Глава пятая

«Паккард» Берии появился внезапно, проскочил КПП, едва не сбив солдата охраны, и встал напротив входа, у которого построились офицеры. «ЗиС‐101» охраны остался за пропускным пунктом. Водитель «Паккарда» выскочил из машины, открыл дверку. Появился нарком внутренних дел Берия со стопкой газет в руке. Он был в форме, на носу у него сидели привычные круглые очки.

Платов двинулся к нему.

Берия отстранил его и пробурчал:

– Виделись. – Он прошел к офицерам. – Приветствую вас.

– Здравия желаем! – ответили бойцы Шелестова.

Берия направился в дом, офицеры последовали за ним.

Нарком внутренних дел опустился в кресло, которое до него занимал Платов, и разрешил:

– Садитесь.

Все сели. Старшина Лебедь проявил услужливость, принес еще один стул.

Берия был в скверном расположении духа, бросил газеты перед собой, устремил пронзительный взгляд на Платова и спросил:

– Ты, Петр Анатольевич, довел до группы задачу по комиссии рейхскомиссариата «Остланд».

– В самых общих чертах, Лаврентий Павлович.

– Доведи вкратце основную задачу, подробности потом, одновременно с деталями того задания, что озвучу я. Пока немного отдышусь. Разговор в Кремле был серьезный. Давай, Платов.

– Итак, товарищи офицеры, вам предстоит убыть в Минск. Главная задача – ликвидация Георга Рихтера и по возможности генерального комиссара Кубе. План операции обсудим позже, – проговорил старший майор.

Берия встал, бросил перед офицерами стопку газет:

– Любуйтесь!

Он привез «Фелькишер беобахтер», издаваемую в Берлине и являющуюся официальным органом НСДАП, газету-листовку «Ангриф», «Правду», перевертыш настоящей, печатаемую в Риге под надзором рейскомиссара Лозе, издания «Новый путь» и «Речь», которые выходили в Смоленске и Орле.

Офицеры разобрали газеты.

Во всех было одно и то же. Статьи под заголовком «Кровавые провокации НКВД», «Еврейско-большевистский заговор как он есть». Текста было мало, а вот фотографий много, одних и тех же. Полицаи ведут к сараю мужчин, женщин, стариков, юношей, детей, матерей с младенцами на руках. Они обкладывают его сеном, поливают бензином или керосином. Старший полицай с мордой пса, сорвавшегося с цепи, щерится, поджигает снопы. Сарай горит. Полицаи вокруг. Во главе все тот же бульдог. Затем он же расстреливает мужчину в штатском и двух полицаев.

Шелестов отложил газету. То же самое сделали остальные.

– Как вам снимки, товарищи офицеры? – осведомился народный комиссар.

– Знал бы, где находится этот каратель, пешком бы пошел, отыскал бы его и порвал на куски! – проговорил Буторин.

– Это произошло в Горошинском районе, – сказал Берия. – Вам уже известно это название. Двадцатого сентября эсэсовцы и полицаи провели карательную операцию «Листопад» в селе Ясино, деревнях Лоза, Карчеха и Павлинка. Жителей Лозы они заживо сожгли в сарае. От деревни осталось пепелище. В общем, в селе и трех деревнях нацисты уничтожили сто пятьдесят девять человек. Кстати, не пощадили они старост и местных полицейских. Районная полиция действовала в Лозе. В селе и двух других деревнях отличились эсэсовцы из роты некого гауптштурмфюрера СС Бонке. – Нарком повернулся к Буторину. – Говоришь, знал бы, кто этот пес, который сжигал живых людей и где он теперь находится? Я скажу тебе. Это начальник районной полиции Мирон Калач, в недалеком прошлом большевик, активист, орденоносец, директор автобазы. Он живет в Гороше, пьет водку и спит с девками, которые обслуживают немецких офицеров в борделе при местном ресторане. Но мы отклонились от нашей основной темы. – Берия кивнул на Платова и продолжил: – Старший майор знает, что меня вызывал товарищ Сталин. Естественно, я прибыл в точно обозначенное время. А он мне в лицо газеты. Мол, что это? Ответа у меня не было. Ну, тут Иосиф Виссарионович разошелся не на шутку. Таким я его не видел никогда. Не буду рассказывать, что происходило в кабинете Верховного, до сих пор не отойду. Только где-то через полчаса он немного успокоился, закурил трубку и спросил, знаю ли я, что в этих газетах? Я ответил, что не в курсе. «Ознакомься! – приказал он и спросил: – Ты же готовишь группу в Минск и Горош?» «Так точно, готовлю, но непосредственно этим занимается товарищ Платов», – ответил я. Тогда товарищ Сталин сказал: «Передай ему, что вся фашистская сволочь, засевшая в райцентре, все руководство этой банды должно быть уничтожено в ходе основной операции. Руководство управы, комендатуры, карательных подразделений и особо Калач. Как это сделают офицеры группы, меня не интересует. Я не приму никаких объяснений, если им не удастся выполнить это задание. Передай товарищу Платову, что это мой личный приказ, за невыполнение которого…» – Товарищ Сталин замолчал, сел в кресло, а потом приказал мне ехать сюда.

Коган вздохнул и проговорил:

– Извините, товарищ народный комиссар, что перебиваю. Мы прекрасно понимаем, что недоговорил товарищ Сталин. За невыполнение задания нас ждет расстрел, даже если мы справимся с основной задачей.

Берия развел руками:

– Я теперь и не знаю, какая задача главная. Но приказ должен быть выполнен. Конечно, Иосиф Виссарионович говорил в состоянии крайней ярости. Никого из вас не расстреляют, если выполнение его приказа окажется действительно невозможным по объективным причинам. Однако приказ есть приказ. Он отдан.

– А что пишут газеты? – спросил Шелестов. – Разрешите прочитать?

– Да чего там читать, я доведу, пока ехал сюда, наизусть запомнил. Накропал эти статьи некий белорусский журналист Остап Качеренок. А пишет он о том, что Красная армия под натиском прекрасно подготовленных и оснащенных войск великой Германии терпит одно поражение за другим. Боевой дух красноармейцев слаб, командиры не могут управлять частями и подразделениями. Многие сдаются в плен. В этих условиях провалился и план советского руководства организовать партизанское движение в тылу германских войск. Жители территорий, оказавшихся под немцами, охотно идут на сотрудничество с новой властью. Кремль в злобном отчаянии прибегает к крайним мерам. Я сомневаюсь, что такой репортер Остап Качеренок существует на самом деле. Но если это так, то, по словам этого писаки, выходит, что карательные акции устраиваются не полицаями, а специальными группами НКВД, заброшенными в немецкий тыл. Вот и зверства в Горошинском районе – дело рук большевиков, стремящихся любой ценой заставить людей идти в леса, создавать партизанские отряды, основу которых составляют те же офицеры НКВД. В общем, все в этом духе.

– Это что же получается? Мы сами уничтожаем свое население? Но это же ложь! – возмутился Коган.

Берия невесело усмехнулся и проговорил:

– Ты, капитан, наивен, как дите малое. Пусть это ложь, и что с того? Кстати, в этих газетах нет ни слова о расстреле эсэсовцами мирных жителей села Ясино и двух других деревень. Да и фотографий оттуда нет. Я посмотрел предыдущие номера этих самых газет. Там снимки и статьи совсем другого характера. Немец-эсэсовец держит на руках смеющегося мальчишку. Фашисты в окружении крестьян, которые протягивают своим освободителям букеты полевых цветов. Штандартенфюрер СС осматривает какую-то сельскую больницу. Физиономия у этого фашиста до того скорбная, словно там лежит его родной отец. В статьях приводятся выдержки из разговоров с крестьянами и рабочими, где они благодарят немцев за освобождение от большевистского ига. – Берия сплюнул на пол, вытер слюну сапогом. – Нет ни слова о массовых казнях евреев, цыган, пленных красноармейцев, изуверских издевательствах над коммунистами, активами разных поселений, над комиссарами и политруками. Ничего о гетто, концлагерях, которые плодятся на оккупированных территориях, как крысы. Ни одного фото дымящихся труб крематориев. Об этом пропаганда Геббельса предпочитает умалчивать. Вы посмотрели эту, извините, прессу? Давайте ее сюда. В архивы пойдет. Станет свидетельством против настоящих преступников, когда их будут судить всем миром. – Он забрал газеты, свернул их в рулон, повернулся к командиру группы. – Значит, так, Шелестов. Приказ товарища Сталина вам ясен?

– Так точно, товарищ Берия!

– Он должен быть выполнен, как и мой приказ о ликвидации верхушки оккупационных властей, которая собирается в Минске и Гороше. Как и где работать, обговорите с товарищем Платовым. Все необходимое получите. На месте у вас будет поддержка и помощь. Об этом скажет вам товарищ Платов. Готовьтесь и помните, что ваши семьи находятся здесь. Я не хотел этого говорить, но приходится. Все вопросы к Платову. Я в Москву. До свидания. Удачи вам! Не надо меня провожать.

Платов поднялся и подал команду:

– Товарищи офицеры!

– Делом занимайтесь! – заявил Берия и вышел из кабинета.

Вскоре послышался шум двигателя его «Паккарда». После этого наступила тишина.

– И что загрустили, товарищи офицеры? Или впервой вам видеть, что творят фашисты и их приспешники? – произнес старший майор. – У нас не так много времени. В связи с изменившейся обстановкой сегодня обговариваем предварительный план работы по высокопоставленным чинам ведомства Розенберга. Завтра, после того как я соберу полную информацию по Горошу, займемся планом исполнения приказа товарища Сталина. – Старший майор Платов достал из портфеля еще одну папку, выложил из нее фотографии. – С информацией вы ознакомились, теперь взгляните на фигурантов предстоящей операции.

На одном снимке был изображен штандартенфюрер СС, на другом – миловидная женщина лет двадцати восьми в звании обершарфюрера.

Платов указал на мужчину.

– Это заместитель начальника СС при генеральном комиссариате в Минске штандартенфюрер Клаус Генкель. Он же майор государственной безопасности Константин Владимирович Беккер. По национальности немец, родом из Поволжья, внедрен в структуры СС еще в тридцать пятом году. Как он оказался в Минске на должности заместителя бригаденфюрера Цепнера, вас не касается. Женщина на втором фото – тоже агент нашей разведки Петра Келлер. Она немка из Дрездена. Завербована Беккером. – Старший майор выдвинул в центр стола три фотографии. – Перед вами бригаденфюреры Карл Цепнер, начальник Генкеля, и Генрих Шнитке, руководитель управления СД. – Платов указал на портрет худощавого офицера. – А это оберштурмбанфюрер Вальтер фон Тилль. Кстати, штандартенфюреру Генкелю формально подчинен батальон СС штурмбанфюрера Хавера, рота которого под командованием гауптштурмфюрера Вилли Бонке дислоцируется в Гороше. Именно она проводила основную часть карательной операции «Листопад», прикрывала полицию в Лозе. Но непосредственное руководство карательными операциями осуществляет их организатор, фон Тилль из СД, через Хавера.

– Фотографии Хавера и Бонке есть? – спросил Шелестов.

– Есть, – ответил Платов, бросил на стол фотографии офицеров СС и продолжил: – Прибытие инспекции или, правильнее сказать, комиссии рейхскомиссариата «Остланд» в Минск планируется десятого октября. По данным Генкеля, в планы комиссии, которую возглавит помощник Генриха Лозе Георг Рихтер, входит инспекция всего аппарата оккупационной администрации в Минске, частей и подразделений войск СС, управления СД, гестапо, зондеркоманды, а также расследование преступления агентов НКВД под видом отряда районной полиции, уничтожившей жителей Лозы. Да, товарищ Берия не сказал, а может, он не в курсе. Я ему не докладывал об ответной реакции партизанского отряда, формирующегося в Горошинском районе под началом второго секретаря райкома партии, товарища Осетрова. Атака райцентра явилась его губительной ошибкой. Осознав это, он застрелился. Политрук с санчастью покинул базу и вышел к партизанскому отряду соседнего Готлинского района. О нем пойдет особый разговор. А политруку Карасько теперь предстоит ответить за гибель отряда по всей строгости законов военного времени.

– В общем, расстреляют его, – проговорил Шелестов.

– Это заочно решит суд военного трибунала в Москве. Но теперь вам понятно, что забыли военные чины рейхскомиссариата «Остланд» в районном центре Горош?

– Да уж, товарищ Берия доходчиво объяснил.

– К теме, товарищи офицеры. – Платов поудобнее устроился в кресле, достал пачку «Герцоговины флор», прикурил папиросу.

– Предлагаю к обсуждению следующий предварительный план действий группы по Георгу Рихтеру и Вильгельму Кубе. Первое. Переброску в район действий осуществить транспортным самолетом. Десантироваться недалеко от восточного выступа Лазовского леса, в котором находится база партизанского отряда Готлинского района. Самолету там сесть негде, так что придется, товарищи, прыгать с парашютом.

– Да уж, удивили. Лучше выпрыгнуть, чем разбиться вместе с самолетом при приземлении в поле.

– Все сказал? – спросил его Платов.

– Извините, товарищ старший майор, вырвалось.

– Сделай, капитан, так, чтобы больше ничего подобного изо рта у тебя не вырывалось.

– Есть!

Платов продолжил:

– Переброску проведем во вторник, седьмого числа. Вылет с подмосковного аэродрома в девятнадцать ноль-ноль. Десантирование в двадцать один двадцать на площадку у восточного выступа Лазовского леса, которая будет обозначена кострами. Это место уже использовалось. Неделю назад там благополучно высадилась боевая группа специального назначения, в задачу которой входит усиление партизанского отряда Готлинского района. О нем вам следует знать лишь то, что командует им бывший председатель исполкома Готлинского района Горбань Федор Моисеевич, начальником штаба у него бывший заместитель районного военкома, боевой офицер, получивший ранение в войне с финнами, разведчик, капитан Вешко Николай Николаевич. Именно они и встретят вас. С ними будет командир специальной группы капитан Александр Сергеевич Авдеев. Его бойцы подготовят площадку, после чего сразу уйдут на основную базу. Вы же будете доставлены на поляну у выступа Лазовского леса. Вижу, у вас есть вопросы. Задавайте.

– Мы не пойдем на основную базу? – спросил Шелестов.

– Нет, – ответил Платов. – Вы ведь, как и прежде, являетесь призраками. Если кто-то и допущен к взаимодействию с вами, то это очень ограниченный круг лиц, абсолютно надежных и преданных Родине. Их фамилии я уже перечислил. А поляна эта непростая. Там оборудован подземный бункер. В нем есть все, что необходимо для нормального временного проживания и решения боевых задач. – Платов взглянул на Шелестова. – Тебе, Максим, разрешено контактировать только с начальником штаба и с командиром специальной группы.

– Как далеко расположена база партизан товарища Горбаня от Минска и Гороша? – спросил Буторин.

– А ты, капитан, посмотри на карту да и определи сам.

Буторин склонился над картой, которую Платов развернул на столе после ухода Берии.

– Так, Готлинск вижу, Горош тоже. – Капитан взял курвиметр и начал двигать его по изогнутым, неправильным линиям. – По дороге между райцентрами выходит семьдесят с небольшим километров. От Лазовского леса до села Ясино – пятьдесят два километра в обход рощ, оврагов, холмов. От Ясино до Гороша – еще пятнадцать. Всего выходит шестьдесят семь. Пешком идти почти двое суток. Да еще до Минска более шестидесяти верст по железной дороге, около восьмидесяти – по автомобильной. Как работать с такого расстояния?

– Не торопись, капитан, все по порядку. Операцию по главарям оккупационного аппарата будем проводить в следующем порядке. С этой поляны, Медвежьей елани, как ее называют местные жители, в Минск будет доставлен капитан Сосновский.

Офицеры вновь переглянулись.

– Да, именно так. В отличие от партизанского отряда Осетрова, где было всего несколько повозок, отряд Горбаня имеет автомобильную технику, в том числе и «эмку». Вот на ней командир спецгруппы и доставит Сосновского в Минск. Капитан Авдеев имеет документы на имя обершарфюрера СС Дагмара Крузе. Тот несет службу в батальоне СС, дислоцирующемся в Минске. Естественно, никакого Крузе в помянутом батальоне нет, но патрули охранных подразделений и тем более полиция знать об этом не могут. СС – не та организация, которая выставляет своих людей напоказ. По крайней мере, этих документов будет вполне достаточно для подвоза Сосновского к Минску. Использование же «эмки» также не является чем-то необычным. Немцы не брезгуют подобными автомобилями. Они не в состоянии укомплектовать армию исключительно отечественными. Так вот Авдеев и доставит Сосновского к Минску. Вернее сказать, он привезет туда вовсе не капитана Сосновского, а гауптмана Хельмута Легера из рейхскомиссариата «Остланд», прибывшего в Минск для подготовки работы комиссии, о которой мы уже говорили. – Платов повернулся к Сосновскому и продолжил: – Тебе, Михаил, по прибытии в Минск необходимо в девятнадцать ноль-ноль быть на улице Серпуховской, рядом с кафе «Глория» и часовой мастерской. Это место найти нетрудно. Оно на пересечении улицы Серпуховской с переулком, угол которого занимает трехэтажное старое здание банка. Но если не найдешь, то держись середины Серпуховской. К тебе подойдет помощница Генкеля, ее зовут Петра Келлер. Изобразите встречу хороших знакомых. Она проведет тебя на квартиру, специально снятую штандартенфюрером. Петра же скажет, когда и где ты сможешь встретиться с самим Генкелем. Кстати, если тебя в городе остановит патруль, можешь смело ссылаться на свое знакомство с Генкелем. Он это подтвердит. Теперь насчет формы и документов. Все будет доставлено сюда перед вылетом. Не потеряй, капитан, контейнер при десантировании.

Сосновский улыбнулся и заявил:

– Я его в зубах держать буду.

– Это хорошо, что ты шутишь. Штандартенфюрер Генкель будет снабжать тебя всей необходимой информацией по инспекции. Он же подскажет, где и когда лучше провести ликвидацию. У тебя есть вопросы, капитан?

– Да, – ответил Сосновский. – Допустим, я благополучно добрался до Минска, встретился со связной, поселился на снятой для меня квартире, встретился с разведчиком, он дал мне ценную информацию, скажем, прямую наводку на Георга Рихтера и Вильгельма Кубе. Можно проводить акцию, а я в Минске один. Или предусмотрен вариант срочной связи с командиром группы и быстрой, безопасной переброски ее в Минск?

– Я понял вопрос, отвечаю. Твои товарищи, Миша, девятого числа будут в Минске. Как это произойдет? Переброска группы возложена на начальника штаба партизанского отряда. Он по радио заявил, что сможет это сделать. Понятно, что подробности не обсуждались. Помните, я упомянул кафе рядом с часовой мастерской и частным банком? Так вот, владелец кафе «Глория», некий Николай Владимирович Буревич, – человек Горбаня. Это заведение расположено на первом этаже двухэтажного отдельного здания, раньше называлось «Березка». На втором этаже квартира Буревича, из которой потайная лестница ведет в обширной подвал. В этом здании разместится вся группа. Так что, Миша, тебе не нужно никаких связных, достаточно зайти в кафе, с хозяином которого тебя познакомит та же Петра, и ты окажешься среди своих боевых товарищей.

Шелестов довольно улыбнулся и проговорил:

– Вот это дело. Дом не лес. Можно работать спокойно. Но как насчет оружия и взрывчатки, которые могут понадобиться, средств передвижения, документов для группы?

– Оружием вас обеспечит штандартенфюрер Генкель, документы у Осипенко будут с собой, остальное на командире партизанского отряда. Десятого октября по плану Розенберга комиссия должна прибыть в Минск. Ну а дальше, товарищи офицеры, работа по обстановке. Я оставляю вам всю информацию, карту района, фотографии. Изучайте, запоминаете, прикидывайте, какое оружие вам необходимо. Все остальное через капитана Сосновского. Приеду еще в понедельник, послезавтра. До этого решу вопрос с обеспечением перелета к месту десантирования. У меня все. Вопросы есть?

– Возможно, они будут послезавтра, в понедельник. Пока надо усвоить полученную информацию, – сказал Шелестов.

– Усваивайте. Шелестов, проводи меня!

Они вышли на улицу, и к дверям тут же подъехала «эмка».

– Почему вы машину не замените, товарищ старший майор? – спросил Шелестов.

– Меня и эта вполне устраивает, хоть мне и предлагали «ЗИС‐101».

– Я беспокоюсь насчет проезда Авдеева и Сосновского в Минск на «эмке», сомневаюсь, что их массово используют немцы. Если они и ездят на этих машинах, то не такие чины, как представитель рейхскомиссариата «Остланд».

– Понял тебя. Признаюсь, мне этот вариант тоже не нравится. Сегодня сеанс связи с Горбанем. Я попрошу его достать что-нибудь посолиднее и несоветское.

– Это было бы хорошо. Еще вопрос. Мы можем использовать спецгруппу в своих целях?

– Да, Авдеев предупрежден, – ответил старший майор. – У тебя все?

– Так точно!

– Готовь группу к работе не только по чинам рейхскомиссариата.

– Понятное дело. Но все же пойдем по очереди. Иначе может получиться как в той поговорке. За двумя зайцами…

Платов прервал Шелестова и проговорил:

– Я не говорю, чтобы ты пытался отработать две задачи одновременно. Естественно, сначала надо выполнить одну работу, потом другую, но планировать акции можно и одновременно, чтобы потом не тратить время, которое может оказаться бесценным и просто ограниченным.

– Да, товарищ старший майор.

– До послезавтра.

– До свидания, Петр Анатольевич.

Платов уехал. Шелестов прикурил сигарету.

К нему подошел командир отделения охраны старшина Лебедь.

– Ух, ну и денек выдался. Не угостите папиросой, товарищ майор? Свои на КПП оставил.

Шелестов достал пачку, угостил старшину.

Тот глубоко затянулся и произнес:

– Нет, не для меня эта служба, буду проситься, чтобы перевели куда-нибудь. Тут инфаркт заполучить можно.

– С чего? С того, что видишь, встречаешь наркома или Платова?

– Нарком-то сам товарищ Берия. Чуть что, малейшая оплошность, и отправит в лагерь, если не поставит к стенке.

– Не преувеличивай. Ничего он тебе не сделает, если службу будешь нести как положено.

– Это вам легко говорить. Вы с ним напрямую разговариваете, нужны товарищу Берии. А кто я? Простой старшина. Меня раздавят – никто и не заметит.

– Попросись на фронт. И благородно, и нужно для Родины, и от Берии далековато. Думаю, туда тебя отправят без проволочек.

Старшина ГБ усмехнулся.

– Э‐э, нет. В охрану лагеря какого-нибудь, это я со всей душой, а на фронт как-то нет особой охоты. Там и без меня есть кому воевать.

– Да ты трус, старшина.

– А вот оскорблять меня не надо. Посмотрел бы я на вас, будь вы на моем месте.

– А я бы посмотрел на тебя там, где был сам.

– Где же это? В тылу врага?

– В тюрьме, старшина.

Лебедь едва не подавился дымом.

– Не может быть.

– Старшина, в этой жизни может быть все, даже невозможное. Ладно, неси службу и не допускай оплошности. В тюрьме это, знаешь ли, далеко не на этой вот даче. – Шелестов замолчал, развернулся, бросил окурок в урну и зашел в дом.

Транспортный двухмоторный самолет «ПС‐84», аналог американского «ДС‐3» «Дуглас», на высоте в четыре тысячи метров попал в дождевое облако. Машину затрясло. Пассажирам казалось, что еще немного – и она развалится. Но ничего подобного не случилось. Тряска вскоре прекратилась, за бортом продолжили реветь двигатели.

Через два часа полета к майору вышел второй пилот и спросил, перекрикивая гул двигателей:

– У вас все нормально?

– Нормально. У вас что?

– Начинаем снижение, выпускать вас будет бортмеханик. Проверьте готовность парашютов, крепление карабинов фалов.

– Да уже проверили все.

– Тогда, как увидим площадку, я из кабины подам сигнал красной лампой, которая над дверью. Дальнейшие действия по команде бортмеханика.

– Понятно. Вы сразу же обратно пойдете?

– Да. Дойти бы.

– Дойдете.

– Ну, тогда, как говорится, экипаж желает вам мягкой посадки.

– А вам – благополучного возвращения.

– Благодарю.

Второй пилот вернулся в кабину. Самолет тут же начал резкое снижение. У пассажиров заложило уши, но вскоре это неприятное ощущение прошло.

Загорелась красная лампа.

К диверсантам вышел бортмеханик и заявил:

– Приготовиться, товарищи офицеры!

Сосновский встал. При нем был контейнер с немецкой формой, документами, оружием. Он должен был прыгать первым. За ним поднялись все остальные.

Бортмеханик открыл дверь и крикнул:

– Площадку увидите. Готовы?

– Готовы, – ответил Шелестов, очень сомневаясь в том, что бортмеханик услышит его.

Тот положил руку на плечо Сосновского, осмотрел крепление карабина и приказал:

– Первый пошел!

Капитан взялся правой рукой за вытяжное кольцо, правую ногу поставил на край кромки, левой оттолкнулся и исчез в темноте. Через полторы секунды он выдернул кольцо, посмотрел на купол, заполнившийся воздухом, и опустил голову.

На площадке, обозначенной четырьмя кострами, не приземлился никто. Ближе всех к ней оказался Сосновский. Шелестова отнесло западнее метров на пятьдесят, Буторина с Коганом – еще дальше. Но все приземлились без проблем, погасили купола, сняли ранцы. Хорошо, что стояла безветренная погода. Иначе они могли бы на парусах-куполах пропахать телами все поле.

К ним подбежали офицеры в полевой форме. Наверное, они узнали Шелестова по фото.

– С удачным приземлением вас, товарищ майор.

– Приветствую. Ты же капитан Вешко, да?

– Точно так, начальник штаба отряда. Со мной командир спецгруппы, присланной в отряд из центра.

Офицер помоложе представился:

– Капитан Авдеев, он же обершарфюрер СС Дагмар Крузе.

– Забирайте поклажу и парашюты, – сказал Вешко. – Авдеев потушит костры, и пойдем к машинам. Они за балкой, которая тянется восточнее площадки. Далее в Медвежью елань. До нее недалеко, километров десять. Доберемся быстро.

Вскоре начальник штаба отряда, командир спецгруппы и офицеры подразделения Шелестова спустились в хорошо замаскированный подземный бункер, состоящий из двух помещений. В одном из них имелась кухня с небольшим столиком, лавками, керосинкой. В углу хранился запас продовольствия.

Другое было предназначено для отдыха. В нем шесть нар, на них свернутые матрасы, подушки, одеяла, даже простыни, наволочки. В углу стояла буржуйка. Рядом с ней громоздилась приличная поленница сухих березовых дров.

– Дым от печки наверняка виден на поляне, да? – спросил Шелестов.

– Ну а куда ж ему деться-то? Но пусть вас это не беспокоит. Весь лес надежно охраняется. Ни один посторонний человек сюда не проникнет. Так что пользуетесь печкой сколько вам угодно. Продовольствия здесь на неделю для четверых человек, вода в небольшом бидоне на кухне. Но вам, насколько знаю, в бункере быть всего сутки, а кому-то и того меньше.

– Это так. Но мы можем вернуться, – сказал командир групп.

– Всегда рады.

– А ты веселый человек, начальник штаба.

Бывший заместитель районного военкома неожиданно вздохнул и проговорил:

– А здесь, майор, скучать нельзя, тоска сожрет похлеще любого гнуса.

– Почему это место называется Медвежьей еланью?

– Да потому, что до войны тут водилось много медведей. Хватало кабанов и другой живности. Места-то заповедные. А как пришли фрицы, так все зверье сорвалось и гуртом двинулось на восток, не захотело оставаться на оккупированной территории.

– Да, очень весело.

– Если вопросов ко мне нет, то мы с Авдеевым пойдем на базу, а вы устраивайтесь тут и отдыхайте, – сказал капитан Вешко.

– Есть вопрос, – заявил Шелестов.

– Слушаю.

– По машине, что завтра должна доставить нашего офицера в Минск.

– Вот вы о чем. Да, из центра поступило пожелание найти замену «эмке», и представьте себе, майор, нам это удалось. Немцы рядом с одной деревней бросили «Опель», у него движок стучал. Пригнали мы машину на базу, и местные мастера быстро восстановили ее. Благо на здешних дорогах осталось немало таких же машин, поврежденных в ходе боев. Так что заменили мы «эмку».

– Теперь о связи…

– Вы о докладе в центр о прибытии вашей группы в заданный район?

– Именно.

– Очередной сеанс связи завтра с двадцати часов. Тогда и доложим. Заодно сообщим и о доставке вашего офицера в Минск. Еще вопросы будут?

– Туалет!..

– А разве я не сказал о нем?

– Нет.

– Извините. Под лестницей, где парашюты, которые мы позже заберем, дверка, там туалет и бидон с водой. Тот же сортир, но под землей. С вентиляцией.

Шелестов улыбнулся.

– Очень хорошо, что с вентиляцией. Больше вопросов нет.

– Мы пошли, вы закрывайтесь. Да, вот еще что. Отсюда в штабной блиндаж проложен телефонный кабель. Здесь аппарат УНА-Ф‐31. Для связи со мной надо нажать внутреннюю кнопку два раза. Это будет сигнал мне, я перезвоню. Приятного аппетита и хорошего отдыха.

– Тебе того же.

Капитаны Вешко и Авдеев поднялись наверх. Буторин закрыл крышку на массивный засов. Коган принялся готовить ужин. Офицеры группы пообедали и отдохнули.

Потом Сосновский извлек из контейнера форму гауптмана. До вылета он сложил ее так, чтобы она не помялась.

В 14.00 раздался звонок телефонного аппарата.

Шелестов снял трубку и ответил:

– Да!

– Это Вешко. Через полчаса к вам подъедет Авдеев. Ваш человек отправится в Минск.

– Понял. Он будет готов.

– Это все. Возможно, вечером заеду, сообщу, как прошел переезд в город. Или позвоню.

– Да, ты уж, капитан, постарайся сообщить об этом.

– Обязательно. Вы не услышите звук двигателя, посему минут через двадцать откройте люк, осмотрите поляну.

– Понял.

Вполне приличный «Опель» подъехал на поляну в 14.30 и остановился на ее западной стороне. Из него вышел эсэсовец, в котором с первого взгляда трудно было узнать командира специальной боевой группы.

Шелестов подозвал к себе Сосновского, уже переодевшегося в немецкую форму.

– Ну что, гауптман, пора ехать.

– Я готов.

– Ты смотри, поаккуратней там.

– Мне опасаться нечего. Язык знаю в совершенстве, все же в посольстве служил, документы отличные. Но главное в том, что я же товарищ самого штандартенфюрера СС, а это большая шишка у немцев.

– Как говорится, Миша, на бога надейся, а сам не плошай.

– Я постараюсь.

– Иди.

Шелестов с Буториным подняли крышку потайного входа в бункер.

Капитан Сосновский, он же Хельмут Легер, выбрался на поляну, подошел к машине, кивнул диверсанту и спросил:

– Саша, а почему ты не встречаешь старшего по званию так, как положено?

– Мне что, руку вперед выбросить и прокричать: «Хайль Гитлер»? Так меня свои же с поста, который тут неподалеку, очередью срежут, не разобравшись.

– Ладно. Стало быть, ты у нас теперь обершарфюрер Крузе?

– Так точно, герр гауптман! Но чин не велик. По-нашему это всего лишь старшина.

– Немецким, надеюсь, владеешь?

– А без знания языка врага командиром группы для работы в тылу не отправляют. Смогу объяснится с патрулем. До тебя мне, конечно, далеко. Я слышал, ты даже в посольствах работал. Это правда?

– Да, в Германии и Франции.

– Ты и по-французски можешь?

– Могу.

– Нам дороги часа на полтора, если без остановки. Так что готовься поведать, что же такое буржуйская жизнь.

– Как-нибудь в другой раз, Саша. Сейчас настроения нет.

– Ничего, и без настроения пойдет. Другого раза может и не быть.

– Будет. Думаю, нам еще предстоит вместе поработать.

– Да? Ну так садитесь, господин гауптман. Извините, дверку вам открывать не буду.

– Обойдусь.

Офицеры сели в «Опель» и отправились в путь.

Как ни отпирался Сосновский, а Авдеев все-таки его достал вопросами. Недавнему дипломату пришлось рассказывать о жизни в Германии и Франции.

Капитан разведуправления внимательно выслушал его и воскликнул:

– И что же тогда не жилось им спокойно в Европе этой, если там и порядок, и чистота, и жизнь спокойная! Сидели бы в своих кафе, пили пиво, кофе, жрали бы колбасу. За каким хреном на нас-то подались? Ведь не могли не знать, что русские рано или поздно, но все одно надают по мордам любому захватчику.

– Земля и дармовая рабочая сила немцам нужна, Саша. Гитлер же что обещал народу? Все станут помещиками. Живи – не хочу.

– Не понимаю, – проговорил Авдеев, объезжая очередную канаву.

– Чего ты не понимаешь?

– Как можно было целому народу так основательно запудрить мозги.

– Оказывается, вполне можно.

К Минску они подъехали в 16.10. На окраине громоздились развалины от бомбежек и артобстрелов. Их разбирали советские военнопленные, которых охраняли немецкие солдаты.

Неожиданно из проулка выехали два мотоцикла с колясками и перегородили дорогу. Водитель одного из них поднял жезл с красным кругом.

Авдеев ударил по тормозам.

– Жандармы, мать их! Ты будешь с ними говорить?

– Да. Твой немецкий не особо хорош. Придется выкручиваться. А жандармы – псы еще те. Сиди на месте. Пусть начальник патруля сам подойдет к нам. Он обратится ко мне, я старше по званию.

– Понял.

Начальник патруля подошел к машине, козырнул.

– Обер-фельдфебель Гунзе, – представился он и заявил: – Позвольте ваши документы, герр гауптман.

– А в чем, собственно, дело? – осведомился тот.

– Обычная проверка.

Сосновский достал удостоверение, раскрыл его и показал жандарму, не отдавая ему в руки.

Обер-фельдфебель заглянул в него и спросил:

– Что вы здесь делаете?

Сосновский видел, что им попался дотошный жандарм, и заявил:

– Я не могу тебе этого сказать. Обер-фельдфебель, поправьте свой горжет. Он съехал набок.

Унтер-офицер полевой жандармерии спокойно поправил табличку с орлом, свастикой и надписью «Фельджандармерия», потом сказал:

– И все же вам придется ответить на мой вопрос, иначе мы задержим вас.

– Хорошо. Задерживайте, но до этого свяжитесь со штандартенфюрером СС Генкелем.

На физиономии жандарма проявилось удивление.

– А при чем здесь господин Генкель? – спросил он.

– Он объяснит вам, кто я такой и почему еду по этой дороге. Мне это сделать будет гораздо сложнее. Да и время терять не хочется.

– Вы знакомы с господином Генкелем?

– Представьте себе, да. Более того, я выполняю его поручение, являюсь служащим рейхскомиссариата «Остланд».

– Извините, герр гауптман. В обращении к господину штандартенфюреру нет никакой необходимости. Проезжайте. – Он вскинул руку. – Хайль Гитлер!

– Хайль! – ответил Сосновский.

Начальник патруля отдал команду, и мотоциклы ушли с дороги.

Авдеев включил передачу и медленно поехал вперед. Сосновский глянул в зеркало заднего вида. Начальник патруля смотрел вслед удаляющейся машине, явно запоминал номера.

– Прибить бы их всех, – сказал Авдеев.

– И провалить задание все. К тому же тебе еще возвращаться надо.

– Но этот фельдфебель обязательно доложит о нас своему начальству.

– Пусть докладывает. Генкель подтвердит мои слова.

– Уверен?

– В этом уверены те люди, которые послали нас сюда. А это очень серьезные персоны. Давай направо. Надоели колдобины на этой улице.

– Думаешь, другая лучше?

– Посмотрим. Впрочем, нам немного осталось, если судить по указателям.

– Как скажете, герр гауптман.

Авдеев проехал еще пару улиц остановился и сказал:

– По указателю выходит, что прямо по переулку пересечение с Серпуховской.

Сосновский улыбнулся.

– Удачно свернули. Я выхожу, ты возвращайся. Если нарвешься на жандармов, скажешь им, что я послал тебя в Горош. Все остальное пусть выясняют у Генкеля.

– Вывернусь как-нибудь. Удачи тебе, капитан!

– И тебе.

В 18.30 Сосновский был на улице Серпуховской, прошелся по ней, увидел здание банка, часовую мастерскую, кафе «Глория». Он находился на месте встречи, но не мог стоять здесь полчаса и пошел дальше. К кафе герр гауптман вернулся в 18.55 и медленно двинулся к банку.

У перекрестка за спиной у него неожиданно раздался женский голос:

– Хельмут?

Сосновский повернулся и увидел миловидную женщину, точеную фигуру которой подчеркивала эсэсовская форма.

– Петра Келлер?

– Да, дорогой. – Она взяла его под руку. – Извините, капитан, но без этого нельзя.

– Да я и не против.

– Пойдемте. Я покажу вам вашу временную квартиру.

Они ушли в переулок, пересекли улицу, название которой определить без указателей было невозможно, и вышли на Буравскую. Здесь указатели висели. Мужчина и женщина оказались во дворе дома номер 26, зашли в первый подъезд, поднялись на второй этаж.

Женщина указала на дверь и сказала:

– Это ваша квартира. Двухкомнатная с обстановкой и всеми удобствами, кроме горячей воды. Но ее всегда можно нагреть.

– Было бы на чем.

– Там все есть. Вот ключи, открывайте.

Сосновский открыл дверь, и они вошли в уютную прихожую. Дальше был широкий коридор с двумя комнатами на обе стороны, в торце – кухня и санузел.

Капитан взглянул на женщину и спросил:

– Вам ведь, наверное, надо уйти?

Она улыбнулась и ответила:

– Не раньше, чем через час. Нас мог заметить кто-то из жильцов.

– И что?

– Не догадываетесь?

– Пытаюсь. Вы хотите сказать, что для соседей мы любовники?

– Да, – спокойно ответила женщина. – Какими же мы будем, извините, любовниками, если я уйду отсюда, не успев зайти?

– Понимаю и сожалею.

– Сожалеете? – удивилась женщина. – О чем, интересно?

– О том, что мы в действительности не любовники.

– А вы не женаты?

– Нет.

– Отчего?

– Так вышло.

– И симпатичный, и стройный, и с юмором порядок, а невесту так и не нашли?

– Увы. Вот в вас я влюбился бы.

– Это исключено, я замужем.

– Извините. Что будем делать?

– Осмотрите жилище, а я приготовлю вам ужин. Утром вы позавтракаете здесь, а обедать пойдете в кафе «Глория».

– Вы должны познакомить меня с Буревичем, владельцем этого заведения.

– Я все прекрасно знаю и сделаю так, как надо.

– Понял вас.

– Вам же, когда займете место в кафе, надо будет сделать следующее…

Сосновский выслушал женщину, согласно кивнул и сказал:

– Сделаю.

Петра продолжила:

– Скорее всего, уже завтра вы встретитесь с господином Генкелем, или товарищем Беккером, как угодно. Владелец кафе, Буревич Николай Владимирович, передаст, когда и где. Если же Клаус не сможет выбрать свободное время завтра, то Буревич скажет, когда состоится встреча. Вам надо ежедневно, лучше во время обеда, посещать это кафе.

Сосновский улыбнулся и спросил:

– А если мне не понравится кухня «Глории»?

– Ничего, потерпите. Это ненадолго, – сказала Петра и прошла на кухню.

Герр гауптман осмотрел квартиру. Две комнаты, одинаковые по размеру, одна гостиная, другая спальня. Обстановка довольно дорогая и подобранная со вкусом. Было заметно, что тут поработала женская рука, Петра постаралась. В квартире было уютно.

Сосновский отодвинул плотные шторы, посмотрел в окно. Второй этаж был высокий, но со стороны двора к зданию примыкала пристройка. Если что, можно будет выпрыгнуть и уйти переулками.

Тут Петра позвала его на кухню. Они перекусили, после чего он проводил женщину, которая на лестничной клетке поцеловала его в щеку.

После этого Сосновский принял холодный душ. Вообще-то, он любил контрастный, но сейчас растапливать углем водогрейку ему не хотелось. Герр гауптман лег спать рано.

В 12.30 следующего дня он зашел в кафе «Глория». Несмотря на обеденное время, в зале сидела лишь пожилая пара. У стойки рассчитывался за кофе фельдфебель.

Сосновский сел за столик у окна, поменял местами вазу для цветов и пепельницу, чуть сдвинул скатерть. Эти его действия были замечены.

К нему подошел мужчина, видимо, владелец заведения.

– Добрый день, герр гауптман. Вы у нас впервые?

– Да, я в командировке, мне посоветовали ваше заведение.

– Извините, кто посоветовал?

В это время в кафе вошла Петра. Она прошагала через небольшой уютный зал, села напротив Сосновского, взглянула на мужчину.

– Добрый день, господин Буревич.

Тот улыбнулся и сказал:

– Теперь понятно, кто вам посоветовал.

– Господин Буревич, это гауптман Легер, – сказала Петра и восторженно воскликнула: – У вас в аквариуме появилась золотая рыбка!

– Да, купил-таки на рынке, давно хотел, наконец-то повезло.

– Я посмотрю на нее. Мне все как обычно.

– Да, фрау Келлер.

Она отошла к аквариуму, стоявшему у возвышения, на котором вечером, наверное, играли музыканты.

Буревич посмотрел на пожилую пару и сказал:

– Ваша группа здесь, на втором этаже. Вы желаете встретиться с командиром?

– Уже?

– Они приехали рано.

– Понятно, но встречаться смысла нет. Передайте майору, что я работаю и, как только что-то будет, сообщу.

– Хорошо. Что прикажете подать вам на обед?

Сосновский, не раздумывая, ответил:

– То же самое, что и Петре.

– У нее диетические блюда.

Капитан улыбнулся.

– Мне тоже надо поддерживать форму.

– Хорошо.

Буревич отошел, Келлер вернулась к столику.

Вскоре официант принес блюда.

Под улыбки Петры Сосновский кое-как проглотил не соленую вареную рыбу с овощами без хлеба, потом с удовольствием выпил кофе.

– Как вам обед, герр гауптман? – не без ехидства спросила женщина.

– Прекрасно. Думаю, что, придерживаясь вашей диеты, я за три дня наверняка сброшу килограммов десять.

– Это полезно.

– Кто бы спорил. От Генкеля ничего нет?

– Не исключено, что будет вечером. Поэтому прошу вас с восемнадцати часов быть дома.

– Я и до этого там буду.

– Вот и договорились. Деньги-то у вас есть?

– Есть, конечно.

– Расплатитесь, проводите меня и ступайте домой. По городу гулять не советую.

– Хорошо, фрау Келлер.