Перекрестный допрос

Истинное предназначение перекрестного допроса, как утверждается в «Арчбольде», заключается в том, чтобы «получить ответы на вопросы факта» (1). Я бы со всем почтением добавил, что это лишь половина истории: основная цель заключается на самом деле в том, чтобы вынудить свидетеля сказать то, что ты, будучи адвокатом, хочешь от него услышать. И тем самым подкрепить позицию своего клиента. Если же ваша позиция в том, что свидетель – лживый мерзавец, то перекрестный допрос преследует еще одну задачу: подорвать доверие к словам этого свидетеля.

Порядок опроса свидетеля происходит следующим образом. Сторона, вызвавшая свидетеля, проводит первоначальный допрос, задавая открытые вопросы, призванные представить перед судом всю относящуюся к делу информацию, содержащуюся в письменных показаниях этого свидетеля. Никаких наводящих вопросов на данном этапе не допускается. Так что ни о каких «Итак, значит, подсудимый вас ограбил [двойное подмигивание], не так ли?» не может быть и речи. Никто в английских судах на самом деле не говорит «я протестую», однако ваш коллега-оппонент встанет с озабоченным и нахмуренным видом и спокойно скажет: «Ваша честь…», призывая судью немедленно сделать вам замечание за нарушение судебного протокола.

Перекрестный же допрос, напротив, позволяет во всей красе продемонстрировать свое искусство задавать закрытые, наводящие вопросы. Хотя я себя мастером в этом деле не считаю и обычно лишь сотрясаю на судах воздух, с завистью наблюдая за ловкими ходами своего оппонента, с теорией я более-менее знаком. И дело тут вовсе не в том, чтобы извлечь правду или помочь присяжным заполучить как можно больше информации. Смысл в том, чтобы привести свидетеля к ответу, который, как тебе кажется, ты можешь путем своих манипуляций заставить его дать. Эту тактику вдалбливают в голову всем на юридическом. Задавай короткие закрытые вопросы. Предоставляй свидетелю минимум пространства для маневров или высказываний в свободной форме. Ответ должен быть либо «да», либо «нет». Не задавай вопроса, если ты заранее не знаешь, какой на него получишь ответ. В теории идеальный перекрестный допрос представляет собой серию коротких вопросов, последний из которых должен вынудить свидетеля дать только один ответ – ответ, который ты, будучи адвокатом, жаждешь получить.

Перекрестный допрос позволяет во всей красе продемонстрировать искусство задавать закрытые, наводящие вопросы.

Подорвать доверие к словам свидетеля редко бывает сложно. Судебные разбирательства проводятся по прошествии многих месяцев, лет и даже десятилетий после рассматриваемых в них событий. Кроме того, успевает пройти как минимум несколько месяцев с того момента, как свидетель впервые дал свои письменные показания в полиции. Протокол свидетельских показаний – прекрасный инструмент разрушения доверия к нему. Сам по себе он не является доказательством, так как в уголовном процессе приоритет отдается устным показаниям; свидетель может освежить свои воспоминания, изучив протокол, однако все показания должны быть даны вживую в суде. Если один из сказанных свидетелем ответов будет отличаться от записанного в полицейском протоколе, то это в ваших руках может стать первым наглядным примером того, каким ненадежным данный свидетель является. Если же свидетель, когда адвокат с самодовольной ухмылкой начнет трясти у него перед лицом противоречащим его словам протоколом, тут же скорректирует свои показания, чтобы они соответствовали записанным, то он попросту все выдумывает на ходу. Если он предположит, что записывавший его слова полицейский допустил ошибку (чем в полиции периодически грешат), то свидетелю в театральной манере указывается на его подпись, стоящую на каждой странице протокола, и адвокат с неодобрением в голосе и наивно-праведным видом спрашивает, какую еще информацию в своих письменных показаниях свидетель не удосужился перепроверить.

Наличие нескольких свидетелей открывает широкий потенциал для нестыковок в их показаниях по той простой причине, что у группы добропорядочных свидетелей, честно рассказывающих об увиденном и услышанном, будут совершенно естественным образом расходиться детали их воспоминаний и восприятия. Всегда найдется что-то, что адвокат может представить как «доказательство» их ненадежности. Миша и Тамара обе сказали, что впервые заговорили друг с другом о сексуальном насилии со стороны отца два года назад, примерно за полгода до того, как приняли решение обратиться в полицию. Когда показания этих двух плохо образованных, психологически уязвимых женщин неизбежно разошлись относительно конкретных сказанных слов, точной даты, времени и событий того дня, то мы с гордостью окрестили это доказательством того, что они все придумали. Их показания отличались по той простой причине, что они запутались в собственной лжи. Когда же их слова пугающе совпадали, то все дело было в том, что они попросту сговорились.

У группы свидетелей, честно рассказывающих об увиденном и услышанном, будут совершенно естественным образом расходиться детали их воспоминаний и восприятия.

Когда есть возможность добавить в свой арсенал конкретные примеры ненадежности и лжи, которых у нас было предостаточно, то они тоже охотно идут в дело. Особенно если, как это было в случае с Тамарой, свидетеля уже ловили на лжи в данных полиции показаниях. Несколько лет назад она сказала психологу, что собирается «здорово отыграться» на Джее. В каком именно контексте это было сказано, было неясно, однако из записей было установлено, что Тамара использовала именно эти самые слова, и даже психолог это подтвердил. Обвинение с этим фактом согласилось. Это идеальным образом ложилось в нашу теорию злонамеренной жалобы, хотя, используя это, мы и рисковали, что обвинение представит эти слова как естественный гнев девочки, чей отец-узурпатор лишил ее детства. Тамара же, вместо того чтобы так все и объяснить, когда подобный вопрос всплыл в ходе перекрестного допроса, стала отрицать, что вообще когда-либо подобное говорила. Она соврала. Джордж тем самым смог показать ей, а также присяжным в своей заключительной речи, что это была ложь, изобличавшая ложь и во всем остальном. Это была лишь верхушка айсберга. Одна доказанная ложь – ложь, сказанная под присягой, господа присяжные, – которая бросает тень сомнения на все, что она вам сказала. Помните, когда будете обсуждать ее слезное видеоинтервью полиции (а именно таким образом основные свидетельские показания и представляются в суде в делах о сексуальном насилии) и обдумывать ту истерику, которую она «убедительно» закатила, когда ее показания были поставлены под сомнение, что эта девочка – известная обманщица. Так что, дамы и господа, будьте добры оценивать все ее показания, имея это в виду.

По окончании дачи свидетельских показаний в суде, если перекрестный допрос увенчался успехом, присяжные должны поставить под сомнение все, что касается свидетеля, за исключением той информации, которую вам бы хотелось, чтобы они приняли. Если доверию к свидетелю был нанесен достаточный урон, то есть возможность отвлечь присяжных от того, что на первый взгляд является полностью связанным и крайне убедительным описанием на самом деле случившегося события.