Запахи солярки и обрабатываемой земли усилились, когда послеполуденное солнце с трудом пробилось сквозь тучи. Его рассеянные лучи заиграли причудливыми бликами на железнодорожном полотне. Сбоку от депо Эллис нашел тихий затененный закуток, где можно было спокойно встать и поговорить.

– Как я уже обмолвился, – повторил Уолт Гейл, – я могу рассказать только то, что видел и слышал из своей машины.

– Я понимаю, о чем вы, – заверил его Эллис.

Ему очень хотелось записать подробности в блокнот, лежавший у него в кармане. Но уж больно щекотливой была тема их разговора, и Уолт наверняка почувствовал бы себя неуютно при виде строчившего карандаша. И то, что Эллис, уже написавший о Диллардах статью, теперь интересовался ими лично для себя, не играло никакого значения.

– Так, что вы хотите у меня узнать? – Уолт засунул свои руки под пояс джинсов, сидевших на его худой фигуре слегка мешковато.

– Вы не помните, в тот день на доме Диллардов висела табличка? Та, что была на фотоснимке в газете?

– О том, что дети продаются? – Уолт впал в раздумья, перемещая языком комочек табака под свою верхнюю губу; его выпиравший кадык задергался. – Что-то не припомню, – наконец сказал он и наклонил подбородок в сторону Эллиса. – Но если вы желаете узнать что-то интересное о той табличке, то я вам вот что скажу: похожую табличку повесили на своем доме те люди, что жили ниже по дороге. Джонсы, так вроде их звали. Потом они переехали.

Жар змейкой пробежал по позвоночнику Эллиса. Он напрягся, готовясь услышать убийственный вывод.

– Думаю, это они подкинули идею миссис Диллард, – пожал плечами Уолт. – Как бы там ни было, тот богач отвалил ей за двух мальцов целую кучу зелени. Я это видел ясно, как день!

Облегчение и стыд продолжали жечь грудь Эллиса, мешая сосредоточиться.

– А еще что-нибудь об этом человеке вы мне можете рассказать?

– Ну, что о нем рассказать… Ростом он был футов шесть. Среднего телосложения. Усы, очки. В шляпе, так что про его волосы я вам ничего не скажу.

Пока Уолт силился вспомнить банкира, Эллис кивал. Хотя описание было самое что ни на есть общее. И стандартное. Как портрет разыскиваемого преступника – половина мужской части населения в стране могла бы претендовать на свое сходство с ним.

– А какие-нибудь особенности?

– Он был изрядно разговорчив. И выглядел прям таким «обаяшкой», как типичный банкир. – Язвительные насмешки над представителями этой профессии частенько слышались в те дни. Но для Эллиса любая мелочь могла оказаться полезной. А о том, что незнакомец был банкиром, упоминал и почтальон.

– Этот человек сам сказал, что работает в банке? Или вы просто так решили?

Еще одно пожатие плечами. Хотя на этот раз – с горделивым выражением на лице.

– Я работал на станции Пенн, в Питтсбурге. И довольно долго, скажу вам. Я повидал много пассажиров. Этот парень был в шелковом костюме, модных ботинках, гладко выбрит. Это было первое, на что я обратил внимание. Когда он заплатил мне за ожидание, я заметил, что все его банкноты были аккуратно разложены по достоинству – сначала долларовые, потом пятерки, десятки и так дальше. «Вы бухгалтер или банкир?» – спросил я. «Банкир», – ответил он, явно сбитый с толку. Но времени выяснять, как я догадался, как обычно все делают, у него не было. Как человек деловой, он сразу занялся своим бизнесом.

«Своим бизнесом». Эти два слова резанули Эллиса как бритва. Пара ножей его собственного изготовления. С другой стороны… не он один был причастен к этой истории.

– А миссис Диллард? Она хоть расстроилась?

Уолт сплюнул на дорогу свою темную слюну.

– Трудно сказать. Если и расстроилась, то виду не показала. Но здешние люди, в такие времена… В общем, они привыкли к тому, что особого выбора у них нет.

– А дети? Как они все это восприняли?

– После того, как обнялись с мамой? Ну, мальчонку пришлось немного поуговаривать сесть в машину. Поначалу он отнесся к незнакомцу настороженно. Но когда мы уже тронулись в путь, он пришел в дикий восторг от того, что ему предстояло прокатиться на поезде. И задал кучу вопросов.

Эллису тоже запомнилась подозрительность Келвина.

– А девочка?

– Она, похоже, переживала сильнее. Я слышал, как она всхлипывала всю дорогу. И даже не пикнула, насколько я помню.

Эллис моргнул, не желая видеть перед глазами эту бойкую чудесную девчушку, разрываемую на части горечью разлуки с мамой.

– А вы не слышали, куда они направились?

Уолт покачал головой.

– Боюсь, это все, что я знаю. – Он вытер слюну с губ и посмотрел на свои часы: – Мне уже пора ехать дальше. Нужно еще заглянуть в пару мест до ужина.

Эллису не хотелось отпускать единственного свидетеля на всю округу, но Уолт действительно рассказал ему все что мог.

– Спасибо вам, Уолт. Я ценю вашу помощь.

Пожав Эллису руку, Уолт пошагал к своей машине, припаркованной через дорогу. Открыв дверцу, он сел в салон и завел мотор.

Эллису осталось только надеяться, что Лили сумеет разузнать об этой истории больше него.

– Знаете что? – выкрикнул Уолт из открытого окошка. – Расспросите Бланш, в билетной кассе, о билетах, проданных в последнюю неделю октября. Может, она ответит на ваш вопрос.

Эллис покосился на депо.

– Вы так точно помните, когда это было? – крикнул он Уолту, вовсе не желая обидеть его своей недоверчивостью.

К счастью, Уолт не усмотрел в этом вопросе вызова.

– У меня двадцать восьмого годовщина свадьбы. На те бабки, что мне заплатил банкир, я купил своей благоверной баночку кольдкрема, о котором она мечтала. Успел в самый последний момент. Ладно, удачи вам, сэр!

Эллис в знак благодарности поднял руку.

Сплюнув в последний раз, Уолт Гейл уехал восвояси.