Галя и разведчик

Без Гали я бы не стал тем разведчиком, которым состоялся…

Александр Козлов

Эти откровения разведчика, внедренного армейскими чекистами периода Смерша в немецкую разведшколу, родились не на пустом месте и не для красного словца. В отряд народных мстителей их привела череда объективных и субъективных обстоятельств. Вехами на пути сближения Галины и Александра друг с другом были, к сожалению, провальные действия частей Красной армии под Вязьмой.

Тяжелейшие, разрывающие душу мысли из-за бессилия остановить вездесущего противника, выход из позорного окружения, сопротивление оккупантам в партизанских отрядах на Смоленщине и в Белоруссии привело их к знакомству в боевой обстановке, и, наконец, партизанской свадьбе.

А дальше кровопролитная борьба на огневых рубежах в тылу фронта против карателей и, в конце концов, глупая, случайная обманка и коварный плен. Он оказался для семейной пары «патриотичным с творческим содержимым», как потом образно заметил Александр Иванович в одной из бесед с журналистами Белоруссии.

Только благодаря семейным узам Галине и Александру удалось сохранить жизнь и оказаться той приманкой, на которую клюнули рыцари Абвера в самом логове дочернего подразделения военной разведки вермахта под кодовым названием «Сатурн».

Евдокия Тимофеевна Вилкова (22.08.1922 – 12.03.2004 гг.), после второго замужества – Вепрева, родилась и проживала в городе Базарный Карабулак на Саратовщине. После окончания фельдшерско-акушерской школы при Вольском медицинском училище в 1941 году Галина получила диплом фельдшера. Мечтала продолжить учебу дальше и стать дипломированным врачом. Но все планы спутала и поломала война, о которой со временем скажет Булат Окуджава:

 

Ах, война, что ж ты сделала, подлая:

Стали тихими наши дворы,

Наши мальчики головы подняли —

Повзрослели они до поры,

На пороге едва помаячили

И ушли, за солдатом – солдат…

 

Такая же участь ждала и наших девушек, которые дрались с озверелыми немецкими оккупантами наравне с сильным полом.

В самом начале Великой Отечественной войны Галя попала в 48-й запасный стрелковый полк, временно стоявший гарнизоном в городе Балашове. По должности – военфельдшер, по званию – лейтенант медицинской службы. С виду – голубоглазая, светловолосая, хрупкая вчерашняя школьница. Говорят, на войне люди быстро взрослеют и набираются опыта в борьбе не только с врагом, но и за личное выживание. Так думалось и думается всем воюющим сторонам на любой войне, ведь всякая мудрость от Бога. Она, как медик, знала поговорку – молодые по выбору мрут, старые поголовно. Здесь, на войне, хозяйкой была пуля и для молодого и для старого человека.

Участвовать в боевых действиях под Вязьмой ее послали через 2 недели после прибытия в полк. Она направлялась на войну в эшелоне, который сразу же попал под жестокую бомбежку. Железнодорожный состав неожиданно остановился на одной из станций. Из вагонов посыпался народ. Красноармейцы стали выпрыгивать и разбегаться в разные стороны – кто куда. Стоны раненых, изуродованные тела погибших и страшные крики – немцы сзади!!! Это орала десятками глоток красноармейцев сама паника. Но другого умозаключения у обреченных людей не было.

Правда, случались обстоятельства, созданные неправильными решениями начальников и командиров. Произошел этот случай в октябре 1941-го. На железнодорожной станции Валдай Октябрьской железной дороги скопилось 8 эшелонов с эвакуированными гражданами. Как-то днем в небе над ними появился немецкий разведывательный самолет «рама». Он покружил с десяток минут и лег на крыло. Люди испугались бомбежки и побежали в лес. Увидев это, начальник станции приказал всем вернуться в вагоны. Пассажиры вняли приказу начальника станции, боясь, что он может отправить составы без них. Вскоре налетели фашистские бомбардировщики и стали с остервенением бомбить станцию и расстреливать людей из пулеметов.

После окончания бомбежки картина предстала ужасная: горы трупов, ошметки человеческих останков на деревьях и крышах станционных построек. Взорванные котлы паровозов усилили эффект разрушения и гибели несчастных воинов, а также проживающего вблизи от станции местных граждан.

Не удивительно, что после случившего оставшихся в живых красноармейцев охватила ярость. Один командир отдал приказ арестовать начальника станции, другой – расстрелял его на месте. А ведь с позиции мирного времени начальник был прав. А вдруг семафор откроют – эшелоны без задержки должны быть отправлены, сзади идут другие. Железнодорожный транспорт жил и живет строго по расписанию. Тем более это было военное время. Времени для сбора разбежавшихся по лесу граждан у него тогда бы не было…

* * *

Выпрыгнула из вагона и Галя. Сначала она метнулась в сторону густо поросшего кустарника за железнодорожной насыпью. Потом устремилась бегом через небольшую поляну к лесу. Пробежав «стометровку» страха, тяжело дыша, запыхавшись, пошла медленно. Сердце долго работать под физической и психологической нагрузкой не могло. Пройдя с километр, она решила передохнуть на видневшейся опушке низкорослого мелколесья. Оставалось немного, чтобы дойти до намеченной цели. Но свинцовая тяжесть в ногах, появившаяся от усталости, повалила ее на землю…

Неожиданно ее внимание привлек какой-то бетонный колпак, оказавшийся заброшенным дотом. Проникнув в него, она упала на пол и через мгновение уснула. Сколько девушка проспала – не знала. Проснулась от немецкой лающей команды: «Рус капут, выходи!»

Когда ее вывели из дота, она увидела длинную многотысячную колонну мирных жителей и советских военнопленных, двигающуюся по проселочной дороге. В эту человеческую массу втолкнули и Галину. Людей, построенных по четверо, немцы вели куда-то на запад. Иногда колонна останавливалась на привалы. Галя слабела с каждым днем от голода, физического истощения и психологической нагрузки. После одного из очередных привалов, это было ночью, она заметила глубокую воронку, на дне которой лежала куча наломанных кем-то веток. Она сползла вниз, укрылась для тепла валежником и задремала. А потом снова, как в ДОТе, провалилась в тревожный сон. Через некоторое время она проснулась от крика – конвой поднимал пленных.

Сначала Галя в порыве измученного, но немного отдохнувшего тела захотелось сбросить с себя «зеленое одеяло», встать и пристроится к колонне. Но холодный ум подсказал другую команду: «Лежи, замри, может, пронесет».

И Галя замерла. Она слышала какие-то немецкие команды карателей, топот ног, гул двинувшейся колонны. Несмотря на мокрую землю на дне воронки, остуженной за ночь, у нее на лбу от волнения и переживания выступил горячий пот.

«Боже мой, неужели пронесло?!» – подумала она, осторожно сбрасывая с себя ветки-спасительницы. Выбравшись из ямы, испачканная в глиноземе, она побрела в сторону какой-то деревни. Скоро появились первые сельские дома с дымами…

«Значит, в них топят печи, готовят еду, пьют чай или молоко», – размышляла Галина. Постучала в дверь одной из изб, чтобы обогреться, но ее не пригласили в дом. Второй, третий, четвертый дом… Ее никто не впускал в сельский очаг…

«Как же так – русские люди не могут помочь таким же русским? – задавала сама себе вопросы Галина. – Почему так случилось? Откуда людская черствость? Где же наше традиционное гостеприимство?»

Вопросы были логичны, но она не знала приказа немецкой администрации, что за укрывательство партизан и красноармейцев немцы обещали расстреливать каждого жителя, не щадя даже детей.

Но в жизни мир не без добрых людей, а хотелось бы, чтобы он существовал без недобрых. В одну избу ее все же впустили.

«Рядом с добрым малоизвестным человеком даже этот мрак отступления и побега из плена стал на мгновение радужным, – подумала Галина. – Добрый человек не может быть бесчестным».

Хлопотливая хозяйка, назвавшая себя Антониной, помогла девушке очистить армейскую юбку от прицепившегося репья и налипших сухих кусочков глинозема. Накормила картошкой в мундире и напоила девушку горячим мятным чаем. От всей души Галя поблагодарила смелую и добрую крестьянскую семью, от которой узнала о страшном карательном приказе оккупантов. От Безиной (такой была фамилия Антонины) она направилась искать партизан.

А в голове шевельнулась мысль: «После войны я обязательно найду эту семью и отблагодарю ее за великодушие».

Она шла лесом и продолжала занимать себя философствованием: «Какой смелый и добрый человек эта Антонина. Прекрасная русская женщина. Как она мне помогла!..»

На опушке леса ей встретилась такая же девушка, как и она, убежавшая из колонны военнопленных. Познакомились, протянув друг другу руки.

– Дуся Вилкова. Зови меня просто Галя.

– Тоня Романова.

– Откуда?

– Из колонны деру дала, немцы проспали – с улыбкой ответила Тоня. – Что делать-то будем? Куда идти?

– Как куда – в партизаны! Нам теперь их надо искать! – заметила Галина.

Говорили, пробираясь лесными тропинками на разные темы – дорог боялись. По ним на восток двигались немецкие войска.

Тоня почему-то надеялась на большие перемены по весне.

– Галя, я думаю пружина Красной армии, прижатая немцем до предела к кремлевской стене, должна, наконец, распрямиться.

– Я тоже так думаю.

– Весна, любовь, полеты на крыльях радости, – щебетала Тоня.

– Весна, конечно же, наступит, но любовь и войну трудно совместить. Вообще, весна с медицинской точки зрения воспринимается как период истощения организма – витаминов будет не хватать. Перепады давления. Новый сезон после зимнего прозябания, – заумно ответила Галина.

Теперь поиск партизан девушки продолжали вместе. Скоро они нашли то, что искали. Партизанские разведчики привели девушек в отряд. Провели с ними беседу, накормили и определили в отряды. Галя и Тоня стали разведчицами. К девушкам на дорогах Смоленщины было больше доверия со стороны местных полицаев – мало ли зачем селянки идут в соседнюю деревню? Жизнь же продолжалась, хоть и в оккупации. Такой ситуацией стали пользоваться партизаны, используя девушек для ближней разведки. Они выявляли места обитания местных полицаев – их адреса проживания, гарнизоны карателей, направление движения войсковых колонн неприятеля…

* * *

Выше уже говорилось, как познакомились Александр Козлов и Галина Вилкова, как стали семейной парой. Они застали самые страшные дни позора нашего отступления. Это случилось в начале Великой Отечественной войны, несмотря на отчаянное сопротивление наших пограничников и пехотинцев. Молодая семейная пара прошла дорогами сурового партизанского быта, неожиданного пленения карателями и тонкой игрой с немецкой военной разведкой в одном из ее подразделений под кодовым названием «Сатурн».

Они были молодыми и любили друг друга, но обстоятельства иногда выше людских намерений и надежд. У них были моменты, когда предательски шевелился в голове жуткий вопрос: жизнь, быть может, не стоит того, чтобы жить, но что с ней еще можно делать? Смерти боятся – на свете не жить. Некоторые стрелялись. Александр и Галина считали такой выход малодушием.

Было время, когда Галю и Александра привязывал к жизни уже после войны тот, кому они служили опорой – их маленький сын Саша – Александр Александрович, или просто Сан Саныч! Но этот момент крепкой семьи разрушили дикие обстоятельства человеческой черствости и равнодушия, в том числе и безразличного чиновничества. И тогда судьба показала им свое переменчивое лицо: плохие дни стали чередоваться с очень плохими сутками. Тонко и мягко звенящая семейная струна вдруг оборвалась. Одни уста и теплом, и холодом дышат. Она с сыном уехала на родину. Козлов за ней не последовал.

Когда его спрашивали:

– Почему не поехал?

Он гордо отвечал:

– Я не хотел сидеть безработным на шее у Галиных родственников. Чужой хлеб рот дерет, да и за чужой счет не купишь почет. А потом я бы никогда не променял Ставропольский край на Саратовскую область. Я считаю, что это было предательство с ее стороны – тихая вода берега подмывает. Но я не намерен ни в чем ее обвинять. Золото испытывают кислотой, а человека – золотом. На ее родине тоже было не золото в те голодные и холодные послевоенные годы.

После бегства от Козлова ее жизнь нельзя было считать счастливой.

Галя по натуре хладнокровная. Даже при горячих обстоятельствах рассчитывала действовать по указке не сердца, а разума, тем более с малолетним сыном. Ум любит простор, а тем более женский ум лучше всяких дум. Она привыкла перед важным поступком помолчать. Никому она своих мыслей не доверяла и закрывалась, как раковина двумя половинками.

Через некоторое время она вторично вышла замуж. Теперь она стала Вепревой, родила второго ребенка. Галя рассказала своему теперь самому близкому человеку (сын Саша был тогда еще маленький) о своем прошлом. Скоро у них родилась дочь. А жизнь текла, как она должна течь в подобных жизненных ситуациях.

Второй муж сходил с ума от ревности из-за редкого звонка Александра или присланной поздравительной открытки, приуроченной к какой-то памятной дате. Наверное, у всякой ревности есть причины. И есть один неписаный закон: «Когда не верит женщине мужчина, не верит он не ей – в себя не верит он…»

Вот уж действительно, измены хранят аромат верности идеалам, а с другой стороны, женщина изменяет, сохраняя верность природе материнства.

В середине 1970-х Галина работала в Балаковской Центральной районной больнице.

В годы горбачевской перестройки Галя совершенно случайно по ТВ увидела документальный фильм об Александре Козлове. В ходе показа фильма шел разговор о немецкой Борисовской разведшколе. И вдруг показали ее портрет – молодой, энергичной, деловой женщины… Она заплакала. Наверное, много чего вспомнилось и хорошего и не очень. А потом, словно развивая тему несостоявшихся планов, подумала: «Невзгоды – это четки, нанизанные на ниточку судьбы. Умные их спокойно перебирают. Мы же разорвали ниточку, и все бусинки рассыпались – собирать не захотели. Куда-то спешили, торопились, да и ниточка оказалась непрочной».

На 70-летнюю Галину смотрела… Галя – открытая, веселая, у которой будет долгая, полная возмущения жизнь, когда она думала о ней в прошедшем времени, и прекрасная – когда ею же она жила и наслаждалась…

* * *

А как складывалась жизнь после Гали у Саши?

Он пристрастился, как говорилось выше, к «зеленому змию» – друзей было много, угощали… Вино, чача, самогон. Умельцев «выгнать самогон» было немало по закуткам Союза – на все руки мастера. Бутылка длительное время являлась эквивалентом оплаты при относительном безденежье за какую-то существенную помощь. Ею платили за вспашку огорода, привоз топлива, пособие при ремонте, рытье колодца и другую услугу или помощь.

Молодого, статного безработного Александра приглашали друзья и знакомые, с которыми он быстро сходился. Не отказывал в просьбах помочь. Они платили граненым стаканчиком… Вся его жизнь в минуты просветления показалась ему бессмысленным кладбищем, в котором люди тщательно закапывали уложенные в роскошные ящики тела отошедших в мир иной. Он видел печальные судьбы увлекшихся горькой отравой знакомых.

Спасла его, как он сам ее называл, «волшебная, воздушная, нежная девушка», с которой они встретились совершенно случайно. Отношения развивались стремительно.

Галя, узнавшая о женитьбе Саши, не могла поверить, что всего через 8 месяцев после их разлуки ее вчерашний муж нашел ей замену. В доме у него появилась молодая хозяйка, скоро ставшая матерью его второго сына. Звали ее Марфа Васильевна, которую он величал просто Майей, а соседи – Васильевной.

Когда Александр с Майей были на концерте художественной самодеятельности, один из чтецов декламировал стихотворение Николая Гумилева «Память», которое он закончил таким четверостишьем:

 

Крикнул я… но разве кто поможет,

Чтоб моя душа не умерла?

Только змеи сбрасывают кожи,

Мы меняем души, не тела.

 

Козлов надолго запомнил эти слова мужа Анны Ахматовой. После этих строк он почувствовал, как у него раскрепостилась душа. Появилась свобода и легкость в мыслях.

Великое прошлое ушло, возвращать его можно было только изменяя сложившийся, настоящий быт. Перестраиваться желали ум и сердце.

Майя оказалась человеком хозяйственным и с юмором. Когда Александр заговаривал о проблемах денег, не скопленных на старость, и самой старости, она ему отвечала, что знает, как это сделать.

– Как? – ворчал пожилой Козлов.

– Ты говоришь, что делать, если не получается отложить денег на старость? Отвечаю: все просто – отложи пока старость! Смена дня и ночи и дыхание – уже для человека радость. Мысль великая доступна смелым. Мы ведь с тобой не из робкого десятка, – Майя навела порядок в буфете со стеклянными дверцами и стареньком гардеробе с нехитрой одежонкой.

И он при полном уме и ясной памяти до последних дней пытался оттянуть старость в увлечениях, заботах и работах. Так постепенно приходило понимание того, что он превращается в человека, который переставал завидовать и начинал сожалеть об ошибках прошлого.

С другой стороны, он мучился дилеммами концовки бренной жизни: когда знаешь многие ответы, но никто тебя не спрашивает и когда на отдых требуется больше времени, чем на то, чтобы устать.

Бобылем он жить не умел и не хотел. Стареть тоже не желал, но понимал, что этот период самый неожиданный, и он поджидает каждого человека. Время делало свое коварное дело – под глазами прочно залегли темные водянистые мешки, седые волосы совсем поредели. Но он до последнего ходил в отутюженном костюме и в теплые солнечные дни обязательно при соломенной ковбойской шляпе с подогнутыми вверх по бокам полями.

Говорят, прожили они счастливо, хотя, как известно, время изобретательно на несчастья. На одном концерте художественной самодеятельности он с Майей слушали чтецов. Десятиклассница из местной школы читала стихотворение Иосифа Уткина «Клятва». Ему оно очень понравилось. После завершения представления Александр взволнованно заметил:

– Майя, в стихе мой обет военной поры. Я дал клятву – я ее сдержал!

Автор посчитал уместным поместить 4 строфы этого поэтического чуда в книге:

 

Клянусь: назад ни шагу!

Скорей я мертвый сам

На эту землю лягу,

Чем эту землю сдам.

 

 

Клянусь, мы будем квиты

С врагом. Даю обет,

Что кровью будут смыты

Следы его побед!

 

 

А если я нарушу

Ту клятву, что даю,

А если вдруг я струшу

Перед врагом в бою.

 

 

Суровой мерой мерьте

Позор моей вины:

Пусть покарает смертью

Меня закон войны!

 

Он дал обет и поклялся в присяге – мстить врагу. И он мстил! Жена гордилась супругом, считала его настоящим героем войны! Майя умерла в 1999 году.

В начале миллениума он прислал Гале письмо с впечатлениями об очередной поездке в Белоруссию, где он рассказывал слушателям и журналистам о их совместном «патриотичном творчестве».

Александр Иванович приглашал Евдокию Тимофеевну отдохнуть в Ессентуки. Она не поехала на Ставрополье. Сослалась на плохое здоровье. А может, просто побоялась встречи…

О жизни, здоровье и деньгах начинают думать, когда они приходят к концу. 12 марта 2004 года и Гали не стало…