Шерлок к этим людям в этот момент был спиной, начал было поворачиваться, одновременно замедленно метнув ладонь к кобуре с оружием, а я, уже понимая, что будет, выхватил у Марианны пистолет из кобуры и трижды выстрелил.

Здоровяк успел вытащить из-под полы укороченный автомат, моя пуля ударила в лоб в тот момент, когда нажал на скобу. Коротко простучала автоматная очередь. Шерлок рухнул на борт автомобиля и начал сползать на асфальт.

Двое только поворачивали пистолеты черными дулами в нашу сторону, другие две стальные пули с силой ударили в их непрочные головы.

Марианна едва успела раскрыть рот, как я сунул пистолет ей обратно в кобуру и отступил на шаг. Она вздрогнула, глаза ее стали огромными и дикими.

– Что…

Шерлок поднялся, в правой пистолет, левой зажал плечо, из-под пальцев потекла кровь.

– Что за черт…

Я кивнул на убитых и сказал с укором:

– Зачем грозил, что выгонят? Вот обиделись…

Он страдальчески поморщился.

– Люблю тебя, Крабоид. Ты такой серьезный или у тебя неженские шуточки?..

Марианна вскрикнула:

– Ты как?

– Плечо задело, – ответил Шерлок, – поверху. Жить буду, но премию вытребую. Здорово ты их…

Она сказала быстро:

– Я?.. Это Крабоид!.. Он что, в американских дуэлях наловчился?.. Никогда такого не видела.

– Жаль, – ответил Шерлок, – я не видел…

Он подошел к телам, всмотрелся, Марианна тоже приблизилась, держа пистолет на изготовку.

Я видел, как оба одновременно сунули пистолеты в кожаные чехлы, так же заученно и не глядя прячут в ножны ножи и мечи.

Шерлок сказал странным голосом:

– За пару дней напряженной работы патологоанатомы придут к мнению, что причиной смерти каждого послужило попадание пули в лоб. У всех троих одинаково. Хоть кронциркулем меряй. А можно и штангенциркулем.

– Слова какие помнишь, – ответила Марианна, – Не знала, что ты такой старый.

Шерлок промолчал, а она вытащила переговорник и сообщила о происшествии. Я отчетливо слышал голос молодой самки из полиции, зовут ее Валентина, спрашивала подробности, Марианна ответила коротко и прервала связь.

Я спросил озадаченно:

– Почему так?.. Уволенные с работы сразу умирают?

Шерлок вздохнул, а Марианна сказала тоскливым голосом:

– Крабоид, они стреляли не потому, что Шерлок пригрозил их уволить. Это бандиты.

Я широко распахнул глаза, как в таких случаях делают люди.

– Чё, правда?

Шерлок простонал:

– Как же я вас люблю… Один – дурак, другой – женщина… А я тут кровью истекаю, вот-вот кончусь…

Марианна ухватила его за руку, зажимающую рану.

– Ого!.. Думала, прикидываешься. В самом деле чиркнула. Даже рубашку порвала.

– Грубая ты, – укорил Шерлок. – А где женское сострадание?..

– Я напарник, – напомнила Марианна строго, – а не женщина!.. Женщиной становлюсь, когда трусики сбрасываю.

– Ты ж их не носишь, – напомнил Шерлок. – Тебе ж натирают, а ты нежная… как двутавровая балка. Уже придумала, как отвечать Бугаю?

– Ты придумывай, – велела она. – У мужчин к брехне талант. А я скромно поддакну.

– Хитрая.

– Так я ж рыжая, нам положено.

Пока мы ждали, несколько автомобилей за это время проползли мимо по обочине, я видел испуганные лица водителей и пассажиров, но Марианна махала требовательно, чтобы не останавливались, проезжали дальше.

Наконец прозвучала сирена полицейской машины, Шерлок и Марианна гордо выпрямились. За полицейской машиной на большой скорости подлетел микроавтобус с красными крестами.

Оба резко остановились, скрипя шинами по асфальту, из полицейского выметнулись двое в форме и с оружием в руках, бросились к распластанным телам.

Последним выбрался начальник участка Бугай, одернул вздувшуюся на животе форму и сразу повернулся к Шерлоку.

– Ты как?

– На страже интересов, – ответил Шерлок загадочно.

– Сильно задело?

– Служу до последней капли крови, – рапортовал Шерлок истово.

Из автобуса с красными крестами вылезли с носилками, Шерлок слегка застонал и скривился, его услужливо подхватили с двух сторон под руки, а он преувеличенно тяжело и со стонами заковылял с их помощью к распахнутым дверям санитарного автомобиля.

Марианна помогла ему влезть, я тоже протянул руку, Шерлок оперся на нее и тут же метнул на меня взгляд, смысл которого я не понял. Возможно, моя рука показалась недостаточно мягкой или теплой, или что-то другое, но он смотрел на меня испытующе до тех пор, пока дверцы не захлопнули и не закрыли с этой стороны на защелку.

Марианна шепнула мне тихо:

– Ну ты и быстр…

– Это не я, – ответил я так же едва слышно. – Шерлок говорит, это рефлексы. Они работают без мозга быстрее.

– Это да, – согласилась она. – Мозг должен получить информацию, осмыслить и обработать, а затем отдать приказ, а так все проще…

– Значит, – сказал я, – рефлексы лучше?

Она ответила очень серьезно:

– Рефлексы хороши для простейших.

– Амеб?

– И людей, – ответила она так же обстоятельно, – если задача простейшая. А в сложных вопросах на рефлексы полагаться нельзя.

Мы вернулись к Бугаю, тот рассматривает обоих испытующе, но молчит, Марианна сказала быстро:

– Похоже, мы случайно сорвали какую-то операцию?

Бугай кивнул, продолжая рассматривать нас обоих очень внимательно.

– Сейчас уже уточняют, – сообщил он, – кто должен быть проехать по этой трассе. Но вы, ребята, сработали очень профессионально. Хоть и не для полиции.

Марианна сказала быстро:

– Мы только защищались!.. Видите, у них оружие в руках!.. Шерлока успели ранить!

Бугай кивнул, но я перехватил его быстрый взгляд на ее кобуру.

– Я смотрю, стреляешь все быстрее и точнее… Хорошо. С Шерлоком все обойдется. Одна пуля в мякоти плеча, еще три продырявили авто, так что никакого расследования не будет. Подежуришь сама или подыскать на это время напарника?

Она помотала головой.

– Дождусь Шерлока. Он долго лежать не будет, я знаю. После перевязки тут же на волю, как все мужчины.

– Хорошо, – согласился он. – Постараюсь держать тебя подальше от таких ситуаций.

– Андрей Федорович! – воскликнула она с негодованием.

– По крайней мере, – уточнил он, – пока не выйдет Шерлок. Пусть и дальше принимает пули. Как твой подопечный?

Она сказала быстро:

– Он уже вспоминает, вспоминает!..

– Кто он?

– Это еще не вспомнил, – ответила она, – но уже многое всплыло из того, что учил в школе и, видимо, в каких-то высших заведениях. Так что скоро придет в себя полностью!

Он кивнул.

– Это хорошо. В общем, зря не рискуйте. А почему постоянно таскаешь с собой? Боишься оставить дома, чтобы не спалил там все?

Она вздрогнула.

– Нет, Андрей Федорович, нет!.. Он очень аккуратен. Когда выхожу в булочную, он вообще не двигается с места, даже жалко. Просто надеюсь, что со мной быстрее придет в себя, чем в больничной палате.

Он криво улыбнулся.

– Магазин в соседнем доме, можно оставить на пару минут…

– Там бывает такая очередь! – возразила она. – Когда привозят местные фермеры!

– Здорово нервничаешь, да? – спросил он. – Все же подумай. Может, лучше все-таки сдать в руки санитаров или всяким обществам по устройству бездомных?

Она задумалась, такое лицо бывает у тех, кто колеблется в принятии решений, наконец подняла голову и сказала твердо:

– Нет. Я ему верю.

Он помолчал, глядя в ее лицо.

– Веришь… В нашей профессии это скорее недостаток, чем достоинство…

– В профессии, – повторила она, – но мы не только профессионалы?

– Да, – согласился он с некоторой неохотой, – профессионализм надстраивается над нерушимой базой, что не меняется, профессию же можно и сменить. А вера где-то там, в базе… Ладно, если что, сразу сообщай. Даже о мелочах. Помни, мы все здесь твоя семья.

Он улыбнулся, как понимаю, подбадривающе, кивнул и вернулся к своему автомобилю. Марианна молча смотрела, как он садится, а когда авто развернулось и умчалось, тяжело вздохнула.

– Марианна, – поинтересовался я, – а что такое вера?

Она в изумлении посмотрела на меня.

– Ты чего?..

– Да как-то вот… часто слышал из приемника электромагнитных волн…

– Каких волн?.. А, ты о телевизоре?.. Не забивай голову всякой дурью. Телевизор – это жвачник, по нему какую только хрень не разносят.

– Вера… это дурь?.. Или хрень?

Она отмахнулась, я пошел следом за нею к автомобилю. Видимо, эти вопросы лучше оставить надолго, слишком многое непонятного.

Однако в автомобиле, когда села за руль, и автомобиль сдвинулся с места, проговорила чуточку сердито:

– Из-за веры свихиваются и более мудрые. Тебе пока о таком рано задумываться. Вера в нашей жизни никакой роли не играет.

Я спросил, усомнившись:

– Точно?

Она сказала почти рассерженно:

– Почти. Даже, если она как бы в основе основ. Кто из простых заглядывает так глубоко?.. да и зачем? Можно утонуть. Живи на поверхности, как все. Во многих мудростях много печали, как сказал кто-то из карломарксов. Остановишься, задумаешься, тебя тут же сшибут и затопчут в мире разгулявшейся демократии.

– Ладно, – сказал я. – Вокруг и так слишком много непонятного.

Она сказала с неудовольствием:

– Ты странный какой-то. Доискиваешься до всего… Зачем? Живи, как все. Всего не познать. Если всю жизнь учиться, когда работать? А человек обязан работать, как сказал великий Лютер, иначе у него не будет благодати Божьей…Тьфу, вот и я заговорила, как не знаю кто!.. Садись и смотри по сторонам на красивых женщин. Ты же отличишь красивых от некрасивых?.. Кстати, ты забыл пристегнуться.

– Извини, – сказал я, как говорят в таких случаях. – На тебя засмотрелся.

Она польщенно улыбнулась, а я послушно пристегнулся ремнем, этот ритуальный жест скопировал быстро, хотя его значение остается непонятным, видимо, что-то религиозное.

– А по каким признакам одни отличаются от других?

Она сказала с отвращением:

– Ты что, еще и математик?..

Я понял, что быть математиком очень плохо, замолчал надолго, а когда вернулись в город, поинтересовался:

– Вы с Крякожабером дружите?

– Не очень, – ответила она. – Так, далекие знакомые. Даже не вязались ни разу. Он как бы бойфренд Бабетты, хотя об этом и не знает, потому щупальца не протягиваю. У нас женская солидарность, кто бы поверил!.. А что, он тебя заинтересовал?

– Очень.

Она покосилась на меня пытливо.

– Догадываюсь. Ладно, вечерком заглянем, если он сам не против. Только созвониться надо, предупредить.

– И подругу?

Она скривила губы.

– Без этого никак. Социальность.