Часть вторая

Убогий черный автомобиль стоял, припаркованный около их гастронома, уже довольно долго. Но лица его водителя в затененном салоне было не разглядеть.

Лили посматривала на автомобиль сквозь стеклянную витрину магазина, но, слишком занятая покупателями, не особо им заморачивалась. Был субботний день – самый оживленный на неделе. Дело шло к закрытию, и припозднившиеся посетители активно затоваривались к воскресенью.

Их давний и постоянный клиент, приятный мистер Уилсон, вышел, шаркая, за порог со своими недельными запасами (в их число неизменно входили салями и проволоне). И, как всегда, мистер Уилсон забыл свою сдачу. Лили схватила монетки с прилавка и, даже не сняв фартук, побежала за ним следом. Капли дождя окропили ей руки под короткими рукавами хлопчатобумажной блузки. Воздух раннего вечера пропитывал электрический запах. Лили догнала мистера Уилсона через несколько дверей, у галантерейного магазина «Мэлс». И он, по обыкновению, одарил ее в благодарность лучистой улыбкой.

По дороге назад Лили убрала с глаз пряди волос, выбившиеся из ее низкого пучка. Она уже почти миновала старую черную «Модель-Т», когда ее водитель открыл дверцу и вышел на улицу.

– Мисс Палмер, подождите…

Потрясенная, Лили застыла при виде Эллиса Рида.

Он стянул с головы свою шляпу и неловко стиснул ее поля обеими руками:

– Извините, что напугал вас своим появлением.

Зубы Лили сжались, сердце тоже. После их неприятной встречи в Нью-Йорке прошла уже неделя, но колкие слова Эллиса, осевшие в ее душе горьким осадком, быстро напомнили о себе.

До чего же она была глупа, игнорируя Клейтона ради стоявшего перед ней человека! Осознав это, Лили отложила принятие каких-либо решений касаемо их отношений (тем более, что и Клейтон всю неделю был чрезвычайно занят в газете). За исключением одного: Лили твердо решила, что никогда больше не позволит себе поддаваться эмоциям. Даже рискуя остаться одной.

– Что вы хотите?

– Принести вам извинения за свое поведение в тот вечер. За те гадости, что я наговорил. Я собирался попросить у вас прощения еще несколько дней назад, но… кое-что случилось и… – Мысли Эллиса спутались окончательно, а потом он вскинул на нее свои глаза, и Лили прочитала в них искренность. Пренебречь ею она не смогла. И не оценить его усилий тоже.

– Дорога из Бруклина, должно быть, заняла более трех часов, – пробормотала Лили.

Эллис едва заметно пожал плечами:

– Письма было бы недостаточно.

Лили уже простила его, но на вид осталась неприступно-холодной.

– Поэтому я и приехал сюда, – продолжил робко Эллис. – Чтобы извиниться перед вами лично.

Прежде чем Лили смягчилась, мимо них – с извинениями за прерванный разговор – прошествовали две дамы, местная библиотекарша и органистка из хора. И Лили сразу вспомнила о людях вокруг.

Каким-то образом Эллис (наверняка без помощи Клейтона) смог ее найти. Здесь, в Мэривилле. Как много было еще известно ему да и всем остальным?

Подойдя ближе, Лили спросила:

– Как вы узнали, где меня искать?

Эллис указал шляпой на гастроном:

– Вы упоминали, что приезжаете сюда каждые выходные. Помочь родителям.

– Ах, да! Я забыла. – Лили немного расслабилась, но постаралась сохранить защитную дистанцию. Для тех, кто не заслуживал ее доверия. Хотя бы с помощью слов: – Что ж, мистер Рид, я принимаю ваши извинения. И ценю ваши усилия. Но боюсь, и мне придется извиниться перед вами.

Лили начала отходить, но Эллис снова заговорил:

– Кстати, вы были правы. Насчет того очерка, что я написал. И того, на что я пошел… ради продвижения…

Эллис замолчал, и Лили докончила за него:

– Как с теми детьми, со второй фотографии. – Лили хотелось услышать признание от него самого, но Эллис только уставился на нее, гадая, что она знала. – Мне известно, что вы сфотографировали других детей, Эллис, – не стала лукавить Лили.

Его лицо исказило сожаление, гораздо более сильное, чем ожидала Лили.

И все же – памятуя о людях, глазевших на них на улице, – она предпочла закончить беседу:

– Почему бы нам не обсудить все это в другой раз? Когда вы снова приедете в Филадельфию, например? А сейчас мне надобно помочь родителям закрыть магазин.

– Да, конечно, – тихо проронил Эллис. Его костюм был смятым, челюсть небрита. Он выглядел так, словно не спал несколько дней. Только вряд ли виной тому была их последняя встреча, пусть и не задавшаяся.

– Мамочка, – раздался тоненький голосок.

Лили резко обернулась:

– Да?

И только тогда вздрогнула. Сэмюэл – ее сокровенная тайна – стоял у входа в гастроном с половинкой булочки в руке. Его рубашка была сплошь обсыпана мукой (он помогал бабушке печь).

– Можно мне ее съесть? Она лишняя и разломанная. Но бабушка велела мне спросить у тебя разрешения.

По лицу Эллиса, замершего позади Лили, пробежало удивление.

– Мамочка, пожалуйста!

Лили кивнула, даже не подумав. В этот момент Сэмюэл мог попросить у нее полную коробку ножей, и она бы согласилась.

Сэмюэл обрадованно заулыбался. И исчез в магазине прежде, чем Лили, собрав всю свою решимость, призналась Эллису:

– Босс никогда бы не взял меня на работу. И комнату в пансионе мне бы не выделили, если бы об этом кто-нибудь узнал.

На лице Эллиса действительно застыло удивление. Но к нему примешивалось сопереживание, без всякого намека на осуждение.

Он снова кинул взгляд на гастроном:

– Чудесный паренек ваш сын!

Молодая женщина озябла от дождя и обхватила себя руками за талию. Она перестала быть хозяйкой положения. Хотя, возможно, и никогда ею не была.

– Спасибо вам.

Они немного помолчали, а потом Эллис спросил:

– А давно вы узнали про снимок?

– Давно. – Лили не любила изъясняться туманно. – После того, как вы тогда обратились ко мне, я не могла избавиться от ощущения, будто вас что-то беспокоило. В конце концов я пристальней вгляделась в фотографию. Ту, что была напечатана в газете.

– Но никому ничего не сказали, – предположил Эллис.

Лили помотала головой.

– Нет, не сказала. Вы написали хороший очерк. Достойный, чтобы его прочитали.

Возможно, подсознательно она поступила так и по другой причине: она ведь тоже пошла на компромисс, чтобы добиться желаемого.

Теперь Лили осознала свое ханжество. Она не имела права судить Эллиса (его роль в их размолвке не в счет).

– Как бы там ни было, все это в прошлом. И вам нет причин переживать о том, что было сделано.

При этих словах Эллис отвернулся и снова принялся теребить поля своей шляпы. Что-то было не так!

– Эллис, в чем дело?

Страх пронзил Лили насквозь еще до того, как парень открыл рот. Каждое слово, каждая воображаемая сцена наполняли воздух опустошением от того, что случилось в реальности.

Опустевший дом.

Рассказ почтальона.

Последствия одного щелчка затвора. Как круги на потревоженной воде.

Переваривая услышанное, Лили заметила образовавшуюся на улице лужу. Небо потемнело, дождь усилился. А всяких думок и эмоций было слишком много, чтобы осмыслить их все разом. Когда Лили подняла глаза, Эллис уже снова повернулся к ней. Его глаза были затуманены. Из-за непогоды или чувств – Лили не поняла. Но заподозрила, что из-за того и другого.

Им следовало все выяснить. Обязательно. Но не на улице, не под дождем.

– Пойдемте внутрь, – сказала мягко Лили. Не уверенная, что Эллис ее услышал, пока он не закрыл дверцу машины и не последовал за ней.

Напряжение висело над столом почти весь ужин. Родители стойко отмалчивались. Не помогло и то, что Лили с Эллисом, хоть уже обтершиеся и обсохшие, продолжали напоминать дворняг из подворотни.

Обстановку не сумели разрешить даже рисунки Сэмюэла, запечатлевшие их семью, пирожные и лучи солнца и развешенные на зеленовато-голубых стенах.

Мать Лили сама предложила остаться Эллису на ужин. Правда, судя по ее тону, приглашение было сделано, скорее, из вежливости. Если Лили в этом и усомнилась поначалу, то теперь не сомневалась: достаточно было посмотреть на оба конца стола, где ее родители источали не только подозрительность, но и неудовольствие. Растеряв от этого обычное очарование, «сладкая парочка» трансформировалась в грозных, немых сфинксов, оберегающих свое сокровище. А то, что Эллис сел напротив Лили и Сэмюэла, на стул, обычно отводившийся Клейтону, только еще больше накалило атмосферу.

К чести Эллиса, он, несмотря на все свои проблемы, демонстрировал невероятное дружелюбие и миролюбие. В поисках темы для разговора Лили рассказала ему о том, что ее мать сама, вручную, расписала маленьких кроликов на керамическом блюде для мясного рулета (кролики очень нравились Сэмюэлу). И Эллис не преминул высказать миссис Палмер целых два комплимента – похвалив и блюдо, и рулет. Но за оба он удостоился лишь краткого «спасибо» сквозь зубы.

Усилия Лили вовлечь в беседу отца тоже не увенчались успехом. Пара фраз о бейсболе лишь подвигли его поинтересоваться у Эллиса: «Вы болеете за «Янкиз»?» А его вызывающий тон не вселил уверенности, что правильным ответом будет «Да».

Лили напряглась, когда Эллис оторвался от еды:

– К сожалению, я слишком занят в последнее время, чтобы следить за играми. Но я слышал, у них в этом году сильный состав. – Дипломатичность ответа не оставила сомнений: если Эллис и болел за какую-то команду, то точно не за «Янкиз». И чуткий отцовский сенсор это уловил.

Но прежде чем Лили вмешалась, Эллис быстро обратился к Сэмюэлу:

– Значит, тебе нравятся зайчики?

Мальчик, всегда нерасположенный к незнакомцам, только потупил глаза и стал молча ковыряться вилкой в своем картофельном пюре.

Лили подбодрила его:

– Малыш, будь вежливым и ответь мистеру Риду.

Сэмюэл ограничился вымученным кивком.

Лили встретилась глазами с Эллисом, принося ему бессловесное извинение (своим приглашением она вовсе не хотела отяготить его проблемы). Но его губы согрела сдержанная улыбка. Едва поведя головой, Эллис показал: не стоит беспокоиться. И ужин продолжился в необыкновенно «уютной» атмосфере. Дождевая капель и периодические раскаты грома обеспечивали им временную передышку, пока Сэмюэл не издал смешок.

Лили бросила на сына строгий взгляд и только потом проследила за его глазами. Мальчик смотрел на длинноухого кролика, в которого превратилась льняная салфетка. Как искусный кукловод, Эллис заставил его прыгнуть в салатницу с глазированной морковью. Приземлившись на нее, ушастый остановился и пошевелил носом. Сэмюэл снова прыснул со смеху, и напряжение в комнате чуть спало. Даже родители Лили не смогли скрыть приятного удивления; радость их внука оказалась заразной.

И только его интерес начал иссякать, как Эллис спросил:

– А черепахи тебе нравятся?

На этот раз Сэмюэл кивнул со всем пылом, и Эллис продолжил творить чудеса. Он складывал, подворачивал и дергал салфетку, пока кролик не превратился в панцирное существо. Черепашка проползла по краешку стола под заливистый смех Сэмюэла. А потом мальчик уже сам попросил Эллиса сделать птичку. Эллис с радостью согласился, явно позабыв на миг про груз, отягощавший его сердце.

Лили на минутку выскользнула из комнаты – подать на стол свой пирог с ревенем, который Эллис расхвалил на все лады, хотя шансов попробовать его у парня не осталось. Он едва успевал выполнять все новые и новые пожелания.

Одно поступило даже от отца Лили – по настоянию Сэмюэла.

Под конец ужина родители Лили не то чтобы отбросили свою настороженность, но вернулись в роли радушных хозяев. Мать даже предложила гостю заночевать у них из-за плохой погоды.

– Спасибо, – ответил Эллис, – но я и так уже злоупотребил вашим гостеприимством.

Но мать Лили цыкнула:

– Бессмысленно пускаться в путь, пока небезопасно. Лилиан, достань чистые простыни.

Лили поняла – это означало: застели софу. Затянувшееся пребывание у них в гостях Эллиса взволновало ее. И не по одной причине, а по многим. Но отправлять уставшего водителя в грозу действительно противоречило логике.

И Лили, с оговорками, сделала так, как велела ей мать.

Одна минута перетекала в другую, растягиваясь в бесконечность до никак не наступавшего рассвета. Барабанная дробь дождя наконец поутихла. В постели рядом с кроватью Лили одеяло на груди Сэмюэла поднималось и опускалось в такт его дыханию. Сладкий ребячий запах сына щекотал ей ноздри, и Лили невольно позавидовала его способности так сладко спать.

В полумраке комнаты она попробовала сосчитать белые и зеленовато-синие полоски на обоях, как делала это ребенком. Но даже чашка теплого молока не помогла бы ей сейчас заснуть.

А потом ее уши уловили шум. Лили приподняла голову с подушки и сосредоточенно прислушалась.

Еще один скрип. Кто-то ступал по полу внизу. Ее родители никогда не вставали посреди ночи. Похоже, мысли Эллиса, как и ее, продолжали занимать двое ребятишек, которых не должны были продать.

Разве мог Эллис – да и она, если на то пошло, – обрести покой, не выяснив все до конца?

А потом ей в голову пришла идея. Она требовала ла пожертвовать несколькими часами общения с сыном, но лучшего варианта не было. «Я должна сказать Эллису! Прямо сейчас! – решила Лили. – А то вдруг он уедет на рассвете, и я его пропущу».

С предельной осторожностью она выскользнула из постели и подвязала халат. Медленно приоткрыла дверь и аккуратно закрыла за собой. Спустилась по лестнице вниз, вошла в гостиную и увидела Эллиса. Он стоял у наполовину расшторенного окна, вглядываясь в ночь. Лунный свет смягчил его черты. И хотя он все еще был в брюках, подтяжки свободно свисали по бедрам. Торс прикрывала только майка, и мышцы его рук и груди эффектно очерчивались тенями.

Лили внезапно взволновалась: встреча в такое неподходящее время, и под халатом у нее только ночная сорочка! Но половица под ее босыми ногами предательски скрипнула, и Эллис обернулся.

– Я вас разбудил? – На его лице проступила обеспокоенность; голос прозвучал мягко и хрипло.

Лили помотала головой. Теперь отступать было глупо.

Приблизившись к Эллису лишь настолько, чтобы он ее услышал, Лили прошептала:

– Я считаю, что нам надо съездить завтра в округ Ланкастер.

– Лили… – В тоне Эллиса послышался протест. Возможно, он решил, что и так узнал уже многое. Но он должен был ее выслушать.

– Тот разнорабочий из депо… по совместительству таксист… Он же видел, как все случилось. Ему явно известно больше: куда увезли детей, почему их мать сделала то, что сделала. Вы же сами говорили – она не походила на…

– Лили, я ценю ваше предложение. И сам собираюсь копнуть эту историю. Но я не хочу, чтобы вы в нее впутывались. На самом деле не в этом причина. Дело в другом. Вы не причастны к тому, что случилось. А я причастен. И вина за это на мне.

– Вы ошибаетесь!

Эллис медленно повернулся к ней лицом.

Лили сглотнула, пытаясь подавить эмоции, то чувство вины, что терзало ее весь вечер.

– Это я… Я показала боссу ваш первый снимок. Я нашла его в фотолаборатории. И когда увидела то, как мать… Ну, в общем, он меня задел за живое. – Лили предпочла все упростить, не желая без нужды углубляться в прошлое, как свое, так и Сэмюэла.

Бровь Эллиса слегка приподнялась. На лице отобразилось удовлетворение: недостающий фрагмент пазла нашелся! На секунду Лили растревожилась – а вдруг он разозлится или обидится на нее за то, что она задала импульс всей этой ужасной истории? Или просто от отчаяния захочет переложить на нее всю вину.

Но Эллис только вздохнул и кивнул:

– Тогда поедем вместе.

На сердце у Лили немного отлегло – теперь у них был план.

– Хорошо!

В темноте пространство между ними стало слишком маленьким, слишком тихим. И все-таки Лили заколебалась перед уходом. Она кинула взгляд на софу – расстеленные простыни, неиспользованные. Впереди их обоих ждала беспокойная ночь. И, возможно, не по единственной причине…

Лили отбросила мысль, как скомканный листок, и постаралась сосредоточиться на главном. На том, что им предстояло узнать.

– Знаете, скорее всего, мы напрасно беспокоимся. Что такого, если богатый банкир взял этих ребятишек на воспитание? Возможно, мы скоро убедимся, что все обернулось только к лучшему!

– Возможно, – согласился Эллис и вернул ей улыбку.

Вместе они почти что сумели себя убедить.