Глава 18
Жизнь вроде налаживалась. И денег немного поднял, побывал в застенках местного гестапо и благополучно оттуда вышел, поручкался с самим тиуном, или кто он там, местной рейхсканцелярии, наследство вот почти получил. Как говорил д’Артаньян, - «Дождь продолжается. Подставим ладони».
Так что ночью, большей ее частью, я спокойно спал аки младенец. С утра, после полудня, вышел на улицу – погода стояла отличная, солнце, легкий морозец, ветра почти не было. Погулял по базару, прикупил всяких мелочей, заодно сходил в место тайное, а проще говоря – в сьемную каморку, там отсортировал то, что нужно, упаковал для переезда
По дороге к оценщику в банк зашел погреться, и заодно оставил брошь в сейфе, под опись, опечатанную семейным перстнем, с наказом перевезти вместе с остальными ценностями и хранившимися деньгами в столичное отделение. Управляющий банка аж расцвел, то ли ему премию платили за клиентов, то ли я был слишком беспокойным вкладчиком, но провожая меня, этот колобок в черном сюртуке и оранжевой бабочке рассыпался в пожеланиях и чуть не ноги мне целовал.
До дома оценщика я добрался на санях. Не люблю лошадей, особенно зимой – снег из-под копыт летит прямо в возок, правда, больше всего достается извозчику, но и мне несколько снежных плюшек перепало, хорошо что без видимых включений, а то потом не только от грязи отчищаться, но и от запаха.
Зато возле дома оценщика все было расчищено, холопы с лопатами и метлами разбрасывали снег на дорогу, где проезжающие повозки утрамбовывали его до состояния льда.
Нежданный гость хуже татарина. Тут, кстати, татар как таковых не было, Булгарское царство собрало на своей территории не только тюркские племена, но и финноугров, готов, славян, бежавших из Империи лангобардов и вестов. Кто-то предпочитал называть себя булгарином, кто-то держался семейных и родовых ценностей, но как-то без фанатизма. Гостей с монгольских степей там тоже не оказалось, по всем описаниям места те были вполне цивилизованные и спокойные, восточным соседям хватало собственных разборок на своей территории.
По-хорошему, Драгошич вполне мог и на порог не пустить, приличные люди о своем приходе предупреждают заранее, но видимо, слухи неслись впереди меня, так что приняли с распростертыми обьятиями.
- Дядя ждет вас, - милая девушка с третьим номером груди улыбнулась мне чуть печально. Везет мне на улыбчивых людей.
Проводила меня, задев невзначай выступающими частями девичьего тела, покраснела мило.
- Марк Львович, очень рад, - хозяин кабинета чуть не задушил меня в объятьях, впрочем, тут же извинившись за фамильярность, - Беляночка, быстренько распорядись, чтобы нам кофий принесли, вы ведь не откажетесь, ваше благородие, чашечку ароматного напитка испить?
- Не откажусь, - согласился я. Вот, значит, как зовут ее. Беляночка. А что, подходит, стройнаяблондинка, фигурка что надо. Лицо как у порочного ангелочка, черты тонкие, высокие скулы, большие голубые глаза, пухлые губы. Жаль, что уезжаю уже. – Я ненадолго.
- Время в компании хороших людей бежит незаметно, - философски заметил оценщик, приглашая меня присесть в удобное, хорошо знакомое мне кресло, и сам усаживаясь за стол. – А если его еще скрасить хорошим напитком, то пролетает так, что и не заметишь.
- Золотые слова, Мирослав... как вас по батюшке?
- Да просто по имени, мы люди маленькие, на отчество не претендуем.
- Ну и меня тогда просто зовите как раньше – Марк.
- Премного обязан, ваше благородие.
Я вздохнул. Посмотрел на стройную фигурку девушки, расставляющую на столе чашки с кофе, и вздохнул еще раз.
- Да будет вам. Я благородием себя недавно ощущаю, еще не привык. Так что уж помогите мне.
- Потараюсь. Так что привело вас, Марк, к скромному оценщику?
Окинув взглядом кабинет, приметил несколько новых украшений, еще более великолепную хрустальную люстру и золотую инкрустацию на столе.
- Вот скажите, Мирослав, я тут человек новый. Если в этом городке так скромно живут, что мне в столице ждать?
Драгошич усмехнулся.
- Городок как городок. Дома повыше, да мостовые погрязнее, а так все одинаково. Наш хоть и древний удел, на не у дел, как, впрочем, и все Северское княжество. А вот если в Смоленское переберетесь, к родственникам вашим, там народ побогаче живет. Опять же, Империя ближе, и Пограничье.
- А стоит ли?
- Это уж вам решать. Но вот что скажу, - оценщик хитро улыбнулся и чуть наклонился ко мне, - говорят, смоленский князь уж очень лют, не чета Северскому. Людишек своих, кто дела мимо казны княжеской мутит, на кол сажает, и не смотрит, кто там – боярин ли, или холоп. Для Смоленских князей, почитай, все вокруг холопы, хоть и говорят, что все Рюриковичи равны, а есть те, кто ровнее. Недаром они Пинское княжество, прабабкой нынешнего князя в приданное принесенное небольшой частью, так и не отдают, уж на что Туровские рядились, и в Княжий ряд жалобу слали, и отвоевать пытались, а все без толку. А Северский князь, да продлят предки его годы, хоть и скромен, да людишкам своим щедр, на торговцев как на грязь под ногами не смотрит, а уж колдунам в княжестве почет да уважение, почти как в Империи.
- Спасибо за совет. Так вот, прямо по вашей части к вам с этим и пришел. Хочу прицениться, вроде бы наследство мне досталось в Смоленске.
- Неужто Травинское подворье? – не слишком натурально изумился оценщик.
- Оно самое.
- А вы стало быть действительно из боярского рода…
Я достал из кармана кольцо с печаткой, повертел у оценщика перед носом, убрал обратно.
- Да, - вздохнул Драгошич, полез в ящик стола, достал распечатанный конверт. – Вот, только сегодня утром от брата пришло из Смоленска. Я уж думал, совпадение, но чем леший не шутит, а тут, оказывается, правда.
- А брат ваш?
- Служилый дворянин Кирилл Феофилатович Драгошич, тоже оценщик, - улыбнулся Милослав. – У князя Вяземского служит, они с Фоминскими не очень ладят. Так что, думаю, цену хорошую он у вас выбьет.
- Так вот почему князя так перекосило, когда я фамилию вашу упомянул, - мы вместе рассмеялись.
- Точно хотите продавать? – оценщик разложил передо мной листы бумаги, занявшие почти треть его немаленького стола. – Смотрите, от чего отказываетесь.
Я пригляделся к местным аналогам фотографий.
Трехэтажный кирпичный дом, обветшалый и неухоженный, в окружении заросшего сада. Окна большей частью выбиты, а те, что остались, с трещинами. Черепичная крыша заросла травой, потеки воды на стенах говорили о косяках в системе водостока. Основательный такой геморрой, это сколько денег надо, чтобы в порядок его привести.
Однако, судя по выражению лица оценщика, у дома и положительные стороны были. Настолько, что примиряли и с неряшливым внешним (и наверняка внутренним) видом, и с загаженным садом, и с начинающими разрушаться стенами.
- Насчет продажи наверное рано говорить, только на словах пока мне эта развалюха досталась. Смоленский князь небось еще ни сном ни духом про нового подданного, а без его разрешения, да без решения думы боярской я наследник только в мечтах, - блеснул знаниями местного права.
- Что касаемо процедуры самой, тут верно – неизвестно, как еще дело повернется. Хотя раз брат прислал мне это все, значит, считает, что шансы у вас есть. А насчет дома вы, ваше благородие, поторопились. Дом тут не важен. Место, место и еще раз место, вот что главное в недвижимости, - многозначительно кивнул Драгошич. – Старый дом можно снести, разрешение на три этажа остается в силе, а вот десятина земли в серебряном поясе города стоит дорого, а от дома землица по указу 760-го года, который до сих пор действует, не отделяется. Раньше-то дом в медном поясе стоял, но столица растет, границы сдвигаются, князей все больше, а земли все меньше, вот и превратился домишко рядовой в лакомый кусочек.
- Насколько лакомый, - поинтересовался я. Гектар земли в городе – это неплохо.
- А сейчас прикинем, - оценщик достал лист бумаги, толстую книгу и, сверяясь с ее содержимым, стал что-то быстро писать. Ему понадобилась буквально минута, чтобы сделать рассчеты. – Пожалуйста.
Он протянул мне лист бумаги, где много цифр со стрелочками создавали впечатление цифрового хаоса.
- Обьясните тупому наследнику бояр, сколько это будет в гривнах. Или хотя бы в ауреях.
- Можно и в ауреях, - оценщик улыбнулся, забрал лист обратно. – но лучше в местных медведях, в центральных княжествах ауреи не в ходу, патриотизм, понимаете ли, а гривны – они везде разные. Вот смотрите, главное ваше достояние – земля. Она и пять тысяч золотом может стоить, и семь, как повезет. Налог за нее платился исправно, потому как дом к удельному владению приписан был, из его доходов, собственно, и погашалось все. А вот обслуживание дома на владельце было, а поскольку имущество выморочное, никто особо им не занимался, у Фоминских своя десятина есть, поближе к княжьему дворцу. Так что налог не вычитаем. Дом можно не считать, он под снос, думаю, что могли украсть из него, все вытащили давно. Да и что там тащить, доски пола, двери, если их оставили, остальное ваш предок на хранение отдал родственникам, так что и люстры, и картины, и даже обивку стен вы получите.
- Было бы что обивать.
- Ну это найдете. Так что дом – он, считай, только в убыток, раз сносить надо. Это лучше сделать самому, стоить будет недорого, до пятидесяти золотых с вывозом мусора строительного, и еще столько же ремонт фундамента. Ремонт стены обойдется вместе с садом в сотню, но если вы все это как скидку покупателю обозначите, втрое дороже встанет.
- А разве оценщик цену на вещь не устанавливает, - спросил я.
- Так на вещь – да, а вот на дома и участки, это только через торги. Мы минимальную сумму прописываем, и следим, чтобы на торгах не обманули, а еще цену, за которую могут до торгов купить по княжьему изволению, вот как раз в этом случае шесть триста будет. Но на торгах больше можно получить, может быть даже восемь – восемь с половиной, хотя есть риск получить меньше – бывало, что и по минимальной цене никто не покупал, хотя это редкость, мы перед оценкой всегда учитываем, есть ли покупатели. Но опять же, вам решать. Сами торги стоят сто золотых. С торгов князь берет десятину, с прямой продажи – двадцатую часть, ну а если сам решит выкупить, чтобы наградить кого, то тут вычета не будет, получите полную оценочную стоимость. Советую приложить список вещей, которые вам не нужны будут, старинные люстры со светильниками колдовскими сейчас хорошо идут, по двадцать, а то и тридцать золотых.
- А ваш интерес?
- Оценщик получает двадцать золотых за каждую полную и неполную тысячу при продаже, так что и на эти деньги рассчитывайте.
- Итого пять пятьсот пятьдесят, - прикинул я.
- Пять пятьсот сорок пять. И еще за сорок пять золотых мы рабочих наймем, чтобы сумму округлить, да проследим, чтобы лишнего не взяли и сделали все по совести.
- А аукционом не ваш родственник заведует? – поинтересовался.
- Тесть брата. Кстати, и артель, что ремонтом занимается, тоже одному из наших родственников принадлежит, не переживайте.
Я расхохотался, хлопнул рукой по столу.
- Согласен. Может и покупатель у вас есть уже?
- Как не быть. Сродственник князя Вяземского, Пал Тимофеича, Модест Проклович Мусоргский. Он хоть из рода захиревшего, почитай один остался, но человек не бедный, дом содержать сможет. Готов сумму сразу выложить. А не он, так другие найдутся. Да вы не беспокойтесь, ваше благородие, если мы оценку не так сделаем, да слух об этом пойдет, наша семья больше потеряет. А то и на кол князь посадит, хотя вот брата моего, как дворянина, четвертовать могут. Да и продавец вы такой, кого обмануть себе дороже, - оценщик кивнул головой, показывая на мои руки, - колечко такое приметное, что аж страшно становится.
Я усмехнулся. На хвастуна не нужен нож, ему немного подпоешь...
- И сколько по времени, дорогой мой господин Драгошич, по-вашему, будет занимать эта сделка?
- А всего ничего, - оценщик убрал свой гроссбух, потер крылья носа ладонями, с сожалением посмотрев на пустую чашку кофе. – Вот зима закончится, бездорожье начнется, и в апреле по имперскому календарю князь делами заняться соизволит. Загадывать не будем, но вдруг и определит вас в наследники, потом дума соберется, утвердит вас, проверку поляной предков пройдете, и все, законный наследник древнего рода. Если уж Фоминские вас признали, наверняка на амулете семейном проверку учинили, так что препонов я не вижу. Да и князю лишний колдун в подданных не помешает. А как все утрясется - вот тогда и договор составим.
- Не слишком большая сумма получается, как думаете, не набегут другие желающие под себя подгрести?
- Что-то, - усмехнулся оценщик, показав глазами на потолок, - подсказывает мне, что вопрос тут почти решенный, так что, уважаемый Марк Львович, если к лету названная мной сумма вас устроит, и ничего в ваших планах не изменится, то милости прошу.
- А вот сейчас просто поговорили, - хмыкнул я.
- Ну с умным человеком чего не поговорить. Тут кто первый в очередь встанет, тому и достанется, а как с наследством ситуация ваша определится, так от разных предложений отбоя не будет. И еще…
Он пожевал губами, будто думая, говорить мне или нет.
- Смелее, - подбодрил я актера малых и больших театров.
- По слухам, любят же некоторые болтать, кое-кто из Вяземских, говорят, не очень доволен, что Фоминским Травино досталось за просто так. Уж очень лакомый кусок, да и родни развелось, на всех не то что уделов – деревенек не напасешься. Но сами Фоминские в фаворе у великого князя, его троюродная племянница замужем за удельным князем. А вот Вяземские больше к великим князьям Северским тяготеют, родственники, как-никак, опять же, Жилинские местные – из их рода. Да вы это и сами могли бы узнать, в столице вам и не такое порасскажут. Так что, возможно, будут вас склонять передумать насчет села родового. Так вы примите совет – не гонитесь за большим.
- Я учту. Кстати, отличный кофе.
- Беляна делала, - хитро усмехнулся оценщик. – Не девушка, а золото. И готовит, и шьет, а поет как, заслушаешься!. Приданное не очень, отец был хоть и из благородных, но бедных, за матерью ее, моей сестрой, много получил, но потом ввязался в одну авантюру, сначала все деньги ушли, а в конце вместе с сестрой и сгинули. Одна деревенька осталась хилая, на пять дворов, брошь вот, которую украли – матери ее подарок от свекрови был, да сиротинушка. Отца ее родичи, Заболоцкие, от девочки отказались, мол, породой не вышла, так мы с братом за девочкой следим, и если что – поможем, да и у меня детей нет, и лекарь говорит – не будет уже, так что ей все достанется. Семнадцать лет, замуж уже пора, женихи тут строем стоят, ан нет, учиться хочет, едет в университет этой весной, в Смоленск.
- Приданное – дело наживное, вот ум не наживешь, как ни старайся, - философски заметил я. – К тому же поет, танцует и кофе варит. Но ведь вы, Милослав, меня не сватаете?
- Нет, - оценщик серьезно посмотрел на меня, вздохнул. – Вы, Марк, практически из достоинств состоите. И возраст подходящий, и дар есть колдовской, и покровитель не из последних, и деньги, стоило вам тут появиться, неплохие завелись, и рода не последнего, и Беляна на вас засматривается, мы видим, да и вы вроде на нее, но…
- Но? – покрутил я пальцем, улыбаясь. Девушка хорошая, но жениться в моей ситуации…
- Уж очень жизнь у вас беспокойная. Как вверх идет, так и вниз может упасть, уж не обижайтесь. Беляне кто понадежнее нужен, чтобы делом одним занимался да жену берег.
- Хорошо, - пожал плечами.
- Что, вот так сразу, не повозмущаетесь, плетей всыпать не пригрозите, за отказ не попросите ничего? – Драгошич говорил вроде смеясь, но смотрел серьезно, даже с каким-то вызовом.
- Нет. Я вас услышал. Девушке голову крутить не буду, обещания пустые давать – тоже. А насчет просить, Драгошич, тут вы палку-то не перегибайте, - я холодно взглянул на него.
- Простите, ваше благородие. Оговорился. Впредь не повторится.
- То-то, - я встал, останавливая вскочившего из-за стола оценщика. – Провожать не надо, сам дорогу найду.
На лестнице столкнулся с Беляной.
- Уже уходите, Марк Львович? – мило опустив глазки, проговорила красавица.
- Для тебя просто Марк. Ухожу, Беляна, дела срочные.
- Увидимся ли мы с вами?
- Кто знает, - забрал я у прислужки плащ. – Уезжаю через несколько дней в столицу, служба. Хотел бы остаться, но не принадлежу себе, теперь княжий слуга. Но буду скучать.
И выскочил за двери, послав покрасневшей девушке воздушный поцелуй.
Спустившись по ступеням, обернулся, посмотрел вверх – Драгошич стоял у окна, глядя мне вслед. Помахал ему рукой, пусть теперь думает, как дальше себя вести со мной – то ли быдло благородное, то ли жених обиженный. Хотя оценщик не дурак, а я актер не из великих, так что напускное возмущение мое вполне мог раскусить, ну и ладно. Завтра еще одно важное дело сделаю, и – жди меня, стольный град Жилин.
