Глава 17
Надо же, какой я предсказуемый. И ветер в лицо бьет, хотя едет повозка километров тридцать в час, на таком холоде не то что разговаривать – просто смотреть на дорогу не хочется, возок открытый, за что только деньги берут. Я поплотнее завернулся в сшитое из шкур покрывало, прикрыл глаза и задремал.
Проснулся уже в Славгороде, возле рынка – возница пытался меня растолкать.
- А попутчик мой где?
- Так убег уже, - тщедушный парень с бородавкой на носу перестал раскачивать сверток со мной, помог распутаться. – Сказал, вы за все заплатите.
- Это он фигурально, - зевнул я. – А ты чего остановился, где дом Куровых, знаешь?
- Это по Горшечной и направо, красные такие ворота? Их благородия Мефодия Филыча дом?
- Их, - кивнул головой. – Давай, братец, довези меня туда, там и рассчитаемся.
Бородавчатый вздохнул, залез обратно на скамейку, и уже через несколько минут мы вьезжали в ворота частично арендуемого мною имущества, провожаемые вытаращенными глазами привратника. С чего бы это он?
Я протянул вознице бумажку, проводил его взглядом и уже собирался провести время с пользой, а именно напиться и пересмотреть вторую часть Крестного отца, как увидел, что какой-то хмырь заносит в мой флигель вещи. По морде и телосложению – явно не Шуш, так что сдается мне, домовладелец решил по-тихому пересдать мои апартаменты кому-то еще.
Подошел, похлопал по плечу остановившегося передохнуть и раскуривавшего трубку пожилого господина в модной волосатой шапке и расшитой тужурке.
- Чего тебе? - тот невежливо скинул мою руку.
- Вы арендуете флигель у некоего Курова Мефодия Филыча? – и колечко так вскользь продемонстрировал, сняв и надев рукавицу.
Хмырь в тужурке подобрался, чуть трубку не проглотил.
- А что произошло?
- Да пока ничего, вот только слухи тут ходят, что господин Куров флигель свой за одни деньги сдает, а в договоре другие пишет. И еще, мошенник, нескольким сразу сдать пытается. Так что ведем расследование. Вы уж извольте, предъявите-ка свой договор. Да поскорее, - рявкнул я, заметив, что собеседник дернулся, будто собираясь сбежать. – И не советую тут!
- Да, конечно, - с визави слетел весь лоск, он рысью метнулся в дом и вынес лист бумаги, - вот пожалуйста, все честь по чести, договорились на семь золотых за две недели, и расписочка есть.
Я зажег на ладони светляк, вгоняя собеседника в беспросветную тоску, и прочитал вслух, - Ермолай Жариков, торговец рухлядью, подданный Великого княжества Северского. Наемная плата – три с половиной золотых гривны ассигнациями в неделю.
- На две недели значит приехал, Ермолка, - грозно посмотрел на конкурента.
- Истинно так, - закивал тот, вопросительно глядя на меня.
- Ваше благородие.
- Истинно так, ваше благородие.
В воротах показалась хозяйка дома, Жариков с надеждой уставился на нее. Тина уверенным шагом прошла до середины пути в нашем направлении, я снял шапку, она, увидев меня, повернула строго на девяносто градусов и, печатая шаг по снежной целине, напролом через живую изгородь скрылась из глаз.
- Значит так, любезный. Гостиницу возле базара знаешь?
Торговец быстро закивал головой.
- Берешь свои вещи, и чтобы через пять минут духу твоего здесь не было. Это я оставлю себе, - оборвал я движение руки собеседника к листу бумаги, - для расследования. Сидишь в гостинице, два дня никуда не уезжаешь. Подорожная где твоя?
Тот трясущимися руками пошарил по карманам, протянул клочок бумаги.
- Шутить решил?
Добавил медную бляху.
- Сейчас бегом, и чтобы здесь я тебя не видел, дознание устраивать буду. Возможно, с пытками, - добавил я ускорения собеседнику. Что-то жидковат он для торговца, сразу поплыл, небось контрабанду возит. А это мысль, кстати. – Басланова, торговца галантерейного, знаешь?
- Нет!
- Ваше…
- Никак нет, ваше благородие. – А глазки бегают.
- Проверю, - отдал ему бляху и клочок бумаги, - это пусть у тебя будет, там теперь метка колдовская, я тебя из-под земли достану, если надо. Встань с колен, ты пока даже не подозреваемый, - рявкнул я на Жарикова. – Не задерживай княжьих людей.
Через минуту мешок и сумка были закинуты на стоявшую неподалеку повозку, и перепуганный торговец вылетел со двора. Думаю, через полчаса его в этом городе не будет. А если останется, значит, дурак, таким в торговле не место.
Зашел в полутемную прихожую, скидывая меховой плащ, чудом сохранившийся после всех приключений, огладил изрядно потрепанный камзол и прошел в гостиную. В камине весело трещали дрова, давая отблеск на круглую задницу, вертевшуюся вокруг кресла. Я походя хлопнул ее, обладательница внушительной пятой точки засмеялась.
- Ой вы шутник, Ермолай Данилыч.
- Теперь я тут шутник, - популярно разьяснил служанке изменившуюся политическую обстановку.
Та завизжала, выпрямилась, щетка выпала из рук.
- Ой, барин, а сказывали, вы больше не появитесь.
- Кто это тебе сказывал, Фрося? - я повернул кресло к камину, уселся, вытянув ноги. – Уж не хозяин ли твой?
- Он, - сдала Курова с потрохами служанка. – Вы же знаете, я к вам, барин, всегда с открытой душой.
- И не только с душой, - отметил я. – Где пропадала, хозяева велели не появляться?
Служанка потупилась, кивнула, игриво качнула крутыми бедрами.
- Скучала я, Марк Львович, ох как скучала, - томным голосом произнесла она, теребя прядь волос, спадающих прямо на высокую грудь. – Сегодня все тут прибрала, перестирала, будто знала, что вы приедете, сердце чувствовало.
- Молодец, стараешься, - я протянул две пятерки, которые она смахнула, будто и не было. – Вещи мои на месте?
- Все на месте, все, - служанка уже накрывала столик. – Этот торговец ворвался, договором тряс, руки распускал, я хотела его осадить, подлеца такого, но тут вы пожаловали, спасли меня от охальника.
- А то бы ты… - я откусил кусок печенья, что-то, а готовить всякие сладости у нее неплохо получалось. – Так, ладно, раз все на месте, приму ванну. Один. И потом отьеду. А вечером как уберешься – приходи, - хлопнул ее по заднице, вызвав еще один радостный визг. Хорошая женщина, всем радуется одинаково. – Где слуга мой бывший, знаешь?
- Да как не знать, - Фрося встала чуть поодаль, руки на передничке сложила. – В каталажке он. Как раз вчера его в холодную и посадили, и правильно. Нечего было к рыжей сучке бегать, а на приличных девушек внимания не обращать. Ой, – поняв, что сказала что-то лишнее, прикрыла рукой рот.
- Все вы тут хороши, - я улыбнулся, показывая, что не сержусь. Такие нравы, что возьмешь с неравномерно развитого доиндустриального общества.
Через полчаса я выходил из дома, инструктируя Фросю, - Хозяева спросят, куда пошел, скажешь – очень сильно барин гневался, грозил, что полгорода сожжёт. Поняла?
- А вы и правда? – охнула служанка.
- Сначала пообедаю, потом решу, - успокоил ее. – Ты где живешь?
- Так вот дальше к заставе, на выселках, - растерянно произнесла она.
- Выселки оставлю.
Росошьев дал мне две недели, но, подумалось, дольше нескольких дней тут оставаться не стоит. Надо было решить несколько проблем, дела доделать, и потом можно ехать в Жилин, там срока дожидаться. Одно из дел как раз подлетело к воротам, не успел я из них выйти.
- Ох, во время я, - сыскной дьяк Тушин перегнулся через сиденье, открывая мне дверцу, - пожалуйте, господин хороший, уважьте.
А повозка-то у дьяка богатая, не хуже, чем у домовладельца. И крыша имеется, и мехом салон обит, и до стекол на окнах местные додумались, а там ведь до кондиционера с подогревом сидений рукой подать. Мне тут лет на двадцать задержаться, ох и размахнулся бы с прогрессорством, построил цивилизацию стали и пара. Или, что более вероятно, сидел бы у камина с книжкой в руках, или кино смотрел, и так вон сколько телодвижений, при том, что на восемь лет спокойной жизни я уже заработал.
Отчего же не уважить такого человека, тем более он-то как раз мне и был нужен в первую очередь. Как говорится, на ловца и зверь.
- Окажите честь, подвезите, Феодор Анисович. А если еще обедом накормите да наливочкой своей знаменитой напоите, так в ножки поклонюсь, - уселся рядом с водителем на мягкую, оббитую рогожкой скамью, накрывая ноги меховым пледом.
Тушин усмехнулся, трогаясь, и вырулил прямо на середину улицы, не обращая внимания на встречное движение. То ли стиль вождения впечатлял, то ли повозка была такая приметная, да только дорогу нам все уступали. К скромному особнячку возле колдовского приказа мы доехали без задержек.
- Тут столько слухов про ваше благородие, - дьяк, развалившись в кресле, цедил рябиновую настойку. Полезно и вкусно. – Не знаю, чему и верить.
- А ничему, - я отсалютовал ему стаканом и тоже пригубил настойку, крепкая, зараза, градусов пятьдесят. Но вкусная, ключница его делает, не женщина, золото. – Все врут людишки, знаете ведь как – хорошее дело сделаешь, а перевернут, и ты уже злодей.
- Ну так княжеская служба – она не каждому под силу, - типа подольстился дьяк. – Вот колечко у вас, Марк Львович, новое, приметное, и размахиваете вы им не таясь, значит, и вправду теперь у боярина Росошьева на службе, поздравляю. Лаврентий Некрасович – человек в удельном, да и в великом княжестве уважаемый, абы кого к себе не примет.
- Надеюсь, Феодор Анисович, на наши отношения это не повлияет?
- Никоим образом, - дьяк открыл ящик стола, достал оттуда кожаный мешочек, пододвинул ко мне.
Я развязал тесемки, наклонил, выпуская на свет искрящуюся в рассеяном солнечном свете брошь.
- Драгошич обратно брать отказался, ну его понять можно, с Тятьевым связываться не хочет. Хоть и не доказана вина боярина, да и кто супротив говорить будет, себе дороже. Где мы, а где княжий розыск, - дьяк вздохнул. – Так что теперь это ваше. Милослав просил передать, что претензий никаких не имеет, наоборот, благодарит, и теперь в долгу. Так что если у вас дело какое есть, что можно поручить оценщику, не стесняйтесь, в счет долга сделает.
Вот зараза, похоже, этот Феодор тут все знает. А с другой стороны, кому как не ему.
- А что насчет других заинтересованных лиц? – отхлебнул еще настоечки.
- Тут тоже проблем никаких не вижу. Похищенную вещь вы вернули, хозяин сам от нее отказался, исполнитель так и не появился, претензии только к нему, - ухмыльнулся один из теневых хозяев Славгорода. – Наоборот, если какая нужда возникнет, обращайтесь, помогут чем смогут. Репутация, она важнее слов и денег, как кто себя поведет, так и с ним будут обращаться. Вот вы, милейший Марк Львович, человек рассудительный, не жадный, но и не расточительный, обещаниями не разбрасываетесь, но слово свое держите, поэтому к вам со всем уважением и отзывчивостью. Да и помочь друг другу сможем, если что.
Я улыбнулся. Местный криминал протягивал мне руку дружбы. С одной стороны, лишних друзей не бывает, а с другой – есть друзья, с которыми и враги не нужны.
- И то, что теперь я княжий слуга, не смущает вас? – еще раз уточнил, перекатывая брошь с боку на бок и любуясь искрами света в бриллиантах. И переливом магического узора – всех трех слоев, первый просто было подделать, а вот на второй я бы уже не решился.
- Жилинское княжество – маленькое, все на виду, с утра слух пошел, так к обеду уже всем известно. Семьи местные все корнями из великого княжества, сам князь удельный родней не велик, правит, потому как обычай такой. Удел под семьей его много веков, а все потому что к выбору слуг своих разумно подходит, в спорных случаях с авторитетными людьми советуется. Вы вот могли на Тятьева поставить, и прогадали бы. Он человек знатный и влияние на князя имеет, да и Хапилову свойственник, но против Лаврентия Некрасовича ни он, ни начальство его не пойдут, у того связи к самому великому князю уходят. Хоть и худороден боярин, но семья богатая и родственниками со знатнейшими фамилиями повязана. Я к чему это говорю, какое важное событие происходит, княжья канцелярия о том ведает.
- Да и вы тоже, Феодор Анисович, руку на пульсе держите уверенно.
- Руку на пульсе, - дьяк рассмеялся, - хорошее выражение. Да, работа у нас такая, у розыскного приказа, все обо всех знать, и опорой воеводе быть, а уж Ирасий Карпович – верный княжий слуга.
- А вы…
- А я человек маленький, чин небольшой имею, зато и спрос с меня никакой.
- Выпьем за это, - мы с дьяком чокнулись.
- Ну с этим вопрос решили, - Феодор кивнул на брошь. – Теперь она ваша, без всяких. Теперь по слуге.
- Ну формально он теперь человек свободный.
- Да, это был отличный ход. Барыня Белосельская вчера с обеда в управе городской хлопотала, чтобы, значит, договоры ваши признать подложными, но хорошо, что подьячий заболел внезапно, слег с лихорадкой, и вести некому было дело. А сегодня, как прознали о вашем новом назначении, так и решилось все само собой. Попался ваш свободный человек на фальшивых ассигнациях. Вы сами-то знаете, что произошло?
- Я вообще-то еще утром без сознания лежал от дел таких, - пожал плечами, - Только случайно узнал, что его забрали.
- Представьте, пришел к своей зазнобе свататься, - дьяк плеснул нам еще настоечки, - а как ему от ворот поворот дали, мебель сломал, и окно выбил. И ладно бы он просто имуществу вред нанес, так нет, решил возместить, так сказать, ущерб, швырнул деньги прямо хозяйке гостиницы. А та возьми их и проверь, и оказалось – фальшивки.
- Дурак, - резюмировал я.
- Точно, - согласился дьяк. – И вот что интересно, пытали его, грозили карами всякими, или наоборот – прощением за признание, где он эти бумажки взял, говорит, на улице нашел. Обещали, если сдаст того, кто ему эти фальшивки подкинул, отпустить на волю, стоит на своем. Только винится, что за вами не углядел, прям трогательно.
- А Белосельские что?
- Приходил от них человек, обещал, если обратно к хозяйке пойдет, та его из тюрьмы вытащит, так этот ваш Шуш его даже слушать не стал, плюнул.
- Как плюнул?
- Слюной, - дьяк рассмеялся. – Прямо в глаз попал, паразит. Метко так.
- Может знал, что за ним наблюдают?
- Нет, не того склада этот парень, чтобы так играть.
Я положил на стол две бумажки. Дьяк покачал головой и пододвинул деньги поближе ко мне.
- Того, что вы оставили, вполне достаточно. И мне хватило, и приказные довольны. Те, что в допросной лежат, вам вернуть?
- Да на что они мне, фальшивки, - я пододвинул бумажки обратно. - Думаю, что в вашем приказе лучше знают, как их использовать. И у вас как обычно – извиняются, если преступник вроде как и не преступником оказался?
- Только что могут без пинка обойтись, когда выгонят, - Феодор сгреб деньги и кинул все в тот же ящик. Вот бы в его содержимом порыться.
- Ну и правильно, нечего баловать. Тогда завтра пусть еще посидит, подумает о своем поведении, заодно успокоится, а вот послезавтра с утра и выпускайте, хватит ему без дела груши околачивать. И пусть скажут ему, что с гостиницей я все уладил, а то пойдет еще снова расплачиваться.
- Думаете, не сбежит с такими деньжищами? – Дьяк хитро прищурился.
- А если и сбежит, – пожал я плечами, - не велика беда, хотя жалко парня, пропадет без меня. Но всех жалеть – жалейка отвалится. Значит, договорились?
- Да, - дьяк встал, протягивая мне руку. – Приятно иметь с вами дело, Марк Львович.
- И не одно, - подмигнул я ему. – Поеду, заодно может быть навещу нашего общего друга.
- Привет Милославу передавайте и племяннице его, - дьяк подмигнул в ответ и расплылся в доброй, радостной улыбке. Вот ведь зараза.
Показалось видимо, но, уходя, спиной почувствовал, как на его лице появляется презрительно-настороженная усмешка, и почему-то был уверен, обернись я, и все та же добрая и радостная улыбка будет на лице у дьяка. Паранойя? Ну да, лох не мамонт.
