Со слов приятеля Голландца, работавшего в «Лос-Анджелес таймс», имя Альфреда Миллстоуна то и дело появлялось в газетах. Все упоминания были тривиальными, связанными с его деятельностью на посту вице-президента одной трест-компании в Лонг-Биче. Все, за исключением одного – сообщения о похоронах.

Два года назад в автомобильной аварии погиб единственный сын Миллстоунов. И, судя по всему, никаких признаков нечестной игры репортеры не разнюхали. А недавно, практически на другом конце страны, президент «Сенчури Эллайэенс Бэнк» из Нью-Джерси прыгнул с моста – как и многие после «черного вторника». И мистер Миллстоун занял освободившееся место.

Эллису теперь все стало ясно. Руби и Келвин оказались ключевыми элементами в попытках Миллстоунов залечить свою сердечную рану. Начать новую жизнь, с чистого листа.

В какой-то мере (пусть и в гораздо меньшей) то же самое намеревался сделать сейчас и Эллис, придя в «Экземайнер».

Здание было типичным для всех банков в Хонокене – двухэтажным и довольно солидным; с одной стороны к нему примыкало ателье, с другой – парикмахерская. Чтобы попасть туда до закрытия, Эллису пришлось ускользнуть из редакции рано, на этот раз – держась подальше от мистера Тейта. После визита его матери и новостей от Голландца его шансы на продуктивную работу снизились до нуля. А желание поехать в Нью-Джерси, всего через один штат, оказалось слишком сильным, чтобы его можно было превозмочь.

Внутри банка, на стене у входа, висели в рамках портреты его воротил. Сердце Эллиса на мгновение замерло при виде выгравированной надписи под одним из портретов:

АЛЬФРЕД ДЖ. МИЛЛСТОУН, ПРЕЗИДЕНТ

У мужчины были добрые глаза за стеклами очков в роговой оправе, слегка скошенный нос с затупленным кончиком и густые усы, темные и ухоженные, как и его волосы. В воображении Эллиса вновь возникла сцена, теперь уже более детальная: банкир покупает у матери за аккуратную пачку долларовых банкнот двух босоногих детей.

Эллис огляделся по сторонам, выискивая глазами живую версию этого человека среди небольшого количества лиц. Коренастый и плотный, как бульдог, охранник, не спускавший с него глаз, показательно громко кашлянул. Послание. Чрезмерное любопытство поощрялось здесь не больше, чем подсматривание за переодевающимися женщинами в гримерке варьете.

– Я пришел, чтобы встретиться… – начал Эллис, но охранник указал ему глазами на два кассовых окошка.

Намек понят.

Эллис пристроился в конец не слишком длинной очереди за тремя банковскими клиентами и осмотрелся уже более тщательно. Кабинеты начальства, похоже, располагались на втором этаже. Эллис склонялся к тому, чтобы подняться на этаж и уже там все разузнать, но охранник продолжал буравить его взглядом.

А вскоре подошла его очередь. Молодая девушка, которая, в отличие от охранника, была, похоже, невообразимо счастлива работать в месте, куда стекалась изрядная порция городских денежек, поприветствовала Эллиса лучезарной улыбкой:

– Добрый вечер, сэр!

– Добрый вечер, мисс. Я хотел бы узнать – могу ли я поговорить с мистером Миллстоуном.

Улыбка на мгновение скривилась. Но тотчас обрела прежние контуры:

– Какие-то проблемы, сэр?

– Вовсе нет. Я подумываю открыть в вашем банке счет. И положить на него довольно весомую сумму.

– О, это замечательно! Подождите минуточку, пожалуйста. – Девушка отвернулась и обратилась к более пожилой женщине, как раз проходившей мимо со стопкой папок в руках. Назад она обернулась с полунахмуренным выражением на лице: – К сожалению, мистер Миллстоун на совещании и всю оставшуюся часть дня будет занят. Оно наш менеджер мог бы…

– Я зайду позже, – перебил ее Эллис с улыбкой. – Меня направил к нему один надежный друг. Надеюсь, вы понимаете…

Девушка заверила его, что все понимает, и Эллис вернулся к своей машине, в которой устроился как на наблюдательном посту. Он припарковался всего в полуквартале от входа в банк, обеспечив себе хороший обзор с противоположной стороны улицы.

Когда Эллис вел колонку «Общество», ему частенько поручали следить за той или иной знаменитостью в каком-нибудь клубе, боксерском матче или в аэропорту, чтобы поймать уникальный кадр. Рутинная работенка, которую он терпеть не мог. И презирал. Впрочем, не до такой степени, чтобы отказаться от выслеживания сенатора и его гарема любовниц.

Но этот случай был другим. То, что Эллис делал сейчас, делалось им не ради карьеры. А ради обретения спокойствия на душе и в сердце. Ему нужно было убедиться – и для себя, и ради Джеральдины – что человек, забравший у нее детей, действительно был таким добрым и честным, каким его описывал таксист.

Двери банка оставались закрытыми минут двадцать. Солнце уже склонилось низко к горизонту, когда на улицу наконец вышел усатый мужчина. Эллис сел прямее. В шляпе, отлично пошитом костюме и галстуке-бабочке Альфред Миллстоун сжимал в руке трость – скорее, ради стильного вида, чем из необходимости.

Вылезая из машины, Эллис гадал: куда он направится – в мэрию, на шоу или в ресторан? Как репортер он никогда не испытывал недостатка в догадках. И никогда не лез за словом в карман. Эллис был уже на середине улицы, когда перед Альфредом остановилось такси; таксист подъехал как будто по расписанию, не дожидаясь, когда банкир поднимет руку.

В тот же миг раздался нервный гудок. Эллис отступил на шаг назад, едва не угодив под колеса грузовика; его чертыхавшийся водитель даже не подумал отвернуть.

Добро пожаловать в Джерси!

Альфред уже закрыл дверцу такси, готовый уехать. Эллис мог приехать в банк в любой другой день, но у него вдруг созрел новый план. Такой, что мог ему дать гораздо больше гарантий. И, не обдумав хорошенько свое решение, Эллис со всех ног кинулся к машине и поехал вдогонку за такси.

Держась на почтительном расстоянии, он проследовал за такси в микрорайон, располагавшийся в нескольких милях от банка. По северной стороне улицы тянулась полоса впечатляющих викторианских домов, перемежавшихся с раскидистыми деревьями, а на южной стороне был разбит небольшой парк.

Эллис съехал на обочину и быстро заглушил мотор.

Вскоре из такси вылез Альфред. Коснувшись шляпы в знак прощания с водителем, он поднялся по короткому пролету ступенек и вошел в дом, стены которого были окрашены в зеленый, мятного оттенка, цвет, а наличники и крыльцо сияли ослепительной белизной. Над крутой двускатной крышей возвышались две дымовые трубы, а утонченный фронтон придавал постройке еще больше очарования. Внешне дом выглядел весьма подходящим для детей.

Если только они в нем жили…

А в этом Эллис еще не удостоверился. Но один взгляд в окно мог его сразу же успокоить. И разговаривать с Альфредом тогда не придется, тайне будет положен конец.

Этой мысли оказалось достаточно, чтобы придать Эллису ускорения.

Как только женщина, выгуливавшая собаку, исчезла за углом и улица опустела, он мягкой поступью поднялся по ступенькам. И украдкой заглянул за тюлевые занавески.

В гостиной на большом персидском ковре, рядом с напольной моделью радиоприемника сидела девочка. Одета она была в матросское платьице, на ногах – черные туфельки «Мэри Джейн», в аккуратно подстриженных волосах – красный бантик. Никакого спутанного конского хвоста, никакого неряшливого комбинезона.

Но это была Руби. Чистенькая, опрятная и сияющая, как новый пенни.

На антикварном двухместном диванчике сидела стройная женщина в модном повседневном платье приталенного силуэта. На своих коленях она держала открытую книгу. Губы женщины изгибались в удовлетворении, которое ей явно доставляло не радио, а наблюдение за девочкой. На заднем плане виднелся белый камин. Завершающим элементом декора гостиной служили эффектные лампы Тиффани. Вся сцена просто просилась на обложку субботнего выпуска «Ивнинг Пост».

Из-за окна донесся тихий смех. Это хихикал мальчик.

Келвин!

Облегчение волной накрыло Эллиса. Настроение стало приподниматься. И тут за его спиной послышался легкий скрип.

Эллис обернулся. На пороге стоял Альфред Миллстоун; в руке – маленький конверт, на лице – явный испуг.

– Добрый вечер, мистер Миллстоун. – Даже вздрогнув от неожиданности, Эллис успел подумать: а почему бы ему не сказать правду? Ведь перед ним стоял человек, в действительности освободивший Джеральдину от тяжкого бремени. Банкиру следовало узнать, что она умерла, и увериться, что он сделал доброе дело (если он, конечно, в этом сомневался).

– Сэр, я – Эллис Рид из «Геральд Трибьюн», – протянул он ему руку в приветствии.

– Репортер? – Лицо Миллстоуна заметно посуровело; он не пошевелился, чтобы пожать Эллису руку. – Что вам нужно? – Банкир мгновенно бы сдружился с его отцом на почве «великой любви» к журналистам.

А чего, собственно, ожидал Эллис? После всего, что случилось с банковскими вкладами после обвала рынка и люди потеряли свои сбережения, репортеры выставляли банки и их руководство отнюдь не в лучшем свете. И не один Альфред держал на них обиду.

– Отвечайте, или я вызову полицию. – Высокий лоб Миллстоуна слегка побагровел, побудив активизироваться интуиции Эллиса.

Репортерская чуйка попыталась его убедить удовольствоваться тем, что он узнал, и ни во что больше не вмешиваться. Разве он уже однажды не вторгся в чужую жизнь? Ему надо просто извиниться и уйти!

– Сэр… я работаю над одной статьей. Для газеты. Биографический очерк…

Глаза Альфреда за стеклами очков сузились:

– О ком?

– О… о вас, мистер Миллстоун.

«Йо-хо-хо!» выкрикнул радиоприемник, и в следующий миг тишину на крыльце взорвали ружейные выстрелы и цокот лошадиных копыт.

«Нужно быстрей ему все объяснить! Не ровен час он и вправду вызовет полицию и для меня все закончится так же».

– Вы, безусловно, в курсе, что после «черного вторника» доверие к банковскому сообществу немного… поколебалось. И рассказ о таком достойном человеке, как вы, мог бы помочь исправить ситуацию, восстановить отношения с вашими клиентами.

Альфред явно не собирался соглашаться. И очень хорошо. Все, что нужно было Эллису – это ретироваться без всяких проблем.

– Если вы против, мы не будем настаивать.

– Когда?

«Вот черт!» – моргнул Эллис.

– Надеюсь, вы сможете уделить мне время в ближайшее время? – Эллис подобрался, силясь выразить глазами благодарность: – Например, завтра?

Лицо Миллстоуна немного смягчилось.

– Хорошо. В два часа, – сказал он и, подняв для пущей убедительности указательный палец, подчеркнул: – В банке.

– Да, конечно. Благодарю вас.

Альфред шмыгнул носом и пожелал ему спокойной ночи. А затем, словно вдруг вспомнив, зачем же он вышел на улицу, бросил конверт в корзину с пустыми бутылками из-под молока и захлопнул за собой дверь.

Эллис тихо выдохнул. «Хорошо сработал, идиот!» – пробормотал он себе.

И, разворачиваясь, покосился на окно. Но гостиной с детишками уже не увидел. Кто-то наглухо задернул шторы.

Порог своей квартиры Эллис переступил под надрывно трезвонивший телефон. Он поспешил запереть дверь (чего ему не приходилось делать в доме своего детства, вдалеке от больших городов) и схватил трубку с аппарата на тумбочке.

Не успел он вымолвить «Алло?», как в ней послышался женский голос:

– Эллис? Слава богу, вы дома!

«Что за срочность?» – удивился Эллис и переспросил:

– Лили? Что такое?

– Я вам звонила-звонила, сначала на работу, потом домой, но вы не отвечали.

– Что случилось? У вас все в порядке?

– Она приехала, чтобы повидаться с вами… в «Экземайнер». Я едва ее догнала. Вам многое нужно узнать, но она хочет рассказать это вам сама.

– Лили, подождите. Кто она?

Теперь Лили удивилась его вопросу. Вздохнув в трубку, она произнесла:

– Джеральдина Диллард.