Глава 9. Тайное становится явным
В Тиходонске, в бухгалтерии бывшей картонажной фабрики, ни шатко ни валко раскручивался очередной рабочий день. Опоздавшая на полтора часа Наташка, чувствуя, что перегнула, старалась как могла умаслить коллег, рассказывая очередную байку из своей обильно перекликающейся с «Декамероном» жизни. О «Декамероне» Наташка, разумеется, не имела ни малейшего представления, но природный талант рассказчицы эксплуатировала довольно успешно, красочно повествуя трем обитательницам кабинета историю о том, как Наташка вчера вечером угодила под раздачу от разъяренной жены очередного любовника, выследившей счастливую парочку в ресторане. Правда, они уже не откладывали дела, как раньше, и слушали без откровенного интереса, а Алена даже со снисходительной улыбкой.
– И представляете, девочки, – говорила Наташка, порывисто прижимая кулачки к высокой груди. – Она ему так коленом засандалила, что, смотрю, мой Котик весь обмяк, плюхнулся на стул и сидит, воздух ртом глотает, что твой карась на песочке. Ну, думаю, нужно валить. А как? Эта бабища дорогу к выходу перекрыла. Кольца зачем-то свои снимает, медленно так… выкладывает на столик… Мать моя женщина! Надвигается на меня, у меня душа в пятки…
История на этот раз была на грани фола. И главбух Татьяна Витальевна и профорг Нинванна вполне подходили под безжалостное определение «бабища», и наверняка скорее идентифицируют себя с разгневанной женой, чем с вертлявой любовницей. Но то ли Наташке не хватило ума сразу это понять, то ли в её коллекции не нашлось другого, не столь вызывающего сюжета, и она решила рискнуть – как бы то ни было, рассказ о незадавшемся вечере неминуемо подходил к кульминации. Вскоре ей предстояло произнести финальные фразы и выслушать резюмирующие комментарии коллег. По стоявшей в кабинете тишине она начинала догадываться, что комментарии эти будут нелестными и нужно придумать, как бы тут вывернуться и всё-таки завоевать хоть какой-то отголосок симпатии этих скучных теток.
– И я, такая, отхожу к барной стойке. Все вокруг смотрят. Ну, натурально, как в кинокомедии. «Женщина, – говорю, – давайте мирно разойдемся. Мужем лучше займитесь, вон, он посинел весь!»
«Ничего, – отвечает, – я им потом займусь, он сейчас далеко не уйдет».
– И я, такая, смотрю и вижу – ё-моё, а баба-то не шутит. И кулак у неё, как моя голова…
Но ее уже не слушали.
– Интересно, как там наша парижанка куролесит? – спросила Нинванна.
– Наверное, хорошо, – кивнула Татьяна Витальевна. – Раз назад не едет.
Алена хмыкнула.
– А чего назад ехать, раз в лотерею ей судьба счастливый билет подкинула…
Наташка осеклась. Ее надежды, что Кирины подвиги скоро забудутся, и она опять выйдет на первый план с рассказами о своей насыщенной страстями и приключениями жизни, не оправдались. Уже год, как нет этой выскочки, но воспоминания о ее необыкновенных путешествиях до сих пор живут в сердцах товарок. И на этом фоне ее страсти и приключения выглядят, как акварель первоклассницы в картинной галерее Эрмитажа.
– Короче, еле-еле оттуда выбралась, – скомкала рассказ Наташка.
А заливистая трель городского телефона поставила точку в примитивной Наташкиной истории.
– Слушаю, – солидным голосом сказала в трубку Нинванна, привычно сощурившись: любой телефонный разговор для неё сопровождался, казалось, всеобщим напряжением сил.
– Пригласите, пожалуйста, Алену Сорокину, – прозвучал в трубке приятный мужской голос.
– Аленочку? – удивленно переспросила профорг. После успеха Киры Сорокина стала ей подражать и преобразилась: встала на каблуки, надела короткие юбки, яркие маечки. Она даже посимпатичнела: опущенные книзу уголки рта каким-то чудесным образом приподнялись, и унылое выражение на лице исчезло. Теперь она уже не «тощая корова, которая не газель», как дразнила ее за глаза Наташка, а как раз газель – высокая и стройная. Но поклонники ей до сих пор не звонили.
– Да, пожалуйста. Алену Сорокину, – подтвердил голос.
Нинванна протянула трубку Алене, сидевшей через стол.
– Тебя. Мужчина какой-то. Кажется, симпатичный.
Интерес к рассказу Наташки был бесповоротно утрачен. Звонок симпатичного мужчины, после того как одна из них, ничем вроде бы не примечательная, – Кира, вышла замуж за француза и укатила жить в Париж, – что могло быть более интригующим? Куда там Наташкиным байкам до такого!
Под пристальными взглядами коллег, в том числе притихшей Наташки, Алена взяла трубку.
– Алло.
– Здравствуйте, Алена, – услышала она мужественный, с едва уловимым грассированием, бархатистый голос. – Вам привет от Вероники. Помните такую?
Алена сглотнула набежавшую от волнения слюну. Роскошная журналистка Вероника, с которой она случайно познакомилась незадолго до того, как Кира поехала отдыхать в Ниццу, часто вспоминалась Алене в сладких мечтах. Это она научила ее сменить имидж и даже отвела в салон, где всего два безболезненных укола преобразили лицо. Но потом она уехала, кажется, в Москву…
– Конечно. Конечно, помню! – Алена даже задохнулась от нахлынувших чувств.
– Я недавно приехал из Москвы. Вероника, по случаю, передала вам посылку. Как я могу её вам вручить?
– Посылку? – проговорилась Алена и тут же пожалела, заметив, как встрепенулись и переглянулись товарки. – Можно вечером, после работы. Я в шесть… в полседьмого освобождаюсь, – она решила немного накинуть: вдруг какой-нибудь аврал… Хотя какие могут быть у них авралы?
– Прекрасно. Где вам будет удобно? Может быть, центр?
– Можно.
– Тогда жду вас в семь в ресторане «Пушкин». Знаете, где он находится?
– Кажется. На углу Магистрального и Театральной?
– Точно. Тогда до встречи?
– До встречи.
Не успела Алена положить трубку, как Наташка, энергично всплеснув руками, выпалила:
– Не, ну нормально? Ты что, в клуб знакомств какой-то вступила? Хочешь замуж выскочить? И молчишь в тряпочку, тихоня! Могла бы и подругу подтянуть! Колись, давай!
– Да какой там клуб! – отмахнулась Алина, чувствуя при этом, что краснеет – словно и впрямь попалась на чем-то предосудительном. – Ну, позвонил знакомый, пригласил… В кино… Вас что ли не приглашают?
Ответом были два пристальных взгляда, излучающих тоскливое недовольство происходящим, и один многозначительно-понимающий.
– В кино, значит? – усмехнулась Наташка. – Ну-ну…
– Так! – Нинванна хлопнула по столу. – Обед скоро, ещё ни одной проводки не сделали. Работаем!
* * *
В роскошном парижском пентхаусе, в зале со стеклянным потолком, над которым плыли розовые предзакатные облака, Джелани Афолаби принимал гостей. В массивных кожаных креслах вокруг низкого круглого стола, изготовленного из поперечного спила баобаба, сидели трое – два европейца и темнокожий индус. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что эти мужчины средних лет, одетые, как для клубной вечеринки или модного фестиваля, не представляют ни бизнес-элиту, ни спецслужбы, не входят в число решал и теневых авторитетов – одним словом, не принадлежат к привычному кругу общения Афолаби. В их одежде, в манере держаться, в самой мимике ясно читалась принадлежность к богеме – и любой ценитель современного искусства, мало-мальски знакомый с его персоналиями, был бы изрядно удивлён, увидев эту троицу сидящей вокруг одного стола. Француз Этьен Вальян, немец Густав Кёнинг, индиец Раджеш Рачапалли по праву считались крупнейшими – и наиболее успешными скульпторами современности. И, как часто бывает среди больших художников, не выносили друг друга на дух. Афолаби, тем не менее, удалось не только собрать их вместе, но и заставить участвовать в творческом конкурсе. В напряжённой тишине, прерываемой звуками шаркающей походки алмазного магната, прохаживающегося вокруг трёх мраморных статуэток, выставленных на деревянные постаменты, скульпторы смиренно ждали вердикта – кто из троих будет нанят для выполнения заказа. Секрет Афолаби, сумевшего приручить мировых звёзд от современного искусства, был до примитивного прост: за разработку макета каждый из присутствующих получил наличными, безвозвратно, сто тысяч евро.
В кармане у Афолаби зазвонил телефон. Поморщившись, он вытащил его и поднёс к уху.
– Говори.
Звонил Бонгани.
– Господин Афолаби, мы почти у цели, в племени буру, – начал доклад полковник. – Осталось только взять пробы и сориентироваться по направлению. Месторождение где-то неподалеку…
– Я занят! – Афолаби нажал «отбой» и вернул телефон в карман. На другом конце связи незадачливый собеседник недоуменно рассматривал аппарат. Чем может быть занят босс, если не хочет выслушать сообщение о залежах алмазов? Что может быть дороже и, следовательно, важнее?
Афолаби ещё раз обошёл вокруг постаментов, всматриваясь в мраморные скульптуры, изображающие красивую молодую женщину, – и если присмотреться, глаз улавливал точное сходство в лице и фигуре. Но авторские манеры так отличались одна от другой, и в каждом из трёх вариантов рука мастера настолько преобразила прототип, что представшие перед заказчиком образы производили на зрителя совершенно разное впечатление. Одна из мраморных девушек соблазняла, струясь гибким телом, едва прикрытым складками ткани, другая с таинственным видом смотрела прямо перед собой, касаясь кончиками пальцев распущенных волос, третья весело смеялась, изящно запрокинув голову. Все полуобнажены, все излучают энергию живого очарования. Было заметно, что выбор даётся Афолаби непросто. Наконец, он сдвинул брови и беззвучно вздохнув, поднял массивный указательный палец. Троица скульпторов замерла в ожидании.
– Пожалуй, вот эта, – наконец, сказал Афолаби, показывая на девушку со вскинутой вверх рукой, в которой была зажата тончайшая, будто из настоящего шёлка, косынка, небрежно прикрывающая её тело, но не скрывающая ничего из того, что, по мнению заказчика, не следовало скрывать. – Я выбираю ее!
Раджеш Рачапалли несколько театрально склонил голову.
– О цене мы говорили, – сказал Афолаби, переходя к деловому тону. – Если выполните заказ быстро и не проиграете в качестве, я накину сверху десять процентов.
– Прекрасно, – ответил скульптор. – Работа будет выполнена в срок и в надлежащем качестве, как все мои работы.
Невольная улыбка проступила на его лице, обнажив крупные белоснежные зубы. Впрочем, и его конкуренты, проигравшие в творческом конкурсе, не выглядели опечаленными: сто тысяч евро уже осели на их счетах, а то, что им не придётся дальше иметь дело с этой тёмной и наверняка опасной личностью, не могло не вызывать в них определенного облегчения.
* * *
В начале восьмого, перекусив в забегаловке пирожком, чтобы жадно не набрасываться на еду и быстро не опьянеть – в каком-то журнале ей попадался такой совет, Алена входила в «Пушкин». Это был модный ресторан, он недавно открылся, и тиходонская богема его с восторгом осваивала. Наташка взахлеб пересказывала чужие впечатления и сокрушалась, что пока никто не пригласил ее в это замечательное место: «Кавалеры пошли мелковатые, а точка дорогая»… Хорошо, что она не знает, куда пошла Алена, а то могла бы живьем съесть!
Ресторан даже на вид был дорогой: вымуштрованные охранники у входа, большие зеркала в вестибюле, приветливый администратор, который сразу провел ее к нужному столику.
Среднего роста шатен – улыбчивый, ухоженный, словно сошедший с журнальной обложки – поднялся ей навстречу с уютного дивана, и Алена не удержалась от приступа тихой безнадеги одинокой провинциальной девушки. «Эх, вот бы с таким, хотя бы полгодика пожить», – подумала она и улыбнулась самой ослепительной своей улыбкой, которой в последний раз улыбалась, кажется, на вручении диплома, узнав накануне, что не беременна и все волнения зря.
– Евгений, – представился он, жестом приглашая Алену за столик.
Она села, на диван напротив, красиво откинув волосы. Спинки диванов отгораживали их от остального зала, создавая впечатление уединенности.
– Как в купе, – пропела она, осматриваясь. – Здесь очень мило…
И добавила многозначительно.
– Спасибо за приглашение, Евгений! Я очень редко бываю в ресторанах. Можно сказать, совсем не бываю!
– Я очень рад, что вам здесь нравится, – ответил Евгений с подчеркнутой вежливостью – излишней, как показалось Алене, непривычной к такому обхождению. – А кухня здесь выше всяких похвал. Выбирайте, что захотите.
Он придвинул ей толстую кожаную папку. Строчки меню разбегались, плохо считывались – вдруг стало не до еды. Но Алена взяла себя в руки, справилась с волнением, заказала «Цезарь» с морепродуктами, сырную тарелку и бокал белого вина. Такой заказ всегда делала Наташка при первом свидании, чтобы показать умеренность в еде и скромность. Впрочем, Евгений заказал целую бутылку вина и ассорти холодных закусок, – чтобы лишний раз не гонять официанта, – как он пояснил. Если следовать наташкиной классификации, то он относился к щедрым кавалерам, которых надо особенно ценить и сразу прибирать к рукам.
– А вот и посылка, – он переложил на диванчик к Алене спортивную сумку. Сумка была расстёгнута, Алена разглядела острые каблучки, торчащие из белых тканевых чехлов, аккуратно сложенную одежду с фирменными лейблами: юбка, блузка, свитерок…
«Лишь бы размер подошёл», – подумала она, но тут же вспомнила, что Виктория как-то рассказывала о симпатичных купальниках, продающихся на «Вертоле», и спрашивала, какие у нее размеры. Так же ее интересовали размеры Киры. Она вообще часто расспрашивала про их работу, про Киру, Татьяну Витальевну и Нинванну. Чем ее могла заинтересовать бухгалтерия бывшей «Картонки» и ее сотрудники, Алена так и не поняла.
– Ой, большое спасибо! А откуда вы знаете Викторию?
Евгений рассмеялся.
– Мы работали в одном журнале, я даже за ней когда-то ухаживал! Потом она уехала в Тиходонск, собирать материал об истории казачества, а когда вернулась в Москву, быстро вышла замуж, как ваша коллега Кира… Сейчас она в декрете, но мы продолжаем дружить! Она много рассказывала о вас, о вашей работе. И когда она узнала, что я собираюсь сюда, то попросила передать вам всякие мелочи… Ведь Вика шопоголик, она любит целыми днями бродить по фирменным магазинам и модным бутикам…
– Ничего себе мелочи! – всплеснула руками Алена. – Передайте Виктории мою большую благодарность!
– Ее муж очень серьезный бизнесмен, так что для нее это все сущая ерунда!
Официант принес закуски, вино, наполнил бокалы. Евгений оживился.
– Давайте выпьем за дружбу и за ваш чудесный город, который способствует новым знакомствам! Вот мы с вами познакомились! Не исключено, что и мы подружимся!
«Хорошо бы», – с замиранием сердца подумала Алена и, забыв про все наставления, залпом осушила бокал и набросилась на еду.
Ее грела мысль, что уже завтра она выйдет из дома в одежде, купленной персонально для неё роскошной женщиной, знающей толк в моде и шмотках. Да и с Евгением, чем чёрт не шутит, может закрутиться…
– А вы надолго в Тиходонск?
– Не знаю, – пожал плечами собеседник. – Я готовлю репортаж про браконьеров, добывающих осетровую икру. Как соберу материал, так и поеду обратно. А вы часто бываете в Москве?
– Не очень, – смутилась Алена. На самом деле она была в столице еще школьницей, когда их класс выиграл какую-то викторину. «Очень частым» этот единственный визит назвать трудно. – Когда живешь в провинции, как-то не до поездок!
– Если приедете, я с удовольствием покажу все интересные места. Хотя, почему «если»? Обязательно приезжайте! Ваша подруга Кира, о которой Вика мне тоже рассказывала, бросилась во Францию как в омут – и нашла себе мужа!
«На что он намекает? Неужели на возможность женитьбы?»
Второй бокал она тоже осушила залпом, тем более что Евгений предложил тост за нее и выпил стоя, красиво отставив локоть.
«У Кирки же получилось, чем я хуже», – подумала Алена. В голове приятно шумело.
– Насчет омута вы сказали очень верно, – улыбнулась она. – Кира была такой скромной, неприметной, она и в Москве-то не была, вся жизнь на работе… И вдруг – поехала в Ниццу! А вернулась звездой, с фотографиями в журналах, а главное – с предложением выйти замуж! В общем, как в голливудском кино. Плохо мы знали нашу тихоню Киру… Мы даже вначале ей не верили…
– А потом все же поверили? Почему? У нее же жизнь осталась, как и прежде?
– Какой там! После приезда отношение к ней изменилось: она уже толком и не работала!
– Как? А что же она делала?
Алена пожала плечами.
– Сначала ее послали в Москву, на какие-то курсы повышения квалификации! Представляете? Никто, отродясь, ни на какие курсы не ездил, а тут лично пришел Николай Всеволодович! Сам! Сказал, что и авиабилеты оплатит, и зарплату с премиями сохранит! Представляете? У него снега зимой не выпросишь!
– А кто такой Николай Всеволодович? – уточнил Евгений.
– Сам владелец всего нашего здания! Важнючий, жаднючий! А тут сам пришел да так раскошелился! На три с лишним месяца Кира в Москву укатила! Наташка к ней домой заходила, оказалась правда – соседи ее не видели. А только приехала, через месяц за ней жених приехал – Жак, про которого она рассказывала, и действительно увез в Париж!
– Захватывающая история! – покрутил головой Евгений.
– Да. Таких везений не бывает!
– Значит, все-таки бывают? – тонко улыбнулся кавалер. – Давайте за них и выпьем!
– Давайте! – кивнула Алена. – А на работе она так и не появилась. Даже попрощаться не зашла!
– Не судите ее строго. В такие важные жизненные моменты многое отходит на второй план.
Появился официант с подносом, на котором теснились накрытые блестящими колпаками основные блюда и вторая бутылка вина. Алена решила, что хватит ей болтать о Кире, пора переключить внимание Евгения на себя.
– Вы уже осмотрелись в городе? – спросила она, непринужденно откидываясь на спинку дивана. – Может, вам экскурсию провести?
– Было бы замечательно. Вот только разделаюсь с делами и обязательно вам позвоню.
За этим «обязательно позвоню» Алене уже виделся ослепительный роман, ничем не хуже, чем у Киры – а следом и брак, с переездом в Москву… Это, конечно, еще не Париж, но уже и не Тиходонск!
Они чокнулись в очередной раз.
– За Викторию! – восторженно провозгласила Алена. – Передавайте ей привет и огромное, огромное спасибо за подарки!
* * *
Общую побудку Кира и Жак проспали.
– Подъем, господа, – осипшим голосом сказал подошедший вплотную к палатке «чёрный леопард», сменившийся после ночного дежурства. – Двадцать минут на сборы, завтрак – и выступаем!
– Встаём, встаем, – благодушно отозвался Жак.
Кира потянулась, отгоняя сон, и вдруг застыла, будто вспомнив что-то.
– А где ты был всю ночь? Пошел провожать этого жреца недоделанного – и пропал!
– Пришлось ему долго объяснять, что он начальник над быками, а не над нами…
Кира села, провела ладонями по лицу.
– Так ваша дружба дала трещину?
– Да, дружбы никакой-то и не было. Так, общие дела. Думаю, они закончились…
– Ну и хорошо! Это такой скользкий тип, что от него лучше держаться подальше.
– Что тебе снилось? – Жак попытался переменить тему.
– Не помню… А тебе, наверное, богатство приснилось или повышение по службе.
– Почему ты так решила? – изобразил удивление Жак. Хотя действительно был удивлен ее чутьем и умением определять скрываемые чувства.
– Настроение у тебя больно хорошее. Как будто дома, за завтраком…
Они вышли на лужайку, умылись водой из пластиковой канистры. Луи помахал им от своей палатки.
– Надеюсь, сегодня у нас будет обычный рабочий день, без поножовщины и разговоров с духами, – крикнул он.
– Разделяю твои надежды, старина! – ответил Жак.
Со стороны северной окраины послышалось мычание и отрывистые окрики на языке буру – пастух гнал стадо на выпас.
«Чёрные леопарды» уже завтракали, таская ножами куски тушёнки из консервных банок. Чуть поодаль расправлялись с бутербродами и кофе из термосов Бонгани и Траоле. К ним присоединились Луи и Клемент Петерс.
Рафаила нигде видно не было.
– Где ты собираешься сегодня брать пробы? – спросил Траоле.
Геолог пожал плечами.
– Где скажет Рафаил. В прошлый раз он заставил меня отбивать куски скальной породы, а это заведомо дурное дело. По ним ничего определить нельзя…
– Не нравится мне этот тип! – прогудел Бонгани. – По-моему, он не ищет месторождение, а таскает нас туда, куда ему нужно!
– Неужели он так хотел вернуть себе место жреца племени буру? – криво улыбнулся Траоле.
– Всяко бывает! – без особой уверенности буркнул полковник.
Умывшись, Жак нырнул в палатку и вернулся с двумя железными банками.
– Выбирай: говядина или курица? – протянул он консервы Кире.
Та смотрела сквозь него невидящим взглядом.
– Что с тобой? Ты не заболела?
– Нет. Всё нормально. Просто…
– Что «просто»?
– Я знаю, где месторождение. Вспомнила!
Она обвела взглядом кроны деревьев, возвышающихся над крышами селения. Жак помахал рукой Бонгани – скорей сюда. До сих пор Жак держался с полковником африканской контрразведки подчёркнуто вежливо, хотя и несколько отстранённо. Сейчас этот панибратский жест заставил Бонгани броситься к нему едва ли не бегом, по пути сунув свой бутерброд и термос подвернувшемуся «леопарду». Он понял, что случилось нечто сверхъестественное.
– Что такое?!
Жак молча кивнул на Киру, и та взволнованно затараторила:
– Отец говорил, что когда нашли месторождение, они поставили лагерь в тени высокой чёрной скалы. Он рассказывал об этом несколько раз. Чёрная скала в виде трубы. Он так и говорил – в виде трубы. Я видела вдали такую скалу, когда мы сюда летели. Она находится недалеко от центра месторождения! Рядом!
К ним уже подходил Траоле, следом шёл Луи, внимательно прислушиваясь. Последнюю фразу он разобрал.
– Тогда и пробы брать незачем! – сказал геолог. – Полетели прямо к этой скале!
– Конечно! – кивнул полковник. – Собираемся!
– А вот и наш великий жрец! – воскликнул Луи.
Обернувшись, Жак увидел приближающегося Рафаила. На этот раз он был не в наряде быка, а в камуфляжном комбинезоне члена экспедиции. За спиной висел тощий рюкзак. Но Жак знал, что на самом дне, прикрытый бельем или свитером, лежит кожаный мешочек – цель всей жизни Ловкого Антуана из второго взвода. И отдал тот ему, конечно, не половину алмазов: может быть, треть, а то и меньше… Ничего, к этому вопросу они еще вернутся…
– Ну, ты, клоун! – агрессивно встретил жреца Бонгани. – Зачем ты нас сюда притащил?! Зачем заставил скалу отбивать на пробы?! В какую игру ты играешь?!
Выбитый из колеи такой встречей, Рафаил не сразу нашелся с ответом.
– Нет, какая игра? Мы же месторождение ищем…
– Так месторождение возле черной скалы, которая торчит тут неподалёку, как заводская труба! И ее было видно из вертолета, когда сюда летели! Ты что, ослеп?!
Рафаил ошарашенно молчал.
– Что скажешь? – Бонгани на глазах наливался злостью.
– Да не видел я из вертолета никакой скалы, – Рафаил развел руками. – И потом… Сколько лет прошло, сколько скал мы облазили… Разве упомнишь – какая на что похожа?
Полковник молча сверлил его взглядом.
– Если ничего не помнишь, зачем же ты привёл нас сюда? – рука его легла на рукоять пистолета. – Видно, придется тебя вычеркнуть из списка экспедиции…
В некотором отдалении разворачивалась утренняя жизнь буру. Пастухи уже увели свои стада на отдалённые выпасы, женщины покормили детей и занялись хлопотами по хозяйству. Кто-то вытряхивал соломенные циновки, кто-то латал тонкими прутьями плетёную стену жилища. На площади небольшая толпа, под звуки там-тамов, несла что-то от фигуры Великого Буру в сторону оврага.
– Что там происходит? – спросил Траоле.
– Джикони хоронят, – пояснил Рафаил.
– Какого Джикони?
– Бывшего жреца. Которого я вчера это… Победил… – Ловкий Антуан взбодрился. – Так что убивать меня нельзя, племя не поймет! Вчера был честный поединок, а сейчас я жрец – лицо неприкосновенное! И потом, босс, жизнь-то у меня была нелегкая – воевал в Легионе, двадцать лет среди дикарей, сколько раз меня убивали, сколько по голове били… Все это памяти не способствует!
Смерив его недобрым взглядом, Бонгани убрал руку с оружия. Рафаил перевел дух.
– А почему вчера назначение нового жреца праздновали все, а старого хоронят только три десятка человек? – спросил у него Траоле. Тот усмехнулся.
– От живого жреца всем польза, а от мертвого – никому. Его клан поневоле пришел, да может, еще кто-то, кому он хорошее сделал… А у остальных свои дела есть, им некогда бывшему почести воздавать!
Жак наклонился к Кире.
– У дикарей точно так же, как у нас: если нужен – у тебя много друзей, а не нужен – никого вокруг! Согласна?
Она покачала головой.
– Нет, у дикарей все же поцивилизованней: собрались, обряд провели, хоронят под музыку… А могли бросить на съедение шакалам…
– Тоже верно!
Собрав палатки и рюкзаки, участники экспедиции двинулись к вертолету. Возле него толпились воины буру с копьями и щитами, в боевой раскраске. Враждебности они не выказывали – просто стояли и негромко о чём-то переговаривались, поглядывая в сторону идущих.
– У них что, военное положение? – поинтересовался Луи.
Ему никто не ответил, потому что ответа никто не знал. Но ощущение было не из приятных, все напряглись, а «леопарды» положили поклажу на землю, освободив руки и приготовив оружие.
Однако никаких препятствий буру не чинили. Возглавлявший их вождь Бабатанд, в белой накидке и высоком головном уборе, приложил руку к сердцу и, наклонив голову, приветствовал Бонгани.
По знаку Бонгани подсобники-амбунду поднесли к вертолету брошенные вещи, вместе с двумя «леопардами» быстро и слаженно перекидали снаряжение в салон и принялись раскладывать его как можно компактнее, а «леопарды» встали по обе стороны люка с автоматами наизготовку.
Первой из пассажиров на борт взошла Кира. В иллюминатор ей было видно, как к вертолёту стремительно, затылок в затылок, выходят еще воины буру. Они выстраивались в шеренгу вокруг летающей машины, острия копий хищно поблескивали на солнце. Кира подумала, что это почетный караул, выказывающий уважение к улетающим гостям.
– Спроси, что им нужно, – крикнул Бонгани переводчику. Ему происходящее не нравилось.
Ннамди перевёл вопрос, но буру молчали, а вождь Бабатанд жестом предложил полковнику пройти в вертолет сквозь узкий проход, оставленный в шеренге почетного караула. Если, конечно, это действительно был почетный караул.
Полковник предложением не воспользовался, пропустив вначале Петерса Клемента и Луи Дюрана. Комиссар ООН и главный геолог взлетели по неудобной трубчатой лестнице, будто на крыльях.
Перед вертолётом образовалась давка. Кира разглядела лицо Рафаила, полное смутных подозрений и испуга. Атмосфера накалялась.
– Спроси, что им нужно! – повторно спросил Бонгани.
На первый план важной походкой выступил вождь. Бабатанд встал перед шеренгой, принял надлежащую позу, широко расставив ноги и надменно вскинув голову, и произнёс несколько отрывистых фраз. Ннамди перевёл:
– Вы можете уходить. Жрец не может покидать селение. Великий Буру запретил жрец покидать селение.
– Что?! – закричал Рафаил, в его голосе звучали истерические нотки. – Но я великий жрец! Я могу уйти и вернуться, когда мне вздумается!
В вертолет, протиснувшись сквозь проход между воинами, беспрепятственно прошли Жак, Траоле и три оставшихся «леопарда». Бонгани тоже прошел за ними и, поставив ногу на лестницу, обернулся. Рафаил бросился следом, но шеренга сомкнулась и ощетинилась копьями. Выход из племени заперли на замок. Он грозно кричал что-то на языке буру и пытался прорвать шеренгу, но острия копий упирались ему в грудь.
Вождь состроил насмешливую физиономию и обронил несколько эмоциональных слов, смысл которых можно был понять без перевода, но добросовестный Ннамди перевёл, постаравшись воспроизвести высокомерный тон Бабатанда.
– Великий Буру запретил. Никто не смеет ослушаться Великий Буру.
– Да что это, босс! – воззвал Рафаил к Бонгани. – Прикажите им! Прикажите своим людям пустить в ход автоматы!
Взглянув на Рафаила, полковник усмехнулся и качнул головой.
– Ты же слышал, – усмехнулся он. – Никто не смеет ослушаться Великого Буру. А ты не мой солдат, ты – жрец Великого Буру.
И поднялся в вертолёт.
– Но я нужен вам! Без меня вам не найти месторождение! – кричал вслед новый жрец племени. Извивающегося Рафаила держали за локти крепкие чёрные руки.
– Великий Буру нам поможет! – крикнул Бонгани перед тем, как люк захлопнулся. – Взлетаем!
Взревели двигатели, лопасти, разгоняясь, принялись резать воздух.
Шум винта выровнялся, пилот потянул ручку управления на себя, и вертолёт, упруго качнувшись, оторвался от земли.
Набрав высоту, вертолётчик начал разворачивать машину к северу, где над зелёными волнами леса возвышалась та самая скала – округлая в диаметре, чёрного отлива.
Рафаил стоял внизу и, задрав голову, смотрел на вертолёт. Воины уже не держали его за руки, в этом не было нужды. Весь облик великого жреца выражал бесконечное отчаяние. Такой вариант у Ловкого Антуана из второго взвода предусмотрен не был.
«Приговор окончательный и обжалованию не подлежит, – думала Кира, рассматривая уменьшающуюся согбенную фигурку. – У тебя началось пожизненное заключение, которое вряд ли будет отменено».
Вертолёт набрал высоту и лёг на нужный курс: это не представляло трудности – черная скала в виде трубы была видна невооруженным глазом. Внизу ровно и стремительно побежало зелёное марево африканского леса, залитого золотистым, ещё не добравшимся до зенита солнцем, а перед глазами Киры плыли воспоминания из детства.
«Когда я понял, какое огромное месторождение мы открыли, я посмотрел на эту скалу другими глазами, – рассказывал отец. – Я представил, что это труба подземной фабрики, на которой изготавливаются алмазы. Гигантские тайные конвейеры троллей. Но когда-нибудь люди доберутся до них».
Она сидит на качелях, отец стоит рядом. Поскрипывают проржавелые подшипники. Качается небо.
– На месте, – услышала Кира голос пилота и, вынырнув из расслабляющей дремоты, посмотрела на часы. Прошло больше часа после того, как они покинули селение буру. «Фабричная труба» была совсем рядом.
Луи уже открыл ноутбук и рассматривал на мониторе показания магнитометра. Петерс Клемент внимательно наблюдал за ним. Наконец-то наступил его час: дикари, крокодилы, змеи, африканское колдовство и прочие ужасы джунглей были только нежелательной и несъедобной приправой к главному блюду. И вот, кажется, блюдо подано! Он с удовольствием заложил за воротник крахмальную салфетку и взял в руки приборы.
– Опустись пониже и зависни! – распорядился Луи. Его значимость тоже резко возросла. Из неприспособленного к опасным путешествиям и постоянно задающего глупые вопросы недотепы он превратился в главную фигуру экспедиции. И голос, которым он отдал команду, был грубым и уверенным. Почти как у полковника Бонгани, ореол властности вокруг которого резко съежился.
Вертолёт пошёл вниз.
Воцарившееся в пассажирском отсеке напряжённое молчание, казалось, перекрикивает звук двигателей. Словно боясь сглазить, никто не смотрел на главного геолога, нависшего над своим ноутбуком.
Бонгани отвернулся к иллюминатору. Траоле нервно сплетал и расплетал пальцы собранных в замок рук. Жак, не моргая, гипнотизировал спину вертолётчика в проёме пилотской кабины. Даже в фигурах «чёрных леопардов» читалось волнение.
– Да, есть! – закричал вдруг Луи. – Есть! Аномалия! Хорошая аномалия!
Контрольный комиссар ООН заглянул через его плечо и многозначительно кивнул:
– Похоже, нашли!
И тут же вертолёт сотряс ликующий возглас нескольких голосов.
– Бинго! – орал Бонгани. – Бинго!
– Нашли!
– Есть!
– Прошу всех заметить, что это именно я привела вас сюда, – с нарочитой торжественностью произнесла Кира, когда крики утихли. – И таким образом, именно мне принадлежит статус первооткрывателя этого месторождения!
Стало тихо.
Бонгани и Траоле ошарашенно переглянулись. Жак придвинулся ближе к Кире и обнял ее за плечи. Луи и Петерс тоже переглянулись, Петерс зачем-то еще раз заглянул в монитор и кивнул.
– Что ж, мадам, с этим не поспоришь. Вы первооткрыватель. Со всеми вытекающими последствиями. Поздравляю!
– Поздравляю! – повторил за ним Луи. – Вы неоднократно направляли нас на правильный путь, и именно вы подсказали определяющий ориентир!
– И я поздравляю, – нервно хмыкнув, сказал Бонгани после долгой паузы.
* * *
«Начальнику африканского направления DRM полковнику Жоржу Кассе
Рапорт
Господин полковник! По вашему приказу, в соответствии с рапортом оперативного работника капитана «Сьюзен», я под легендой туриста выезжал в Россию, в г. Тиходонск, для встречи с доверенным лицом капитана, под псевдонимом «Вобла». «Вобла» знает «Сьюзен» под именем Виктории – журналистки из Москвы. Я выступал в роли друга Виктории. Встреча с «Воблой» состоялась, психологический контакт с ней был установлен в непринужденной обстановке взаимного доверия, чему в немалой степени способствовали подаренные ей обувь и другие предметы гардероба. В ходе разведопроса были установлены новые факты, касающиеся фигурантки дела Архангелов Киры Быстровой-Бойер, которая долгое время работала вместе с «Воблой».
Так, оказалось, что после возвращения фигурантки из Ниццы она не приступила к работе, как обычно, а уехала в командировку в Москву, якобы на «курсы повышения квалификации», на которые никто из ее коллег никогда не ездил и о которых никто ничего не слышал. При этом деятельное участие в отправке Быстровой-Бойер принимал лично владелец торгово-офисного комплекса Заколбасин Н. В., который взял на себя все расходы по поездке, с сохранением, против установленных правил, заработной платы и премий для Быстровой-Бойер.
С учетом характеристики личности Заколбасина Н. В., можно сделать вывод, что он действовал по указанию и под давлением властных государственных органов. Длительное (более четырех месяцев) отсутствие Киры Быстровой в Тиходонске, вне поля зрения коллег по работе, соседей и знакомых, позволяет сделать вывод о ее контактах в это время с властными государственными органами.
Изложенное выше позволяет по-иному оценить роль Быстровой-Бойер в деле Архангелов и все сопутствующие, связанные с ней обстоятельства.
Инспектор отделения «С» 4-го отдела DRM
Старший лейтенант Арман Бланше
