От луны остался только ломтик, зато небо озаряли многоцветные звезды фэйри – словно костры они освещали кавалькаду Королевы, вьющуюся через безмолвный ландшафт с его зелеными холмами и просторными полями.

Иногда они переправлялись через реки, текущие кровью, и алая жидкость пятнала стройные ноги коней. Иногда пересекали пораженные гнилью долины, серые и черные, призрачные в своей лунной опустошенности. Всякий раз как показывался очередной клочок мертвой земли, благие фэйри начинали шептаться и щебетать что-то друг другу, но что именно они говорят, Эмме расслышать не удавалось.

Эмма почти заснула на спине Среброгривы. Далекая музыка пробудила ее, а затем человеческий плач. Она заморгала, спохватилась, надвинула капюшон обратно.

Впереди показался перекресток – первый за всю ночь. Над дорогой висел густой туман, застилая обзор. Там, где встречались дороги, стояли купы высоких деревьев: пустые клетки свисали с ветвей, покачиваясь в безветрии. Эмма поежилась: клетки были достаточно велики, чтобы вместить человека.

Она украдкой глянула на Джулиана. Тот сидел очень прямо на своем Вдоводеле, спрятав темные волосы под капюшоном Фергусова плаща: виднелся только полумесяц щеки, словно луна наверху.

– Музыка, – тихо сказал он, подъезжая ближе к ней. – Не иначе как впереди праздник.

Так и было. Они проехали перекресток, и туман немедленно расступился. Музыка стала громче: скрипки, волынки и еще что-то сладкое, певучее, вроде флейты – этот инструмент Эмма не опознала. К северу от дороги в поле высился громадный павильон, струившийся шелками и увешанный знаменами с изображением разбитой короны – эмблемой Неблагого Короля.

Вокруг неистово плясали – большинство голышом или в каких-то прозрачных лохмотьях. Не то, чтобы даже плясали – скорее извивались вместе, смеясь и плескаясь в водоеме, окаймленном серебристыми скалами. Белая дымка поднималась с воды, скрывая – но отнюдь не прикрывая – полунагую толпу.

Эмма покраснела (в основном, потому что рядом был Джулиан) и отвела глаза. Одинаковые девушки – ну, должны же они быть сестрами! – захихикали, играя с лентами у себя на шее.

– Принц Обан устроил пир, – сказала одна. – Больше некому.

Вторая завистливо поглядела на празднество.

– Вот бы пойти, – вздохнула она. – Но Королева не разрешит.

Эмма с любопытством смотрела на праздник. Марк, кажется, рассказывал об эльфийских пирах, больше похожих на оргии, но не все так просто. Для фэйри это способ призвать и приручить дикую, сырую магию: под всем этим весельем ходят потоки могучей силы, едва сдерживаемой энергии. И многие из смеющихся лиц там, в поле, вдруг показались ей искаженными страданием.

– Шевелись! – голос Джулиана вырвал ее из задумчивости. – Впереди башня Неблагого Двора.

Эмма посмотрела туда, и на мгновение голова у нее закружилась от яркой картинки: роспись на стене спальни Джулиана… замок в окружении терний. А впереди, среди холмов и теней высилась темно-серая башня. Видно было только ее верхушку: вокруг, блестя шипами даже на таком расстоянии, рос колючий терновник.

– Ну, вот и все, – голос Хелен прозвучал как-то тускло и плоско. – Они ушли.

Хелен устало опустилась на стул во главе библиотечного стола. Алина нахмурилась и приложила ей ладонь к спине.

Дрю тщетно пыталась перехватить взгляд Хайме, но он на нее не смотрел. Он затягивал лямки рюкзака, с любопытством поглядывая на Кита и Тая.

– Ты не можешь вот так уйти, – с некоторым отчаянием начала она. – Ты так устал…

– Я в полном порядке.

Он снова на нее не взглянул. Дрю чувствовала себя хуже некуда. Она никогда не собиралась специально ему врать. Она просто… ну, не стала упоминать свой возраст, чтобы он не решил, что она – просто глупый ребенок, с которым не стоит иметь дела. А потом еще и Марк на него за это наорал…

– Дрю, между прочим, права, – Хелен улыбнулась, хотя и с трудом. – Давай мы, по крайней мере, накормим тебя ужином.

Хайме замялся и принялся нерешительно крутить на пальце ремень рюкзака. Мимо пробирались Кит и Тай, и Тай как раз говорил Киту что-то насчет крыши – надо бы, мол, туда залезть. Кит мельком помахал Хайме, и оба улизнули из библиотеки. Обратно в свой, отдельный мир, куда никому больше нет ходу, подумала Дрю. Ей уж точно нет – Тай никому не позволит занять место Ливви.

Дрю этого и не хотела, просто так здорово было бы дружить с собственным братом. «Как Хелен просто хочет подружиться с тобой», – заметил противный голосок где-то у нее в голове. Она высокомерно его проигнорировала.

– Алина очень хорошо готовит, – вместо этого сказала она.

Алина закатила глаза, но Дрю проигнорировала и ее.

Хайме был совсем худой – даже более худой, чем когда они в последний раз виделись в Лондоне. И, наверное, голодный. Может, если удастся заставить Хайме остаться, она могла бы как-то объяснить…

Раздался звук, похожий на тихий взрыв. Дрю взвизгнула. С потолка упал конверт и приземлился прямо на стол, оставив в воздухе завиток дыма.

– Это тебе, милая, – Хелен протянула письмо Алине: – «Алине Пенхаллоу, главе Института».

Алина нахмурилась, но конверт вскрыла.

Ее лицо окаменело. Она медленно прочла вслух:

По итогам последнего заседания Совета, состоявшегося в Аликанте, принято решение о введении принудительной регистрации всех обитателей Нижнего Мира. Главы Институтов и Конклавов, на вас возлагается ответственность за регистрацию всех жителей Нижнего Мира в подотчетном вам регионе и выдачу им личных идентификационных номеров. Вы получите официальную печать для регистрации и чернила, видимые только в магическом свете.

Всем жителям Нижнего Мира отныне предписано постоянно иметь при себе документ о регистрации и предъявлять его по первому требованию. Сведения о регистрации передаются непосредственно в офис Инквизитора. Неподчинение этому предписанию влечет за собой лишение привилегий или вызов в Аликанте. Sed lex, dura lex. Закон суров, но это закон. В нынешние трудные времена наши приоритеты – безопасность и ответственность. Спасибо за понимание.

NB: В свете новой политики безопасности сообщаем главам Институтов, что предатели Диего Розалес, Дивья Джоши и Райан Мадуабучи ожидают приговора в помещениях Гарда за помощь в организации побега жителя Нижнего Мира, которого разыскивают силы закона. Как только Меч Смерти будет перекован, их отдадут под суд.

Что-то грохнуло – это Хайме уронил рюкзак. Друзилла бросилась его поднимать, но он ее опередил.

– Диарборн – сволочь! – процедил он сквозь побелевшие губы. – Мой брат – не предатель! Он патологически честный, добрый…

Хайме обвел взглядом потрясенные лица.

– Хотя какая разница? – прошептал он. – Все равно никто из вас его не знает.

– Хайме… – Хелен начала вставать, но он уже пулей вылетел из библиотеки.

Секундой позже за ним выбежала Дрю.

Хайме бегал быстро, но не знал ни самого дома, ни того, что парадная дверь открывается туго. Он как раз рвал ее за ручку, когда подоспела Дрю.

– Хайме! – взмолилась она.

– Остановись! – он предостерегающе поднял руку. – Этой мой брат, Друзилла, ты должна понимать такие вещи. Я ухожу.

– Я понимаю, но, пожалуйста, будь осторожен, – она что-то протянула ему. – Возьми свой кинжал. Тебе он сейчас нужнее, чем мне.

Он изумленно посмотрел на нее. Хайме подарил ей кинжал еще тогда – оставил, уходя, в ее комнате в Лондонском Институте. Хороший охотничий нож в золотых ножнах, украшенных розами.

Он мягко взял ее руку, сжал в своей, сомкнул пальцы на рукоятке кинжала.

– Он же твой. Это подарок.

– Это значит, что мы все еще друзья? – почти пропищала Дрю.

Печальная улыбка промелькнула и погасла на лице Хайме. Он снова потянул за ручку двери, и на этот раз она отворилась. Хайме проскользнул мимо Дрю наружу и растаял в темноте.

– Дрю! Все в порядке?

Она обернулась, яростно потерла глаза, которые немилосердно щипало. Реветь при Хелен она не собиралась… потому что ее сестра Хелен, разумеется, там была – стояла на нижней ступеньке парадной лестницы, грустно глядя на нее.

– Можешь обо мне не беспокоиться, – голос у Дрю ощутимо дрожал. – Думаешь, это глупо… но он был моим первым настоящим другом!

– И вовсе я не думаю, что это глупо, – Хелен стремительно подошла к ней.

У Дрю так саднило горло, что она едва смогла выдавить:

– Такое чувство, что меня все бросают, один за другим…

Сейчас, совсем рядом, Хелен была еще тоньше и прекраснее, и от нее пахло апельсиновым цветом. В первый раз за очень долгое время не далекая, не отстраненная, как звезда в космосе: она была здесь, опечаленная, обеспокоенная – и совсем настоящая. У нее даже пятно от чернил на рукаве оказалось!

– Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, – продолжала Хелен. – Я так скучала по тебе там, на острове Врангеля, что едва могла дышать. Мне все время не хватало воздуха. Я все думала и думала – обо всем, что упускаю, и как ты взрослеешь без меня, и все эти мелочи… и когда я увидела тебя снова в Зале Соглашений, я подумала…

Дрю обхватила себя руками.

– …какая ты стала красавица. Ты так похожа на маму! – Хелен хлюпнула носом. – Я раньше всегда смотрела, как она одевается к выходу: такая элегантная, у нее был такой стиль… А я всего-то и могу придумать надеть, что рубашку да джинсы.

Дрю изумленно уставилась на нее.

– И я собираюсь остаться, – с силой проговорила Хелен. – Я больше никогда тебя не брошу.

Она протянула руки, остановилась… Дрю кивнула – совсем крошечное такое движение, подбородком вниз. И тогда Хелен обвила ее руками и крепко сжала.

И Дрю уткнулась в сестру лбом и наконец-то разрешила себе вспомнить, как Хелен хватала ее на руки еще совсем малышкой и кружила, а Дрю хохотала; и как заплетала ей ленточки в косы, и находила потерянные башмачки, которые бросаешь на пляже, а потом никак не можешь отыскать… Сейчас они как-то по другому сочетались в пространстве, успела подумать Дрю, сама обнимая Хелен… обе стали иного роста и иной… формы – совсем другие люди, не те, что были когда-то.

Но даже такие разные, они все равно сочетались – как сестры.

На портал это было совсем не похоже: ничто не тащило их вперед, не кружило с бешеной скоростью как торнадо. Только что Кристина стояла в библиотеке Института, а в следующий миг оказалась посреди зеленого поля, с Марком по одну сторону и Кьераном по другую, а вокруг звучала музыка.

Юноши убрали руки с ее плеч. Кристина сунула артефакт в рюкзак, закинула его обратно на спину, крепко затянув шнуры, а ее спутники изумленно озирались.

– Тут какой-то праздник, – сказал Марк. – Мы приземлились прямо посреди праздника.

– Ну, не совсем посреди, – уточнил Кьеран.

На самом деле они оказались на краю поля, по которому кружились и порхали танцоры. На траве раскинулись павильоны: один, в центре, был больше других и весь задрапирован шелками.

– Я думала, мы высадимся на Перекрестке Брэма, – заметила Кристина.

– Мы почти там, – Кьеран указал туда, где за полем росли могучие дубы. Там сливались вместе две дороги. – Здесь встречаются Благие земли и Неблагие.

– А кто такой Брэм?

– Король, который правил до моего отца, давным-давно. Эмма и Джулиан прибудут оттуда, по южной дороге, с Благой стороны. Любая официальная процессия обязательно пройдет через Перекресток.

– Значит, нам нужно выбраться на дорогу, – сказал Марк. – А для этого пройти сквозь этот балаган. Спрячьте свое лицо, принц Кьеран.

Кьеран мрачно посмотрел на него. Кристина, не теряя времени, полезла в его рюкзак и вытащила плащ, скатанный в рулон.

Кьеран надел его, надвинул капюшон на лоб:

– Ну, что, спрятал?

Под капюшоном все равно видны были сине-черные волосы, но Кристина надеялась, что так близко его никто разглядывать не станет. А если станет… что ж, принца в мешке не утаишь: выражение лица, манеры, все в нем выдавало его происхождение.

Марк наверняка подумал о том же – во всяком случае его поведение ничем другим не объяснялось. Он взял с земли пригоршню грязи и с самым серьезным видом размазал по удивленному лицу Кьерана, по щеке, носу…

– Ты сделал это только ради собственного удовольствия, – прошипел он, пронзая Марка взглядом.

Марк усмехнулся совсем по-мальчишески, и отряхнул руки. Кьеран возмущенно вытер нос, его глаза все еще горели яростью. Зато выглядел он теперь чуть менее царственно.

– А ну, прекратите! – велела Кристина.

– Хоть кто-то, – проворчал Кьеран.

Но Кристина сама взяла пригоршню грязи и размазала по его второй щеке.

– Во всем должна быть симметрия.

Марк расхохотался; Кьеран некоторое время старался сохранить оскорбленный вид, потом захохотал и сам.

– Так, хватит веселиться, у нас мало времени, – прервала их Кристина не без сожаления.

Как хорошо было бы остаться тут, втроем, без этих чужих праздников…

Увы, выбора у них не было. Они присоединились к вечеринке, выбрав ту область, где большая часть танцоров уже валялась в изнеможении на земле. Подросток с лицом, выкрашенным блестящей краской, и в полосатых коротких штанах сидел на земле, медленно шевеля руками в воздухе и завороженно наблюдая за ними. В бассейне над водой стоял плотный пар, в котором мелькали мокрые тела. Кристина почувствовала, как ее щеки начинают пылать.

Они шли, и толпа смыкалась вокруг, словно быстро растущие лозы. На пиршество, которое она в прошлый раз видела в землях фэйри, это было совсем не похоже. Там была просто масштабная вечеринка с танцами; здесь – скорее что-то вроде картины Босха. Несколько мужчин-фэйри сражались друг с другом; их голые торсы, измазанные кровью, блестели в свете звезд. Келпи жадно пожирал мертвое тело какого-то брауни, чьи незрячие глаза равнодушно смотрели в небо. Переплетенные нагие тела лежали на траве, медленно и ритмично двигаясь. Выли скрипки и волынки, ночь пахла вином и кровью.

Они прошли мимо валявшегося без чувств великана. На его гигантском теле плясали и копошились сотни пикси, накатывая словно морские волны. Ой, нет, они не танцуют, – дошло до Кристины… На самом деле они…

Она снова поспешила отвернуться. Ее щеки пылали.

– Все это дело рук моего братца, – прокомментировал Кьеран, угрюмо глядя на самый большой павильон, на котором красовался герб Неблагого Короля.

Там стоял великолепно украшенный пустой трон.

– Принц Обан. Его пиры славятся продолжительностью и оргиями, – он поморщился, глядя на группу голых акробатов, качавшихся на ближайшем дереве. – Магнус Бейн по сравнению с ним – монашка и ханжа.

У Марка было такое лицо, словно он только что узнал, будто в нашей Системе есть второе солнце, в девять миллионов раз горячее прежнего.

– Ты никогда не упоминал о своем брате!

– У меня от него мороз по коже, – мрачно заметил Кьеран.

Где-то над головой у них сломалась ветка, и на землю упала лошадь размером с гоблина. На ней был пояс с чулками – шерстяными, с поехавшей стрелкой, а на копытах – золотые чехольчики.

– И я понимаю, почему, – пробормотал Марк, провожая глазами лошадь, которая мирно побрела прочь, пощипывая траву и обходя парочки, укрывшиеся в зарослях.

Мимо них проносились танцоры. В центре хоровода стояло увитое лентами дерево, только почему-то радости в танце не было. Лица были пустыми, глаза широко открыты, руки колышутся в воздухе. Пьяные рыцари-фэйри выхватывали то одного, то другого из круга и валили в траву. Кристина содрогнулась.

На самой верхушке дерева болталась клетка. Внутри скорчилась фигура, белая и склизкая, как бледный слизняк; тело ее было покрыто серыми оспинами. Похоже на демона-эйдолона в его истинном обличье, подумала Кристина. Но зачем принцу фэйри сажать эйдолона в клетку?

Протрубил рог. Музыка стала тревожней, истеричней, злее. Кристина снова посмотрела на танцоров и вдруг поняла, что они околдованы. Когда она сама в прошлый раз была на вечеринке, ее тоже захватила и унесла музыка… Сейчас этого не произошло, и она мысленно возблагодарила Этернидад.

Она читала о пирах фэйри, на которых смертным приходилось плясать, пока кости в ногах не треснут, но ей не приходило в голову, что фэйри и друг с другом могут такое делать. Прекрасные юные девы и юноши в хороводе были едва живы: их тела с трудом сохраняли вертикальное положение, а ноги все так же неустанно выделывали движения танца.

– Обан наслаждается видом чужих страданий, – подавленно сказал Кьеран. – Таковы шипы его роз, отрава, скрытая лепестками его даров и увеселений.

– Они же все умрут… – Кристина озабоченно шагнула к танцорам.

– Кристина, нет, – Кьеран поймал ее за рукав и оттащил назад. – Обан отпустит их, как только достаточно унизит.

– Откуда ты знаешь? – спросила она.

– Это аристократы, придворные. Обану сильно влетит от отца, если он их поубивает.

– Кьеран прав, – сказал Марк. Луна посеребрила его волосы. – Спасти их ты не можешь, а нам нельзя здесь задерживаться.

Они решительно двинулись сквозь толпу, Кристина неохотно последовала за ними. В воздухе висел тяжелый сладкий дым, смешиваясь с туманом, поднимавшимся над бассейнами.

– Принц Кьеран, – женщина-фэйри с волосами, как пух на одуванчике, плыла к ним. Ее платье было словно из белых нитей, а глаза – зеленее травы. – Ты явился к нам, скрыв свой облик…

Марк положил руку на пояс с оружием, но Кьеран сделал предостерегающий жест.

– Я могу надеяться, что ты сохранишь мою тайну, не так ли?

– Если скажешь, почему Неблагой принц тайком пришел на праздник своего брата, – возможно, – сказала женщина, прищурив зеленые глаза.

– Я ищу друга.

Ее взгляд метнулся к Кристине, потом к Марку; губы раздвинулись в улыбке.

– У тебя уже есть несколько.

– Довольно, – высокомерно вмешался Марк. – Принц беспрепятственно проследует дальше.

– А вот если бы тебе было нужно любовное зелье, ты мог бы прийти за ним ко мне, – продолжала фэйри, не обращая на него ни малейшего внимания. – Но в кого из этих двоих нефилимов ты влюблен, вот в чем вопрос? И кто из них любит тебя?

– Хватит, – теперь уже Кьеран повелительно вскинул руку.

– А, понятно, понятно. Такому ни одно любовное зелье не поможет.

В ее глазах плясал огонь.

«Да что же ей такое ей понятно?» – испугалась Кристина.

– А ведь здесь, в стране фэйри, ты можешь любить обоих и наслаждаться их любовью сколько захочешь. Но в мире Ангела…

– Хватит, я сказал! – Кьеран покраснел. – Что заставит тебя прекратить?

– Поцелуй, – ответила она.

Кьеран с обреченным видом слегка коснулся ее губ своими. Кристина невольно напряглась. Ощущение было, прямо скажем, не из приятных.

Марк рядом с ней точно так же напрягся, но не двинулся с места. Фэйри отступила, подмигнула и тут же снова скрылась в толпе, присоединившись к танцу.

Кьеран вытер рот тыльной стороной руки.

– Они считают, что поцелуй принца приносит удачу, – сказал он. – Видимо, даже опального.

– Тебе не обязательно было это делать, Кир, – заметил Марк. – Мы бы избавились от нее.

– По-тихому бы не вышло. Подозреваю, Обан и его люди тоже где-то здесь.

Кристина быстро посмотрела на павильон – он все еще был пуст. Где же носит этого Обана? Валяется где-нибудь на траве среди парочек? Они снова двинулись дальше через всеобщую вакханалию. Лица разного цвета выплывали из тумана, искаженные гримасами… Кристине даже показалось, что она видит среди них Мануэля – она вспомнила, как Эмму в последний ее визит в страну фэйри заставили увидеть ее отца. Она содрогнулась… но нет, это оказался не Мануэль, а странный фэйри с телом мужчины и головой старого мудрого кота – полосатого, с золотыми глазами.

– Напитки для леди и джентльменов? Настой, чтобы охладиться после танцев? – сказал коточеловек мягким, воркующим голосом.

Марк уже покупал ей напиток у этого самого фэйри на прошлом празднике, где они были. Тот же самый золотой поднос с кубками. И тот же потертый эдвардианский костюм.

– Никаких напитков, Том Тилдрам, король котов, – сказал Кьеран – это прозвучало сурово, но фэйри он явно узнал. – Нам нужна Благая кавалькада. Если выведешь нас к дороге, для тебя найдется несколько монет.

– Вы опоздали, – прошипел Том. – Королева проехала мимо час назад.

Марк выругался и откинул капюшон. Кристина даже не успела удивиться, что Марк, обычно такой воспитанный, вдруг ругается. В ее груди будто пробили дыру. Эмма… Эмма и Джулиан… Они их упустили! Кьеран, кажется, тоже был в отчаянии.

– Тогда давай сюда свои напитки, Том, – приказал Марк и схватил с подноса бокал с рубиновой жидкостью.

– Марк, стой! – Кьеран предостерегающе вскинул руку. – Думай, что делаешь!

– Это просто фруктовый сок, – и Марк, не сводя глаз с Кристины, осушил свой бокал.

В следующий миг, закатив глаза, он как подкошенный рухнул на землю.

– Марк! – Кристина, ахнув, кинулась к нему.

Он был без сознания, но точно дышал. И даже… храпел.

– Но это же просто сок!

– У меня широкий ассортимент напитков, – пояснил кот.

Кьеран уже был на коленях рядом с ними и встревоженно ощупывал грудь Марка. Капюшон с его головы почти упал; глаза на фоне грязных щек выделялись особенно ярко.

– Том Тилдрам, – напряженно сказал он. – Тут небезопасно.

– Да уж, не для вас, ибо сыновья Неблагого Короля только и ждут, чтобы вцепиться друг в друга, словно коты, – сверкнул клыками Том Тилдрам.

– Тогда ты сам понимаешь, почему должен как можно скорее провести нас к дороге.

– А если нет?

Кьеран вскочил, напустив на лицо достойную принца угрозу – на сей раз этому никакая грязь не помешала.

– Тогда я буду наматывать твой хвост на кулак, пока ты не взвоешь.

Кот зашипел. Кристина с Кьераном кое-как подняли Марка на ноги и зажали между собой.

– В таком случае следуйте за мной и побыстрее, пока принц Обан не прознал. Ему придется не по вкусу, если я стану вам помогать, принц Кьеран. Ой, как не по вкусу.

Кит лежал на крыше Института, положив голову на руки. Из пустыни дул ветер, щекоча кожу, – теплый и мягкий, как одеяло. Если повернуть голову вот так, будет видно Малибу: цепочка огней вдоль изогнутой дуги побережья.

Вот об этом жители Лос-Анджелеса и поют в своих песнях, подумал он: море, песок, дорогие дома… идеальная погода, и ветер, шелковистый, как пудра. Они с отцом всегда жили среди смога и небоскребов – ничего подобного ему и во сне не снилось.

А если посмотреть в другую сторону, там будет Тай: черно-белая фигура на самом краю крыши. Развернул рукава худи, теребит обтрепанные манжеты. А ресницы у него такие длинные, что их шевелит ветер, – будто водоросли в прозрачной воде.

Ощущение, что сердце переворачивается в груди, было уже знакомым, и Кит ему не удивился – и не задался вопросом, что оно могло бы означать.

– Поверить не могу, что Гипатия согласилась помочь с нашим планом, – сказал он. – Думаешь, она серьезно?

– Наверняка, – Тай не отрываясь смотрел на океан.

Луна пряталась за облаками, и вода словно впитывала свет, высасывала его из неба и прятала в бездонной черноте. Там, где волны встречались с песком, берег был вышит мерцающей серебряной лентой.

– Иначе она не послала бы нам деньги. Тем более, зачарованные.

– Это точно, – Кит зевнул. – Когда колдун посылает тебе деньги, можешь быть уверен: он это серьезно. Но я тебе гарантирую, что если мы не сделаем всего, что наобещали, она придет за нами – вернее, за своими деньгами.

Тай подтянул колени к груди.

– Проблема в том, что нам все равно придется встретиться с Барнабасом, а он нас ненавидит. В этом мы уже убедились. Нам к нему и близко не подойти.

– Об этом стояло подумать еще до того, как заключать эту сделку, – заметил Кит.

Тай смутился, но тут же снова начал улыбаться.

– Детали, Ватсон. Все решают детали, – он запустил руку в волосы. – Может, нам замаскироваться?

– Думаю, нам стоит попросить Дрю.

– Дрю? Почему Дрю? – изумился Тай. – О чем попросить?

– О помощи, естественно. Барнабас ее не знает, а выглядит она гораздо старше, чем на самом деле.

– Нет. Только не Дрю.

Кит вспомнил, с каким выражением Дрю говорила в библиотеке о Хайме. Как она тогда сказала? Он слушал меня, и смотрел со мной ужастики, и вообще вел себя так, будто то, что я говорю, имеет значение? И как она радовалась, когда он учил ее вскрывать замки…

– А почему нет? Мы можем ей доверять. Она одинока и скучает. И наверняка обрадуется, что ее пригласили.

– Но мы же не можем рассказать ей про Тень! – Тай стал бледным, как луна. – Или про Черную книгу!

А ведь верно, подумал Кит. И я точно не собираюсь посвящать Друзиллу в план, который, надеюсь, развалится, прежде чем мы чего-то добьемся.

Он сел.

– Нет, точно нет. Ей будет слишком опасно знать что-то о… о нашем деле. Скажем, что мы просто пытаемся наладить отношения с Сумеречным базаром.

– А тебе правда нравится Друзилла? – Тай отвел от него взгляд.

– Я думаю, она чувствует себя очень одиноко, – сказал Кит. – Мне это тоже знакомо.

– Я не хочу, чтобы ей грозила опасность, – возразил Тай. – Любая опасность.

Он снова занялся рукавами.

– Когда Ливви вернется, я скажу ей, что хочу немедленно провести ритуал парабатаев.

– А я думал, ты собираешься в Схоломант? – не подумав ляпнул Кит.

Если бы только Тай увидел в этом возможность для себя… новую свободу… Впрочем, Кит тут же мысленно дал себе подзатыльник за такие мысли. Конечно, смерть Ливви просто не может быть связана для Тая с какой бы то ни было свободой.

– Нет, – отрезал Тай. – Я тебе уже говорил, я туда больше не хочу. Забыл? К тому же с парабатаем в Схоломант нельзя. Таково правило. А правила – это важно.

Кит даже думать не хотел, сколько правил они нарушают прямо сейчас. Тай явно выделил возвращение Ливви в отдельную задачу… в какой-то параллельной реальности, и ему было все равно, какой ценой они этого добьются. А ведь такие вещи никогда не выходят как задумано.

Тай терзал рукава худи, его пальцы отчетливо дрожали.

Кит, сидевший чуть позади Тая, тронул его за плечо. Тай нахохлился, но не отстранился.

– Сколько окон на фасаде Института? – спросил Кит.

– Тридцать шесть. Тридцать семь, если считать чердачное, но оно сейчас заклеено, – мгновенно ответил Тай. – А что?

– Вот это мне в тебе и нравится, – тихо сказал Кит. Его дрожь немного унялась. – То, как ты все видишь, все замечаешь. Ничего не забываешь. Ничего не пропускаешь.

И, возможно, никого.

Ночь катилась к рассвету. Эмма снова начала клевать носом. Когда лошадь встала, она проснулась, быстро набросила капюшон и огляделась по сторонам.

Перед ними высилась башня. Занималась заря, и в первых ее лучах единственная незыблемая часть Неблагого Двора выглядела совсем не похожей на рисунок Джулиана – скорее уж на чей-то кошмар. Стена терний вокруг здания тоже ничем не напоминала скромный шиповник. Шипы оказались стального цвета, каждый длиной в целый фут. Местами заросли пестрели огромными белыми цветами. Стены башни были черные и гладкие, как антрацит. Окон в них не было.

Дыхание паром повисало в холодном воздухе. Эмма поежилась и запахнулась плотнее в плащ Нене. Вокруг просыпалась и перешептывалась сонная процессия Благих. Похожие друг на друга девицы позади уже трещали о том, какой прием приготовил Неблагой Король и какие отведет им комнаты. Джулиан рядом не двигался. Он сидел на коне совершенно прямо; капюшон скрывал лицо.

Послышался какой-то громкий лязг, словно ударил колокол. Эмма вытянула шею и увидела в шипастой изгороди ворота – высокие бронзовые ворота, которые только что распахнулись. Сразу за ними начинался двор, а дальше огромная черная арка вела внутрь башни.

Ворота охраняли Неблагие рыцари в черных плащах. Они останавливали каждого участника кавалькады, прежде чем пропустить во двор, где две шеренги придворных, приветствуя свиту Королевы, выстроились вдоль дорожки, ведущей к дверям.

Разноцветные звезды уже начали гаснуть на небосклоне. Пришедшее им на смену солнце уже бросало длинные платки тускло-золотого света на башню, грозную и прекрасную, как лоснящийся пушечный ствол. Вокруг терновых зарослей во все стороны простиралась плоская, поросшая травой равнина с торчащими там и сям одинокими терновыми деревьями.

Очередь Благих дернулась вперед и снова остановилась. Из цветника шелков и бархатов, крыльев и копыт послышался громкий ропот. Две трещотки позади уже обменивались мнениями на тот счет, какие они тут все тормознутые, при Неблагом Дворе, и как невежливо заставлять гостей ждать.

– В чем там дело? – Эмма повернулась к ним; край капюшона хлопнул на ветру.

– Король в последнее время очень подозрителен, – ответила одна из дев. – Слишком долго длилась вражда между Дворами. Теперь Всадники проверяют каждого гостя.

– Всадники Маннана? – Эмма замерла.

– Как будто есть какие-то другие! – захихикала дева.

Джулиан наклонился к Эмме.

– Нет никакого способа пройти через врата вместе с остальными, так чтобы Всадники нас не узнали, – тихо проговорил он. – Особенно тебя. Придется убираться отсюда.

На боку у Эммы растекалась фантомная боль – там, где когда-то висела Кортана. Ею она убила одного из Всадников – вряд ли они могли ее не запомнить.

– Согласна. Есть идеи, как?

Джулиан посмотрел на очередь нетерпеливых фэйри. Она тянулась от ворот башни в даль пока хватало глаз, исчезала в утренней дымке.

– В данный момент ни одной.

Впереди начался какой-то шум. Дриада на дереве спорила в парой гоблинов. На самом деле повсюду вдоль шеренги придворных уже разгорались мелкие ссоры. Кто-то из рыцарей то и дело проезжал вдоль очереди и призывал к порядку, но сохранять спокойствие никто особенно не стремился.

Эмма встревоженно посмотрела на восток: заря разгоралась – скоро станет гораздо светлее, что отнюдь не облегчит им с Джулианом задачу сбежать незамеченными. Можно попытаться прорваться через ворота… – но стража мгновенно их заблокирует. Можно поскакать к терновой изгороди или вообще вон из очереди, но так на них сразу же обратят внимание.

Значит, будем исходить из того, что нас увидят, решила Эмма и, повелительно выпрямившись, повернулась к Джулиану.

– Фергус, ты идиот! – рявкнула она. – Королева ясно дала понять, что твое место – в хвосте процессии, чтобы они слишком не растягивались!

Джулиан беззвучно изобразил губами: «Чего?», – и не двинулся с места. Девчонки сзади опять захихикали.

Эмма слегка ударила его по плечу; пальцы соскользнули, мельком нарисовав понятный только им двоим символ: «У меня есть план».

– Опять загляделся на дриаду, да? – Эмма ударила пятками лошадь, и Среброгрива заплясала на месте. – Королева с тебя голову снимет! А ну, вперед!

Хихикали уже все соседи. Эмма развернула коня и поехала к хвосту процессии. Через мгновение Джулиан последовал за ней. Смех постепенно стих в отдалении; Эмма не хотела скакать слишком быстро, чтобы не привлекать внимания.

К огромному ее облегчению, никто не обратил на них особого внимания. По мере отдаления от башни порядок в очереди сошел на нет. Фэйри держались вместе, смеялись, шутили и даже играли в карты. Никто, казалось, не стремился попасть поскорее в башню и вообще не интересовался тем, что творилось вокруг.

– Туда! – Джулиан пригнулся к шее Вдоводела, и конь прянул к ближайшей купе деревьев.

Эмма покрепче взялась за поводья; Среброгрива устремилась следом за жеребцом. Мир размазался – ее галоп больше походил на полет: копыта кобылы едва касались земли. Эмма с трудом перевела дух. Это было похоже на ужас и свободу, которые испытываешь, оказавшись посреди океана, на милости чего-то куда сильнее, чем ты сам. Капюшон улетел на спину, ветер вцепился в волосы и подхватил их, как знамя.

Они поравнялись на той стороне зарослей, подальше от глаз Благих. Эмма загляделась на Джулиана: щеки его раскраснелись от холодного ветра. Горизонт у него за спиной налился ярким золотом.

– Отличная работа, – оценил он.

– Здесь может не быть ангельской магии, – Эмма не стала прятать улыбку, соскальзывая с коня, – но мы все-таки пока Охотники.

Джулиан спешился рядом. Ни одному не пришлось напоминать, что коней оставить не удастся. Эмма погладила Среброгриву по носу, и кобыла умчалась к светлеющему востоку. Она всегда найдет дорогу домой.

Вдоводел полетел следом смазанным черным штрихом. Эмма и Джулиан обратились лицом к башне. По траве протянулись длинные рассветные тени. Твердыня вздымалась впереди, как шея в гибельном ожерелье из высоких терний.

Между их укрытием и изгородью расстилалась гладь травы. От ворот их не видно, но стоит им выйти из леса, и любой дозорный с башни сможет их засечь.

Джулиан сбросил капюшон – какая разница, притвориться Фергусом все равно больше не выйдет. Волосы у него спутались и были влажными.

– Прикрытие больше не понадобится. Пойдем внаглую.

Он взял ее за руки – Эмма чуть не подскочила от неожиданности. Какие теплые ладони… Он притянул ее к себе, полуобнял, и они двинулись пешком по направлению к башне.

– Смотри все время на меня, – негромко скомандовал он. – Фэйри по-своему романтичны.

Эмма вдруг поняла, что они теперь изображают влюбленную парочку, решившую погулять на заре. Они соприкоснулись плечами, и ее бросило в дрожь. Солнце поднялось выше, согревая холодный воздух.

Она искоса посмотрела на Джулиана. Кем-кем, а романтическим влюбленным он сейчас не выглядел: глаза настороженные, челюсти сжаты. Скорее уж он был похож на собственное изваяние, сделанное скульптором, не слишком хорошо знакомым с моделью… Скульптором, никогда не видевшим в его глазах искры, которую видели только члены его семьи, и уж тем более улыбки, которую он дарил только Эмме.

Они благополучно дошли до высокой изгороди, сплетенной из лоз. Эмма нехотя выпустила руку Джулиана. Здесь, вблизи, тернии казались выкованными из сияющей стали; шипы торчали во все стороны под самыми разными углами. Некоторые были длиной с целый меч. То, что издали казалось Эмме цветами, было побелевшими от времени скелетами тех, кто пытался одолеть эту преграду. Назидание нарушителям королевского покоя.

– Пройти здесь невозможно, – сказал Джулиан, разглядывая стену. – Можно подождать до ночи и попробовать все-таки через ворота.

– Так долго ждать нельзя, сейчас еще только рассвет, – возразила Эмма. – Королеву надо остановить.

Она сняла с пояса кинжал – не Кортана, но все же хорошая охотничья сталь, острый и длинный клинок. Она ожидала сопротивления, но не встретила его: шип удалось срезать легко, остался обрубок, сочащийся сероватой жидкостью.

– Фу, – она отшвырнула шип; странный запах, глухой и зеленый, поднимался от потревоженной изгороди.

Эмма вдохнула поглубже, пытаясь заглушить беспокойство.

– Так, я постараюсь прорубиться внутрь. Вон, там даже башню сквозь заросли видно.

С такого расстояния было ясно, что стена не сплошная, и между лозами даже есть просветы, в которые человек вполне мог протиснуться.

– Эмма… – Джулиан протянул руку, но не дотронулся до нее. – Мне это не нравится. Мы явно не первые, кто пытался проникнуть через эти заросли.

Он подбородком указал на скелеты.

– Но мы точно первые Охотники, – возразила Эмма с решительностью, которой на самом деле не чувствовала. Она взмахнула клинком, шипы посыпались на землю.

Стало темно – так стремительно Эмма рубилась сквозь заросли. Колючки росли густо и сплетались над головой, не пропуская солнечный свет. Кажется, Джулиан окликнул ее, но его голос звучал приглушенно… Она оглянулась и похолодела.

Заросли сомкнулись позади нее, как вода. Теперь ее со всех сторон окружала сплошная серо-зеленая стена со смертельными шипами. Она отчаянно махала кинжалом, но лезвие со звоном отскочило от ближайшего шипа, словно тот был сделан из стали.

Что-то больно укололо ее в грудь. Лозы медленно сжимались вокруг Эммы. Один из побегов целился ей в грудь, над сердцем, другой уже воткнулся в запястье. Она дернула рукой, уронила кинжал. У нее были другие в рюкзаке, но добраться до них было теперь невозможно. Сердце отчаянно забилось. Лозы наступали. Между движущимися стеблями мелькало что-то белое… не свет, нет: белые кости тех, кто навсегда остался внутри живой изгороди.

Шип задел ее щеку, побежала теплая кровь. Эмма невольно отшатнулась, и в ее спину и плечи вонзилось еще больше шипов. Сейчас я умру, подумала она, в глазах потемнело от ужаса.

Впрочем, Охотникам не полагалось чувствовать страх. Эмма мысленно попросила прощения у родителей, у своего парабатая, у друзей. Вообще-то она собиралась погибнуть на поле боя, а не вот так, раздавленной и нанизанной на сотни шипов, в одиночестве, без верной Кортаны в руке.

Что-то вонзилось ей в горло. Она забилась, пытаясь вырваться, услышала, как Джулиан зовет ее…

Что-то легло ей в ладонь. Пальцы рефлекторно сомкнулись – тело узнало рукоять меча еще до того, как мозг понял, что происходит.

Да, это был меч. С белым, как серп молодой луны, клинком. Эмма узнала его сразу – много раз она видела его на картинках в старых книгах. Дюрандаль, меч Роланда, родной брат Кортаны.

Задавать вопросы было некогда. Она занесла руку, Дюрандаль полыхнул синим светом. Что-то взвыло, будто гнули металл, и меч вгрызся в гущу лоз и шипов. Брызнул сок, обжигая раны Эммы, но ей было все равно. Она рубила и рубила, и меч визжал в ее руке, как пила, и изгородь отступала под его натиском, дрожа, словно от боли. Покрытые шипами стебли начали в страхе отступать. Впереди и позади открылся узкий проход, словно Красное море расступилось перед фараоном. Эмма ринулась вперед, зовя за собой Джулиана.

Она вырвалась на свободу, в мир света, цвета и звука – зеленая трава, синее небо, далекий шум процессии, входящей в башню, – и упала на колени, все еще сжимая Дюрандаль. Руки были скользкими от крови и древесного сока. Эмма едва дышала, сквозь разорванную тунику сочилась кровь.

Тень легла на нее – это был Джулиан. Он упал перед ней на колени, бледный как кость, схватил за плечи. Эмма едва не вздрогнула. Его руки… – это прикосновение, как и выражение его лица, стоили любой боли.

– Эмма! Это было невероятно! Как?..

– Дюрандаль пришел ко мне, – она показала ему меч.

Клинок был покрыт кровью; он то вспыхивал, то гас – и вот уже она держит только воздух… пальцы сжимали несуществующую золотую рукоять.

– Мне до смерти была нужна Кортана, и она послала мне Дюрандаль.

– «Я той же стали и нрава, что Жуайез и Дюрандаль», – пробормотал Джулиан. – Мечи-близнецы. Как интересно…

Он отпустил ее плечи, оторвал полоску ткани от подола туники, смял, и с неожиданной нежностью прижал к ране на ее щеке.

Радость зазвучала в ее душе ярче и острее боли. Она знала, что он не любит ее, не может любить, но в этот миг ей казалось…

– Мама? – сказала Алина. – Мама, ты здесь?

Хелен прищурилась. Она сидела на столе в кабинете Института рядом с Алиной. На дальней стене, судя по всему, пыталась проявиться проекция Джиа – пока, увы, получалась лишь зыбкая тень, похожая на фигуру, снятую ручной камерой.

– Ма! – у Алины кончилось терпение. – Ты можешь уже наконец появиться? Нам очень нужно с тобой поговорить.

Очертания фигуры стали резче по краям. Она была в консульских одеяниях, усталая и такая худая, что казалась истощенной.

Сквозь нее все еще проступала текстура стены, но Хелен уже могла видеть выражение лица, такое же, как у дочери – расстроенное, встревоженное.

– Запустить проекцию из Гарда не так-то просто, – проворчала она. – Можно было и по телефону поговорить.

– Мне нужно было тебя увидеть, – голос Алины немного дрожал. – Что это за история с регистрацией? Как Совет мог допустить такое безобразие?

– Гораций… – начала Джиа, но Алина перебила ее.

– Где была ты, мам? Как ты могла это допустить?

Ее голос сорвался.

– Ничего я не допускала. Гораций мне солгал. Сегодня утром у меня была очень важная встреча, с Сестрой Клеофас из Адамантовой цитадели. Насчет Меча Смерти.

– Его починили?

– Нет, ничего пока не получается. Перековать никак не выходит. Меч сделан ангелами, а не людьми, и только ангелу под силу исцелить Меч, – Джиа вздохнула. – Гораций должен был провести обычное заседание о пограничных протоколах, а вместо этого устроил…

– Никак не пойму, как ему удалось убедить людей, что это хорошая идея, – заметила Хелен.

Джиа принялась мерить шагами комнату; ее тень прыгала вверх и вниз по стене, словно марионетка, которую дергают за веревочки.

– Горацию вообще не надо было лезть в политику. Пусть бы занимался театром, какая карьера бы вышла! Но он сыграл на самых сильных человеческих страхах. Послал шпиона в страну фэйри, и когда тот попал в беду, объявил, что это невинный ребенок, которого фэйри зверски убили. И еще утверждал, что принц Кьеран намеренно свел Саманту Ларкспир с ума…

– Марк мне рассказал. Она спятила, когда упала в бассейн в Бездне, пока Когорта мучила Кьерана, – сказала Хелен. – Это она пыталась убить его.

Джиа, кажется, улыбнулась, хотя улыбка получилась мрачная.

– Где Кьеран сейчас?

– Вернулся в земли фэйри. Лучше скажи, где сейчас Гораций, чтобы я могла вздуть его так, как его никогда в жизни не…

– Вздуть не поможет, – сказала Джиа. Они уже не первый раз вели с Алиной подобный разговор. – Надо понять, что мы можем сделать полезного, и как исправить то, что он натворил.

– Зачем он арестовал схоломантских детей? – спросила Хелен. – Марк говорит, что Райан, Дивья и Диего – самые достойные из центурионов.

– Чтобы преподать всем урок. «Вот что вас ждет, если будете помогать Нижнемирским».

– Но не можем же мы в самом деле заниматься регистрацией! – возмутилась Алина. – Это чудовищно. И я намерена заявить об этом Конклаву!

– Даже не думай! – проекция гневно пошла рябью. – Ты что, меня не слушала? Диарборн только этого и ждет – в Хелен ведь есть кровь фэйри. Если выступишь против него, окажешься в тюрьме, а на твое место посадят кого-то более послушного. Притворяйся, что тебя все устраивает, хотя бы для виду.

– И как же все это исправить? – Хелен всегда немного побаивалась своей… тещи? свекрови? Ей казалось, что Джиа не понравится решение дочери сочетаться браком с женщиной, да еще наполовину фэйри. Никогда, ни словом, ни делом Джиа не показывала, что разочарована выбором Алины, но Хелен все равно не могла избавиться от этого ощущения. Но сейчас она не могла сидеть тихо.

– Нижнемирские должны явиться в Святилище, а мы обязаны передать данные о регистрации в Конклав.

– Я знаю, Хелен, – ответила Консул. – Но игнорировать прямой приказ нельзя. Гораций будет пристально следить, чтобы Лос-Анджелесский Институт выполнил то, что должен. Я вас только что вытащила из ссылки и не намерена снова потерять. Вы же умные люди. Найдите какой-нибудь… творческий способ саботировать регистрацию, но открыто не выступайте.

Хелен вдруг почувствовала себя счастливой – «вас двоих», сказала Джиа. Как будто скучала не только по Алине, но и по ней тоже.

– Есть, однако, и хорошие новости, – продолжала Джиа. – Я была с Сестрой Клеофас, когда мы обо всем узнали, и она пришла в ярость. Железные Сестры точно на нашей стороне. А они могут быть очень могущественными, если захотят. Вряд ли Горацию захочется иметь таких врагов.

– Мам, – сказала Алина, – вам с отцом надо выбираться из Идриса. Приезжайте к нам. В Аликанте сейчас небезопасно.

Хелен взяла Алину за руку и сжала. Она знала, каков будет ответ.

– Я не могу просто взять и уехать, – возразила Джиа, и сейчас говорила не мать Алины, а Консул Конклава. – Не могу бросить наш народ. Я поклялась защищать нефилимов, а значит, придется выстоять в эту бурю и сделать все возможное, чтобы отменить или исправить сделанное Горацием… И как минимум, вытащить этих детей из тюрьмы.

Она оглянулась через плечо.

– Так, мне пора. Запомните, девочки, Совет в основном добр, и сердца большинства людей – тоже.

И она исчезла.

– Хотелось бы верить, – вздохнула Алина. – А еще – понять, как мать может в это верить после стольких лет на посту Консула.

Она сердилась на Джиа, но Хелен ее понимала.

– Твоя мама очень умная, – сказала она. – С ней все будет в порядке.

– Надеюсь, – Алина поглядела на их переплетенные руки. – А нам нужно придумать, как регистрировать людей, не регистрируя их. И еще этот план не должен включать пункт «вздуть Горация». Почему мне никогда не разрешают делать то, чего хочется больше всего?

Хелен расхохоталась.

– Да ладно? На самом деле у меня есть одна идея. Тебе понравится.

С прогалины открывался вид на дорогу, которая белой лентой вилась внизу между деревьями. В ветвях деревьев запуталась луна, и в ее свете Кристина ясно видела поляну. Холодная, мокрая от росы трава пружинила под ногами. На краю поляны рос боярышник. Марк спал на земле, свернувшись на одеяле. Кристина села рядом и вытянула ноги. Кьеран неподалеку прислонился к стволу боярышника. Вдалеке еще бушевал праздник – звуки далеко разносились в чистом ночном воздухе.

– Не так я себе все это представлял, – сказал Кьеран, не отрывая глаз от дороги.

Кристина убрала волосы со щеки Марка, его кожа была горячей, как будто у него был жар – наверняка побочный эффект от напитка кота-официанта.

– Сколько, по-твоему, Марк еще будет в отключке?

Кьеран плотнее прижался спиной к дереву. Его лицо было, как шахматная доска, покрыто квадратами света и тени… Он не проронил ни слова с тех пор, как они выбрались на поляну и Марк заснул. Кристина понятия не имела, о чем он думает.

– Скорее всего, он проспит еще час или около того.

Словно свинцовая плита давила ей на грудь.

– С каждой минутой Эмма и Джулиан все дальше от нас. Не представляю, как мы сможем их догнать.

Кьеран вытянул руки – руки фэйри с длинными пальцами и едва ли не двойным комплектом суставов.

– Я бы мог снова вызвать Копье Ветра, – неохотно проговорил он. – Он очень быстрый.

– Судя по всему, тебе эта идея не очень нравится, – заметила Кристина, но Кьеран только пожал плечами в ответ.

Он встал и подошел к Марку, чтобы поправить одеяло. Копье Ветра – скакун принца фэйри, думала Кристина, задумчиво глядя на него. И здесь, в стране фэйри, он будет привлекать слишком много внимания. Проще сразу во всеуслышание объявить, что принц Кьеран явился домой. Нет, так они будут в еще большей опасности – но Кьеран готов на это пойти.

– Нет, только не Копье, – сказала она. – Даже если бы он у нас был, что бы мы стали делать? Упали бы с неба и выхватили Эмму и Джулса из кавалькады? Нас бы сразу засекли. Это слишком опасно – и для Марка, и для них.

– Не знаю, – сказал Кьеран. – Но ты права, ждать больше нельзя.

Он поежился и плотнее запахнул плащ.

– Но и Марка ведь тоже нельзя бросить.

– Я знаю. Позволь мне пойти одному. А ты останешься здесь с ним.

– Нет! – воскликнула Кристина. – Никуда ты один не пойдешь. И уж тем более без артефакта. Это единственный способ вернуться в Лос-Анджелес.

– Это совершенно неважно, – Кьеран взял сумку и закинул ее на плечо. – Что будет со мной, не имеет никакого значения.

– Еще как имеет! – Кристина вскочила и поморщилась: ноги совсем затекли. Прихрамывая, она поспешила за Кьераном. Она настигла его на краю поляны, схватила за руку, вцепилась в рукав.

– Кьеран, стой!

Он остановился, но не посмотрел на нее. Он глядел на дорогу и бушующий за ней праздник.

– Почему ты не даешь мне уйти? – отстраненно спросил он.

– Идти одному опасно, тем более тебе.

Но, казалось, он не слышит ее.

– Когда в Схоломанте я упал в зачарованную воду, я на собственной шкуре испытал смятение и боль, которые причинил тебе.

Кристина ждала продолжения, но Кьеран молчал.

– И что?

– И что?! – взвился он. – И то, что это невыносимо! Я причинил столько страданий – и тебе, и Марку! Я не в силах этого вынести.

– Тебе придется, – коротко сказала она.

– Что?!

– Так бывает, если у тебя есть душа, Кьеран. И сердце. Все мы блуждаем во тьме, как слепые котята, и раним друг друга, а потом пытаемся исправить то, что возможно. Все мы.

– Так позволь же мне искупить свою вину! – мягко, но решительно он отцепил ее руку от своего рукава. – Позволь спасти их.

Он зашагал вниз по склону холма, но она обогнала его и преградила ему путь.

– Нет, ты не должен…

Он попробовал ее обойти.

– Пусти…

– Я не позволю тебе рисковать собой! – закричала она и вцепилась в грубую ткань его рубашки. От неожиданности он вздрогнул. Чтобы заглянуть ему в глаза, ей пришлось запрокинуть голову. Глаза Кьерана были черные и серебряные. Далекие, словно луна.

– Почему? – спросил он.

Сквозь лен рубашки она чувствовала тепло его тела. Когда-то он казался ей хрупким, призрачным – как лунный луч, но теперь она знала, как он силен. В темном омуте его глаз она видела себя – свое отражение. Усталость, боль, а еще непоколебимость, которая была даже прекрасней, чем идеальные черты лица. Неудивительно, что Марк в него влюбился. А кто бы не влюбился?

– Возможно, тебе все понятно, – сказала она. – А мне нет. Ты очень меня смущаешь.

– Кристина, – прошептал он, касаясь ее лица.

Она качнулась навстречу его ладони. Он провел пальцами по ее скуле, губам. Ее руки обвились вокруг его шеи. Он притянул ее к себе, их губы встретились так стремительно, что было непонятно, кто кого поцеловал. Вспыхнуло пламя: его вкус у нее на языке, гладкость его кожи под воротником плаща. Его губы были нежными и в то же время твердыми; он впился в ее губы, словно утолял жажду прекрасным вином. Ее пальцы погрузились в его густые волосы.

– Моя госпожа, – прошептал он, не размыкая их губ. Все ее тело запело, откликаясь на этот звук. – Моя Леди роз.

Его рука отправилась в путешествие по округлостям ее тела, и пламя поглотило ее. Близость с ним была совсем не такая, как с Марком, но это было не менее прекрасно. Он обхватил ее за талию, рывком прижал к себе – Кристину сотрясала дрожь. Он был такой теплый, человечный… и совсем не отстраненный.

– Кьеран, – выдохнула она.

И голос Марка у нее в голове эхом отозвался: «Кьеран… мой темный принц», – и она снова увидела двух юношей, целующихся в пустыне, и глубоко внутри у нее что-то затрепетало.

– Что тут происходит?

На сей раз голос Марка звучал не у нее в голове. Он донесся снаружи, из темноты, пронзая окутавшее их марево желания. Кристина и Кьеран отскочили друг от друга так поспешно, что едва не упали. Кристина в ужасе уставилась на Марка – серебряно-золотая фигура во тьме…

– Марк, – прошептал Кьеран срывающимся голосом.

В следующий миг поляну затопил ослепительный свет. Марк вскинул руку, отшатнулся от внезапного безжалостного сияния.

– Марк! – повторил Кьеран и кинулся к нему, таща за собой Кристину, забыв отпустить ее руку.

Они встретились посреди поляны. Вокруг из-за деревьев выступила эльфийская гвардия. Пламя факелов в их руках трепетало, разрывая ночь, билось на ветру, словно знамена.

Возглавлял гвардейцев Мануэль Виллалобос. Кристина потрясенно уставилась на него. Та же самая форма – туника со знаком разбитой короны, парящей над троном; волосы взлохмачены, слегка безумная улыбка. На шее поблескивал медальон вроде того, какой всегда носила она сама.

– Принц Кьеран. Как счастлив будет ваш брат, принц Обан, встретиться с вами.

– Впервые в жизни, – рука Кьерана легла на рукоять меча. Голос стал равнодушным. – Раньше он мне особо не радовался.

– Что ты здесь делаешь, Мануэль? – рявкнула Кристина.

– Я здесь по делу, – он повернулся к ней с хищной улыбкой. – В отличие от тебя.

– Ты понятия не имеешь, зачем здесь я!

– Отчего же? Чтобы служить подстилкой фэйри и его любовнику-полукровке. Очень интересное занятие для Сумеречной охотницы.

Сверкнул меч Марка. Мануэль отпрыгнул в сторону и отдал приказ. Стража кинулась вперед. Кристине едва хватило времени, чтобы выхватить балисонг и оставить рану на груди фэйри с пурпурно-голубыми волосами.

Марк и Кьеран уже дрались – прекрасные, почти сверхъестественно быстрые и смертоносные. Несколько гвардейцев рухнули на землю, вопя от боли; Кристина быстро добавила к ним еще несколько тел.

Но, увы, противников было слишком много. Сквозь слепящий огонь факелов и сверкание мечей Кристина увидела Мануэля – тот небрежно прислонился к стволу дерева. Перехватив ее взгляд, он усмехнулся и сделал непристойный жест. Исход сражения его явно не слишком волновал.

Раздался крик Марка. Трое гвардейцев схватили Кьерана и заломили ему руки за спину. Еще двое наступали на Марка, третий накинулся на Кристину. Она вонзила балисонг ему в плечо, вывернулась из-под падающего тела и сделала попытку прорваться к друзьям.

– Связать их! – приказал Мануэль. – Вреда не причинять. Принц Обан отведет их к Королю для допроса.

Он гадко улыбнулся.

– Король пожелал заняться ими лично.

Кристина встретилась глазами с Марком, которого держали двое солдат. Он отчаянно замотал головой и прокричал, перекрывая шум:

– Бери артефакт и беги!

Нет, я не могу, нет! – едва не крикнула в ответ Кристина, но Кьеран смотрел на нее так умоляюще, с такой отчаянной надеждой… Она кинулась к рюкзаку.

Мануэль выкрикнул приказ: «Остановите ее!». Несколько солдат ринулись следом, но Кристина уже сунула руку в рюкзак, и Этернидад сам прыгнул в нее. Вся ее воля, весь разум сосредоточились на человеке, который мог помочь.

Отнеси меня к нему!

Солдаты тянули к ней руки, но поляна, на которой она стояла, уже исчезла.