Глава 56
Они вышли из автобуса в двух кварталах от дома Сэма. Шли и молчали. Туман уже спускался с горы Си. Скоро влажное облако упадет на город и подарит уличным фонарям нимбы, проглотив тепло, которое осталось после заката.
Любой в этой части штата знал, что туман может быть опасен, если оказаться в нем. Говорили, он проникает в легкие. Люди заболевали. Иногда исчезали.
Терялись.
Объявления о пропаже были расклеены по всему городу, чернила текли под дождем, по лицам пропавших струились черные слезы.
***
Анна подняла голову и посмотрела на дом и клубящиеся впереди облака. Да, из-за предложения Сэма она ощущала неловкость, но где-то внутри чувствовала, что должна его принять. Анна знала, как важно для ее друга показать ей кусочек своей жизни, а значит, это важно и для нее. Она сблизилась с ним, как ни с кем за долгое время, хотя от тревоги по шее бежали мурашки.
Сэм схватился за воротник куртки.
— Дом, милый дом, — сказал он. — Не дворец.
— Хороший. Два этажа, а у нас только один. Лестницы — это круто.
Их неловкий смех заполнил тишину. Анна почувствовала, что этот миг особенный и лучше всего зайти внутрь, пока не последовали банальности.
— Идем?
Он кивнул, локтем указав на входную дверь. Наушники на его шее стукнулись друг о друга. Анне не нравилось, что он их всегда носит. Сэм разговаривал и одним ухом слушал музыку — на постоянном повторе, словно никогда не был с ней целиком.
Анна заправила выбившийся локон под шапочку.
— Идем.
Белое облачко ее дыхания унес ветер.
Они прошли по короткой извилистой дорожке. Дом вырисовывался во мраке, рос, распухал. Сад заполонили высохшие сорняки и опавшие листья. За ним давно не ухаживали. Мертвые деревья окружали дом, возвышались, молчаливо ожидая лета, которое их воскресит. На крыльце стояла грязная от листьев и пыли мебель, не менее запыленные ботинки грудились у порога. Целая куча ботинок, если подумать.
— А мне казалось, вы с отцом одни тут живете, — заметила Анна.
Сэм одарил ее еще одной отсутствующей улыбкой. Какой-никакой ответ.
— Мне разуться?
— Нет, так нормально.
После того, как Сэм шагнул к двери с сеткой и открыл ее, он вытащил бумажник, достал ключ из кармана на молнии и вставил его в замочную скважину. Анна слушала, как скрипят железные зубцы. Затем, словно в насмешку, раздалось тихое «клик». Дверь открылась внутрь, и их обдало затхлым воздухом.
Чего ты ожидала? Дыма? Летучих мышей? Ха! Ты безумна как мартовский заяц, мисс Гарленд.
— Подожди секунду, ладно? — сказал Сэм и исчез внутри, оставив Анну одну на холодном крыльце. Она обхватила себя руками и подумала о матери, пахнущей сигаретами и сейчас, вероятно, спящей в своем кресле. Мать теперь почти не работала. Но дома хотя бы тепло.
Ветер шелестел по двору, неся едкий запах сосны и прогнившего дерева.
Ни одной машины на дороге.
Не странно ли?
Нет. Мы просто далеко от шоссе.
Видишь, всему найдется объяснение.
Не о чем беспокоиться!
Мантра ее мамы. За эти годы Анна слышала ее бессчетное количество раз. Не о чем беспокоиться! От частого повторения фраза почти утратила смысл.
Прежнее возбуждение сменилось сильнейшим порывом убежать, вернуться через сад на тихую, заброшенную дорогу. Анна жила недалеко, она быстро добралась бы до дома. Возможно, успела бы выхватить сигарету из пальцев спящей матери, не позволив той снова прожечь обивку кресла.
Анна оглядела крыльцо и заметила коллекцию садовых гномов. Они сидели в ряд около ботинок. На остроконечных шапочках пыль застыла тонкой коркой.
Все нормально.
Но нет, ей так не казалось. Все отнюдь не нормально. Ее мать вырастила не дуру, хотя злые языки судачили, что вышла она за дурака. Анна посмотрела в щелку двери, во тьму дома, и в той части ее мозга, что управлялась инстинктами, как пчелы, загудели сомнения. Интуиция ее никогда не подводила, но теперь, на крыльце Сэма, холодным осенним вечером, Анна в ней усомнилась.
Девочкам Гарленд сомнения ни к чему. Хватит.
Взгляд в приоткрытую дверь наполнил ее странным чувством, настолько ярким, что, казалось, Анна уловила запах. Дом пах секретами.
— Входи, Анна, — позвал ее Сэм. Голос был тихим, затерявшимся среди углов и поворотов. Это напомнило ей день, когда в Норт-Бенд приехал карнавал. Совсем маленькая, она потерялась в зеркальном лабиринте. Только испуганный голос, который отскакивал от стекол в конце коридора, принадлежал ей.
Несмотря на предчувствия, Анна толкнула дверь и вошла.
— Дверь закрыть? — спросила она.
— Да, пожалуйста. — Его голос послышался откуда-то слева.
Глаза Анны постепенно привыкли к мраку, и она поняла, что он не был таким кромешным, каким казался на первый взгляд.
«У них всегда так темно?» — подумала она.
Да, вполне возможно.
Из теней выступили очертания прихожей. Анна увидела вешалку для шляп с дождевиком и пустую коробку для зонта под ней. Покрытая ковром лестница вела на второй этаж, утопающий в сумраке.
— Я тут, — раздался голос Сэма. Анна пошла на звук через гостиную, полную мягкой мебели. Над камином висели фотографии в рамках: Сэм и его отец с напряженными, фальшивыми улыбками. На некоторых была женщина, милая, как мышка. На одной она баюкала младенца. Ее улыбка казалась искренней.
Анна медленно шла по ковру к двери в следующую комнату. Там стоял журнальный столик с двумя книгами в твердом переплете: открытой Библией с множеством подчеркнутых строк и «Завтра, вчера» какой-то Клэр Редман.
— Хочешь перекусить? — спросил Сэм. Он все еще не показывался на глаза.
Он на чертовой кухне, делает нам бутерброды или что-то в этом роде, а я уже готова вообразить худшее. Боже, мисс Гарленд, сначала разберись во всем. Разве не так говорит мама?
— Конечно, Сэм, — ответила Анна, чувствуя облегчение. Затхлый воздух расступился перед ней, страницы Библии зашелестели.
На нее обрушилась волна вони. Оглушила ее. На языке появился мерзкий привкус, медный и соленый. В ушах загудело: это был вой хаоса, звук, с которым лишаются жизни. В носу защипало. Воняло как на рынке «Фишер Митс» в Иссакуа, где мать брала стейки.
Повернув за угол и оказавшись на кухне, Анна увидела источник этой вони. От ужаса у нее перехватило дыхание.
Она закричала, хотя не относилась к тому типу девчонок, которые кричат. Анна многое повидала, испытала много боли. Ее нелегко было напугать. Крик звенел, такой громкий, что она удивилась: неужели он вырвался из ее горла?
Нет.
Она отвернулась от выпотрошенного мужского трупа, прибитого к дверной раме на другой стороне кухни. От ног, с которых срезали плоть. От кожи, содранной со спины и раскрывшейся по обе стороны тела розовыми полупрозрачными крыльями нетопыря.
Отвернулась от всего этого, чтобы увидеть, как на нее с криком несется нечто кошмарное.
Ковер приглушил его шаги, так что она их не слышала, но краем глаза уловила движение.
Сэм надел лицо мужчины, как маску. Желтый двойной подбородок болтался под челюстью — кожа терлась о воротничок школьной формы. Ничто в его крике или движениях, в бешеной энергии, переполняющей тело, не напомнило Анне о ее однокласснике. О мальчике с печальными глазами, любившем грустные песни.
***
Этот мальчик исчез, остался только Ной. Ной, надевший лицо мертвеца. «Забавно, — подумал он. — Мне не нужно больше притворяться, хотя я в маске».
Она видела его шрамы. Мужчина был мертв. Спектакль окончен.
В руках Сэм сжимал скалку.
Анна оказалась проворной. Она метнулась в кухню, как перепуганный кролик, навстречу зловонию. Он бросился за ней, все еще крича. Один вопль разделился на двоих.
***
Анна не знала, откуда взялась смелость, но благодарила за нее Бога. Минуту назад она была в ужасе. Увидев труп, Анна подумала, что никогда не сможет подойти к нему, и уж тем более склониться и проползти под ним, словно под влажной простыней на веревке, что она и делала теперь. Поднимаясь, Анна коснулась лбом его кожи.
Кровь мертвеца испачкала ей волосы, и Анна очутилась в коридоре — с другой стороны.
Направо или налево?
Проход справа вел обратно в гостиную, дверь слева, скорее всего, на задний двор. Выход? Анна увидела засовы — на то, чтобы их открыть, уйдет несколько драгоценных секунд. Сэм настигнет ее, когда она снимет первую цепочку. Лучше вернуться в гостиную и попытаться выйти через парадную дверь, если Сэм не закрыл ее, прежде чем подкрасться к подруге.
Стоит попробовать. Может, ей повезет.
Анна бежала, рассекая пропахший гнилью воздух. Коридор выплюнул ее в уже знакомую комнату. Мягкая мебель. Лица на фотографиях, следящие за ней взглядами мертвых рыб.
Дверь.
Анна бросилась к ней огромными шагами, не осознавая, что перестала дышать, и задела бедром столик у лестницы. Телефонная трубка соскочила со стены и упала на стопку газет.
Телефон.
Мобильник лежал у нее в кармане. Она выберется из дома… я это сделаю, черт, верь в себя, подруга… и сразу же наберет 911. Но мысль о полицейских с дубинками и пистолетами не утешила, не придала сил. Перед глазами стояла только дверь с замком и ужасное предчувствие, что она не откроется.
Желания бессильны против железа.
До дверного проема оставалась пара ярдов, когда Анна услышала свист опускающейся скалки. Она развернулась и увидела бегущего к ней Сэма. Два рта кричали, один кошмарнее другого. Анна пригнулась, и скалка ударила в дверь. Девочка метнулась в сторону, по ковру, так же быстро, как выбежала из кухни в гостиную, и подставила Сэму подножку.
Хрюкнув, он рухнул на пол и загородил проход, а затем дернулся в ее сторону, и она взлетела по лестнице. Слова «ТУПИК» и «ВЫХОДА НЕТ» не зажглись в ее голове. Желая сохранить собственную жизнь, она хотела лишь одного — оказаться от своего друга как можно дальше.
Мой друг.
Эта мысль наполнила ее болью. Предательство, нож в спину.
Как бы то ни было, боль придала ей сил. Анна поднималась по лестнице, одной рукой цепляясь за перила, другой — за стену. Лезла вверх, как паук по паутинке, отказываясь оборачиваться, и все равно слышала крики снизу.
— СТОЙ! НЕ НАДО!
Она не остановилась, только стиснула зубы, пытаясь проглотить слезы. Сумрак второго этажа сомкнулся над ней, но зрение ее не подвело. В кресле-качалке у стены сидела пожилая женщина, смотрела на них, царственная и неподвижная. Анна упала у ее ног. Вокруг словно посветлело: Анна была не одна.
— Помогите! — закричала она.
Анна обхватила колени женщины, затрясла ее.
— Пожалуйста!
Запах алкоголя, резкий, как удар хлыста, обрушился на нее. Анну вырвало с такой силой, словно чья-то рука залезла ей в горло и выдернула все внутренности. Над головой зажглась лампочка.
Сэм в кожаной маске стоял у подножия лестницы, его рука лежала на выключателе. Грудь вздымалась, наушники, словно ожерелье из костяшек, болтались на шее.
Анна отпустила колени безмолвной женщины. К ладоням прилипла гнилая серая плоть. Девочка взглянула в маринованные глаза, увидела зияющий рот с отвалившимися губами и отшатнулась — кресло пришло в движение. Труп наклонился вперед, и огромный кусок скальпа — кожа и волосы — соскользнул с черепа и шлепнулся ей на бедро. Ледяной и мокрый, запахом он напомнил Анне отстойник за их домом, который однажды переполнился и затопил двор. В тот день мама плакала, говорила, что беды на них так и сыплются.
Зловоние, привлекающее мух, выворачивающее желудок.
Анна не знала, что делать, куда бежать.
В мозгу вспыхнули слова: «О боже», но скалка обрушилась на голову прежде, чем она смогла их произнести. Анна рухнула на пол, лицом в лужу липкой плоти.
***
Он стоял над одноклассницей, прерывисто, быстро дыша. Глаза под маской горели.
Впереди что-то мелькнуло.
Мама стояла в коридоре, глядя на них. Одна рука покоилась на спинке кресла, другая — на бедре. На ней было красивое платье, в котором ее похоронили. Волосы струились вокруг головы, словно мама все еще плыла под водой. Она одарила сына улыбкой, полной гордости, похожей на те, что украшали снимки внизу.
