Глава 5. Пари после охоты на носорога
Восемь черных грифов медленно кружили над районом, обозначенным на картах как квадрат «В-7» – там, где пустыня Карама граничит с Долиной Охоты, прозванной так из-за обилия обитающих в здешней саванне редких животных, добывать которые приезжают любители африканского сафари со всего мира. Огромные орлы, не прикладывая усилий, планировали в восходящих потоках теплого воздуха, а взмахнув пару раз крыльями, свободно перемещались в сторону, меняя раскинувшуюся внизу картину.
С высоты остроглазым грифам все хорошо видно. Вот железные птицы, оставленные на ровном каменистом плато… Вот двое охотников, окруженные кольцом охраны, что выдает их важность и значимость… Но почему они идут пешком и сами несут футляры с ружьями? Важных персон самих должны нести слуги в паланкинах, а их вещи – носильщики… Но орлы не умеют думать, удивляться и задавать вопросы, даже самим себе. Их интересует пожива: недаром черных грифов называют падальщиками. Но стадо зебр и пара жирафов, пасшихся внизу, были вполне живыми, и потому интереса не представляли.
Еще несколько взмахов крыльями, и в лощине, заросшей канделябровым молочаем и акациями, плоская крона которых дает густую тень, видна пара носорогов, судя по размерам – самец и самка… За лощиной три человека с каким-то оборудованием, и хотя загонщиков обычно бывает больше, в небольшом мозгу грифов складывается знакомый алгоритм: засада, стрельба, кровь и вожделенная падаль! Воодушевленные увиденным черные грифы продолжают кружить над квадратом «В-7»…
* * *
Два километра пешком по африканскому бушу под палящим июльским солнцем согнали семь потов с изнеженных сладкой жизнью миллиардеров. Роскошные апартаменты в красивейших городах мира, легендарные рестораны, в которые специально приезжают пообедать короли и президенты, красивейшие, и что самое главное, – признанные таковыми на мировом уровне девушки, друзья и товарищи, определяющие политическую и экономическую погоду на земном шаре, отлично вышколенная прислуга и надежная охрана, самый быстрый и удобный транспорт, позволяющий, не уставая, преодолевать тысячи километров, огромное богатство и сопутствующая ему безграничная власть – все это отнюдь не способствует желанию лично преодолевать всевозможные тяготы, физические трудности, а тем более – искать опасности, связанные с риском для жизни.
Но расхолаживающей атмосфере власти и комфорта не подвластен присутствующий в крови азарт мужчин, с малых лет воспитанных на приоритете мужества, смелости и силы перед всеми другими качествами, ценимыми в никчемном цивилизованном мире. Мужчин, приучаемых к лишениям, вкусившим радость побед – в том числе и кровавых, одержанных в поединках с опасными животными и людьми.
Ежеминутно смахивая стекающий на брови пот, в промокшем насквозь пустынном комбинезоне песочного цвета и пробковом шлеме, идет атлетически сложенный чернокожий охотник из племени фулари, добывший королевским выстрелом пять слонов, девять леопардов, четырех гиппопотамов, больше десяти крокодилов, причем, на них он выходил с ножом… Мало кто знает про так называемые «гладиаторские бои» – несколько честных кинжальных схваток один на один с хорошо подготовленными бойцами вражеских племен, из которых он выходил победителем… Фулари гордятся таким выдающимся героем и прославляют имя великого охотника и бестрепетного воина Джелани Афолаби в своих сказаниях и легендах!
В другом, большом мире – он миллиардер, исполнительный Директор корпорации «Алмазы Борсханы», второй человек в государстве, входящий в список могущественных фигур мирового значения. Его не смогли смыть с высокого пьедестала многочисленные волны государственных переворотов, ибо именно он стоял за спинами мнимых организаторов, которых лично казнил после достижения цели, когда марионетки, выполнив свои функции, становились ненужными. Сейчас, в родной борсханской пустыне, это не имеет значения, но, тем не менее, его охраняет полувзвод «Черных леопардов» в полной боевой экипировке, которые идут полукругом слева от него. К предстоящей охоте «леопарды» не имеют отношения: они защищают хозяина только от неожиданностей того, оставшегося далеко-далеко, цивилизованного мира. Ведь кто-то из многих разоренных им финансовых магнатов, нищих владельцев некогда процветающих природодобывающих компаний, обанкротившихся ювелирных фабрик и торговых домов, пронюхав про сегодняшнюю охоту, вполне могут посадить за песчаный бархан пару-тройку снайперов или направить в квадрат «В-7» боевой вертолет с управляемыми ракетами «воздух – земля» и командой высокопрофессиональных наемников-головорезов… Ну, а с дикими обитателями саванны он должен разбираться самостоятельно – охране запрещено вмешиваться под угрозой смертной казни…
Рядом с чернокожим охотником, в шаге справа, идет смуглый атлет в такой же одежде, только на голове у него куфия, перехваченная толстым черным шнурком. Она не белая, как большинство арабских головных платков, а в мелкую синюю клетку, что выдает в хозяине уроженца Нефтяного Королевства. Он тоже склонен к смертельному риску, и его хорошо знают, как отчаянного яхтсмена и бесстрашного пилота «Формулы-1», неоднократно выигрывавшего гонки в Монако – правда, под вымышленным именем. К тому же он единственный в мире охотник на акул с подводным ружьем. В силу малой распространенности этого занятия широкой известности как охотник он не снискал. Однако в молодости служил в армии Королевства, участвовал в конных сабельных сражениях за приграничные нефтеносные районы, пролил немало вражеской, да и собственной крови, благодаря чему на родине его тоже считали героем. Как и его спутник, он баснословно богат, к тому же шейх Ахмед бин Касим являлся принцем крови и, несмотря на пятнадцать конкурентов в лице многочисленных родственников, вполне мог претендовать на престол Нефтяного Королевства. Поэтому его тоже охраняет полувзвод «Соколов пустыни» в полной боевой экипировке, которые идут полукругом справа от него.
Таким образом, Джелани Афолаби и Ахмед бин Касим с самозабвенным упрямством первобытных охотников размеренно переставляли обутые в высокие ботинки ноги по добела прожаренной почве борсханской саванны, в кольце самых отборных бойцов лучших спецназов двух стран. Чуть впереди Джелани шагал проводник – невысокий, средних лет мужчина из племени тутси с копной кучерявых волос, в которых уже хорошо заметна седина.
Носороги в дикой природе исключительно чутки и осторожны – не в пример собратьям, обитающим в национальных парках, которые позволяют автомобилям с туристами подъезжать вплотную, терпят их беспардонные фотообъективы и гугнивый многоголосый бубнёж. Правда, и у тех особей, которые извращенной волей европейцев превращены в живые экспонаты, изображающие опасных диких зверей в естественной среде обитания, случаются всплески оборонительной агрессии: помятые и перевернутые легковушки, беспечные смельчаки, схлопотавшие рогом в промежность и оставшиеся инвалидами на всю жизнь, а то и растоптанные, превращенные в кровавое месиво – довольно частый исход бестолковых экскурсий белых людей по огороженной, утыканной видеокамерами территории, имитирующей Африку.
Для настоящего носорога, в настоящей Африке, любой технологический шум: гул автомобильного или вертолетного двигателя, музыка портативного магнитофона, удары молотка по колышкам устанавливаемой палатки – сигнал опасности, побуждающий к бегству или атаке. Поэтому к намеченной жертве – трехтонному непуганому самцу, которого перед рассветом выследили проводники, охотники, оставив свои вертолеты вдали, добирались пешком.
Не прибегая к помощи идущих за спецназовцами носильщиков, они сами тащили футляры с массивными, ручной работы, ружьями знаменитой марки «Голланд-Голланд». Пара таких богато отделанных ружей обошлась Афолаби почти в полмиллиона долларов. Это было оружие для королевской охоты. От выстрела в лоб из двуствольного штуцера семисотого калибра слон, как нокаутированный боксер, садится на задние ноги и через секунду-другую заваливается на бок, испуская последний вздох. Отдача может сломать ключицу и даже сшибить с ног неподготовленного стрелка, от грохота выстрела иногда лопаются барабанные перепонки и из ушей идет кровь.
В домашних арсеналах высокопоставленных охотников, месивших раскаленный песок под обжигающими солнечными лучами, было достаточно современных винтовок и карабинов, по убойной силе сравнимых со старомодными нитроэкспрессами «Голанд-Голланд». Многие богачи использовали оптические прицелы и убивали слона или носорога с трехсот или четырехсот метров, вообще без риска для себя. Огромная голова, выставленная в своем доме, тешит самолюбие и дает повод хвастать трофеем с «опасного африканского сафари», тем более что она неспособна рассказать, как было дело в действительности…
Однако в определенных кругах, к которым принадлежали Джелани Афолаби и Ахмед бин Касим, это считалось дурным тоном, бесчестным убийством свободолюбивого гиганта, который даже не понимает – кто и каким образом отнял у него жизнь. И сейчас, на ходу, Афолаби разъяснял далекому от африканских охот товарищу суть «королевского выстрела».
– Он должен пойти на тебя. Естественно, он не идет, а бежит, причем, довольно быстро. Ощущение, надо сказать, не из приятных. Слон никогда не колет человека бивнями: он сворачивает хобот в кольцо, им сбивает с ног и растаптывает в лепешку… А иногда хватает хоботом и нанизывает на бивень, но все равно потом стряхивает и остервенело топчет…
– А носорога всегда целит рог в низ живот! – вставил реплику проводник. Он был в широких штанах, с мачете на поясе, просторной рубашке с длинными рукавами и с раздвоенной на конце палкой, которой ворошил в подозрительных местах жесткую выгоревшую траву или песок. – И она много злая, чем слон!
– Хватит, Гачи! – досадливо сказал Афолаби. – Любое животное злобно и опасно, когда его убивают! Кстати, Ахмед, посмотри: на кого похож Гачи?
Шейх молча пожал плечами.
– Один англичанин прозвал его Черчилем, говорил, что они очень похожи, – Афолаби засмеялся. – Я потом специально смотрел фотографии: действительно, сходство есть. Если, конечно, сделать поправку на расу…
Двойник исторического персонажа по-английски изъяснялся довольно скверно. Но его языковых познаний, подкреплённых выразительной мимикой, вполне хватало для того, чтобы высказать тревогу, озабоченность и объяснить их причины.
– Я скоро двадцати лет водил охотников, – коверкая слова, говорил он. – Я много видеть смерть зверей. Чем больше старый, их тоже стало жалеть… Но человеческий смерть я не мог стать смотреть…
Черчиль стал топать и крутить ступнями, будто тушил брошенные сигареты или танцевал увиденный где-то твист.
– Сломанный кости, что должно внутри теперь снаружи, растоптанный голова!
Стало ясно, что он отговаривает Афолаби от предстоящей рискованной охоты.
Но тот только отмахнулся.
– Старый стал Черчиль! Браконьеры-то приезжают круглый год, это хороший доход. А у него четверо погибли, для репутации очень плохо! Слухи расползаются быстро, и никто не разбирается: виноват сам охотник или проводник допустил ошибку. Просто вокруг него появляется ореол скандала и невезения. Так недолго лишиться клиентов… А если что-то со мной или с тобой случится – наши ребята его тут же пристрелят. Вот поэтому он и крутит…
Ахмед бин Касим понимающе кивнул: действительно, пристрелят, а кому это понравится?
– Ладно, слушай дальше, – Афолаби продолжил свой рассказ:
– На носорога я иду впервые, а слона надо подпустить метров на двадцать – и стрелять в лоб, чтобы попасть в мозг, это очень важно! А если он подошел ближе, траектория пули поднимается, и она может просто скользнуть по кости и не причинить вреда. Поэтому надо менять точку прицела, стрелять ниже – в основание хобота! Тогда попадешь куда надо – и он упадет прямо у твоих ног. Это и есть королевский выстрел!
– Не королевский, очень плохой! – Черчиль предпринял ещё одну отчаянную попытку. – Лучше далеко стать для выстрел. Как все. Так больше интересно! Носорог опасней слон! Видит лучше, и злее, и бежит быстрее! Брось носорог, хозяин, пусть идет… Мы твой до завтра слон найду… Слон лучше, попасть удобно…
То, что говорил проводник, было и так хорошо известно стрелкам. Чтобы остановить разъяренную груду мышц, несущуюся со скоростью под сотню километров в час, есть только два патрона. Промах или ранение могли запросто превратить охотника в жертву. Вероятность перезарядки двуствольной «переломки», когда несущийся бронированный монстр совсем рядом, равна нулю. Только разве риск остановит любителей играть со смертью?
– Мадиба! – окликнул Афолаби командира «леопардов». – Если что – Черчиля не трогать!
– В каком смысле? – спросил подбежавший капитан – гигант, будто вырезанный из цельного куска черного дерева.
– Если я погибну, отпустите его – вот в каком!
– Почему вы должны погибнуть? – не понял начальник охраны. – И почему тогда мы должны отпустить этого пса?
– Потому, что я так сказал! – повысил голос Афолаби.
– Есть! – Мадиба Окпара недоуменно кивнул. В его представлении это было против всех правил. Но приказ начальника – закон. Капитан вернулся к своим бойцам и неожиданно взял у гранатометчика раскладную трубу, которую повесил себе на плечо. Зачем он это сделал, Афолаби не понял, да это его и не интересовало: личный телохранитель сам знает, как ему лучше выполнить свою задачу.
Афолаби повернулся к проводнику.
– Не бойся, Гачи, если я погибну, тебя не тронут! – он думал приободрить его, но Черчиль не успокоился, только замолчал и угрюмо пошел вперед.
– Ахмед, слышал: завтра слона найдут, он будет твой, – сказал Афолаби. – А сейчас носорога я завалю, чтобы мы друг другу не мешали. Нормально так будет?
Шейх кивнул. Действительно, для первой африканской охоты – какая разница: слон или носорог?
Они пересекли длинный «язык» песка, заросший верблюжьей колючкой, и снова шли по саванне – в высокой, по пояс, желтой слоновой траве.
– Стойте, стойте! – вдруг крикнул Черчиль на фулари и, остановившись, вскинул над головой скрещенные руки.
Афолаби и Ахмед бин Касим чуть не уткнулись ему в спину и сразу увидели, что перед проводником поднялась из травы кобра с раздувшимся капюшоном. Она почти достигала Черчилю до пояса и медленно раскачивалась справа налево и обратно, как будто выбирала место для удара. Все присутствующие были опытными пустынниками и понимали, что это действительно так. И лучше всех это понимал сам проводник, потому что мишенью для ядовитых зубов был не кто-то другой, а он сам. Удивительным только было то, что он не использовал свою раздвоенную на конце палку, которая как раз и предназначалась для таких случаев…
Неизвестно, чем бы закончилась эта встреча, если бы один из «Соколов пустыни» не метнул нож. Это был особый бросок под названием «бумеранг» – нож летел, вращаясь, как пропеллер, параллельно земле, по пути клинок отрубил голову кобре и упал в траву. «Соколы» и «леопарды» бросились вперед и, прочесав местность, обнаружили не только нож, но и еще несколько змей, с которыми поступили так же, как и с первой.
– Все, это знак! – сказал заметно испуганный Черчиль, переходя на родной язык. – Надо было сразу развернуться и идти назад… А вы их убили… Это очень плохо! Духов оскорблять и злить нельзя! Я возвращаюсь! Сегодня охотиться не поведу!
– Какой там знак! – возразил Окпара. – Здесь сотни змей. Вот и наткнулись на гнездо!
– Нет, нет, – Черчиль замотал головой. – Не было их тут. Неспроста это все. И «падальщики» не зря над нами кружатся…
Он показал в небо, где действительно кружили грифы, постепенно снижая высоту и сужая круги.
– Надо перенести охоту на другой день! Добром это не кончится.
Они говорили на языке фулари, но Ахмед бин Касим все понял.
– Мы пришли охотиться, – сказал он по-английски, обращаясь к Афолаби. – И мы будем охотиться. Все в руках Аллаха, Великого и Всемогущего. Никто нам помешать не может. Если твой Черчиль не хочет выполнять договор, мы принесем его в жертву и бросим грифам. Тогда точно охота будет удачной. Пойдем дальше!
Как ни странно, но проводник прекрасно понял смысл сказанного. К тому же всегда суровый вид Ахмеда бин Касима и непривычная для него длинная речь произвели на Черчиля такое же убедительное впечатление, как расправа «соколов» с оказавшимися на пути кобрами. А скорей всего, даже более убедительное.
– Я предупреждил, – хмуро кивнул он. – Не верит знакам – я не отвечать…
Они прошли еще метров двести. Грифы пикировали туда, где остались убитые кобры, и приступили к обеду, вырывая друг у друга добычу. Черчиль оглядывался на это и бормотал, вроде бы для себя:
– Четыре мертвых. Четыре. Пятый еле-еле не мёртвый. Пятый счастливый родиться – остаться живой.
Проводник посмотрел вперед, показал рукой.
– Зверь там, – сказал он. – Вон, под деревами. Надо здесь стать, пусть гонят…
Афолаби поднес к глазам бинокль, всматриваясь сквозь зыбкое марево в зеленую лощинку впереди. Между деревьями проглядывала груда угольного оттенка – самец черного носорога, за которым они пришли.
«Метров двести пятьдесят – триста, – прикинул он. – Ближе подходить рискованно: можно спугнуть – и все сорвется…»
Он подкрутил кольцо фокусировки, и картина стала четче. Носорог, прятавшийся в древесной тени от полуденного солнца, поднялся на ноги и стоял, неторопливо поводя опущенной к земле продолговатой головой из стороны в сторону. Груды мышц, покрытых грубым кожаным панцирем. Крепкий длинный рог с конусообразной горбинкой – идеальная конструкция для того, чтобы атаковать противника проникающим ударом снизу, оставив при этом под надежной защитой лобную кость и глаза. Даже в полуденном пекле саванны, в котором всё недостоверно, в котором сама реальность растворена и смазана, погружена в дремотный морок, человек отчетливо считывал мощь и опасность, исходящие от этой груды бронированных мышц. Трубчатые, стоящие торчком уши повернулись сначала в одну сторону, потом в другую. Зверь задрал морду и громко фыркнул, будто посылая наблюдателю сигнал: я тебя учуял, убирайся пока жив! Тебе меня не взять! Но на самом деле с такого расстояния носорог не мог ни увидеть, ни услышать опасность.
– Какой красавец, – шепнул Афолаби с нескрываемым восторгом и не глядя бросил в сторону Черчиля. – Упустим его, пеняй на себя!
Черчиль трагически вздохнул, демонстрируя, что смиряется с неизбежным.
Афолаби с трудом оторвался от бинокля. В последний миг ему показалось, что будущая добыча то ли двоится, то ли отбрасывает черную тень, но миражи в пустыне создают не только тени, но даже дворцы и оазисы, потому он не придал видению значения и передал бинокль Ахмеду бин Касиму.
– Полюбуйся!
– Что-то я загонщиков не вижу. Их нет, что ли? – спросил тот, возвращая бинокль.
– Как не быть? – усмехнулся Афолаби. – Есть, конечно!
– Значит, мало их. Как погонят зверя? Не справятся ведь!
– Сейчас увидишь, – еще шире улыбнулся Афолаби. – А ты, Гачи, успокойся, все нормально будет. А я тебе еще доплачу за плохие знаки да за нервы…
Но Гачи только горестно качал головой.
– Четыре мертвых, – повторил он. – Четыре. Чуть-чуть не пять…
Афолаби ни при каких обстоятельствах не держался с подчиненными запанибрата, но Черчилю делал поблажку. Слишком профессионален был этот проводник, которому нередко хватало мимолетного взгляда на следы или экскременты животного, чтобы определить его пол, возраст, статус в стаде или стае, откуда и куда оно движется и как себя чувствует. А по следам крови точно определял – долго ли протянет подранок и далеко ли уйдет…
– Это же были европейцы, – сказал он, подойдя к Черчилю и дружески приобняв того за плечи. – Что с них взять. У нас охота в душе. Я и мой друг – потомственные воины и властители. Мы побеждаем всегда!
Гачи немного приободрился, но еще сомневался.
– Двое был очень сильный охотник. Пятьдесят шагов все пули попадай в десять.
Он сомкнул указательный и большой пальцы, демонстрируя кучность стрельбы тех двоих.
Афолаби высокомерно усмехнулся.
– Ты знаешь лучше меня, друг мой: охота не сводится к умению метко стрелять по бумажкам.
На расстеленном брезенте они открыли ящики-футляры из крокодильей кожи, извлекли и собрали штуцеры. Высококлассные ружья были изготовлены из специальной стали и весили по восемь килограммов: за счет толстых стволов, усиленных колодок и других ухищрений, позволяющих выдерживать стрельбу чрезвычайно мощными патронами. Богатая отделка придавала им вид дорогих украшений, не подходящих для суровых полевых условий и кровавых убийств самых больших животных на планете.
Они вставили напоминающие баллистические ракеты патроны толщиной в палец и закрыли стволы. Раздался четкий щелчок взводимых эжекторов и запирающих устройств.
Черчиль произнес тягучую, несколько нараспев, фразу на фулари и, судя по такой же интонации, повторил ее по-английски:
– Духи и предки, помогать нам убить этот носорог…
– Начинаем! – скомандовал Афолаби и прошел немного вперед, занимая позицию. Он выбрал открытое место между пологим пригорком и цепочкой низкорослых кустов. Вокруг было много деревьев, и он стал на протоптанной дорожке, соединяющей его с будущим трофеем, расставил ноги, прижав штуцер к груди. Сердце тревожно колотилось, хотя внешне он не выдавал естественного волнения. Как, впрочем, и всегда. Ахмед бин Касим в такой же позе стал метрах в десяти правее и немного сзади. Он тоже на вид был совершенно спокоен. Тем более что являлся только наблюдателем, хотя и вооруженным, – так положено на серьезных охотах.
Мадиба Окпара и командир «соколов» сделали знак заранее проинструктированным бойцам – те быстро и ловко рассредоточились на местности, выстраиваясь широким коридором по обе стороны от охраняемых персон, чтобы, с одной стороны, не мешать им стрелять, а с другой – успеть придти на помощь, если вдруг появятся двуногие враги.
Афолаби выставил вперед левую ногу и взял «Голанд-Голанд» наизготовку, направив ствол в землю перед собой. «Позиция хорошая, – машинально оценил он. – Солнце за левым плечом, обзор отличный. На то чтобы вскинуть оружие и прицельно выстрелить, уйдет секунда – полторы…»
На импровизированную арену посреди борсханской саванны навстречу трехтонному бронированному зверю вышел достойный противник. В напряженной фигуре Афолаби угадывалась первобытная смелость человека, который когда-то выходил охотиться на мамонта. Глубоко вздохнув, он еле заметно кивнул.
Капитан Окпара, внимательно следивший за боссом, передал команду по рации – и позади зеленой лощинки, в которой прятался от солнца носорог, в воздух поднялись четыре квадрокоптера. Их небольшие пропеллеры, слившись в сплошные окружности, ярко бликовали на солнце. Выстроившись в ряд, они летели над самыми кронами деревьев, под которыми прятался носорог. Это был настоящий «бреющий» полет: невидимые операторы включили сирены – и дикий рев четырех летательных аппаратов сбивал листву с вершин африканских акаций. В воздухе над саванной, насколько хватало глаз, в небо поднимались перепуганные птицы, убегали от непонятной опасности зебры, антилопы гну и всякая копытная мелочь.
Но мелочь Афолаби не интересовала. Он ждал свою дичь. И дождался. Кустарник и деревья раздвинулись, тонкие стволы ломались и падали направо и налево, выпуская испуганного и разъяренного зверя. Он мчался вперед, прочь от накатывающей сверху и сзади звуковой волны, изо всех сил вбивая в горячую гулкую почву мягкие пятиконечные копыта. Но что это?! За ним угадывалась то ли тень, то ли мираж, которым Афолаби не придал значения. И напрасно! Потому что носорогов оказалось два – самец и самка! И они изо всех сил неслись на невнимательного охотника! Причем с такой скоростью, что Афолаби передумал подпускать их вплотную!
Он перенес всю тяжесть тела на выставленную левую ногу и поднял ружье. Сейчас он даже не ощущал его веса. Чёрная с серым отливом махина, в разрастающемся пыльном облаке, стремительно надвигалась. Семидесятисантиметровый рог мерно покачивался над землёй, готовый в нужный момент рвануть кверху, насадив нарушившего покой человека, как энтомолог насаживает на иголку бабочку или жука. Черная тень отставала на несколько десятков метров, но сейчас Афолаби ее не видел и о ней не думал.
Он прицелился выше угрожающе опущенной головы, поймав на мушку то место носорожьей холки, сквозь которое пуля, пробив кожаные латы, перебьет позвоночник, пробьет лёгкое, а при удачном раскладе – разорвет сердце. В любом случае – это смертельный выстрел!
Все остальные участники охоты видели две цели и прекрасно понимали возможные последствия столь резкого изменения ситуации… Оборвался звук сирен, в которых больше не было нужды. Наступившую тишину рвал и крошил топот упругих кожистых копыт. Расстояние сокращалось.
Черчилль бормотал что-то, очевидно, молился на своем языке, ранее не собирающийся стрелять Ахмед бин Касим снял штуцер с предохранителя и изготовился, «пустынные соколы» и «черные леопарды» нервно защелкали затворами. От звука носорожьего галопа по спинам бывалых бойцов пробегал холодок: происходящее здорово напоминало неожиданную танковую атаку.
– Ба-бах!! – раздался оглушительный грохот, штуцер подпрыгнул, удар в плечо распрямил наклонившегося вперед Афолаби. Но голова бронированного гиганта чуть отклонилась в сторону, пуля угодила в рог, сломала его и рикошетом ушла в крону огромного баобаба. Расстояние сократилось до критического, один «леопард» дал очередь из автомата, но с таким же успехом можно было стрелять в танк. Афолаби вновь наклонился вперед и прицелился в лоб, прямо между маленькими глазками. Их разделяли какие-нибудь тридцать метров, когда «Голанд-Голанд» выстрелил во второй раз.
– Ба-бах!!
Рука Афолаби не дрогнула. Выстрел попал точно в цель. Пуля размером почти с куриное яйцо прорвала тёмно-серую шкуру, проломила лобную кость, выбив наружу алый фонтан крови. Носорога кинуло в сторону, словно он влетел в невидимый столб. Гигант опрокинулся на бок, как подстреленный заяц, и, черкнув сломанным рогом о землю, проехался несколько метров по скудной, белёсой от пыли траве. Инерция перевернула его на спину, короткие крепкие ноги беспомощно взлетели вверх, могучий купол грудной клетки поднялся в последний раз и с сипением проколотого меха опустился – для него всё было кончено.
Но для мчавшейся следом самки и остальных участников охоты противостояние продолжалось и приближалось к кульминации. Ахмед бин Касим повторил стойку первого стрелка, прицелился. Афолаби, зная, что не успеет, все же перезаряжался: переломил горячие стволы, гильзы, кувыркаясь и сверкая на солнце, улетели ему за спину…
– Ба-бах! – свирепая отдача отбросила Ахмеда, он с трудом сохранил равновесие, но тут же вновь нажал на спуск. – Ба-бах!!
Однако удача была сегодня не на стороне охотников. Первая пуля избыточно смертоносного семисотого калибра, вошла в тело зверя на уровне передней ноги, прошла вдоль правого бока, не затронув жизненно важных органов, и не нанесла ему серьезного вреда. Вторая вообще ушла в сторону, а Ахмед все же не удержался на ногах и упал на колени. Самка даже не остановилась, только взревела, как гудок большого теплохода. Не обращая внимания на происходящее, Афолаби достал следующие два патрона, которые ему уже не суждено было выстрелить и, словно в тире, вставил их в патронники… Это была привычка бороться до конца, а не надежда все-таки завалить зверя.
Видя, что их начальники на грани смерти, «леопарды» и «соколы», нарушив инструкции, открыли бесполезный огонь из автоматов: с тем же эффектом стая жалящих пчел пыталась бы остановить африканского буйвола… Черчиль, подняв мачете, с криком бросился наперерез атакующей туше – он явно приносил себя в жертву, чтобы попасть под толстые колонны сотрясающих землю ног, хоть на миг раньше Афолаби, и может, этим хоть что-то изменить в происходящем или продлить на секунду жизнь хозяина…
Слева послышался какой-то хлопок, не идущий ни в какое сравнение с громом семисотого калибра, короткое шипение, как будто кто-то неосторожно подошел к греющейся на солнце кобре. Несущийся носорог отлетел в сторону, будто летящий мяч, перехваченный бейсбольной битой. Раздался грохот, яркая вспышка разорвала огромную тушу на куски, полетевшие вверх и во все стороны света. Ахмед бин Касим невозмутимо поднялся и машинально отряхнул колени.
Афолаби защелкнул стволы и вскинул «слоновий» штуцер к плечу, но стрелять было уже не в кого: только бесформенная кровавая гора в кустах, да с неба сыпались куски мяса, толстой кожи, костей – все, что осталось от огромного и сильного животного…
«Духи! Это Духи! Черчиль был прав!» – внезапно пришедшая мысль была невероятной, но она все объясняла… Размышления прервал толстый увесистый шмат чего-то жирного и противного, который шлепнулся в лицо, испачкав щеку. Афолаби отшатнулся, наступил правым ботинком на нечто неровное и скользкое, подошва поехала, его потянуло назад, и он упал – с размаху, навзничь. Ахмед бин Касим шагнул к нему, протягивая руку, со всех сторон подбегали «чёрные леопарды» и «пустынные соколы», многие были перепачканы носорожьей кровью. Не прибегая ни к чьей помощи, Афолаби вскочил на ноги. Его трясло – то ли от нервного шока, то ли от унижения публичным падением.
– Вы в порядке, шеф? – спросил Мадиба Окпара, держащий в руках пустую трубу реактивного гранатомета. – Разрешите получить замечание за вмешательство в охоту?
– Так это, оказывается, ты, – с трудом проговорил Афолаби. Он тяжело дышал, будто после долгого бега. – Я думал, это Духи…
– Духов не готовят бороться с танками…
Афолаби слабо улыбнулся, постепенно приходя в себя.
– Ты спас мне жизнь и заслужил благодарность плюс очередное звание! – он обнял верного телохранителя. – А вот где Черчиль?! Я хочу спросить у него: откуда взялся второй носорог?! Это его люди выслеживали добычу!
В голосе Афолаби появились гневные нотки.
– У него уже ничего спросить не удастся, – сказал Окпара. – Вон он!
Загонщик, с мачете, зажатым в вытянутой руке, лежал у кустов, рядом с бесформенной красной горой, в красно-бурой луже, в которой смешалась его собственная и носорожья кровь.
– Он хотел вас защитить, – пояснил капитан. – И ближе всех оказался к взрыву…
– Да-а-а, – протянул Афолаби. – Значит, предчувствия Гачи оправдались. Жаль старика. Надо было его послушать…
– Зачем? – удивился Ахмед. – Ведь все закончилось хорошо. А мы получили неожиданные ощущения и лишний адреналин… Я, например, доволен!
– Но боюсь, теперь никто тебе на завтра слона не найдет!
– Неважно. Завтра не последний день, в саванне не последний слон, а это не последний проводник!
– Пожалуй, ты прав, – согласился Афолаби и повернулся к телохранителю. – Проследи, чтобы его семье передали деньги.
– А если у него нет семьи?
– Ну, все равно. Родственникам, друзьям, кому-нибудь… И вызови сюда мой вертолет: мы улетим первыми, а бойцы пусть приведут здесь все в порядок.
Сидя на брезенте, охотники разобрали ружья и спрятали в футляры. В этот момент запах горячей земляной пыли показался Афолаби самым изысканным ароматом, когда-либо касавшимся его больших ноздрей.
* * *
Они полетели вчетвером: Афолаби сопровождал Мадиба, а Ахмеда бин Касима – командир «соколов» Саид. Через час, доставленные вертолетом в столичную резиденцию Афолаби, измотанные, в мятой и перепачканной одежде охотники погружались в привычную атмосферу сказочного комфорта и необузданной роскоши. От посадочной площадки, разместившейся на краю поля для гольфа, хозяин повел своего гостя по тенистой аллее из фруктовых деревьев. Можно было только гадать, какие чудеса технологий и ухищрения садовников были вложены в эту аллею, в которой соседствовали деревья, произрастающие в разных частях Африки, в условиях различной влажности, на разных почвах. Плоды кивано – рогатая дыня – покачивались возле краснобоких манго, из-за веток с желтой марулой выглядывали грушевидные аки, ядовитые в недозрелом виде. Система искусственного тумана, наполнявшая прохладной водяной взвесью ажурный зеленый тоннель, завершала образ рукотворного Эдема. Афолаби вскинул руки к смыкающимся над головой ветвям и дважды хлопнул в ладоши – и тотчас тропинка под ногами Афолаби и бин Касима пришла в движение, плавно побежала вперед, как движущаяся дорожка в аэропорту.
– Хочется поскорей оказаться в тени и хлебнуть чего-нибудь бодрящего, – пояснил хозяин. – По правде говоря, эти рогатые дьяволы заставили меня порядком поволноваться. Особенно второй. Вот откуда он взялся? Это люди Черчиля проглядели. Может, найти их и наказать?
Шейх пожал плечами.
– Решай, ты хозяин. Хотя они сработали на твой авторитет.
– Каким это образом? – удивился хозяин.
– Неожиданное изменение ситуации, двойная опасность… А ты держался более чем достойно и показал им, что такое мужество командира!
– Но я упал у всех на глазах! И это меня бесит!
Ахмед чуть заметно улыбнулся.
– Ерунда! А я промахнулся и тоже не удержался на ногах! Но это было уже потом, когда сафари закончилось! А главное, что было до того! По-моему, мы вели себя достойно. На то мы и выше наших бойцов, чтобы подавать им пример!
Поле для гольфа сменилось парком. В просветы живой стены из древесных стволов, веток, кустов и лиан можно было разглядеть животных: по деревьям носились мартышки, на краю искусственного водоема распахнул внушительную пасть крокодил, по бархатистому газону вольготно расхаживали черно-белые, с бордовыми хвостами, венценосные журавли и марабу.
Ахмед бин Касим не первый раз гостил в этой резиденции, занимавшей всю южную окраину Хараре. На пятидесяти с лишним гектарах была наглядно воплощена двойственность природы Джелани Афолаби: страсть богатого цивилизованного человека к новинкам прогресса и дремучая, уходящая к племенным корням одержимость схваткой, кровавым поединком, риском. Огромный дом – самый большой из принадлежащих алмазному магнату – был буквально напичкан всеми мыслимыми чудесами техники. А по утрам хозяин, пугая обезьян, качался на лианах, бегал среди диких зверей, с одним кинжалом охотился на крокодилов, обитавших в разбросанных по территории усадьбы водоемах. Два этих – казалось бы, взаимоисключающих начала – соседствовали в Афолаби столь же естественно, как соседствовали здесь деревья из разных уголков континента.
Движущаяся дорожка тем временем замедлила движение и остановилась, приблизившись к широким мраморным ступеням. Афолаби и Ахмед бин Касим поднялись на открытую террасу и прошли в дом. Вначале в банный отсек, где оба приняли душ и переоделись в свежую одежду: Джелани Афолаби надел короткую яркую тунику, расшитую желто-красными узорами, с короткими широкими рукавами, перехваченную небрежно завязанным желтым кушаком, из-под нее выглядывали красные штаны и босые ноги. На бритой голове красовалась желто-красная шапочка.
Его гость был в длинной, тщательно отглаженной белой джалабии и клетчатом сине-белом платке. На ногах – сандалии из ремней крокодильей кожи.
Они встретились в гостиной. Это был просторный зал, в оформлении которого мотивы традиционного африканского искусства переплелись с изысками хай-тека: тотемы и абстрактные узоры на стенах, широкие стеклянные плоскости с никелированными стойками и страшные ритуальные маски, луки со стрелами и многофункциональные предметы интерьера, амулеты фулари и видеомузыкальный центр, – обманчиво дорогой минимализм… Освеженные, смывшие усталость, пот и носорожью кровь, в любимых и привычных национальных костюмах, они заметно расслабились, настроение улучшилось.
– Расположимся здесь, – предложил Афолаби, небрежно махнув рукой в сторону уютного уголка: два дивана, два удобных глубоких кресла, невысокий стеклянный столик между ними. – Нам все подадут сюда. А пока…
Он подошел к прямоугольной колонне возле огромной телевизионной панели и нажал потайную кнопку. Сегмент колонны провернулся. В прямоугольном подсвеченном отверстии открылся бар, набитый бутылками и разнообразными бокалами.
Выбрав шот – широкий низкий стакан с толстым дном, Афолаби ткнул куда-то в глубину бара, и в него высыпались кусочки льда в виде алмазов. Он поставил шот на журнальный столик возле кресла и потянулся за вторым.
– Это лишнее, – напомнил Ахмед бин Касим.
– Ах да, – пробормотал Афолаби. – А я вот глотну. Он извлек бутылку, покрытую инеем, налил себе половину стакана.
– Но я бы не отказался от доброго кальяна, – сказал Ахмед.
– Сейчас будет. Я тоже, пожалуй, покурю. Я помню, какой ты предпочитаешь.
Афолаби нажал на кнопку плоского пульта, развалился в кресле и залпом выпил.
– А что ты пьешь? – Ахмед взял бутылку, соскреб иней и рассмотрел этикетку.
– Русская водка?! Это что-то новое!
– Да. Она лучше всего другого снимает стресс…
Афолаби выглядел непривычно задумчивым.
– И ты сделал это открытие с подачи русской красавицы, которую не удивила бриллиантовая икра? – проницательно спросил шейх.
– Увы… Дело было во Франции, ее охраняла военная разведка, и она быстро упорхнула.
– Ну, что ж, совпадения тоже иногда случаются, – произнес Ахмед тоном, в котором было больше вежливости, чем искренности.
Черный слуга в ярком халате принес разожженные кальяны, расставил их возле кресел.
– Пусть готовят турецкую баню и обед, – распорядился Афолаби, и слуга почтительно кивнул.
Ахмед бин Касим вынул из кармана маленькую круглую коробочку, в которой обычно носят лекарства и, раскрыв, вопросительно взглянул на товарища.
– Будешь?
– Спасибо, сегодня обойдусь без добавок. Не люблю смешивать, – Афолаби качнул стаканом, вновь до половины наполненным водкой. Ледяные алмазы в ней постепенно таяли и теряли форму.
Приняв из рук Ахмеда коробочку, слуга приподнял крышку кальяна и аккуратно всыпал поверх тлеющей табачной смеси немного желтоватого порошка, после чего быстро удалился. А Ахмед бин Касим развалился в кресле и смачно потянул ароматный дым.
– Хорошо, – произнес он, выпустив густую белую струю. Запахло чем-то, напоминающим ладан. – Я ведь тоже нервничал. А сейчас должно отпустить…
На какое-то время мужчины погрузились в задумчивое молчание. Ахмед, сидя в кресле, дымил кальяном, Афолаби, мерно расхаживая по залу, мелкими глотками прихлебывал водку, морщился и меланхолично бросал в рот соленые орешки.
– У тебя же не виски, мой друг, – сказал Ахмед и рассмеялся. – Водку пьют совсем по-другому!
– Откуда ты знаешь?
– Ну, у меня же были русские партнеры, – Ахмед снова рассмеялся. – Они пили залпом, причем помногу! И что интересно: они всегда хотели меня напоить!
Афолаби покосился на товарища и скрыл улыбку. Тот никогда так не веселился. Но все объяснялось просто: нервная встряска не прошла даром – в обоих всколыхнулись эмоции, которые следовало либо выплеснуть, либо как-то умерить. Шейх не любил адреналиновое возбуждение. В его системе ценностей невозмутимость при любых обстоятельствах стояла на первом месте. Тотальный контроль над собственными чувствами отличал возможного наследника престола с юных лет. Иногда, например сегодня, достижение невозмутимости – умиротворённой тишины, в которой можно слышать голос ангела, – превращалось в довольно непростую задачу. Но для таких случаев в запасе у шейха всегда были волшебные смеси из Пенджабской долины. И тогда эмоции вырывались из-под замка, и он вел себя, как обычный человек, не связанный узами условности и обязательств.
– Послушай, Джелани, давай пометаем ножи на пари? – это предложил, конечно, не образец сдержанности и хладнокровия шейх Ахмед бин Касим, а насыщающий его организм дым колдовских трав.
– С удовольствием, Ахмед, но не сейчас, – снисходительно улыбаясь, ответил Афолаби. – Я хочу расслабиться и отдохнуть. Пожалуй, и тебе тоже это не помешает.
– Да, ты прав. Я бы с удовольствием прокатился на ковре-самолете… Лежишь, отдыхаешь, куришь кальян, а внизу проплывают города, караваны в пустыне, пасущиеся в саванне стада животных…
– Это было бы здорово, – согласился хозяин. – Но, к сожалению, ковров-самолетов еще не придумали…
– Ты ошибаешься, мой друг. Ковры-самолеты были уже в глубокой древности, недаром их упоминают во многих арабских сказках… Может, один и сохранился в каком-нибудь старинном, обветшалом дворце…
– Может быть, – не стал спорить Афолаби, чтобы не огорчать гостя, который крайне редко пребывал в столь романтическом настроении. – Хочешь, полетим завтра куда-нибудь на моем «Боинге»? Или на «Звезде Африки»?
– «Боинг» и у меня есть, но это совсем не то. Вот дирижабль лучше… На нем я чувствую, как на верхней палубе своего «Ориента»… Но все равно – не хватает бескрайнего простора со всех сторон и вольного ветра…
Вдруг шейха осенила новая мысль, и он пружинисто выпрямился в кресле.
– А давай заставим драться наших охранников? Твой Мадиба против моего Саида! Можно в рукопашную, а можно на ножах… И заключим пари: каждый сделает ставку на своего! Будет интересно!
Афолаби порадовался, что уклонился от курения пенджабской травы. Он покачал головой.
– Это будет несправедливо: парни устали, охраняя нас на охоте. К тому же Мадиба спас нам сегодня жизни!
– Такая у них работа. Если одному не повезет – найдем замену, и новый телохранитель будет нас спасать!
– Извини, Ахмед, но это не вариант развлечения! – твердо сказал хозяин, и гость опять расслабился, откинулся на мягкую спинку кресла и закрыл глаза.
– Тогда я полечу на своем ковре-самолете… Знаешь, сверху твоя усадьба выглядит очень мило…
Было похоже, что шейх заснул. Но хозяин знал, что это не так: просто необходимость выплеснуть адреналиновое возбуждение исчезла, и оно постепенно растворяется в приятных видениях с эффектом присутствия… Афолаби снова насыпал лед в стакан, долил водки и сделал большой глоток. Водка не хуже трав оказывала релаксирующее воздействие, разве что без красочных картинок… Он тоже смежил веки и поплыл по убаюкивающим волнам опьянения.
В атмосфере спокойствия и умиротворения вдруг мелодично прозвонил золотой «Vertu». Это был Бонгани. Афолаби нажал кнопку приема.
– На связи! Здравствуй, Абиг! Как дела?
Некоторое время он молчал, слушая доклад.
– Какие потери? – не выдержав, перебил он. – У вас что, боевые действия?
Бонгани долго что-то объяснял. Про Бессмертную Анаконду, которая беседовала с ними и отпустила, хотя могла убить, про крокодила, который напал на Жака и чуть не откусил ему ногу, а когда это не удалось, то другой крокодил, в другом месте, но в то же время, откусил ногу сержанту Зэмба, и тот умер…
– Абиг, ты что, пил в походе?! – снова перебил Афолаби. – Что за чушь ты несешь?!
– Это не чушь, босс, это кантерия…
– Ты что, веришь в мистику диких племен?!
– Вы сможете спросить самого Жака… Похоже, даже он поверил…
– Какого Жака, черт подери?!
– Французские участники – Жак Бойер с женой. Помните, она была королевой бала, потом вы приглашали ее обедать на дирижабле? Кира Бойер!
– Что?! Она с вами?!
– Конечно, босс. Французы включили их со своей стороны. Они же наши партнеры и имеют на это право. Скажу вам, что партнеры нам не очень-то доверяют…
– А мы бы на их месте доверяли?
– Нет, конечно. Но мы – это одно, а они – другое…
– Как там эта русская? Кира Быстрова? Как переносит поход?
– Гм… – Бонгани был явно озадачен. – Она здорова. Слышал только, что натерла ноги… Но на это в экспедициях никто не обращает внимания…
– Много ты знаешь, кто на что обращает внимание! – Афолаби перешел на крик. – Прими все меры для ее безопасности! Чтобы с ее головы не упал ни один волос! И чтобы ей было удобно! Она все-таки королева!
Ошарашенный собеседник молчал.
– Полковник Бонгани, как меня слышишь?! – рявкнул Афолаби.
– Слышу вас хорошо, босс! Приказ понял!
– Как пробы? Есть следы алмазов?
– Да, босс! Следы появились. Точки сброса мы отработали. Дальше нас поведет Рафаил. Он сказал, что вспомнил маршрут.
– Пусть ведет. Но держи ухо востро с этим предателем!
– Есть, босс!
– И помни про безопасность и удобство женщины! – Афолаби отключился. И тут же поймал любопытный взгляд шейха.
– Не обращай внимания, это отчет нашей алмазной экспедиции, – сказал он.
– Как я слышал, основной темой были не алмазы, а эта русская красотка?
Афолаби махнул рукой.
– Без переводчика трудно правильно понять разговор на чужом языке. Но ее фамилия действительно упоминалась. А пока пойдем ко мне в кабинет, посмотрим трофеи…
– Пойдем, – покладисто согласился шейх, выпустив очередное облако дыма. Афолаби показалось, что от въедливого аромата у него кружится голова. А может и не показалось – дым пенджабских трав пропитывает тело, мозг и проникает прямо в душу…
Двустворчатая дверь, оборудованная невидимыми сканерами, автоматически распахнулась. Стены кабинета, покрытые панелями из дорогой древесины, были сплошь увешаны охотничьими трофеями и фотографиями сцен охоты.
– О, какая симпатичная канна! – воскликнул Ахмед бин Касим, показывая пальцем.
Афолаби вслед за ним посмотрел на висевшую над столом желтовато-песчаную голову самой крупной африканской антилопы, с витыми у основания рогами.
– Добыл в прошлом году, – он то ли отсалютовал великолепному экземпляру почти пустым стаканом, то ли изобразил желание с ним чокнуться. – С одного выстрела, прямо в глаз!
Допив водку, Афолаби повернулся к шейху.
– Я не выставляю здесь трофеи, на которые ушло больше одной пули.
Ахмед понимающе кивнул. Его губы скривились в саркастической улыбке.
– Экономия! Это правильно. Хорошие патроны дорого стоят. То-то смотрю – ты все богатеешь и богатеешь!
Афолаби пропустил шутку пенджабских трав мимо ушей. Вымуштрованный слуга занес в кабинет кальян и водку, вновь наполнил шот наполовину и так же бесшумно исчез.
– Здесь, разумеется, не все… Слоны, бегемоты и носороги слишком загромождают пространство. Их чучела у меня в специальной комнате. В основном, я выставляю головы со следом королевского выстрела… И это не подделка.
– Не сомневаюсь…
– Хотя некоторые стреляют в упор в лоб уже убитого зверя…
– У каждого человека есть своя репутация, и подделать ее невозможно, как невозможно подделать королевский выстрел, – философски произнес шейх. – Если его знают, как труса, никто не поверит, что он рисковал своей жизнью…
– Это точно. Тем более что среди охотников быстро распространяется информация: кто, когда и как добыл крупный трофей…
– У тебя, похоже, только местные животные?
Афолаби кивнул.
– В основном, здесь борсханская живность, но вот этого гну, например… если придерживаться формальностей, я взял уже на территории Анголы. Пришлось основательно погоняться. Только ты никому не рассказывай.
Ахмед рассмеялся.
– По-моему, если бы ты даже перестрелял все население ангольской приграничной деревни, то не особенно бы это скрывал. А может, понаделал бы из жителей чучел и выставил в своем хранилище.
– Ну, это ты уж слишком. Хотя… Впрочем, лучше посмотри снимки, там есть дичь, которую я, по разным причинам, не привез…
Шейх подошел к дальней стене и стал рассматривать висевшие на ней фотографии. Афолаби с убитым гризли, с ягуаром, верхом на белом медведе, со львом, на палубе китобойного судна на фоне поднимаемого краном из воды кита…
– О! А это что?
За письменным столом были собраны в отдельную группу портреты молодой белой женщины. Без броского макияжа, пойманная в объектив на улице или пляже, или в роскошном вечернем платье с бриллиантовым колье и в короне, она смотрелась одинаково эффектно. Посередине этой выставки, красовался ростовой живописный портрет в натуральную величину – полупрозрачное платье свободного кроя, открытые плечи. Журналы с ее фотографиями на обложках были сложены на углу стола и рассыпаны по дивану.
– Русская красотка, которая научила тебя пить водку! Это тоже трофей? – во взгляде Ахмеда бин Касима читалось откровенное удивление.
– Нет, конечно. Она не может быть трофеем…
Шейх удивился еще больше.
– Разве?! Что всё это значит? Неужели ты влюбился?
В обычных обстоятельствах сдержанный шейх никогда бы не задал этого вопроса. А сдержанный Афолаби не стал бы на него отвечать. Но пережитый стресс, размягченный водкой и пенджабскими травами, поднял бронированные заслонки, наглухо закрывающие души этих людей.
Афолаби подошел к портрету, постоял несколько секунд, глядя в красивое, несколько задумчивое лицо, поднял стакан на уровень глаз, повторяя жест, только что адресованный убитой им красавице-антилопе, постоял, будто произнося про себя какой-то цветистый тост, залпом выпил.
– Не знаю. Но эта женщина – лучшая, которую я встречал.
Он вздохнул, – шейх ни разу до этого не слышал, чтобы алмазный король вздыхал, – и опустил пустой стакан на край стола.
Ахмед прижал руки к груди в жесте безмерного удивления.
– Она, безусловно, прекрасна и, я уверен, достойна твоего внимания, но… Сотни красивейших женщин со всего мира прошли через твою постель, – шейх осекся, встретившись взглядом с Афолаби.
– У нее другая душа, другое сердце и другие мозги, – второй, а может, первый, человек в Борсхане помолчал и добавил решительно. – Я бы мог жениться на ней!
– Вот даже как? Но я так и не понял – кто она? Помню, что дочь геолога, открывшего алмазную «трубку», которую потом потеряли. А она сама чем занимается?
– Можно сказать – ничем… До недавнего времени – рядовой бухгалтер в какой-то дыре. Но это не важно.
– Вот как? Но в наших кругах не принято жениться на простушках!
– Большинство следует правилам, а меньшинство их создает…
Видимо, такой ответ задел арабского шейха.
– Тогда в чем проблема? – спросил он с едва уловимым вызовом. – Женись!
Афолаби, казалось, не расслышал новой нотки.
– Нет проблемы. Хотя она вроде бы замужем.
– Почему «вроде бы»?
– Потому что DRM подставила ей своего парня, который изображает мужа. Полагаю, это будет длиться лишь до тех пор, пока мы не разделим месторождение между Францией и Борсханой.
– И что, этот парень из разведки – действительно непреодолимое препятствие?
Афолаби пожал плечами.
– Повторяю – нет никаких препятствий!
Шейх сел на диван и вновь взялся за кальян: раздул угольки, затянулся, взял один из журналов, рассматривая роковую русскую красавицу.
– А раз нет препятствий, давай заключим пари! Женишься на ней, скажем, до конца года – ты победил. Не получится – победил я!
Он посмотрел с дружеской насмешкой и, развалившись, раскинул руки по спинке дивана.
– Даже можем ограничиться европейским браком, чтобы облегчить условия и избежать официальных процедур. Но чтобы всем было очевидно, что это твоя женщина. Чтобы она жила с тобой, ездила по миру, сопровождала на приемах и банкетах…
Сложно было определить, какие эмоции одолевают Афолаби. Он молча сел в кресло перед шейхом и так же молча посмотрел ему прямо в глаза. Как бегущему в атаку носорогу.
– Конечно, ты можешь ее купить, – продолжал Ахмед бин Касим. – У нас достаточно денег. Но мы введем в спор обязательное условие – чтобы ты не покупал ее. И еще одно условие…
Шейх азартно покачал пальцем перед лицом.
– Чтобы ты не нанимал убийц для ее мужа, а добивался ее в честном соперничестве, как мужчина. Что скажешь?
Повисла пауза. Ахмед бин Касим и Афолаби пристально смотрели друг на друга, словно два игрока в покер, соревнующиеся в выдержке и самообладании.
– Что ставишь на кон? – голос Афолаби прозвучал холодно и отрывисто.
– Что хочешь! Выбирай самое дорогое из того, чем я обладаю! Арабского скакуна, охотничьего сокола, пистолет шейха Мансура…
Губы Афолаби скривились в презрительной улыбке.
– Это мелко. Я ставлю свой дирижабль «Алмазы Африки». Чем отвечаешь?
Он нетерпеливо постучал пальцем по столу. Внимательно всмотревшись в лицо приятеля, Ахмед бин Касим понял, что отговориться – скинуть карты – теперь не получится. Шутка зашла слишком далеко, дело приняло принципиальный оборот. И отступить – значит потерять лицо!
– Ну, если мое предложение действительно тебя развлечет… Моя яхта «Ориент» – достойный ответ?
Афолаби коротко кивнул. Крепкое рукопожатие стало подтверждением заключенного пари.
– А сейчас пойдем обедать, – Афолаби встал. – Думаю, мои люди заканчивают сервировать стол.
Они вышли из кабинета и направились в сторону обеденного зала. И хотя они по-прежнему дружески разговаривали, между ними возникло взаимно ощущаемое напряжение.
