Дуня отклонила сотую за сегодняшний день попытку Магнуса объясниться и положила мобильный обратно в карман, входя в здание полиции Хельсингёра мимо рецепционистки, которая так посмотрела ей вслед, словно они играли в шпионском фильме шестидесятых годов. Она приложила свой пропуск к считывающему устройству, но вместо зеленого диода загорелся красный. Они уже заблокировали ее пропуск? Она сделала еще одну попытку, но результат был тот же.

– Откройте, пожалуйста, – Дуня повернулась к рецепционистке, которая сглотнула и попыталась сделать вид, что не слышит. – Извините, эй! Вы можете открыть дверь?

– Нет… не могу… Вам назначили время?

– Вы что, шутите? Давайте открывайте. Мне некогда.

– Если хотите, я могу позвонить Ибу и посмотреть, не ушел ли он домой.

– Вы можете звонить хоть самому черту. – Дуня пошла обратно в рецепцию. С нее хватит. Все это дерьмо стоит у нее поперек горла. Если они уже уволили ее, пусть. У нее даже нет сил волноваться.

– Подождите! Так делать нельзя, – запротестовала рецепционистка, когда Дуня перегнулась через стойку и нажала на кнопку для открывания так, что дверь щелкнула.

Не говоря ни слова, она вошла в открытое офисное пространство, где большинство еще сидели на своих местах. Они встретили ее таким взглядом, словно именно этого и ждали, – смотреть из первых рядов партера, как Полицейскую из Копенгагена, которая о себе возомнила, унизили и уволили.

И тут из своего кабинета вышел он, Иб Свейструп, словно часами репетировал свой выход.

– Дуня! Как хорошо.

Краешком глаза она видела, как он машет и пытается вступить с ней в контакт. Но она пришла сюда не для встречи со Свейструпом. Не потому, что она против него что-то имеет. В сущности, он милый и безвредный человек, хотя оказалось, что все разговоры о том, как он не прогибается под Копенгагеном, скорее относятся к области теории, чем практики. И теперь, когда Слейзнер впился в Иба когтями, ей лучше всего держаться от него как можно дальше.

– Дуня!

– Иб, мне жаль, но сейчас у меня нет на тебя времени.

– Нет времени? Приказываю тебе немедленно пройти в мой кабинет!

– Приказываешь? – Она остановилась и повернулась к нему. – Учитывая, что мой пропуск больше не действует и фифочка в рецепции спросила у меня, назначено ли мне время, я так понимаю, что я здесь больше не работаю.

– Да, и именно это я и собирался…

– Хорошо, тогда мне не надо увольняться. – Дуня достала табельное оружие и отдала его вместе с полицейским бейджиком. – Полагаю, что выходное пособие в размере годового оклада будет выплачено мне целиком не позднее следующей пятницы.

– Но подожди. Как ты себе это представляешь?

– А это уже твои проблемы. Иначе я пойду в профсоюз и напишу заявление о том, что все это расследование ведется кое-как под твоим руководством. Как ты постоянно прятал голову в песок и закрывал глаза на явные зацепки, которые имелись еще год назад, а потом выгнал единственного человека в этом здании, кто продвигал расследование вперед. Только в этой неразберихе на твоей совести две жизни. Будь я на твоем месте, я бы как можно скорее надела бы шлем и наколенники, поскольку падать тебе будет больно.

– Дуня, не будем волноваться зря. Давай лучше обсудим это…

– Иб, ты сам все решишь. У тебя есть неделя. – Она протянула руку. – Спасибо за это время. Было… интересно, хотя началось лучше, чем закончилось. – В конце концов, Иб взял ее руку и пожал. – А Сёрен и Беттина на месте?

– Да, но пусть они лучше спокойно работают. Как ты, наверное, понимаешь, им есть чем заняться, учитывая последние события.

– Как ты, наверное, понимаешь, я пришла сюда, именно учитывая последние события. – Она повернулась к нему спиной и направилась к кабинету Уссинга и Йенсен. Открыв дверь, Дуня поразилась: похоже, они работали. – Нам надо поговорить, – сказала она и в прямом смысле слова увидела, как они посмотрели на Свейструпа, который, как маленький любопытный братик, выглядывал из-за ее спины.

– Вы меня извините. Я пытался ей сказать, но…

– Иб, – перебила начальника Дуня, не поворачиваясь к нему. – Мы с тобой все выяснили, а если хочешь здесь остаться, веди себя тихо. У меня сейчас нет ни времени, ни желания на твою чепуху.

– Может быть, я больше не твой начальник, но здесь по-прежнему принимаю решения я!

– Я тоже так думала. – Она повернулась к Свейструпу. У того было такое красное лицо, что, казалось, у него вот-вот оторвется тромб. – Но теперь я понимаю больше. Не забудь передать привет Киму. – Дуня вытолкала его из кабинета, закрыла дверь на замок и снова повернулась к двум следователям.

– Не знаю, чего ты этим хочешь добиться, – Уссинг развел руками. – Беттина, что скажешь? По-моему, это жест отчаяния.

– Может быть, – сказала Дуня и прошла на несколько шагов в кабинет. Тем временем ее мобильный пробудился к жизни. – Но иногда в важный момент отчаяние – это единственное, что у тебя осталось. Не знаю, что вы думаете, но я не намерена ни играть в игры, ни пытаться взять расследование на себя. – Она достала мобильный и увидела, что это не Магнус ее третирует, а звонит Фарид Черукури, который, наверное, хочет узнать, когда он выйдет на новую работу, которую она ему еще не нашла. Она отклонила звонок, но уже представила себе, как он взял у Магнуса эстафетную палочку и собирается звонить ей круглые сутки. Если она сменит свой номер на секретный, он найдет ее и будет продолжать, пока она не предоставит ему работу.

– О’кей, что на этот раз хочет наш маленький частный детектив? – Йенсен скрестила руки на груди и откинулась на стуле.

– Я только хочу помочь вам сделать то, для чего вы здесь: схватить виновных.

Йенсен рассмеялась.

– И это предлагает нам человек, который помогал нашему главному свидетелю прятаться от полиции.

– Я никому не помогала прятаться. Санни пришла ко мне, потому что боялась идти в полицию. И знаешь… – Дуня подошла к Йенсен. – Я могу ее понять. Мы ведь предали и ее, и ее друзей.

– Говори за себя. Мы с Сёреном занимались этим делом последние…

– Если бы вы проявили неравнодушие и с самого начала по-настоящему взялись за расследование вместо того, чтобы сидеть и бить баклуши, ничего бы не случилось!

– Ты понимаешь, о чем она говорит? – Йенсен повернулась к Уссингу, который покачал головой.

Дуня подошла к шкафу с архивом, выдвинула ящик с пометкой Текущие расследования, достала папку с делами об избиении, которые никогда толком не расследовались, и швырнула ее на стол Йенсен. – Надо только прочесть вслух. Ты сама это написала. Если ты не в силах, могу сказать, что они начали еще в августе. Так что давайте ненадолго перестанем играть в игрушки и в виде исключения сделаем все по правилам, пока они опять не нанесли удар.

– Именно этим мы и занимались, пока ты сюда не ворвалась, – сказал Уссинг, посмотрев на свои наручные часы. – Дело в том, что время поджимает. Через полтора часа состоится пресс-конференция, так что извини, у нас много дел.

– Пресс-конференция? Зачем? Что вы хотите обнародовать?

– А почему мы должны рассказывать…

– Ради бога! Что вы собираетесь сообщить?

Уссинг задумался, но потом кивнул Йенсен, которая показала рисованный фоторобот.

– Вот главарь.

– Это Санни Лемке помогла вам его составить?

– Да, мы не только бьем баклуши, – сказала Йенсен с таким видом, будто только что поняла это. – Мы собираемся объявить его в розыск и рассчитываем, что…

– Это надо делать в последнюю очередь, – перебила ее Дуня. – Чем меньше они знают, тем лучше.

– Теперь не ты стоишь у штурвала, а мы, – сказал Уссинг. – И если мы хотим раскрыть это дело, нам нужна помощь общественности.

– Вам нужна только моя помощь.

Уссинг засмеялся.

– Должен признаться, что я под впечатлением. Несмотря на все поражения, ты, по крайней мере, не потеряла веру в себя.

– Может быть, это зависит от того, что мне, в отличие от вас, уже удалось выяснить, кто они такие.

– Вот как, хорошо. Частный детектив вновь превзошел самого себя. – Уссинг зааплодировала. – Ты наверняка их и схватила. Если я тебя правильно понимаю, они лежат со связанными руками у тебя под кроватью, – продолжил он, хотя вид у него был уже не такой уверенный.

– Вот они, все четверо. – Дуня показала распечатанное фото из бойцовского спортивного клуба. – На обратной стороне написаны их имена, номера удостоверений личности и адреса.

Уссинг взял фото и стал молча рассматривать его.

– Можно мне, – сказала Йенсен и склонилась над письменным столом. – Да, посмотрите, он действительно довольно похож на фоторобот. – Она показала, и Уссинг кивнул.

– Но я не понимаю, – наконец выдавил он из себя. – Как ты… – Он посмотрел на обратную сторону. – Хельсингборг?

– Да, и поэтому вы должны обратиться в шведскую полицию, чтобы их задержали. Тем временем я хочу встретиться с Санни и подготовить ее к очной ставке.

– Санни? – Уссинг повернулся к Йенсен, а потом опять к Дуне. – Она… Ее… здесь нет.

– Что значит нет? О чем вы говорите? Понятно, что она здесь. Куда она… – Дуня замолчала и стала смотреть то на Уссинга, то на Йенсен. – Вы ее отпустили…

– Отпустили, не отпустили. Мы не держали ее под строгим наблюдением.

– Нет, и зачем нам надо было это делать? – вмешалась Йенсен. – Ее ведь больше ни в чем не подозревают, она же просто свидетель.

– Во всяком случае, она смылась, пока мы занимались… Да, просто-напросто смылась.

– Ладно, правильно ли я поняла, – сказала Дуня, которой хотелось что-нибудь расколошматить. – Сначала вы на всю страну обнародуете ее фото и персональные данные. Рассказываете, что она главный свидетель убийства своего брата и видела преступников, которые убили другого свидетеля, вытолкнув его в тележке на трассу. И что вы делаете потом? Составляете бездарный фоторобот и даете ей улизнуть. Вы хоть понимаете, в какой опасности она находится?

– Все было не совсем так, – возразила Йенсен. – Нам пришлось провести совещание, и мы буквально попросили ее подождать на кухне. Разве не так?

Уссинг кивнул.

– К тому же мы знаем, где она обитает, если она нам понадобится.

– И где же?

– В контейнере в машинном парке на улице Х. П. Кристенсена, – сказала Йенсен с улыбкой.

– Этого ты не ожидала! – крикнул Уссинг вслед Дуне, которая уже выходила.