Глава шестая

Петра пришла в 20.10, когда уже стемнело, но комендантский час еще не наступил.

– Одевайтесь, прогуляемся, – заявила она командным тоном.

Сосновский не стал задавать вопросов, лишь сказал:

– У меня штатской одежды нет.

– Вы плохо осмотрели квартиру. В шкафу есть костюм, сорочки, туфли и даже шляпа с тростью, но надевайте форму.

– Минуту.

Вскоре они вышли со двора. Петра взяла своего спутника под руку. Они выглядели как парочка влюбленных или муж и жена.

Фрау Келлер уверенно вела его по городу. Они вышли на бывшую улицу Энгельса, дошагали до театра, откуда свернули в Александровский парк. Не доходя до известного фонтана с разбитой скульптурой, изображавшей мальчика с лебедем, Петра увела Сосновского немного в сторону, к чудом сохранившейся скамье.

– Присядем здесь.

Сосновский осмотрелся. Темно, вокруг пустота. Свет только у театра, который работал даже в это время, при оккупантах.

– Лучшего место для вечернего променада вы не нашли? – спросил капитан.

– Это не прогулка. Вам предстоит встреча с Беккером.

– Оперативно.

Со стороны фонтана показался мужчина в штатском костюме.

Он подошел к ним, внимательно посмотрел на Сосновского и заявил:

– Приветствую вас, капитан.

Тот встал, вытянулся и ответил:

– Здравия желаю, товарищ майор государственной безопасности!

– Садитесь. Давайте договоримся так. Я – штандартенфюрер СС Клаус Генкель, вы – гауптман Хельмут Легер.

– Хорошо.

Генкель взглянул на свою помощницу и распорядился:

– Посмотри, Петра, округу. Нас никто не должен слышать.

– Да, герр Генкель.

Женщина отошла, штандартенфюрер достал пачку сигарет, протянул Сосновскому и спросил.

– Вы курите?

– Да. Угощаете?

– Предпочитаете свои?

– Пожалуй, угощусь.

Они закурили.

От фонтана Келлер подала знак, что вокруг все спокойно. Сейчас здесь действительно не было ни единой живой души. Как ни странно, отсутствовали даже патрули. Генкель знал, где назначить встречу.

– Не будем терять время, – сказал он. – Георг Рихтер и его помощник Альрих Рауш прибудут в Минск завтра, где-то в восемь-девять часов утра. Встречать их намерен сам генерал-комиссар Вильгельм Кубе в сопровождении доверенных лиц и взвода СС из батальона штурмбанфюрера Хавера. Для оцепления вокзала будет использована охранная рота и полицейские. Высокие гости остановятся в генеральном комиссариате, расположенном на площади Свободы. Скажу сразу, что там их не достать.

Сосновский согласно кивнул и сказал:

– Это понятно. Туда мы не попадем никак.

– Насколько я знаю, вам поставлена задача действовать по обстановке. Общий план составить после наших с вами контактов и размещения основной группы сначала в партизанском отряде товарища Горбаня, затем в кафе «Глория». Я обязан передать вам всю информацию по комиссии, которой располагаю.

– Да, это так, – ответил Сосновский.

– Скажите, Хельмут у вас есть соображения по выполнению задачи, поставленной командованием?

– Пока только самые общие. Основную работу мы планируем провести в Гороше, куда должна отправиться комиссия. Ну а как у нас это выйдет, во многом зависит от той информации, которую вы передадите нам.

Генкель взглянул на собеседника и решительно заявил:

– План работы в Гороше отменяйте.

– Почему?

– Во‐первых, по моим данным, в райцентр Кубе не поедет. Не думаю, что туда отправится и Рихтер. Скорее всего, они пошлют в поселок своих помощников. Но если решат посетить места карательных операций, то возьмут с собой такую охрану, которую не уничтожить даже отряду Горбаня вместе с группой капитана Авдеева.

– Вы в курсе усиления отряда этой специальной боевой группой?

– Конечно. Но давайте по теме. Что касается охраны комиссии. У меня сложились приятельские отношения с оберштурмбанфюрером Вальтером фон Тиллем, офицером управления СД, отвечающим за организацию карательных операций на оккупированной территории. Фон Тилль на особом, очень неплохом счету как у своего непосредственного начальника бригаденфюрера Шнитке, так и у Вильгельма Кубе. Посему охрана комиссии передана ему. Мы встречались вчера. Выпили, сыграли в карты, поговорили о том о сем. Тилль сказал мне, что может привлечь к охране комиссии роты СС и охранного полка, подразделения жандармерии и полиции. Вам известна структура этих рот?

– Так точно!

– Значит, вы знаете, что эсэсовцы имеют шесть мотоциклов с колясками и пулеметами «МГ‐34», столько же бронетранспортеров с таким же вооружением. Их более семидесяти человек, все с пистолетами-пулеметами «МР‐40». В охранной роте мотоциклов нет, но есть шесть бронетранспортеров «Ханомаг». У личного состава преимущественно винтовки Маузера, у командиров отделений «МР‐40». Есть пулеметы и грузовики для перевозки солдат. В общем, сила не такая уж и малая. Провести ликвидацию в Гороше не получится. Не будет иметь успех и применение снайперских винтовок во время перемещения комиссии.

Сосновский взглянул на Генкеля и проговорил:

– Получается, что в городе достать комиссию невозможно, во время перемещения и в Гороше тоже. Как же нам тогда выполнить задание?

Штандартенфюрер ответил:

– Завтра комиссия только прибывает. После этого Кубе и Рихтер составят план действий. О нем станет известно мне. Как только я получу все необходимые данные, решим, как работать по главарям комиссии. Уверен, какую-нибудь лазейку найдем.

– И когда вы планируете узнать план Кубе?

Советский разведчик улыбнулся:

– Как у нас говорят, как только, так сразу. Не беспокойтесь, вас тут же оповестит об этом Петра, даже если ей придется навестить вас глубокой ночью. Кстати, как вы устроились? Квартирой довольны?

– Я предпочел бы в окопе сутками сидеть, но иметь четкий план действий.

– В квартире уютнее. Пока у меня все. Вопросы есть, герр гауптман?

– Есть. В центре меня инструктировали, что связь с вами должна быть налажена через владельца кафе, а получается, что товарищ Буревич остается в стороне.

Штандартенфюрер кивнул.

– Я в курсе, но согласитесь, глупо не использовать преимущества ваших, скажем так, деликатных отношений с моей помощницей. К тому же я получил разрешение корректировать план действий вашей группы, в том числе и порядок контактов.

– Не спрашиваю, кто у вас начальник.

– Тот же, кто и у вас, старший майор Платов. На период работы в Минске.

– Вы имеете связь со старшим майором?

– Да.

– Хорошо. Пусть будет так. Я могу увидеться со своими товарищами?

– А в этом есть необходимость?

– Пока нет. Но может возникнуть.

– Вот когда возникнет, тогда и встретитесь.

– На это должно быть ваше разрешение?

– Нет. Я не руковожу группой, а обеспечиваю ее работу. Советую вам без важных причин не беспокоить майора Шелестова с товарищами.

– Я учту ваш совет.

– Прекрасно. Если все, то я ухожу. До свидания. Удачи вам, гауптман.

– И вам, герр штандартенфюрер.

Генкель-Беккер ушел.

Вернулась Келлер, улыбнулась и сказала:

– Теперь мы можем и прогуляться по скверу.

– А может, отправимся домой, на съемную квартиру, будем имитировать для соседей любовные отношения?

– Нет, сегодня вы вернетесь один.

– Что-то у меня нет желания бродить по Минску. Слишком тягостная тут атмосфера.

– Хорошо, тогда мы можем расстаться здесь.

– Я должен вас проводить.

– Нет. Это лишнее.

Сосновский вдохнул и пробурчал:

– И почему мне не подобрали другую женщину, такую же красивую, как вы, но не связанную узами брака?

Петра улыбнулась и сказала:

– Вы еще найдете себе спутницу жизни.

– Не знаю. Ну ладно, давайте я хоть до театра вас провожу.

– До театра нам в любом случае идти вместе, даже дальше.

Сосновский вернулся на квартиру ближе к полуночи. На этот раз он нагрел воду, принял свой любимый контрастный душ, после чего уснул. Крепко, без сновидений.

На следующий день, в пятницу, 10 октября, капитан не находил себе места. После разговора с разведчиком уверенности в выполнении задания у него явно поубавилось.

Еще до вылета в заданный район, узнав задачи группы, офицеры изучали обстановку, оценивали возможности ликвидации главарей оккупационных властей. На месте же вырисовывалась невеселая картина. По словам Генкеля-Беккера выходило, что Рихтера и Кубе группе достать невозможно. На вокзале не получится, в комиссариате тем более.

Сперва самым приемлемым вариантом была сочтена работа в Горошинском районе, когда комиссия прибудет в деревню Лоза, якобы сожженную переодетыми сотрудниками НКВД. Но оказалось, что как раз там выполнить задание будет сложнее всего даже с привлечением не только спецгруппы, но и всего партизанского отряда Горбаня.

Генкель пытался найти выход из положения, но сможет ли он это сделать? Ему-то в случае провала операции не будет ничего, он продолжит свою деятельность в стане врага, а вот офицерам группы грозит строгое наказание, вплоть до расстрела. Прошлые заслуги во внимание никто принимать не будет. Поставят к стенке, и все.

Настроение капитана ухудшала и погода. С утра зарядил мелкий дождь, хоть на улице и было относительно тепло, около тринадцати градусов.

Из окна квартиры Сосновский видел, как в сторону вокзала проследовала рота СС. Шесть бронетранспортеров, столько же мотоциклов, две грузовые машины. Затем по улице проехали охранная рота, жандармы и полиция. Комиссия сейчас прибудет и отправится на прием к Кубе, а ты сиди тут и ломай голову, соображай, что тебе делать.

В 14.00 Сосновский пришел в кафе.

Его встретил Буревич.

– Приветствую, капитан, что-то вид у вас нехороший.

– А не с чего ему быть хорошим. Наши как?

– Тоже нервничают. Ждут, наверное, вас. Но не пустым. Если у вас есть что-то, провожу.

– Вы еще поучите меня, скажите, что мне делать! – вспылил Сосновский.

Хорошо, что в кафе еще не подошли постоянные клиенты, которые обедали тут каждый день.

– Да, вижу, хреново вам здесь, капитан. Чего на обед-то подать?

– Не до обеда мне.

– А чего пришли?

– Дома нет сил сидеть. Пойду к комиссариату, посмотрю, что там творится.

– Не то вы задумали, капитан, засветитесь, тогда и Генкель вас не вытащит.

– Но что-то делать надо.

– Надо. Вот и думайте, что именно. А потом приходите.

– Вы сообщаете Шелестову о моем приходе?

– Каждый раз.

– И что он?

– Спрашивает, как у вас дела. А я что могу ему ответить? Пока пусто.

– Ладно, пошел я.

Дождь не способствовал прогулке. Капитан вернулся домой. Оказалось, что очень даже вовремя. В 16.30 в дверь кто-то постучал.

Это насторожило Сосновского. Он подумал, что пришли соседи. Этого еще не хватало.

Но оказалось, что пришла Петра Келлер.

– Идем к Генкелю! – сразу сказала она.

Сосновский уставился на нее и спросил:

– Куда именно мы идем? В Александровский сквер или?..

– На конспиративную квартиру.

– Даже так? – удивился Михаил. – Что случилось, Петра?

– Это ты у штандартенфюрера узнаешь. И давай быстрей, в девятнадцать часов ему надо быть на совещании у бригаденфюрера Цепнера, а потом и у генерал-комиссара. Да шевелись ты!

Сосновский облачился в мундир, взял легкую накидку.

В 17.10 они зашли в дом номер 12 по Кайзерштрассе. Это было трехэтажное старое здание с большими квартирами-апартаментами. Советский разведчик находился во втором подъезде, в квартире номер 8, расположенной на первом этаже.

Он услышал звонок Петры, сразу открыл дверь и сказал:

– Проходите.

Сосновский и фрау Келлер зашли в квартиру.

Разведчик провел их в гостиную, попросил помощницу сварить кофе.

Когда Петра ушла на кухню, Генкель присел в кресло, жестом предложил Сосновскому устраиваться напротив и произнес:

– Садитесь и запоминайте, гауптман. Как я и предполагал, ни Кубе, ни Рихтер в Горошинский район не поедут. Туда отправится помощник Рихтера Альрих Рауш. От генерального комиссариата будет оберштурмбанфюрер фон Тилль. При них охрана в две роты, охранной и СС.

Сосновский вздохнул и спросил:

– И что это нам дает?

– Вы слушайте, не перебивайте. Тот же Тилль сегодня утром на вокзале проговорился, что Кубе готовит прием на вторник, четырнадцатого числа, перед отъездом комиссии в Ригу. Это мероприятие пройдет в его резиденции, о которой мало кому известно, если не тайной, то закрытой.

– И где находится эта резиденция? – спросил Сосновский.

– Совсем недалеко от дома, где вы поселились, гауптман, в Поданском переулке.

– Так это в двух кварталах от моего дома.

– Верно. Но подготовка приема будет имитирована в городском театре.

– Это от него мы заходим в Александровский сквер?

– Можно сказать, что он в нем и находится. Там соберется большая охрана, туда будут подвозить еду из ресторанов, в общем, создадут показную суету. В то же время подготовка обеда в резиденции, расположенной в Поданском переулке, пройдет тихо, чтобы не привлекать ненужного внимания. Охрана будет выставлена совсем небольшая для мероприятия такого уровня, всего-то отделение СС, это восемь человек. В переулке встанет пара мотоциклов жандармерии. Но это еще не все. Если вы, капитан, спуститесь в подвал дома, в котором теперь живете, то у торца, ближнего к Поданскому переулку, увидите металлическую дверь. Она будет слева от вас. За ней начинается проход, который выводит к канализационному коллектору. Немцы еще не занимались подземными коммуникациями города, иногда заставляли рабочих исправлять мелкие неполадки, но в подземелье не совались. Для этого у них просто не дошли руки. Коллектор проходит между вашим и соседним домами по улице Кайзерштрассе, под разбитой средней школой и той самой резиденцией, тянется дальше, на окраину, к сточным сооружениям. Я нашел схему подземных коммуникаций города и хочу заметить, что проходы от домов к коллектору устроены практически везде. Это необходимо для проведения ремонтных работ. В резиденции имеется спуск в коллектор через колодец. Он находится в задней пристройке, которая используется как кладовая и выходит на кухню первого этажа. Рядом с ней расположен большой зал. Именно там генеральный комиссар и устраивает праздничный обед.

Сосновский взъерошил волосы и заявил:

– Но там же будет охрана.

– Как я уже сказал, ее будет осуществлять отделение СС. Восемь солдат с офицером. Я сегодня получу схему расстановки постов охраны. Тогда нам надо будет обсудить план работы не только с вами, господин гауптман, но и с командиром группы. Но уже в кафе. Впрочем, майор Шелестов и находится в там.

– А как насчет оружия? – спросил Сосновский.

– И это обсудим вместе. Завтра в четырнадцать ноль-ноль здесь же.

– Да, герр Генкель. Один вопрос, если позволите.

– Спрашивайте.

– Вам не кажется, что вы сильно рискуете, выходя на прямой контакт со мной?

Разведчик улыбнулся и осведомился:

– Вас это волнует, гауптман?

– Конечно. Таких людей, как вы, в стане врага единицы.

– Гораздо больше, чем вы думаете, но я понял вопрос, отвечаю. Я ничем не рискую.

– Как же? В Минске в день прибытия нашу машину остановил патруль полевой жандармерии…

Генкель прервал Сосновского:

– Я в курсе. Начальником патруля был некий обер-фельдфебель Гунзе, не так ли?

У Сосновского едва рот не открылся от удивления.

– Да, но…

Генкель не обратил внимания на реплику капитана и спокойно продолжил:

– Вы опасаетесь, что обер-фельдфебель может узнать вас. Чтобы отвязаться от него, вы наверняка назвали ему меня, и об этом он доложил начальству, так?

– Вы читаете мои мысли, герр Генкель.

– Это всего лишь логика. А опасаться вам не стоит. После дежурства обер-фельдфебель не докладывал о вас. Он даже не упомянул в рапорте о встрече с гауптманом, знающем меня. Вилли Гунзе направился в бордель, где внезапно скончался от обширного инфаркта прямо в постели.

– Ваша работа?

– А вот это некорректный вопрос. Что еще?

– Мои соседи…

Генкель вновь прервал капитана:

– Да, оберштурмфюрер Дитрих Шварц и особенно его жена Марта.

Сосновский опять не мог скрыть удивления.

– Вы и их знаете?

Штандартенфюрер усмехнулся и проговорил:

– Гауптман, в Минске действует довольно разветвленная агентурная сеть советской разведки, которая опирается на местное подполье. Знаю ли я Дитриха и Марту? Конечно, потому что они работают со мной, причем вовсе не на Третий рейх. Подумайте сами, стал бы я селить вас даже временно в квартиру, которую могло контролировать гестапо или люди, слишком уж преданные новому порядку?

– Думаю, нет.

– Еще вопросы есть?

– Келлер, ваша помощница.

Генкель улыбнулся.

– Официально помощница, неофициально еще и якобы любовница. Это для того, чтобы мы могли свободно встречаться вне службы. И что Петра?

– Нас многие видели вместе.

– Ну и что? Да, фрау Келлер не прочь пофлиртовать. Мы специально создали ей такую репутацию. Она нередко заводит интрижки с офицерами вермахта, СС, СД, полиции, которые, впрочем, ничем особым никогда не заканчиваются. Вряд ли кто-то запомнил вас с ней. Что еще?

Сосновский развел руками и заявил:

– Вы выбили все мои козыри.

– Сказывается долгая работа в разведке. Я не дослужился бы до звания полковника СС, если бы не просчитывал каждую мелочь. Так что если я говорю, что ничем не рискую, то так оно и есть.

– Приятно иметь дело с вами.

– Взаимно. Но все. Отдыхаем. До дома вы дойдете без фрау Келлер. Завтра в четырнадцать часов встречаемся в «Глории» вместе с майором Шелестовым.

– Завтра уже суббота, а обед у комиссара во вторник. Успеем ли все подготовить?

– Успеем. Осталось немного. А дальше все будет зависеть от действий вашей группы. Всего вам доброго, герр гауптман.

Однако после этого разговора Сосновский пошел в кафе.

– Николай Владимирович, передайте командиру группы, что… – обратился он к владельцу заведения, но Буревич улыбнулся и перебил его:

– Я в курсе ваших планов. Вы сами не опаздывайте, господин Легер. Кстати, может быть, поужинаете?

– Дома.

– Как угодно. У нас сегодня шикарные отбивные.

– А вы мне с собой заверните.

– Хорошо.

Сосновский с ужином вернулся домой. Настроение его заметно улучшилось. Дело тронулось с места, появились неплохие шансы выполнить главное задание Берии и Платова. Лишь бы в последний момент не вмешался его величество Случай, что бывает нередко.

Делать Сосновскому было нечего. Он решил проверить вход в коллектор, спустился в подвал, дошел до торца, увидел дверь, запертую на навесной замок, еще советский, из разряда тех, которые открываются женской шпилькой. Таковой под рукой у него почему-то не оказалось, нашелся гвоздь.

Капитан снял замок, приоткрыл дверь. Из черной дыры пахнуло нечистотами. А что он хотел? Этот ход вел не в парфюмерный магазин.

Сосновский пожалел о том, что не взял с собой фонарь, щелкнул зажигалкой и пошел вперед. Проход был длиной метров двадцать и заканчивался железной короткой лестницей, ведущей к коллектору. Тот представлял собой тоннель круглой формы диаметром не более двух метров по нижним сторонам дорожки. Между ними скопилась не очень-то ароматная жижа.

Гауптман посмотрел налево, направо. В коллекторе царила тишина.

«Странно, – подумал он. – Крыс не видно, а ведь для них здесь рай. Или попрятались, увидев человека с огнем? Это не важно. Крысы не люди. Последние гораздо опаснее».

Сосновский вернулся домой, помылся, избавился от запаха нечистот и лег на диван, стоявший в гостиной.

В 13.50, в субботу, 13 октября, Сосновский зашел в кафе. В это время зал был заполнен офицерами и служащими оккупационной администрации. Наступило время обеда.

Он подошел к стойке, за которой стоял Буревич.

– Приветствую.

– Добрый день, герр гауптман.

– Как видите, я не опоздал.

– Проходите в каморку, майор уже там. Штандартенфюрер еще не подошел, он зайдет с черного хода.

Сосновский заказал чашку кофе, который здесь был очень даже неплохим. Он наслаждался ароматным напитком, внимательно осматривал зал и не замечал ничего подозрительного. Все присутствующие обедали и по сторонам не глазели. Странноватых типов с кружкой пива или такой же, как у него, чашкой кофе в зале не было.

Гауптман поставил чашку на стойку и прошел в коридор. Здесь располагались туалеты, а за ними – та самая каморка.

Он вошел в помещение, увидел Шелестова, улыбнулся и заявил:

– Ну, наконец-то, хоть одно родное лицо.

Офицеры обнялись.

– Не скучно в городе?

– Нормально. Вы-то как?

– Мы тоже нормально, все условия. Одна забота – время идет, а мы топчемся на месте.

– Я бы сказал, топтались до сегодняшнего дня.

– Что ты имеешь в виду?

Тут в каморку зашел штандартенфюрер в штатском костюме и сказал:

– Я все объясню. Приветствую вас, товарищи офицеры. – Он пожал руку Сосновскому и Шелестову. – У меня не так много времени, поэтому перейдем к делу.

Все сели за стол.

Генкель-Беккер быстро поведал майору то, о чем говорил вчера Сосновскому.

Командир боевой группы оживился.

– Так! Это уже хорошо. Что вы предлагаете, господин полковник?

– Предлагаю выполнить задание, которое вам поручено. Я всего лишь доведу до вас информацию и условие, решение же принимать будете вы сами. Как и выполнять его.

– Что за условие? – спросил Шелестов.

– О нем в конце. Сейчас об оружии и поддержке вашей группы в случае необходимости. – Генкель достал из внутреннего кармана пиджака лист бумаги, сложенный вчетверо, развернул его, положил на стол. – Взгляните на эту схему, запомните адрес, который там указан. Это на окраине среди развалин, днем туда можно добраться без проблем.

– И что там?

– На первом этаже указанного дома, первый подъезд, квартира слева, в стене, которая разделяет комнаты, устроен небольшой тайник. Там четыре автомата «МП‐40» с тремя магазинами к каждому из них, столько же пистолетов «вальтер» с двумя обоймами подсумках. Гранаты «Ф‐1» – три штуки. Вы лучше меня знаете, насколько они эффективны при применении в закрытых помещениях. Гостиная, где соберутся Кубе с компанией, имеет размеры десять на восемь метров. Там хватит двух гранат, чтобы положить если не всех, то половину точно. Оружия, имеющегося в тайнике, вполне достаточно для проведения акции.

– Еще бы убрать мотоциклы с пулеметами, – проговорил Шелестов.

Генкель улыбнулся и сказал:

– Я подскажу, как это можно сделать. На Гауптштрассе постоянно стоит мотоцикл полевой жандармерии. Экипаж – три человека. Это охрана дома, где проживают старшие офицеры СС и СД, в том числе и я. Жандармы несут службу абы как. Большую часть времени они находятся у мотоцикла, но иногда кто-то один бегает в магазин, приносит сигареты, печенье. Нейтрализовать их опытным диверсантам не составит труда. А вы именно такие и есть, иначе вас не послали бы сюда. Захватите мотоцикл с пулеметом «МГ‐34», на нем проедете через Кайзерштрассе в Поданский переулок. Дальше продолжать?

– Нет, – ответил Шелестов. – Но где гарантия, что наряд жандармов будет стоять у вашего дома и во вторник, четырнадцатого числа?

– Мое слово. Я знаю, что говорю.

– Хорошо. Дальше.

– Двоим из вас я предлагаю захватить мотоцикл у моего дома, уничтожить жандармов у парадного входа в резиденцию и оттуда атаковать здание. – Он достал еще один лист бумаги. – Вот схема размещения постов охраны. Как видите, тут два мотоцикла и трое солдат во внутреннем дворике, непосредственно у входа. Их нетрудно уничтожить из того же пулемета. Еще двое, в том числе и офицер, за дверью, внутри помещения. Думаю, если бросить гранату в холл, под дверь, то это решит проблему с охраной, а если нет, то создаст условие для подхода двух диверсантов к фасаду здания. Двое же других могут пройти по коллектору на кухню и нанести удар с тыла. Но вы исполнители, поэтому окончательное решение за вами.

Шелестов свернул схему, положил в карман и сказал:

– Изучим. По охране мы решим вопрос. Объект не настолько сложный, чтобы его не отработать. Проблема состоит в том, как пронести оружие в центр города и где укрыться до штурма резиденции.

Генкель-Беккер улыбнулся и спросил:

– Помните, я говорил о возможной поддержке ваших действий?

Шелестов кивнул.

– Да. И что?

– А то, что в здание, где и находится тайник с оружием, могут зайти капитан Авдеев и два человека из его группы, подчиненной вам.

Шелестов и Сосновский переглянулись, потом командир группы спросил:

– Значит, Авдеев здесь, в городе?

– Да, он с двумя бойцами прибыл утром, кстати, на том же самом «Опеле», который использовался для переброски гауптмана Легера. Авдееву вновь пригодились форма и документы обершарфюрера СС Дагмара Крузе. На этот раз патруль не остановил машину. Группа Авдеева сейчас находится в соседнем доме. Так что оружие вы можете провезти на «Опеле». Теперь насчет укрытия группы. Солдаты роты СС непосредственно перед званым обедом прочешут местность, прилегающую к резиденции. Это два квартала частного сектора. Дома, стоящие на углах, заселены, а вот внутри, где большие разрушения, сейчас можно встретить только бродяг и умалишенных. Вы прекрасно понимаете, что прочесывание полуразрушенных, брошенных зданий – дело затратное. Оно потребует достаточно много времени, которого у роты не будет. Скорее всего, эсэсовцы ограничатся зоной, непосредственно прилегающей к резиденции, дабы не привлекать ненужного внимания. Мой начальник бригаденфюрер СС Цепнер считает это место безопасным, поэтому на охранение его и выделено всего лишь одно отделение. Думаю, если вы укроетесь в квартире гауптмана, то это будет вполне безопасно.

Шелестов кивнул и сказал:

– Хорошо, мы подумаем и об этом. План коллектора у вас есть?

– Да, я едва не оставил его при себе. – Штандартенфюрер передал ему схему.

– Теперь вроде все ясно, – проговорил Шелестов. – Да, а что вы говорили о каком-то своем условии?

– Совершенно верно. Условие такое. Я должен буду находиться среди персон, приглашенных на обед. Всего там будет семнадцать-двадцать человек. В том числе генеральный комиссар Вильгельм Кубе с заместителем, Георг Рихтер, его помощник Альрих Рауш, бригаденфюреры Шнитке и Цепнер, ваш покорный слуга и оберштурмбанфюрер фон Тилль. Еще человек от шести до десяти из гражданской администрации, начальники полиции и полевой жандармерии, а также, что вас наверняка удивит, комендант поселка Горош, штурмбанфюрер Анкель Фишер, так виртуозно отработавший провокацию в районе, виновный в смерти более ста пятидесяти мирных жителей, не считая партизан из отряда Осетрова.

– Да, получается, что на приеме будут человек двадцать. Но ваше присутствие?..

– Вот, – проговорил Генкель. – Это, пожалуй, самый сложный и ответственный эпизод во всей операции. Во время вашей атаки я буду находиться рядом с Кубе. – Разведчик повернулся к Шелестову и продолжил: – Вы, майор, должны ранить меня в руку или под ключицу, а я – закрыть собой Кубе.

Офицеры особой группы переглянулись, и Сосновский воскликнул:

– Но в этом случае мы не уничтожим Кубе.

– Да.

– Но у нас приказ.

– Задача по Кубе отменена. Вот подтверждение моим словам. – Он достал из кармана очередной листок, положил на стол.

Это была радиограмма из центра, причем самая что ни на есть подлинная. В тексте стояли условные знаки, подтверждающие этот факт.

Радиограмма была короткой:

«Предложение по изменению плана принято. Уточните задачу исполнителям».

– Это неожиданно, – проговорил Шелестов.

Генкель взглянул на него и сказал:

– Согласен, но на данный момент особенно важно мое продвижение по службе у немцев. А Кубе обязательно будет уничтожен. Однако на сей раз он непременно должен остаться в живых, а я – получить ранение. Вы сможете все это организовать, майор?

Командир группы задумался, прикурил сигарету и ответил:

– Думаю, да, но и вы должны понимать, что не исключены досадные случайности. Решение поставленной задачи зависит от того, как будут развиваться события.

– Я понимаю.

– Тогда на черта нам «Ф‐1»? – воскликнул Сосновский. – Ведь невозможно будет бросить в центр зала даже одну «лимонку». Слишком велик окажется риск задеть Кубе и вас.

– Одну применить можно, но сперва вам придется сориентироваться, определить, где в это время окажется генеральный комиссар. По протоколу он должен находиться за главным столом у торца зала. Если бросить «Ф‐1» в противоположную сторону, то осколки не заденут его. Если только случайный, от рикошета.

– Посмотрим, – проговорил Шелестов. – Теперь самое главное. На какое время назначен обед?

– На пятнадцать ноль-ноль. В ночь комиссия рейхскомиссариата должна вылететь в Ригу.

– Понятно.

Шелестов тоже прикурил сигарету, открыл форточку небольшого окна и сказал:

– Что ж, все необходимые данные для проведения акции у нас есть. Теперь следует оценить обстановку и принять решение.

– Это ваша работа, товарищи. – Генкель поднялся. – Я с вашего позволения оставлю вас. Встретимся мы теперь во вторник в резиденции Кубе. Больше контактов не будет. – Он взглянул на Сосновского, ехидно усмехнулся и добавил: – Вы больше не увидитесь с несравненной фрау Келлер.

– Большой привет ей от меня.

– Передам. Удачи вам! – сказал штандартенфюрер и вышел из каморки.

Сосновский взглянул на Шелестова.

– Что скажешь, командир?

– Для тебя, Миша, одно. Ты должен сегодня же прогуляться до адреса, названного Генкелем, и встретиться с Авдеевым. Переместить к себе оружие следует завтра, в воскресенье. В понедельник группа должна перебраться в твою хату. Мы там разместимся?

– У меня, конечно, не как у Буревича, но разместимся.

– Добро. Там же обсудим план действий.

– Вопрос, Максим.

– Задавай.

– Авдеева привлечем к акции?

– Подумаем. Когда встретишься с ним, обговори возможность размещения его группы ближе к центру.

– Понял, обговорю. Да ты и сам сможешь с ним пообщаться.

– Сперва ты, потом и я. Все. Теперь давай к себе, гауптман. Ночью пройди коллектор, посмотри подъем в резиденцию, крышку люка. Вдруг ее рвать придется?

– Сделаю. Я, вообще-то, осмотрел коллектор, но у своего дома.

– Он проходимый?

– Вполне. Но там такая вонища!

– А что ты хотел? Отмоемся. Все, давай. Я посмотрю, как ты уйдешь, и поднимусь к нашим. Сразу начнем конкретную работу. Прежде всего прикинем, как перейти к тебе.

– Удачи вам!

В 16.40 Сосновский прошел развалины целого квартала. Здесь пленные не занимались расчисткой, и вид был угнетающим.

Он подошел вплотную к дому, где был заложен тайник с оружием, и вдруг услышал сзади знакомый голос:

– Заблудился, приятель? Ты не дергайся, поаккуратней с пистолетом!

Перед капитаном стоял Авдеев в штатской одежде.

– Черт, Саша! Как же неслышно ты подошел.

– Научен. Я ждал тебя, но не сегодня.

– А я вот решил пройтись по городу, дома невмоготу сидеть, а пялиться на рожи фрицев в кафе – еще хуже.

– Ну, раз пришел, то давай займемся делом.

– Где твоя берлога?

Авдеев улыбнулся.

– Берлога у нас такая, что лучше не придумаешь. Она рядом, идем. Только давай-ка посмотрим, не притащил ли ты за собой хвост.

– Я проверялся.

– Ладно, идем.

Они прошагали к соседнему полуразрушенному дому, зашли в средний подъезд и спустились в подвал. В нем раньше располагались кладовки жильцов, в которых они хранили картофель, овощи, банки с соленьями и грибами. Теперь же тут ничего не осталось. Ни продуктов, ни кладовок. Даже перегородки люди растащили для растопки печей. И только в торце стоял деревянный щит, перекрывавший половину ширины подвала.

За него они и зашли. Сосновский увидел лежанки, буржуйку, стопку дров, в основном тех же досок, из которых был сделан щит. Посредине стояли стол и табурет, явно притащенные из какой-то квартиры. Рюкзаки в углу, у щита ППШ с дисковыми магазинами.

Двое крепких парней, лежавших на нарах, поднялись.

Авдеев представил их:

– Это мои ребята, старшина Федор Егоров и сержант Тимофей Соболев.

Представлять Сосновского он не стал. Сказал только, мол, это наш человек.

Сосновский осмотрел это вот временное жилище и заявил:

– Я бы не сказал, что лучше не придумать.

– Не гостиница, конечно, и даже не барак, но жить можно. Главное в том, что фрицы сюда не суются. Но охранение на ночь мы, разумеется, выставим.

– Вы же утром прибыли. Как обустроиться-то успели?

– День большой. Печь еще не топили. Попробуем ночью, когда дым не виден и если ветра не будет. А то и без печки обойдемся. Ты с чем пришел?

– Давай отойдем и поговорим.

– Пойдем. – Авдеев взглянул на подчиненных и сказал: – Вы, ребята, не обижайтесь, но так положено.

– Да нам что, – проговорил старшина, укладываясь на лежанку. – Наше дело маленькое.

Офицеры прошли в середину подвала. Там Сосновский объяснил Авдееву, что им придется сделать завтра.

Тот выслушал его и произнес:

– Ну, оружие перевезем, это не проблема. Тем более во время обеда. Ты только встреть меня где-нибудь в начале Булавской, чтобы не спрашивать у местных, как проехать. Дорогу до нее я знаю. Только по карте смотрел, но разберусь.

– Один поедешь?

– Не тащить же с собой еще двух бугаев с советскими автоматами! Мужики тем временем подготовятся к переезду. Я при возвращении посмотрю частный сектор между Кайзерштрассе и Булавской, определю место новой базы. Там наверняка пустых домов много. Жильцы успели эвакуироваться.

– Но чтобы без соседей.

– Решим этот вопрос. Как сообщить тебе о новом месте?

– Придешь вечером и поведаешь.

– А это безопасно?

– Можно налететь на патруль.

– Пойду дворами, между улицами. Туда фрицы не заглядывают.

– Но не забывай, там-то как раз могут быть подпольщики. Увидят тебя, эсэсовца, и грохнут.

– Это ты верно заметил. Лучше по улице идти. Патруль сразу стрелять не начнет, а подпольщики документы спрашивать не будут. Напичкают свинцом – и все дела. Или утащат в подземелье, на базу свою. Церемониться не станут, а я раскрываться не имею права. Нет, от патруля уйду как-нибудь, да и документы у меня хорошие.

– Будь осторожен.

– Не попался бы мне тот жандарм, который остановил нас с тобой на въезде в город. Вот он домотается, не отвяжешься.

– Тот оберфельдфебель геройски погиб в кровати проститутки местного борделя.

– Да? Вот бы не подумал. Ну и черт с ним. Когда работаем?

– Решение о применении твоей группы еще не принято. Возможно, мы и сами управимся. Если что, зная, где ваша новая база, оповещу вас.

– Добро, капитан. Самогона не выпьешь?

– С ума сошел? Вы что, из отряда самогонку взяли?

– Старшина подсуетился, он у меня хозяйственный.

– Вы смотрите тут, без излишеств, а то нажретесь и заорете на всю округу: «Выходила на берег Катюша». Вот весело будет.

– Не беспокойся, у меня дисциплина. Если и выпьем, то совсем немного. Для согрева и аппетита.

– Машина в надежном месте?

– Рядом. Тут недалеко автохозяйство, в основном разрушенное, конечно, как и все вокруг. Но небольшой гараж каким-то чудом сохранился, даже с воротами и внутренним запором. Там сейчас наш «Опель» отдыхает. Постоянно проверяем. Никуда он не делся, стоит, ждет своего часа.

– Хорошо. Пошел я, а то уже поздновато, а идти с час.

– Давай, рад был видеть. Ваши-то в порядке?

– В полном.

– Ну и отлично. До встречи, капитан.

– До встречи.

Сосновский уже затемно, но до наступления комендантского часа вернулся на съемную квартиру. Там он помылся и лег спать.

В 11.00 в воскресенье 12 октября Сосновский вышел на улицу Булавскую, дошагал до Поданского переулка, остановился, прикурил сигарету, огляделся и не заметил ничего особенного. Ни машин, ни мотоциклов, ни патруля, ни гражданских лиц.

Он пошел дальше и вскоре увидел «Опель», приближающийся к нему. Капитан Авдеев в форме обершарфюрера СС заметил товарища и остановился около него.

Сосновский опустился на переднее сиденье.

– Привет, Саша.

– Привет. Как настроение?

– Боевое. У вас как ночь прошла?

– Спокойно. Были поблизости какие-то люди, скорее всего бездомные. Поэтому рисковать мы не стали, обошлись без печки. А то кто знает этих бродяг. Сообщат в полицию о конкурентах, и все, сливай воду.

– Правильно сделали. Оружие при тебе?

– Обернись.

Сосновский так и сделал. На заднем сиденье лежала объемная сумка.

– Один донесу? – спросил он.

– Да там и нести особо нечего, от силы килограммов двадцать – двадцать пять.

– Хорошо, поворачивай на Кайзерштрассе.

– Зачем? Ты же живешь на Булавской.

– Посмотришь заезд оттуда в Поданский переулок.

– Это я потом сделаю. Сейчас с оружием не стоит кружить по городу.

Сосновский согласился с ним.

Они проехали по улице и свернули во двор дома, в котором теперь жил Сосновский.

– Это, конечно, не мое дело, но как соберется вместе твоя группа? – спросил Авдеев. – Если офицеры находятся где-то в другой квартире, то я могу перевезти их, куда ты скажешь. Время есть. Завтра еще целый день.

Сосновский потер переносицу и проговорил:

– Нет, не получится. Владелец того заведения, в котором сейчас находятся офицеры группы, тебе просто не поверит. Он не должен вступать в контакт ни с кем, кроме меня и еще двух человек. Так что занимайся поиском места, подходящего для сосредоточения своих бойцов, ближе к Поданскому переулку. И вечером не забудь доложить.

– Конечно.

– Удачи.

– Взаимно.

Сосновский забрал сумку, с ней вошел в подъезд.

Авдеев развернулся, выехал на Булавскую, миновал два переулка, свернул в третий.

Сосновский оставил оружие в квартире и отправился в кафе «Глория».

Там он пообедал, прошел в каморку, где его ждал Шелестов, и доложил:

– Оружие на месте. Авдеев предложил на машине перевести группу ко мне. Пришлось отказаться. Буревич не стал бы разговаривать с ним. Я передал ему приказ подвезти своих бойцов как можно ближе к Поданскому переулку. Вечером – точного времени мы не обозначили – он должен прийти ко мне и сообщить об этом месте.

– Насчет Авдеева ты поступил правильно. Мы сами доберемся до твоего дома. Зайдем по-одному.

– Само собой! А может, мне все же привлечь Авдеева на завтра, с ним и подъехать к кафе? Все же на машине перемещаться по оккупированному городу безопасней.

Шелестов чуть поразмыслил и сказал:

– Самые опасные места – это пешеходный переход через улицу Булавскую и двор твоего дома. Его хорошо видно из соседнего здания. Машиной там прикрыться не удастся.

– А по-одному заходить трем штатским в один подъезд, где всего четыре квартиры, безопасно? Этого не заметят из соседнего дома?

Шелестов согласно кивнул и произнес:

– Тоже верно. Ладно, давай завтра с утра подъезжай сюда с Авдеевым. Машину оставьте как можно ближе ко двору и заходите в кафе.

– Я все понял. Мы подъедем к кафе где-то в девять двадцать.

– Хорошо. Мы будем готовы перейти в машину, только Авдеев дверки пусть оставит открытыми.

– Само собой!

– Все?

– План акции уже проработан?

– Есть наметки. Если не проколемся на каком-то этапе, то задачу выполним. Вот с отходом могут возникнуть проблемы.

– Если быстро сработаем, то успеем выскочить из города, пока его гитлеровцы наглухо не закроют.

– Дай-то нам бог! До встречи!