Утро наступило в мгновение ока. Сквозь туманную дымку просочился аромат кофе и выпекаемого хлеба. На мгновение Эллис почувствовал себя так, словно проснулся в родительском доме, под аромат теста маминых булочек.

После того злополучного похода в ресторан с неделю назад он больше не контактировал с родителями. И дело было не в недостатке мужества. Эллис просто не знал, что им сказать и как держаться. То ли вести себя так, словно ничего не случилось, то ли принимать на себя вину и просить прощения. И тот и другой путь был стандартным в общении с отцом. Но, по правде говоря, Эллис слишком устал накладывать все новые примочки и повязки на гнойник неодобрения этого человека.

А, кроме того, как он мог требовать чего-то еще, пока тайна детей Диллардов оставалась нераскрытой?

Пара маленьких глаз заглянула в комнату из коридора, вернув Эллиса в окружавшую его действительность.

– Привет, Сэмюэл, – прошептал он, не желая никого разбудить.

Мальчик помахал ему в ответ ручкой.

Ребенок у Лили явился, безусловно, для него сюрпризом. Но зато и Лили ему стала понятней. Эллис давно уже увидел, какой умной и сведущей она была в работе. Теперь он убедился, насколько сильной она к тому же была.

Сев на постели, Эллис распрямил свою спину. После стольких лет сна на шаткой кровати в Филадельфии софа с подушками показалась ему чертовски удобной. Хотя он все равно проборолся полночи с бессонницей.

– Ты знаешь, сколько сейчас времени?

Сэмюэл помотал головой.

По свету от затянутого тучами неба, пробивавшемуся сквозь щель между шторами, понять, который час, было сложно. А карманные часы Эллиса лежали в его пиджаке, висевшем на кресле-качалке. Когда Эллис встал, чтобы их достать, Сэмюэл приблизился к нему. В руке мальчик держал для него свой подарок – льняную салфетку, завязанную в узел. Эллис склонил голову набок.

– Это улитка, – гордо пояснил Сэмюэл.

– А, точно! Улитка, вижу! Настоящая, раздувшаяся улитка!

На личике Сэмюэла расцвела улыбка, обнажившая отличные детские зубки. Но он тут же убежал, и в памяти Эллиса всплыл портрет другого мальчика – брата Руби. Круглое личико, большие глаза, густые ресницы. Образ Келвина подстегнул Эллиса.

В считаные секунды он натянул на себя одежду. Но выйдя в коридор, он с удивлением увидел за обеденным столом всю семью – уже одетую и доедавшую завтрак. Говорили все очень тихо – видимо, чтобы не потревожить сон их случайного гостя. Но когда Эллис произнес «Доброе утро!», разговор оборвался.

Лили ответила ему на приветствие. Миссис Рид тоже поздоровалась, подав ему тарелку с печеньем и жареной ветчиной. Эллис сел за стол, не слишком голодный после сытного ужина накануне. И все равно принялся есть. Он почти наполовину опустошил свою тарелку, когда отец Лили процедил ему над ободком своей кофейной кружки:

– Мы скоро пойдем в церковь. Вы посещаете воскресную службу?

Эллис проглотил кусочек хлеба, осознав: его опять проверяли. Но на этот раз он не стал проявлять изобретательность:

– Меня воспитывали в протестантстве, но, повзрослев, я перестал ходить в церковь.

В комнате повисла гробовая тишина – реакция на твердую позицию человека.

Ее нарушила Лили:

– Нам действительно надо скоро выезжать, мистер Рид… если мы собираемся сделать остановку по работе по пути в Филадельфию.

Встав из-за стола, Эллис поблагодарил ее родителей; его готовность к сборам была встречена одобрительно.

Большую часть пути они провели в молчании. Не то чтобы Эллис был против. Просто Лили, вставшая с сыном рано, дремала даже несмотря на жуткое дребезжание его драндулета. В солнечном свете, пробившемся сквозь тучи и согревшем ей лицо, она выглядела необыкновенно умиротворенной. Эллис впервые видел ее волосы распущенными. В женских брюках и повседневной рубашке под пальто, почти не накрашенная, она поражала своей естественной красотой.

Эллису стоило немалых усилий смотреть на дорогу.

Наконец они въехали в округ Ланкастер. На подъезде к железнодорожному депо встряска на небольшой колдобине пробудила Лили.

– Это тут, – сказал ей Эллис и припарковал машину.

Станция находилась в буквальном смысле в конце дороги. Окаймляли ее со всех сторон гравийные насыпи и поля. А чуть в отдалении, из-за небольшого холма, выглядывали витрины магазинов.

Стряхнув с себя остатки сна, Лили схватила сумочку. Глаза сверкнули решимостью:

– Пойдемте!

В зале ожидания горел спокойный, приглушенный свет. От ветерка, ворвавшегося внутрь с хлопком двери, закрывшейся за Эллисом и Лили, затрепетали рекламные листовки, приколотые к пробковому щиту. Из четырех длинных скамеек занята была только одна. Пожилой джентльмен в твидовом костюме с клетчатым галстуком-бабочкой держал на коленях свой чемодан. Веки на его худощавом лице были опущены.

Эллис направился к билетной кассе. Кассирша – женщина средних лет в очках – стояла, сгорбившись над книгой. Явно раздосадованная тем, что ее оторвали от чтения, она вскинула на Эллиса недовольный взгляд:

– Куда?

– Доброе утро, мэм. Я хотел бы поговорить с одним человеком, который тут работает. С мистером Гейнсом, так вроде бы его зовут.

– Гейл, – поправила его кассирша.

– А, да, Гейл, точно! – Эллис привык запечатлевать имена в памяти (жизненный навык, приобретенный в газете). Но подробности истории, поведанной ему почтальоном, затмила ее неожиданная развязка. – Вы не подскажете, где его найти?

Похоже, подозрительная кассирша усомнилась в намерениях Эллиса.

Сверкнув улыбкой, вмешалась Лили:

– У нас к мистеру Гейлу личное дело. Мы очень надеемся на его помощь. Обещаю вам, мы не отнимем у него много времени.

– Уолт не работает по воскресеньям, – резко ответила кассирша. И, шмыгнув носом, добавила: – Но обычно заезжает, чтобы отметиться.

– О, вы нас обнадежили, – произнес Эллис.

– Гарантировать я вам не могу.

Эллис понимал, но это было лучше, чем ничего. Попытка выяснить домашний адрес Гейла явно не принесла бы плодов.

– А когда он может заехать?

Кассирша испустила вздох, граничивший с раздражением:

– Откуда мне знать? Я ему в сторожихи не нанималась. Когда захочет, тогда и заедет.

– Спасибо вам большое за помощь! – снова вмешалась Лили. – Мы подождем его и больше не будем вас беспокоить.

Поддакивать ей Эллису не пришлось; кассирша уже уткнулась в свою книжку.

Эллис и Лили отошли к ближайшей скамейке. Эллис присел, а Лили предпочла остаться на ногах. Сжав покрепче сумочку, она отвела взгляд в сторону. И ее отрывистые, немногословные ответы на все попытки Эллиса завязать разговор показали ему: разлад между ними сохранился. И поехала Лили сюда лишь по одной причине.

В отдалении зазвонили церковные колокола. Эллис положил шляпу себе на колени. Он бездумно барабанил пальцами по ее полям, когда Лили вдруг застыла на месте. Затем, пробормотав себе что-то под нос, она устремилась к билетной кассе. А через пару секунд вернулась – уже энергичной поступью – к нему:

– Я подумала, что кто-нибудь еще должен быть в курсе этой истории. Мы можем встретиться здесь позже?

Смысл разделиться, безусловно, был. Так и в самом деле можно было выяснить больше.

– Я буду здесь, – пообещал Эллис, и, не вдаваясь в подробности, Лили выскочила за порог.

В течение последующего часа Эллис извелся от нетерпения. Он уже с трудом выносил храп пожилого джентльмена, так и сидевшего вертикально на соседней скамье. Мимо станции пронесся без остановки поезд. А потом в зал ожидания вошел за билетом какой-то подросток. Он сел на следующий поезд вместе с парочкой, отправившейся в свадебное путешествие. Жених ликующе сообщил об этом кассирше, изрыгнувшей ему в спину поток соболезнований.

При каждом распахивании входной двери Эллис выпрямлялся – только для того, чтобы потом снова ссутулиться на скамейке. Наконец в зал вошел долговязый, поджарый мужчина в незастегнутой куртке и кепке. И неторопливо, неуклюжей каланчой направился к кассе. Губы кассирши в приветствии растянулись во что-то, отдаленно напоминавшее улыбку. Но вскоре снова поджались, когда она за разговором метнула взгляд на Эллиса.

– Мистер Гейл? – вскочил парень на ноги.

Мужчина приблизился к нему с пытливым взглядом. Его нижнюю губу оттягивал комочек жевательного табака.

– Зовите меня просто Уолт.

– Эллис.

Они обменялись рукопожатием.

– Чем могу вам услужить, сэр?

К счастью, Уолта не пришлось уговаривать выйти из зала и поговорить с глазу на глаз.