Жирные коты и тощие котята

Тут уже возникает небольшая неловкость, потому что, боюсь, нам придется затронуть неприятный вопрос, касающийся зарплаты барристеров, так как в повышении расходов на юридическую помощь все чаще обвиняют в первую очередь сосущих общественную кровь адвокатов. Факты, опять-таки, всю эту раскрученную ложь разоблачают. В то время как суммарные расходы на юридическую помощь по уголовным делам действительно продолжали расти до середины двухтысячных, достигнув своего пика в 1,19 миллиарда фунтов в 2004–2005 годах, главным образом это объяснялось всплеском количества уголовных дел, поступающих в суд. В период с 1997 по 2008 год лейбористское правительство сформулировало более 3600 новых преступлений – почти по одному преступлению в день (7). Уголовно-процессуальное право в этот период между тем все усложнялось, так как правительство бесстыдно шло на поводу у каждого искажающего действительность комментария СМИ о «мягкотелых судьях» и «нарушенных законах». Так как уголовные процессы стали более многочисленные, сложные и затянутые, росли как бюджет Королевской уголовной прокуратуры, так и расходы на юридическую помощь, причем первый куда заметнее вторых (8). В 2007 году комитет Палаты общин по конституционным вопросам выслушал показания о том, что значительное увеличение расходов на юридическую помощь в Королевском суде главным образом объяснялось увеличением объема рассматриваемых дел, вызванным, в свою очередь, введением новых уголовных преступлений, и постановил, что «средняя сумма, расходуемая на одно дело, не была значительно увеличена» (9). Таким образом, рост стоимости субсидируемой государством юридической помощи был связан не с тем, что жирные коты-адвокаты все усерднее доили налогоплательщиков, а из-за увеличения объема возбуждаемых государством уголовных дел. Причем все эти цифры, стоит повторить, отражают лишь общий доход без вычетов. Они неизменно включают в себя большую долю НДС и других налогов, которые отправляются обратно в государственный бюджет. Фирмы, специализирующиеся на субсидируемой государством юридической помощи, на чьи счета поступают миллионы фунтов стерлингов ежегодно, не кладут эти деньги в карман в виде чистого дохода – они расплачиваются ими с персоналом, оплачивают аренду и другие повседневные расходы, связанные с ведением бизнеса. Эти шокирующие цифры в таблоидах – когда они демонстрируют фотографии королевских адвокатов в своих церемониальных париках, сопровождая их колоссальными таблицами с доходами, – как правило, отражают многие годы работы, на получение денег за которые, из-за присущих уголовным делам задержек и неэффективной работы агентств по оказанию юридической помощи населению, могут уйти годы.

На самом деле, к тому времени, как государство аргументировало проводимые им сокращения в 2011 году, эти жирные коты, напротив, тощали на глазах. Что приводит нас к следующему вопросу: сколько зарабатывают барристеры по уголовным делам? Буду с вами откровенен: судя по всему, было бы справедливо сказать, что в 1980-х годах субсидируемая государством юридическая помощь была действительно той еще кормушкой. Я говорю «судя по всему», так как не могу судить по собственному опыту, однако старшие коллеги с трудом сдерживают слезы, ностальгируя о былых временах, когда за свою работу адвокаты получали почасовую оплату, и налоговики пропускали завышенные оценки, словно заскучавший подросток-парковщик.

– Было время, – как-то раз проворчал мой умудренный опытом оппонент по суду, высчитывая свою дневную ставку, – когда по таким мелким делам, как это, можно было взять сумму из воздуха, влепить ее в счет, а затем купить себе домик с террасой где-нибудь на севере, чтобы читать лекции студентам.

Не он один делился подобными теплыми воспоминаниями. Раньше в уголовном праве действительно царили деньги. До той степени, что мои предшественники действительно доили, а некоторые даже чуть ли не злоупотребляли щедростью государства в отношении оплаты юридической помощи, из-за чего профессия юриста и обросла подобной репутацией.

Вместе с тем юридическая практика в мире уголовного права двадцать первого века – это уже совсем другая история. По состоянию на 1997 год, по основной массе дел защите платили, исходя из урезанной схемы «дифференциальной ставки», в соответствии с которой гонорар рассчитывался по мудреной формуле, учитывающей разновидность рассматриваемого дела, количество страниц предоставленных доказательств и длительность судебных разбирательств в днях. Не имело никакого значения, сколько работы ты проделывал на самом деле. Таким образом, когда попадался сложный или уязвимый клиент, на общение с которым приходилось тратить по несколько часов до и после судебных заседаний, либо в случае возникновения запутанной юридической проблемы, требующей нескольких дней изучения и многих часов, потраченных на набрасывание и оттачивание письменной юридической аргументации, то вся эта работа никак не оплачивалась. Ну и, конечно же, с усложнением законодательства и судебного процесса количество такой дополнительной бесплатной работы по самым простым делам заметно увеличилось. Если суд вдруг внезапно решит провести импровизированные слушания, так как прокуратура не предоставила какие-то доказательства, я должен либо прийти в суд на следующий день забесплатно, отказавшись от любой другой оплачиваемой работы, которая могла у меня быть на тот день запланирована, либо заплатить коллеге, чтобы он пошел вместо меня. Таким образом, бывают дни, когда мы не зарабатываем ни копейки. В другие же дни, когда приходится отвалить двести фунтов за билет на поезд, чтобы добраться до отдаленного суда, мы буквально платим, чтобы работать. Я не говорю этого, чтобы вызвать в свой адрес какое-либо сочувствие, – я сам выбрал для себя эту карьеру, прекрасно осознавая, что меня ждет, да и другие вкалывают в куда менее приятных условиях за куда меньшие деньги – я лишь попросту делюсь с вами реалиями жизни в противовес тому, что скармливает вам правительство.

Если суд вдруг внезапно решит провести импровизированные слушания, я должен прийти туда на следующий день бесплатно, отказавшись от любой другой оплачиваемой работы.

Конечно же, бывают дни, когда я получаю неплохо за относительно небольшое количество работы. А за некоторые дела – серьезные, сложные дела – я получаю и вовсе весьма прилично. Если вы, в отличие от меня, сможете быть одним из лучших в своем деле, то у вас будет возможность неплохо себя обеспечивать, трудясь в мире уголовного правосудия. Когда обществу нужно поймать самых крупных, самых скользких преступников – как правило, из белых воротничков, – разоблачить запутанные схемы налогового мошенничества или международные наркокартели, то это стоит недешево. Доказательства, как правило, чрезвычайно объемные и занимают сотни тысяч страниц. Нужны очень хорошие адвокаты, чтобы разобраться со всеми тонкими нюансами дела и представить его перед присяжными. Причем не менее хорошие адвокаты должны быть и со стороны защиты. Так вот эти люди – лучшие королевские адвокаты и опытные младшие адвокаты (то есть те, кто не получил звание королевского адвоката) – получат за свой опыт и талант привлекающую внимание СМИ кругленькую сумму. Она по-прежнему будет составлять лишь маленькую толику семизначной суммы заработка своих коллег, занимающихся хозяйственным правом, однако их доход до вычетов перевалит за шестизначную сумму. Это, однако, суперзвезды. Что же касается нас, простых смертных, которые в период с 2007 по 2013 год пережили падение оплаты субсидируемой государством юридической помощи в реальном выражении на целых 37 %, то наш средний чистый годовой заработок (вернее, не среднее его значение – среднее арифметическое всех значений, – а медианное значение, то есть такая сумма, что больше и меньше нее получает одинаковое количество человек, она будет ниже среднеарифметического значения, однако в большей степени отражает ситуацию, так как снижается влияние тех единиц, что получают баснословные гонорары) составляет порядка двадцати семи тысяч фунтов (10). Что не так уж и плохо. Это больше среднего заработка по стране. Вместе с тем, чтобы вы понимали, это меньше стартовой зарплаты только что окончившего университет менеджера в «Альди» (сеть магазинов-дискаунтеров), который, в соответствии с описанием вакансии, будет работать на шестьдесят-семьдесят часов в неделю меньше, чем приходится барристеру (11).

На начальном уровне зарплата может быть до ужаса мизерной. Вы начинаете практику, уже задолжав банкам до семидесяти пяти тысяч фунтов. Ваш доход строится на работе в магистратских судах за 75 фунтов в день – включая подготовку и необходимые перемещения, – а также на периодических чарующих путешествиях в Королевский суд, чтобы подменить на слушаниях кого-то из старших коллег. Вы будете работать минимум по шестьдесят часов в неделю, получая, если посчитать, порядка пяти фунтов в час. Одна моя подруга как-то прикинула, что за первый год своей практики она заработала так мало, что ей буквально было бы выгоднее сидеть на пособии. В первые несколько лет вы будете получать до вычета налогов где-то между десятью и двадцатью тысячами фунтов в год. Что касается ваших сверстников, работающих в топовых конторах, специализирующихся на хозяйственном праве, либо же в крупных лондонских солиситорских фирмах, то, чтобы посчитать их оклад, можете смело прибавить еще один ноль. Опять-таки, эти стенания могут показаться призванными вызвать всеобщее сочувствие, однако я стремлюсь вовсе не к этому. Работая на делах, оплачиваемых из государственной казны, я испытываю искреннее и долговременное удовлетворение от принесенной пользы – пускай не в материальном, так в духовном виде. Мало что может превзойти удовольствие после того, как ты добился оправдания подсудимого, который, не предоставь ему государство бесплатного защитника, явно бы не смог позволить себе профессиональную юридическую помощь в суде. Осознание того, что ты являешься частью системы, которая обеспечивает подобной защитой самых уязвимых – а зачастую и вызывающих меньше всего симпатии – людей нашего общества, способно подкрепить угасающую веру в человечность, а также верность общества нашим первоочередным принципам. Осмелюсь сказать, что именно в этом, несмотря на наши стенания против системы, и заключается причина, по которой многие из нас продолжают оказывать субсидируемую государством юридическую помощь. Так что я не ищу у вас сочувствия за выбранную мной профессию, ни в коем случае. Скорее, я поднимаю проблему наших порой весьма скромных доходов, чтобы подчеркнуть простую мысль: в снижении расходов на юридическую помощь не было никакой необходимости. Мы не тратили на нее больше всех остальных стран. Кипы пятидесятифунтовых банкнот не запихивались в глотки жирных котов-адвокатов. Выделяемые на юридическую помощь деньги расходовались на выплату профессионалам скромных гонораров за груды проделанной малоприятной работы, которую государство не переставая подкидывает. Удивительно, но когда оно перестало заводить столь много уголовных дел, расходы стали постепенно снижаться. Но подобные доводы и мольбы никак на минюст не действуют. Более того, там им только рады. Потому что чем больше адвокаты будут оспаривать миф о юридической помощи, тем больше будет шумихи, под которую правительство сможет открыть свой второй фронт. Мурлыча о том, что эта «щедрая юридическая помощь» будет по-прежнему доступна всем в ней нуждающимся, министерство задалось целью полностью лишить ее определенные группы людей.

Что возвращает нас к разговору о «налоге на невиновность».