Глава 25
Крепкий сон – залог здоровья. Поэтому я стараюсь отдавать ему не меньше восьми часов в сутки. Правда, с тех пор, как меня загнали в капсулу с лечебными целями, а потом научили всяким полезным заклинаниям, беспокойства о здоровье стало меньше. И тем не менее, поваляться в кровати у меня получалось отлично. Некоторые люди ворочаются, если не могут заснуть, подтыкают одеяло, проветривают комнату, считают овец и деньги. Нам, магам, такие сложности ни к чему. Захотел спать – заснул. Решил, что надо встать через восемь часов – встал. Но старые-то привычки остались, понежиться в кровати под теплым одеялом, когда комната наполнена рассеянным солнечным светом, с прикрытыми глазами, подумать ни о чем, это же просто кайф. После этого только чашечку кофе выпить, сьесть плюшку с корицей и вяленой вишней, и дальше, по жизни с гордо поднятой.
Запах кофе проникал в спальню. Галлюцинации? Обонятельные рецепторы настолько прониклись благостным настроем организма, что подыгрывают сознанию?
Почувствовав себя достаточно бодрым и отдохнувшим для того, чтобы позавтракать, я вышел в гостиную.
- Ну вы и здоровы спать, барин, - приветствовал меня здоровяк.
Два здоровяка.
За столом сидели Шуш и Кувалда, пили мой кофе и жрали мои плюшки. Хотя надо сказать по справедливости, едва завидев меня, бывший слуга вскочил и поставил перед моим креслом чашку кофе и тарелку с выпечкой. Так что я только благодарно кивнул головой и отхлебнул глоток.
Отличный кофе, вот буду скучать по нему, когда эта неблагодарная скотина уйдет искать себе другого хозяина.
Меж тем неблагодарная скотина бухнулась на колени и попыталась поцеловать мне руку – после тюрьмы, где эта рука неизвестно в чем пачкалась, так себе развлечение.
- А ну встать, - грозно рявкнул я, пригрозив плюшкой. – Не позволю становиться в моем доме ни на какие колени!
Шуш послушно вскочил.
- Сядь, - благодушно разрешил я, за кофе можно многое простить. – Отпустили тебя?
- Как есть, барин, - Шуш покивал головой. – И деньги вернули, говорят, обознались. Только уверен я, без вас не обошлось.
Тут он был абсолютно прав.
- Не обижали ли тебя?
- Нет, барин. И кормили, и гулять выводили, только вот в первый день все пытали, от кого я эти бумаги получил. Но я ни слова не сказал.
- Ну и молодец. Больно пытали?
- Пальцем не тронули. Только уж больно пронырливый дознаватель, прям всю душу вытянул, чуть было все не рассказал ему. Но сдержался. А потом оказалось, что все понапрасну, как проверили еще раз деньги, так и отстали от меня. Вот они.
И протянул мне три бумажки.
- Оставь себе, твои, только в следующий раз не буянь, видишь, что вышло.
Шуш пригорюнился.
- Вы уже познакомились? – кивнул я на Кувалду.
- А чего нам знакомиться, - Кувалда подмигнул мне. – Это ж братец мой троюродный по матери, я его еще пацаном голозадым помню. Говорил я его родителям, выкупайтесь у Белосельских, деньги давал, а та ни в какую, как мол, если уже почитай двести лет служат верой и правдой. Вот и довели мальца, навнушали всего с детства.
- Проклянет мать сыночка? – невинно поинтересовался я под горестный стон парня.
- Может, - Кувалда хлопнул того по спине, - но мы парня в обиду не дадим. Раз он у тебя служит, то теперь считай под княжеской опекой.
- Ну во-первых, он человек свободный, на то и документ есть, а во-вторых, с чего это он под опекой-то?
- А то ты не знал? – Кувалда вытаращил глаза. Слегка ненатурально. – Раз ты у князя на службе, все твои личные холопы вместе с тобой переходят. А про бумагу не знал, можно посмотреть?
Шуш вытащил откуда-то из-за пазухи бережно свернутый рулон, отдал Кувалде, тот быстро прочитал, грамотный, значит, поглядел на меня.
- Ну и жук ты, Марк Львович. Как знал, что тебя на службу возьмут, уж не провидец ли? Теперь считай у тебя личный слуга.
- Охранник, - поправил я.
- Даже так. Ты же понимаешь, что этот, - он кивнул на Шуша, - теперь от тебя никуда не денется.
- Скорее, я от него, - поглядел на покрасневшего парня, отодвинул пустую чашку. – Ты, Шуш, подумай, может тебе лучше домой, к сохе и курям? Нет, не хочешь? Или женись, вон, гостиницу унаследуешь потом, в шахматы… или как там – шатрандж научишься играть, будешь настоящим Фишером. Рыбаком по-имперски. А?
- С тобой он будет, уже обговорили все, - Кувалда стукнул кулаком по столу. Потом понял, что переборщил, и смиренно добавил, - если ты, ваше благородие, не против.
- Ладно, - поднялся я, - дам тебе испытательный срок в три месяца. По золотому в неделю. Помнишь, что я про колени говорил? Сиди, пойду вдову проведую. Молодая-то уже не молода, здоровье слабое, надо осмотреть.
На удивление, Тина была бодра, хотя не сказать что весела. Но особого расстройства я не заметил. Фрося хлопотала на кухне, а за столом в гостиной хлопотал незнакомый мне мужчина, представившийся местным подьячим подворного приказа Хлюповым. Он как раз вводил бедняжку в курс дела.
А дела у Тины были так себе – Куровы всей семьей шли по делу о контрабанде, так что с той стороны на имущество надежды не было. Оставались только дом в городе, не этот – другой, этот, оказывается, Тине по наследству от дяди-шахматиста достался, и один в Жилине, с мебелью, список которой как раз зачитывал подьячий, когда я вошел, и всякая мелочь вроде столового серебра и рухляди – три листа лежали, дожидаясь своего часа.
Имущественные разборки меня совершенно не касались, но подьячий, увидев на моем пальце колечко заветное, и неверно истолковав мое появление чуть ли не в исподнем, возбудился и чуть ли не клещом вцепился, видимо, пытаясь выслужиться. Так я узнал, что собственно все недвижимое имущество, предусмотрительно записанное взяточником на Тину, вероятно, ей останется, а вот куровское, оставшееся за городом, будет под следствием и, скорее всего, отойдет князю.
Лежащие в банке Жилина деньги в сумме почти тысячи золотых составляли часть приданного покойной первой жены, с них оплачивалось обучение детишек, и присвоить эти деньги никак не удавалось.
Ну а других средств у бедного Мефодия, жившего на одну зарплату, и не было.
Кое-как выставив подьячего, уверявшего, что все бумаги будут готовы на днях, за дверь, благодарная женщина прижалась ко мне и попыталась отблагодарить. Еле отбился, совсем позабыл о побочных эффектах от схемы, вырубающей сознание. Зато долг свой исполнил, хоть клятву Гиппократа не давал, но теперь какой-никакой, а врач, значит, о пациенте должен заботиться.
Пациент был в полной, даже сказал бы – в переполненой норме. Розовые щечки, красные губки, бодрый взгляд, уверенные движения, словно не вчера ее муж превратился в кучу черного дерьма и помер в жутких муках, и не валялась она без памяти на полу.
В таком возбужденном состоянии Тина потащила меня в мои аппартаменты, не уставая повторять, как она меня поблагодарит. Выгнала Кувалду с его вновь обретенным родственником, чтобы, мол, шли помогли Фросе, крепко заперла дверь, еще и стулом подперла, и плотоядно посмотрела на меня.
- Ну давай, - хриплым голосом сказала она.
Если изнасилования не избежать, нужно хотя бы получить удовольствие. Я расстегнул пару пуговиц на рубашке.
- Ты чего, жарко тут что ли? Давай, отодвигай шкаф.
Это только сказать просто – отодвигай. Мощная деревянная конструкция была надежно прикреплена прикипевшими болтами к полу и стене, я было предложил позвать Кувалду, уж он бы справился за раз, но Тина была против, мол, нечего посторонним в семейные дела лезть. Так что пришлось срезать болты плазмой, в общем-то, ничего сложного, внедряемая в толщу металла схема легко плавила сталь, оставалось только сковырнуть прогоревший крепеж. Двадцать болтов, и как Мефодий их отворачивал.
Оказалось, надо было только подумать. И вправду, не стал бы этот не слишком могучий с виду чиновник каждый раз с полной разборкой заморачиваться. Всего то и делов было, открыть дверцы, снять заднюю стенку на четырех защелках, и нажать на четыре рычага в определеной последовательности. И тогда кусок стены просто уходил вовнутрь, открывая небольшую нишу.
С рычагами мы провозились минут десять, пока подбирали последовательность. Приходилось каждый раз возвращать заклинание, навешанное на схрон, в первоначальное состояние, подозреваю, если это не сделать, после какой-то по счету попытки сокровища пропали бы. Удачная попалась на восьмом десятке – два нажатия на левую клавишу, одно на правую и одно на среднюю правую. Помогла женская интуиция, которая, как известно, основана не на логике, а на других, неподвластных разуму вещах, или благоприобретённое мастерство воровки, не знаю, но Тина жала на рычаги без всякой понятной мне системы.
Союз мага и взломщицы дал результат – блок стены размером полметра на метр уехал вглубь, в толще нижнего блока был устроен тайник.
В тайнике лежали семь пачек ассигнаций по десять мишек-гривен, одна пачка с пятерками, чуть тоньше, небольшая кучка золота россыпью и какие-то бумаги, которые Тина внимательно тут же на месте изучила, довольно хмыкая.
Я скромно стоял поодаль, ожидая, пока вдова вступит в наследство.
Первым делом Тина проверила, нет ли еще чего, повазюкала палец в пыли, прикидывая, сколько она копилась. Месяц, не меньше, по ее словам. Простукала все стены, вдруг еще какая заначка есть, заставила меня зорким магическим взгядом оглядеть строительные конструкции и элементы интерьера. Наконец, дотошно пересчитала богатства, разделила пачку пятерок примерно пополам, подумала, выдохнула, соединила обратно и протянула мне.
- Это тебе, сто двадцать как договаривались, и остальное за помощь. И вот еще, - с торжественным видом, словно вручая герцогский титул, протянула мне кристалл и лист бумаги, - это повозка Мефодия, он очень ее любил. Тут купчая, впишешь свое имя. Не благодари, ты очень-очень много для меня сделал, никогда этого не забуду.
Она припала губами к моей щеке, покидала деньги и бумаги в сумку и, не прощаясь, выскользнула за дверь.
Я пересчитал бумажки. Триста десять медведей, за вычетом честно заработанных ста двадцати будет сто девяносто. Плюс повозка еще двести с лишним, итого четыреста золотых. Про повозку подьячий ни слова не сказал, значит, в наследство она не входит, и князь вполне мог наложить на нее свою лапу. А так нет ее и нет, взятки гладки. Прям хочется известную цитату припомнить – «Ничто не стоит так дешево, как уже оказанная услуга». Могла ведь вообще ничего не дать, ей еще пасынков растить. Думаю, детишки скоро узнают, чем отличается злая мачеха от доброй.
На жадину не нужен нож, ему покажешь медный грош…
А с другой стороны, я сьезжаю, после такого щедрого подарка и не заикнешься о возврате уплаченных денег, там почти четыре золотых остается. Ладно, оставлю ей на поминки. И вот что люди говорят, будто хитрый. Каждый старается обмануть простака. А все моя доброта и незлопамятность, был бы поупрямее, остаться верной жене вместе с мужем на складе в виде сгнивших трупаков.
В купчую на повозку имя Курова записано не было, предыдущий владелец, боярин Левашов, записью обозначил переход собственности, а вот кому, не написал, так что оставалось только посоветоваться с Драгошичем, как лучше все обставить.
Новоиспеченый повозковладелец, накинув на плечи меховую куртку, вышел знакомиться с движимым имуществом. На пороге топтались Шуш и Кувалда, видимо размышляли, стоит ли заходить после визита домохозяйки, или дать мне отойти от сексуальных битв. Подмигиваниями, покашливаниями и кивками головы родичи дали мне понять, что полчаса в компании одинокой женщины – это нормально. Но мало. Вид растрепанной и раскрасневшейся Тины, выскочившей на улицу, как бы намекал, чем мы тут занимались, пришлось подтвердить, мол, да – утешил вдову, отвлек от грустных дум.
Переход права собственности тоже был воспринят как должное, Кувалду я оставил на хозяйстве, отдав под его командование Фросю – порядок наводить во флигеле, хоть и уезжаю, но все равно, еще одну-две ночи тут провести придется. А сам вместе с Шушем отправился собирать вещи.
Заодно заехал к оценщику, тот куда-то торопился, но совершенно бесплатно, по старой дружбе, внес мое имя в купчую, заверил своей подписью, поздравил с удачным приобретением. Узнав, что переезжаю, посоветовал купить прицеп, стоили они недорого, в крайнем случае всегда можно было продать с небольшим убытком. И очень хвалил мое намерение переехать в столицу удельного княжества как можно быстрее, даже вызвался помочь с поиском недорогого жилья.
Казалось, Драгошич был рад, что я вот так сменил гнев на милость и приехал к нему после недавнего разговора. Или причина радости в другом была, Беляночку я увидел мельком, когда садился в повозку. Она стояла у окна, прильнув к стеклу, и смотрела на меня. Послал ей воздушный поцелуй, надеюсь, не поймет превратно.
Весь день мы с Шушем бегали как белка в колесе, сначала на конспиративную квартиру, собрать и забрать вещи, которые заняли весь грузовой отсек, хотя по-хорошему половину из них можно было бы выбросить. Например – лыжи, смешно вспомнить, как я готовился к побегу.
Прошлись по лавкам, прикупили всяких мелочей, посетили знакомых, с которыми попрощались, договорившись обязательно увидеться в стольном городе. Знакомые горячо уверяли в своей дружбе, но расставались с видимым облегчением.
Зато никого не обидел. Даже к родственникам рыбака Боба заехал, отдал Лине два золотых за порушенную гостиницу, дал Шушу время с Кесей пошептаться, вот уж влюбленный остолоп, ему все от ворот, а он в окно лезет. Впрочем, Лина была не против шушуканий парочки, надеялась, наверное, что больше их этот здоровяк не побеспокоит, и дочка сможет наконец сосредоточиться на поиске нормальной партии.
Прикупил прицеп, дешево, всего за десять золотых, еще за половину золотого мне приладили прицепное устройство, установили обмотки на колеса, чтобы не сьезжал с дороги, так что к переезду я был готов.
Оставалось только отметиться в местном колдовском приказе, да зарядить заодно повозку, индикатор на зарядном ящике показывал, что оставалось там меньше половины.
Так что утро пятницы я встретил полным энергии и готовностью к переезду.
Как оказалось, поторопился.
Шуш с Кувалдой огорошили меня новостью, что вот именно сегодня, а также завтра они никуда не поедут. И вообще никто никуда не поедет, потому что совсем скоро наступит самая длинная ночь, все должны надевать вывороченные наизнанку тулупы, днем – поздравлять с колядой всех знакомых и незнакомых, плясать прямо на улицах, задирать прохожих и драться на кулачках. Ну а как стемнеет – шляться по дворам, выпрашивать угощение, совращать девок и пьянствовать. И так до утра, пока не наступит рассвет.
И вот тогда только можно будет выспаться, потом обязательно посетить всех, кого задирал и снасильничал, попросить прощения, подарить подарки, опять выпить, и только потом, на следующий день, когда все проспятся, можно ехать.
- Это у вас, в Империи, сатурналии уже закончились, - прогудел Кувалда. – А мы люди простые, как предки завещали, так и празднуем.
За воротами меж тем уже раздавались чьи-то вопли, хохот и пение. По виду троюродных братьев было видно, что им не терпится принять во всем этом участие. Выдал по золотому, в качестве подарка, выпроводил их со двора, а сам принялся собирать вещи, вот что есть слуга, что нет, разницы никакой. Сам не сделаешь, так и будет все валяться.
В обед не удержался, прошелся по городу, то там, то здесь веселые компании зазывали совершенно незнакомых людей выпить, закусить и побороться. И выпил, и закусил, и нос разбил кому-то, сам получил в глаз и в ухо, пришлось подлечиваться. Улицы были чисто выметены, до блеска, с начала зимы такого не видел, уж постарались дворники. И колдовской приказ расстарался, день был солнечный, тучи обходили город стороной.
Возле рынка из огромного котла наливали всем желающим горячее вино с пряностями, желающих было много, не пробиться, зато перехватил вкусных горячих пирожков с зайчатиной, с осетриной и в придачу кружку сбитня получил, никакие рестораны не сравнятся со свежеприготовленной простой едой, сьеденной на морозном воздухе. Бросил серебряную монету нищему, пообещавшему по прямой связи с богами выпросить для меня бонусов, покатался с длинной ледяной горки, в общем, влился в общее веселье. А как стемнело, уселся в флигеле с бокалом бренди, икоркой и свежим ноздреватым хлебом, студнем со стерлядкой. Бережно достал судок с приготовленной в шахматной гостинице селедкой под шубой, повара сначала не могли понять, что я хочу, потом распробовали и долго плевались, утверждая, что за порчу продуктов меня проклясть надо. Надо, не надо, а традиция – на новый год селедочку с картошкой, свеклой и майонезом сьесть под мандарины и шампанское.
Над городом гремел салют, я вышел на крыльцо посмотреть - местные колдуны расстарались, пускали огненных драконов, птиц и зверей сказочных, под конец в небе разыгралась целая битва между силами добра и зла, наши, как принято, выиграли, под восторженные возгласы горожан, и шумные компании разбрелись выпрашивать еду, совращать девок и далее по утвержденной программе.
Уже собирался спать ложиться, как в дверь осторожно постучали. Подумал, что братьям надоело шляться, приперлись обратно, чужие бы просто барабанили в ворота. Ворча, что могли бы и погулять, дома все равно делать нечего, открыл дверь.
На пороге, кутаясь в серебристую шубку, стояла девушка с длинными светлыми волосами и пронзительно голубыми глазами.
