зону, которая тянется вдоль почти всей Восточной улицы. Выберетесь к зданию МТС и автобазе.

– Это той самой, где директором был Калач? – спросил Шелестов.

– Он самый и есть. Но там обычно спокойно. За автобазой пойдет Восточная улица. Ее пересечете и выйдете к реке. По берегу торчат кусты да ветлы. Идете прямиком на север. Слева за Восточной останутся автобаза, швейная фабрика, переулок, где магазин у поворота на улицу Трудовую.

– Она ведет к центру?

– Да, к площади Свободы, ресторану, клубу, школе, где устроен солдатский бордель.

– Бордель нам не нужен.

– Ну и хорошо. После Трудовой будет обувная фабрика, переулок, которым заканчивается промышленная зона, за ним частный сектор, там почти все дома брошены. Через квартал начинается улица Береговая. Вам туда, в третий дом справа, но лучше зайти огородом, подворьем, там кусты. Слева крайний дом, где Калач с эсэсовцами еврейскую семью загубили, но сейчас и он пуст. Полицаи только после убийства прошли по улице, пытали людей, оставшихся на подворьях, чего видели, слышали. Ответ они получили самый обычный, мол, никто ничего не видел, и больше туда не совались. Уверен, поселок весь пройдете, а вот как встретит нежданных гостей Рогоза, не знаю. Может и пальнуть, у него есть ружье. Способен и сбежать.

Шелестов кивнул на Зайцева и сказал:

– Рогоза знает этого парня.

– А, ну тогда другое дело, Зайцев пусть и заходит первым. – Петр Михайлович поставил еще одну жирную точку на схеме, обозначил подворье Рогозы. – Это все, товарищ майор.

Шелестов взглянул на часы.

– А время-то идет. Где-то через час нам можно будет выходить.

– Через полтора, – посоветовал Матвеев. – Я на всякий случай зайду к соседу, через огород которого вы пойдете, отвлеку, скажем так, его внимание.

– Вот за это спасибо.

– Не за что. Видели бы, что здесь вытворял Калач со своими полицаями при поддержке эсэсовцев. Мы тут готовы были к черту сгинуть, лишь бы наказать этих мразей. Надеюсь, за этим вы и пришли.

Шелестов промолчал. Хозяин дома и гости выпили чаю. Час прошел незаметно.

В 20.00 к соседу ушел Матвеев. Через полчаса его жена вывела визитеров в огород.

Поселок они действительно прошли без проблем. Темнота сыграла им на руку. Пришлось прятаться только однажды, уже у самой реки. По Восточной улице мимо обувной фабрики прошел бронетранспортер роты охраны. В десантном отсеке сидели четверо солдат. Они смотрели на поселок.

В 21.10 группа Шелестова и партизан зашли в сад подворья Рогозы.

– Дальше ты, Гриша, но аккуратно, – сказал майор Зайцеву. – Постучи, покажи себя, назовись, напомни о детстве в Готлинске. Как зайдешь, скажи Рогозе о нас.

Вскоре вся группа была в доме. Рогоза, как ни странно, через столько лет узнал друга детства, предложил офицерам перекусить.

– Только, товарищи, не обессудьте, продуктов в обрез, – сказал он.

– У нас своя провизия имеется, да и перекусили мы, – ответил Шелестов.

– Тогда говорите, с чем пришли. Не спрашиваю, кто вы, все равно не скажете. Мне вполне достаточно, что от товарища Горбаня.

– Добро, Ефим, слушай, что надо сделать, причем как можно быстрее, возможно, прямо сейчас.

– Слушаю.

– Сделать надо вот что… – говорил Шелестов недолго.

Рогоза не успел выкурить немецкую сигарету, выслушал майора, задумался ненадолго, потом проговорил:

– Зайца, так звали Гришу в детстве, определю в хату слева от своей. Она напротив той, где Калач с командиром роты СС держал, а потом убил семью евреев из Гороша. У них саквояж был, потом Калач привез чемодан какой-то. Тогда-то, видать, и погибла семья Годмана. Вытащили у них все ценности и отправили на тот свет. На следующий день полицаи по домам ходили. Народ, понятное дело, ничего не видел и не слышал. Я также. После этого страшная хата пустует. Думаю, вы не пожелаете туда заселиться. Поэтому для вас, майор, подойдет подворье справа. Но решайте сами. Насчет сообщения Калачу, это только утром. Сегодня днем он приходил в ресторан, на девять вечера заказывал шлюху с ужином. Так что сейчас этот гад очень занят.

– Хорошо, так когда ты сможешь связаться с начальником полиции?

– Вообще-то, он встает рано, в шесть утра уже на ногах. К этому времени я и зайду в административную зону. Калач при отделе полиции проживает, боится снимать хату. Его подворье люди сожгли после того, как он расправился с семьями активистов. Но этот храбрец и в свой дом не пошел бы. Правильно боится. В Гороше даже теперь найдутся мужики, которые завалят его. Так что к шести. Это вас устроит?

– А как быстро он может связаться с комендантом? – спросил Шелестов.

– Точно сказать не могу, хотя тот тоже в шесть утра делает пробежку внутри административной зоны. Забавное зрелище – впереди мотоцикл с тремя эсэсовцами, позади еще один. Он между ними. Покойный штурмбанфюрер Фишер, чтобы ему в аду гореть, постоянно смеялся над этим.

Командир группы прикинул по времени, кивнул и сказал:

– Хорошо, в шесть утра пойдет.

– А раньше и толку нет.

– Как ты пройдешь по поселку, да еще в административную зону, во время комендантского часа?

– У меня пропуск есть. Калач у Фишера выпросил. Могу ходить по Горошу круглые сутки.

– Отлично. Покажешь соседский дом, а то мы еще наделаем шуму.

– Значит, решили в соседнем остановиться? Покажу, конечно. Сейчас пойдете?

– Да, нам надо выспаться.

– Добро, сначала вас провожу, потом Зайца. Мы с ним еще посидим, поговорим о жизни в Готлинске.

– Ты хорошо запомнил, что надо сказать Калачу?

– На память не жалуюсь.

– Ну так веди.

Рогоза провел группу в брошенный дом. Видимо, люди уходили оттуда в спешке. Там осталась мебель и прочее, самое необходимое.

Несмотря на, казалось бы, спокойную обстановку, командир группы приказал:

– В охранение два человека, один во двор к калитке, другой в сад. Первыми заступаем я и Сосновский, потом Буторин и Коган. Смена в два часа, подъем в пять тридцать. И никаких вопросов. Витя и Боря – отдыхать, Миша – на пост.

Ровно в 6.00 Рогоза постучал в дверь комнаты Калача, находившуюся рядом с помещением, где нес службу помощник дежурного.

– Кого там принесло? – раздался изнутри недовольный, сонный голос.

– Это я, господин начальник полиции, Григорий Рогоза. Доброго вам утра.

– Чего надо?

Калач открыл дверь. Опухшая физиономия начальника полиции говорила о том, что ночь он провел пьяную и бурную.

– Да тут такое дело. Вчера у церкви, как с работы шел, встретил дружка детства из Готлинска.

– Ты мне о дружке пришел рассказать, идиот?

– Вы послушайте меня, господин Калач. Поселку может грозить большая опасность.

– Заходи.

Рогоза пошел в комнату. Калач умылся из ведра, начал одеваться и приказал:

– Говори!

– Так вот, у церкви встретил я дружка детства Гришу Зайцева. Он от партизан бежал.

– Чего? – Хмельная одурь быстро сошла с полицая. – От партизан?

– Точно так, и интересные вещи рассказал мне вечером. Я все передать не могу, не запомнил. Вам бы самому с ним поговорить.

– Где он?

– Так тут, у отдела. Я его сюда доставил.

– Зови!

Рогоза привел Зайцева.

Тот снял кепку, поклонился и сказал:

– Здравия желаю, господин начальник полиции. Я много о вас наслышан.

– По делу говори. Как попал к партизанам, почему бежал и заявился в Горош?

– Угу, сейчас. Попал случайно, из дальнего района от тетки домой ехал, в лесу у болот меня дозор остановил. Мужики с винтовками допрос устроили. Мол, почему ты не в армии, тут чего ради болтаешься? Я объяснять начал, а тут их начальник пришел и повел меня на базу.

– Где эта база?

– Так в том же дальнем лесу, у самых болот. Командир отряда, бывший председатель райисполкома Горбань, опять мне допрос учинил. Обвинил в дезертирстве, сказал, выбирай – в отряде служишь либо висишь на ближайшем дереве. Чего мне делать оставалось? Согласился. Это с неделю назад было. Приставили меня к кухне. А она рядом со штабной палаткой. Я разносил жратву по постам охранения, узнал, где они стоят, решил бежать. В Готлинск вернуться не мог, есть на то причина. Я и от тетки шел, чтобы шмотки быстро собрать и свалить куда-нибудь подальше. Решил бежать, стал момента ждать. Вечером из штабной палатки вышли командир отряда и бывший заместитель военкома района, капитан. И меж собой говорят. Дескать, восемнадцатого числа немцы наших в Германию отправлять будут. Ни хрена не дадим. Все готовимся к маршу к Горошу. Первый взвод на железную дорогу, разобрать пути, остальные к хлебозаводу и западной окраине. Устроим немцам и их холуям, извините, шабаш, как в Минске диверсанты учинили. Всю нечисть перебьем. Начинаем восемнадцатого числа поутру. В ту же ночь я сбежал. День добирался до Гороша, шел через Лозу и Ясино. В деревне страх чего видел, да и в селе тоже. Я еще у партизан удивлялся, чего это недалеко от базы баб с детьми да подростков так много. Повар мне сказал тогда, что это беженцы из Ясино, Карчехи и Павлинки.

– Как ты пост охранения поселка прошел? – спросил встревожившийся Калач.

– Да не видел я поста, к улице Комсомольской, извините, Северной, вышел и сразу в проулок подался, где продмаг. Оттуда к церкви. А там гляжу, Рогоза от центра идет. К нему подошел, он меня домой к себе привел.

– С чего тебе в Готлинск нельзя?

Зайцев чуть помялся и ответил:

– Да я там девку одну четырнадцатилетнюю подмял на сеновале. А мать ее проведала, пригрозила донести бургомистру и начальнику полиции. А она сама дала, господин Калач, вот те крест. Потому как шалава, не глядя на возраст. Я и подался в Горош, думал в полицию устроиться. А тут Рогоза. Он обещался слово за меня замолвить.

– Значит, снасильничал ты девку?

– Нет, сама дала. Она же и на сеновал меня заманила, стерва малолетняя.

– Ну да, а ты пожалел ее, приголубил.

– Так и было. Кто же знал, что она с мамашей своей заодно? Между прочим, затребовала за молчание денег. Да все одно сдала бы меня баба. А новая власть такое не жалует.

– А тут, значит, жалует?

– Так я же сам пришел, все рассказал, а повинную голову меч не сечет.

– Ладно, будьте оба у дежурки, я к коменданту.

Калач вышел во двор.

Гауптштурмфюрер сегодня не делал пробежку, обмывался водой, увидел начальника полиции и спросил:

– Тебе чего, Калач?

– Разговор серьезный, господин комендант. Перебежчик от партизан объявился, рассказал мне об их новом замысле.

– Иди в приемную. Я сейчас туда подойду.

Калач прошел в приемную, где сидела Елена Скорик.

Она увидела начальника полиции, побледнела и сказала:

– А господина гауптштурмфюрера нет.

– Знаю, – заявил полицай. – Ты вот что, сучка, сегодня вечером со мной пойдешь.

– Я не пойду.

– Куда же ты денешься-то? Или думаешь, что Бонке за тебя заступится? Не защитит, не надейся.

К ним подошел исполняющий обязанности коменданта.

– В кабинет! – распорядился он.

Гауптштурмфюрер и начальник районной полиции зашли в служебное помещение.

Калач слово в слово передал немцу то, что рассказал ему Зайцев, и спросил:

– Не желаете, герр гауптштурмфюрер, лично переговорить с ним?

– К черту! Сейчас не говорить, а действовать надо. Передай секретарше, пусть срочно вызовет ко мне командиров рот охраны и СС.

– Слушаюсь! Только один вопрос.

– Чего еще?

– Фишер отвалил. Теперь о ценностях Годмана знаем только мы двое. Я хочу сегодня же поделить их.

– Ты о партизанах думай, а не о золоте. Разделить всегда успеем.

– Отобьемся и разделим, да, герр гауптштурмфюрер?

Исполняющий обязанности коменданта увидел в глазах Калача зловещий огонек и сказал:

– Хорошо, Мирон, отобьемся и разделим. Слово офицера.

– Это другое дело.

Майор Шелестов на все сто просчитал действия гитлеровцев.

Через двадцать минут после прибытия в комендатуру оберштурмфюрера Венцеля и обер-лейтенанта Хермана из Гороша в Ясино пошел первый взвод СС оберштурмфюрера Курца. Второй взвод унтерштурмфюрера Ромберга направился к периметру хлебозавода и частного сектора на северно-западной окраине поселка. Третий взвод унтерштурмфюрера Эбеля с отделением мотоциклистов шарфюрера Каде двинулся к юго-западной части Гороша, к месту перехода улицы Вокзальной в Западную.

Взводы лейтенантов Берга и Губера из охранной роты выдвинулись в сторону старого переезда. Взвод лейтенанта Ройдера остался у вокзала, взвод Керделя встал на Западной улице, перекрыл вход на Весеннюю. На охрану и оборону административной зоны Бонке отрядил полицию.

Отправление взвода к Ясино удивило и Венцеля, и Хермана, который не удержался и спросил:

– Для чего, господин гауптштурмфюрер, вы посылаете взвод за пределы поселка?

Эсэсовец взглянул на обер-лейтенанта и осведомился:

– Скажи мне, Ганс, кто осуществляет командование всеми вооруженными формированиями в этом районе?

– Комендант, на данный момент вы.

– Тогда нечего задавать глупых вопросов! – взревел Бонке. – Выполнять приказ! Контролировать обстановку. Обо всем, что будет происходить, немедленный доклад мне. Обер-лейтенант, позаботьтесь о том, чтобы не разбежались мужики и бабы, которые должны быть отправлены в Германию. Вы свободны!

Командиры подразделений ушли. Венцель отправился во второй взвод, Херман – на вокзал. На Западную улицу он послал своего заместителя, обер-лейтенанта Функе.

Взвод оберштурмбанфюрера Гофрида Курца вошел в село Ясино в 7.30.

За полчаса до этого в лесу у сожженной деревни Лоза спешился взвод Станового с разведотделением старшего лейтенанта милиции Борисова. Партизаны быстрым маршем, используя рельеф местности, пошли к восточной стороне Ясино, где встретили наблюдателей, которые доложили, что в село прибыл взвод СС.

Шелестов просчитал и эти действия гитлеровцев.

Командир взвода распорядился укрыть бронетранспортеры за уцелевшими хатами, солдатам занять позиции на западной окраине. Приказ был выполнен.

Сам оберштурмфюрер встал на правом фланге, поднес к глазам бинокль, принялся рассматривать лес.

Командир взвода партизан приказал своим людям сблизиться с эсэсовцами. На правый фланг пошло разведывательное отделение старшего лейтенанта милиции Борисова. Вскоре бойцы оказались за спинами у гитлеровцев. Их разделяли какие-то двадцать метров.

Оберштурмфюрер дернулся, направился за угол дома и крикнул:

– Партизаны числом до взвода идут на двух полуторках вдоль леса. Расстояние – около километра. Механикам бронетранспортеров быть в готовности вывести машины на рубеж ближней балки, в двухстах метрах от теперешней позиции, оттуда расстрелять грузовики. Отделениям пройти этот чертов километр и добить тех, кто уцелеет от огня пулеметов. Действия по моей команде.

Второй взвод партизан под командованием лейтенанта милиции Гулько медленно – взводный специально приказал водителям сбросить скорость – ехал по полевой дороге. Оберштурмфюрер наблюдал за ним в бинокль. Он опустил его, повернулся к селению, чтобы отдать приказ. Но тут хлопнул выстрел винтовки, и Гофрид Курц завалился на бок с простреленной головой.

Тут же прозвучал приказ на русском языке:

– Бей их, ребята! Одного оставить, дать уйти.

Так как основная опасность для второго взвода крылась в пулеметах, установленных на бронетранспортерах, то в них в первую очередь и полетели мощные гранаты «Ф‐1». Двигатели «Ханомагов» замолчали. Раздались истошные вопли.

Один солдат бросился в поле, к оврагу. Партизаны видели его, но не стреляли. Они ударили из автоматов и винтовок по эсэсовцам, оставшимся в живых. С фланга их поддержало разведывательное отделение. В течение десяти минут взвод оберштурмфюрера Курца был полностью уничтожен. Пленных партизаны не брали, раненых фашистов добили.

Только один молодой солдат во всю прыть летел по дну оврага к Горошу, моля бога дать ему уйти из этого ада. Партизаны его не тронули. Так и было задумано.

Когда прекратилась стрельба, второго взвода партизан на дороге уже не было. Бойцы третьего взвода Станового и отделения разведки Борисова загрузились в подошедшие «ЗиС‐5», и трехтонные машины двинулись в северо-западном направлении. Здесь пока все шло по плану.

Насмерть перепуганный солдат Пауль Шефер наконец-то добрался до поселка. Случайно или нет, но он вышел на улицу Северную, когда по ней проходили два мотоцикла разведывательного отделения роты СС.

Шефер едва не попал под колеса переднего мотоцикла.

Шарфюрер Каде выругался и заявил:

– Какого черта? Ты откуда тут взялся, солдат?

– Я Шефер, господин шарфюрер, из взвода оберштурмфюрера Курца.

– Посыльный?

– Если бы. Хотя получается как посыльный. У меня срочное сообщение господину гауптштурмфюреру Бонке.

– Устраивайся на люльке позади меня.

Патруль эсэсовцев доставил Шефера в комендатуру.

От услышанного Бонке впал в ступор.

– Как это взвод Курца уничтожен?

Шефер повторил доклад.

Бонке пришел в себя, вызвал связиста и приказал:

– Связь мне со всеми взводами. Хотя нет, Курца можешь не вызывать.

– Да, герр гауптштурмфюрер, господина Курца невозможно вызвать, с ним нет связи.

– Выполнять приказ! – закричал исполняющий обязанности коменданта.

Через минуту он передал командирам взводов о гибели подразделения Курца и добавил:

– Это вам не тот партизанский отряд, который так глупо подставился и был легко разбит. На сей раз у нас очень сильный и коварный противник. Боевая готовность полная! Партизаны могут появиться в любую минуту. Приказываю отбить нападение лесных бандитов, нанести им существенный урон. И еще вот что. О судьбе взвода Курца никому ни слова, особенно офицерам охранной роты. Как поняли меня?

Унтерштурмфюреры Ромберг и Эбель без привычной бравады ответили, что приказ принят.

Бонке велел Калачу, полицаи которого были отряжены на охрану административной зоны, временно изолировать Шефера, упал в кресло покойного Фишера и проговорил:

– Что-то еще будет.

Что теперь делать с саквояжем и чемоданом еврея Годмана. Убрать подальше? Нет, пусть находятся рядом. Мало ли что.

Машины встали в пяти сотнях метров от железнодорожного полотна. Бойцы третьего взвода и разведывательного отделения спешились.

Борисов подошел к Становому и сказал:

– Немцы наверняка слышали шум двигателей грузовиков. Если они тут есть, конечно.

– А вот это, Саша, тебе теперь и надо выяснить. Есть ли немцы на железной дороге, сколько их, где заняли позиции, куда поставили бронетранспортеры, в общем, все, что необходимо для проведения эффективной атаки. Ты же у нас главный разведчик.

– Я понял.

Бывший участковый старший лейтенант милиции Борисов подал команду подчиненным:

– Разведка, в колонну на двести метров прямо, за мной, марш!

Он вывел разведчиков на указанный рубеж, там приказал им рассредоточиться в шеренгу, выдерживая интервал в шесть метров.

В таком порядке партизаны дошли до полосы кустарника, залегли за ним. Противника они увидели сразу.

Борисов составил схему обороны двух взводов охранной роты и дал сигнал на отход. Отделение вернулось к месту расположения взвода.

Старший лейтенант подошел к Становому и доложил:

– Есть немцы на дороге, два взвода.

– А наших ты с той стороны не видел?

– Ребят Воронца?

– Да.

– Их не только я, но и гитлеровцы не видят.

– Почему ты так решил?

– Посмотри на схему.

Борисов опустился на четвереньки. То же самое сделал и Становой.

Командир разведывательного отделения произнес:

– Смотри, Слава, с северной, нашей, стороны один взвод, три отделения, которые встали друг от друга на расстоянии метров десять. В отделениях интервал между солдатами малый, шаг, максимум два. Окопов даже для стрельбы лежа немцы выкопать не успели, видимо, подошли сюда недавно. Они используют естественные укрытия, канавы да валуны, которых тут не так уж и много. От кустов опушки до линии обороны первого взвода менее двадцати метров. И что любопытно, Слава, у двух взводов четыре бронетранспортера «Ханомаг».

Командир взвода кивнул и сказал:

– Да, по два на взвод. Все с пулеметами «МГ‐34».

– Верно, но посмотри, они стоят за насыпью железной дороги, которая не выше метра. А первый взвод полностью рассредоточен на южной стороне полотна. Немцы ждут нападения отсюда, но никак не с тыла.

– Тем хуже для них.

– Смотря какую задачу решать. Если мы хотим уничтожить один охранный взвод до насыпи, то сделаем это. На нас сработает фактор внезапности. Откроем массированный огонь из леса, из укрытий, применим гранаты и двадцать немцев на северной стороне перебьем. Да, по лесу наверняка ударят пулеметы, но они будут стрелять наугад. А с тыла другой охранный взвод и технику без проблем разнесут ребята Воронца. Не следует тянуть, Слава, время приближается к девяти часам, а нам надо еще десять верст до поселка пройти и развернуться перед подразделениями гитлеровцев, которые контролируют это направление. А они будут находиться в укрытиях. Поэтому подходить к ним придется осторожно.

Становой бросил взгляд на командира отделения разведчиков и сказал:

– Ты, конечно, офицер милиции, тебя обучали, но и я на границе не поваром служил. Знаю, что надо делать. Взводу развернуться в линию!

Приказ был выполнен. Становой поднял руку и махнул в сторону железной дороги. Отделения пошли вперед, стараясь держать боевой порядок.

Не доходя до кустов, Становой приказал бойцам залечь. Он вызвал к себе командиров отделения, поставил им задачу выдвинуть вперед по два бойца с гранатами «Ф‐1», напомнил о дальности разлета осколков «лимонки» и необходимости метания ее только из укрытий.

После этого Становой приказал Борисову вывести отделение на передовой рубеж. Откуда после разрывов «Ф‐1» бойцы должны были открыть огонь по линии обороны немцев, тем самым прикрыть подход остальных трех отделений.

Замысел партизан удался. Бойцы с «Ф‐1» подползли к опушке, укрылись за деревьями. Борисов подал сигнал. В противника полетели сразу шесть мощных оборонительных гранат. Разрывы «лимонок» мгновенно вывили из строя более половины солдат охранного взвода, в том числе и его командира лейтенанта Отто Берга.

Разведчики Борисова открыли огонь по выжившим. К ним подошли три отделения первого взвода партизан.

Только два пулемета бронетранспортеров «Ханомаг» успели дать по короткой очереди. Партизаны с тыла их забросали гранатами.

По фашистам, которые открыто лежали на насыпи, дружно ударили винтовки, автоматы, пулеметы. Бой завершился в течение пяти минут. Второй взвод лейтенанта Марко Грубера тоже был уничтожен.

Гарнизон Гороша потерял шесть бронетранспортеров из двенадцати, с учетом двух, подорванных в Ясине.

Партизанские взводы сошлись и начали быстрый марш в поселок. Люди на подводах готовили к бою станковые пулеметы.

На железной дороге ни один из немцев не остался в живых.